Знак Скорпиона

      Агония.              Острая боль пронзила нижнюю часть живота, сбив её с ног и заставив осесть на пол. Казалось, всё происходило в замедленной съёмке. Она закричала. Кто-то словно ударил кулаком в живот. Кулаком, выжимающим её плоть словно мокрое полотенце. Она вся горела. Закричала снова, когда зрение начало то исчезать, то снова появляться.              Почему она такая горячая? Что происходит?              Когда зрение вернулось обрывочными пятнами, она увидела красный цвет. Пальцы потянулись вниз…              Кровь.              Кровь, везде.              На полу, на одежде, на обуви, на ковре…              Между ног.              Между ног.              Вот почему она была горячей. Она была вся в крови.              Она понимала, что это значило.              — Нет!              Очередная волна боли пронзила её, и Гермиона закричала во всё горло. Она дрожала и тряслась, как лист на ветру. Должно быть, кто-то издевался над ней. Боль напоминала проклятие Круциатуса, разве что вся сила проклятия сосредоточилась в животе.              Гермиона схватилась за живот.              — Нет! Скорпиус!              Она стянула брюки и трусики, собрала кровь с пола и попыталась протиснуть её обратно между ног.              — Нет, нет, нет, нет, нет, нет. Всё будет хорошо, мой мальчик. Слышишь меня? Мамочка всё исправит.              Неумолимый разум наказал её, подсунув обрывки сна. Красная комната. Растерянный Скорпиус, несчастный и недосягаемый…              Жизнь малыша промелькнула у неё перед глазами — вот она узнала, что беременна, с волнением узнала пол, каждый мультфильм или сказка, которую она читала сыну Драко.              Драко! Драко мог бы помочь!              Она лихорадочно искала палочку. Та лежала на журнальном столике в пяти футах от неё. Гермиона мучительно волокла тело к столу, размазывая кровь по всей гостиной. Она всё ещё кричала.              — Почему здесь так много крови? — беспомощно всхлипнула она. Это была не просто кровь. Красная жидкость перемешалась с чем-то ещё. Она не была уверена, но это напоминало кусочки плаценты.              — Экспекто пат… А-а-а! — Очередная волна боли накрыла её, прежде чем она смогла произнести заклинание. Теперь она чувствовала, как кровь вытекает с угрожающей скоростью. Гермиона словно плавала в бассейне.              Соблазнительное затишье пощекотало задворки её сознания. Оно медленно распространялось по коже, но Гермиона отчаянно боролась. Безмятежная темнота угрожала завладеть её телом, обещая принести с собой отсутствие боли, сладость и спокойствие. Никакого страха, никаких больше страданий.              Нет.              Ей потребовалась вся сила её сердца, разума и души, чтобы не заснуть. Она сделает это ради Скорпиуса. Она должна была сделать это для него. Гермиона подняла палочку.              — Экспекто патронум!              Ничего не произошло.              — Нет, нет, нет, почему не сработало?              Еще две неудачные попытки сказали ей, что боль поглотила её целиком. Ни одно воспоминание не было достаточно счастливым, чтобы облечь его в достойного телесного патронуса. Она попыталась вспомнить день, когда узнала, что она ведьма, каникулы, проведённые с Гарри и Роном, и свой первый поцелуй с Драко. Каждый раз новые волны чистой, ничем не сдерживаемой боли захлёстывали ее, мешая вызвать выдру, которую она так отчаянно хотела увидеть. Гермиона почувствовала, как весь мир перевернулся с ног на голову. Она попробовала произнести заклинание ещё раз.              — Экспекто патронум!              Ничего.              Она отбросила палочку, слишком расстроенная, чтобы проследить за тем, куда укатилось древко. Вместо этого Гермиона дрожащей рукой потянулась к журнальному столику, чтобы схватить телефон. Она взяла его и набрала номер Драко.              — Не волнуйся, Скорп, мамочка с тобой, хорошо? С тобой всё будет хорошо, мой малыш, просто останься со мной. — Она закрыла глаза и прикусила язык, когда тело болезненно содрогнулось. Дрожь не прекращалась.              Она приложила телефон к уху, надеясь и молясь, чтобы Драко включил на нём звук.              Включил. Гермиона поняла это сразу, как только услышала звонок. В комнате. Оглядевшись, она увидела бесполезный серебряный кирпич на диване.              — Единственный раз, когда я попросила, чтоб ты взял телефон, ты этого не сделал… — беспомощно закричала она.              Она набрала Джинни.              Она сняла трубку после третьего гудка.              — Привет, Гермиона, я сейчас немного занята, могу я перезвонить тебе позже?              — Джинни! Это срочно! У меня течёт кровь! — прокричала она в трубку.              — О, чёрт! О, чёрт, хорошо, я сейчас буду! Просто держись, хорошо? Я буду…             Линия оборвалась.              — Не волнуйся, Скорп. Твой крёстная придёт, чтобы спасти тебя. Будь здесь, хорошо? Пожалуйста, моя милый мальчик. Мамочка не переживёт, если ты уйдёшь, и папочка тоже. Останься с нами, хорошо?              Очередная волна боли полностью сбила её с ног. Волосы промокли от крови. Приступы в животе не прекращались, но Гермиона села, не обращая внимания на агонию, и попыталась собрать внутрь всё, что выходило из неё.              Именно такой увидела её Джинни Поттер — бормочущую себе под нос, как сумасшедшая, и собирающую кровь руками, чтобы засунуть её обратно.              —Чёрт возьми! — воскликнула Джинни, осматривая багровую сцену, в которую превратилась гостиная Гермионы.              Девушка вскинула голову.              — Джинни! Джинни! Отведи меня в больницу Святого Мунго, прямо сейчас!              Рыжеволосая даже не попыталась обойти кровь — она была повсюду. В темноте она прошлёпала к Гермионе и без труда подхватила на руки. Джинни молча благодарила Мерлина за атлетическое телосложение и силовые тренировки, что принесли свои плоды.              — Где, чёрт возьми, Малфой?              — Он… ах… в Хогвартсе на… — она поморщилась, — собрании.              Джинни проглотила оскорбление.              Вдвоём они направились по камину в Мунго.              По прибытии Джинни подошла к стойке регистрации с окровавленной подругой на руках.              При виде двух героинь войны, залитых кровью, мужчина за столом без лишних слов понял, что делать. Он рявкнул несколько приказов в микрофон, и в следующее мгновение два санитара и команда из четырёх целителей бросились к Гермионе. Джинни удалось убедить их, что с ней всё хорошо, поэтому они уложили Гермиону на носилки и покатили её в операционную.              Кто-то спросил девушку, на каком сроке беременная.              — Пять месяцев, — ответила Джинни.              Прежде чем двери закрылись, Гермиона крикнула:              — Джинни! Джинни, прошу тебя, что бы ни случилось, не позволяй им извлечь малыша.              Створки захлопнулись, заглушая голос девушки.              Джинни застыла, не веря в происходящее. Ещё пять минут назад она тренировалась с «Холихэдскими Гарпиями», а теперь на кону стояли две жизни. Крики Гермионы разбередили раны войны, но миссис Поттер никогда не позволяла мозгу вспоминать о пережитых событиях и уверенно справлялась с эмоциями.              Она вернулась в реальность, когда кто-то вышел из операционной. Прошло едва ли больше двух минут. Она готовилась к худшему.              — Миссис Поттер, нам нужно, чтобы сюда пришёл отец плода. Если его нет, то родитель или близкий родственник.              — Для чего?              — Ему нужно принять решение, — сказал целитель. Джинни склонила голову в немом вопросе, и он добавил: — К сожалению, выживет кто-то один. Мисс Грейнджер или ребёнок.              Не отводя взгляд от мужчины, она прищурилась:              — Что? Что вообще за вопрос? Спасите их обоих! Очевидно, обоих!              — Боюсь, это невозможно. Шансы выжить у них пятьдесят на пятьдесят, и жизнь одного зависит от другого. Это значит, чтобы мисс Грейнджер осталась жива, плод необходимо извлечь. Если вы выберете жизнь малыша, тело девушки не выживет, — официально заявил мужчина.              — Нет, нет, нет. Вы должны понять. Вы должны спасти их двоих. Это ваша обязанность!              — Миссис Поттер, — начал мужчина. — Не вам решать. Нам нужен отец…              — Он в любом случае скажет вам спасти их обоих, так что сэкономьте наше время и делайте свою работу!              Но Джинни прекрасно понимала, что лжёт. Вспоминая разговоры с Гермионой, она понимала, что Малфой и глазом не моргнёт, чтобы прервать её беременность. Прежде всего, он никогда не хотел ребёнка, так что это была прекрасная возможность избавиться от малыша.              От вспышки гнева Джинни целитель тяжело сглотнул:              — При всём моём уважении, миссис Поттер, по закону я не имею права принимать никаких дальнейших действий, если отец, родитель или ближайший родственник не примет решение.              — Это просто нелепо. Почему вы вам не спросить лично Гермиону?              — Её разум колеблется между сознанием и беспамятством. У неё совсем мало времени.              Джинни вздрогнула от одной лишь мысли жизни без Гермионы.              — Хорошо. Да, я свяжусь с отцом.              Мужчина исчез за голубыми дверьми.              Джинни знала, что нужно делать. Она не хотела терять даром драгоценные минуты.              — Экспекто Патронум!       

***

      Драко Малфой откровенно скучал.              Вокруг него сидели самые дряхлые люди этого мира, которые без умолку бубнили об инвестициях и акциях. Ничего из этого его не интересовало. Его предки давным-давно заключили с Хогвартсом выгодную сделку. Что ж… выгодную для Малфоев. Не он один в этой комнате едва мог подавить зевоту от скуки, и это был никто иной как директор школы Минерва МакГонагалл. Стеклянным глазами она смотрела вокруг, и Драко едва не рассмеялся её цоканью на одну из слабых попыток старика польстить ей.              Внезапно комнату озарил синий свет.              Подождите… поскакал галопом?              Патронус в форме лошади направился к нему. Все присутствующие в кабинете замерли, наблюдая за зрелищем.              Лошадь заговорила голосом Уизлетты:              — Малфой. Гермиона. Сейчас же приходи в Мунго.              Свет рассеялся.              «Что?» Мысли Драко закружились по спирали. «Почему Гермиона в больнице? Он ведь сказал ей остаться дома. С ней что-то случилось. Что-то плохое. Такого не может быть. Нет, нет, нет, только не с ней».              Драко едва успел осознать происходящее, как услышал голос МакГонагалл:              — Мистер Малфой, чего вы ждёте? Время поджимает.              Старая ведьма стояла у двери и манила его рукой. Он не стал спрашивать, почему она помогала ему, лишь вскочил с места и отправился с ней к ближайшему камину, оставив всех стариков в замешательстве.              — Что это было? Что случилось? — спросила ведьма, когда они с Драко выбежали из кабинета.              — Я… Я не знаю. Что-то не так.              Вдвоём они отправилась в больницу Святого Мунго.              От зрелища, открывшегося Драко, по спине пробежал холод.              Пятна крови заляпали пол, и им пришлось осторожно продвигаться по скользкому покрытию. Целители сновали по палатам, и повсюду кричали дети. Стены пропитались смертью.              Джинни выскочила из ниоткуда, выглядя так, снова только что вернулась с битвы за Хогвартс в 1998 году. Кровь покрывала её тело, и огромный багровый цветок расцвёл на талии, дотягиваясь лепестками до рук. Она налетела на него и грубо толкнула за плечи.              — Ты! Ты мерзкий, ужасный, отвратительный ублюдок!              МакГонагалл оттащила её от Драко:              — Джиневра! Прощу прощения. Это общественное место…              Она проигнорировала слова бывшего директора.              — Ты эгоистичный мудак, я бы не позвала тебя, если бы не вопрос жизни и смерти!              — Что именно тут произошло? — потребовала ответа МакГонагалл.              — У Гермионы выкидыш, профессор, — голос Джинни сорвался на втором слова. — Малфою необходимо выбрать жизнь её или ребёнка.              — Где она? — единственное, что спросил он лишённым любых эмоций голосом.              — Там, — она ткнула пальцем вправо, и, конечно, это была операционная, полная людей.              Он двинулся вперёд, но Джинни резко оттолкнула его:              — Прежде чем ты примешь хоть какое-то решение… — она ткнула пальцем ему в грудь. — Я знаю тебя, Малфой. Я знаю, ты хочешь, чтобы этого малыша не существовало, но я подчеркну, что Гермиона попросила меня убедиться, что твой сын будет спасён. Ты должен приказать им спасти двоих. Обоих, Малфой. Ты слышишь меня?              Он попытался оттолкнуть её, но Джинни только протянула руку, чтобы не позволить ему уйти.              — Я спрашиваю. Ты. Слышишь. Меня.              — ПОШЛА НАХУЙ С МОЕГО ПУТИ! — он отбросил её руку, не заботясь о том, не причинил ли девушке боль.              Драко подошёл к палате и попытался открыть дверь. Заперто. Он сердито постучал по ней. Другие пациенты замерли и внимательно следили за зрелищем, но ему было плевать. Он должен был увидеть её.              Появился тот же целитель, который разговаривал с Джинни, и встретился взглядом с Драко. Если он думал, что Уизлетта выглядела ужасно, но на этого мужчину нельзя было смотреть без отвращения.              — Вы отец?              — Да.              — Послушайте, вам нужно сделать выбор.              — Нет. Впустите меня.              — Боюсь, я не могу…              — Пустите меня! — Драко попытался пройти мимо него, но стоило мужчине отойти в сторону, как защитные чары преградили ему путь. Драко принялся тарабанить по дверям, но тщетно. — Грейнджер! Грейнджер, это я!              После трёх безрезультатных попыток, он повернулся к целителю:              — Впустите меня. Сейчас же.              — Я не могу, сэр, — ответил мужчина. — Пациентка находится под защитным куполом, и любое движение может оказаться летальным для неё. Теперь… сэр, мне нужно, чтобы вы выбрали. Девушка или ребёнок.              Находясь на грани истерики, Драко выдохнул. Краем глаза он увидел раздувающиеся ноздри Джинни и яростное выражение её лица. МакГонагалл не могла скрыть беспокойство. Её морщины сжались.              Спустя три удара сердце он ответил:              — Жизнь девушки.              — Нет! — закричала Джинни.              — Хорошо, сэр. — Мужчина кивнул и проскользнул в операционную. Драко схватил его за ворот мантии.              — Она должна выжить, ты слышишь меня? Если Грейнджер не выйдет отсюда живой, я найду тебя. Я убью тебя и подстрою всё как несчастный случай, так что не смей промахнуться.              Мужчина, казалось, готов был возразить, но из палаты раздался самый громкий, самый мучительный вопль. Гермиона.              Когда целитель скрылся за дверьми, Драко вытянул голову, чтобы хотя бы мельком увидеть свою девушку. Увы, он разглядел только персонал больницы, залитый кровью. Дверь закрылась.              — Ты чёртов мерзавец! Я знала, что ты избавишься от него, я не сомневалась, что ты это сделаешь. Вот чего ты добивался, да? Да, держу пари, ты чертовски счастлив, да? — Джинни закипела. Единственное, что сдерживало её от убийства, — директор.              — И что, по-твоему, я должен был сделать, а? Ты думала, что я просто убью Грейнджер? Может быть, это именно то, чего ты так хочешь, Уизлетта? Она самый близкий человек для Шрамоголового и его закадычного друга. Какой героический способ избавиться от неё, не так ли?              Лицо Джинни слилось с цветом волос:              — Пошёл ты! Гермиона — моя лучшая подруга, как ты вообще смеешь так говорить! Знаешь что... — Она оттолкнула руки профессора от своего тела. — Нет ни единого шанса, что она останется с тобой. И скатертью дорожка, освободишь место для кого-то не такого чертовски ничтожного! Я надеюсь, она возненавидит тебя за всё, что ты сделал. Ты подонок.              Выпалив пламенную речь, Джинни развернулась на пятках и села на другой конце коридора, подальше от Минервы и Драко.       

***

      Тридцать три часа спустя Гермиона открыла глаза.              Сначала никто этого не заметил. После эмоционального склока между Гарри, Роном и Драко все присутствующие не проронили ни слова. Парочка её закадычных друзей внезапно появились после патронуса Джинни, и с первой секунды напомнила Драко, что он не достоин даже дышать одним воздухом с Гермионой. МакГонагалл, будучи посредником между ними, убедила мужчин прекратить ссору, пока Гермиона не проснулась… что могло случиться в любую минуту.              Глаза девушки открылись. Стеклянный взгляд, лишённый любых эмоций, разглядывал потолок.              Первым её заметил Гарри.              — Гермиона?              В следующую секунду все присутствующие повернулись к ней. Конечно же, она открыла глаза. Взгляд рассеян, но внимателен. Все придвинулись ближе. Рон немедленно нажал кнопку вызова целителей.              Она моргнула. Ещё раз. Затем…              — Где Скорпиус? — Взгляд сосредоточился на потолке.              Никто не ответил.              Наконец, Гермиона повернула голову и посмотрела на рыжеволосую девушку.              — Где Скорпиус, Джинни? — тихо повторила она.              Джинни разрыдалась. И покачала головой.              Гермиона не приняла её поведение за ответ. Вместо этого она перевела взгляд на Драко.              — Драко, где он?              Налитые кровью глаза устремились к мужчине. Они сузились, превратились в две щёлочки.              Он не сразу понял, что все уставились на него. Сглотнул. Наконец, Драко покачал головой.              — Он… Его больше нет.              Глаза Гермионы вернулись к потолку. Никто не знал, что делать. Холодная, как лёд, без слёз или признаков горя, она молча лежала на кровати. А потом подняла руки. Нащупала талию и нерешительно потянулась к уже плоскому животу. Осознание накрыло её с головой, когда девушка провела ладонью по изгибу тела.              Хор из четырёх голосов друзей бессвязно затянул извинения.              … так сожалею о твоей потере, Миона…              … мои соболезнования…              … не твоя вина…              … если я могу хоть как-то тебе помочь…              … такой маленький, чтобы уйти из жизни таким образом…              … он сейчас в лучшем мире…              … никто не заслуживает такого…              Гермиона прервала поток речи.              — Пожалуйста, вы можете уйти? — бесстрастным голосом попросила она.              Драко стоял над пропастью нервного срыва. Он был готов заключить её в объятия, вытирать слёзы и слушать мольбы… но совершенно не был готов к подобному.              Никто не проронил больше ни слова. Минерва вышла первой — голова женщины склонилась в отчаянии. За ней последовала Джинни. Потом Гарри. Рон бросил свирепый взгляд на Драко и ушёл.              Вскоре Драко остался с ней наедине.              — Грейнджер, — рука нежно погладила её ладонь. Ледяную.              — Я сказала, все.              Драко убрал руку. Боль пронзила каждую клеточку тела, но он понимал её поведение. Мужчина медленно попятился, пока не упёрся спиной в дверь. Затем вышел из палаты и закрыл за собой дверь.              Ровно через пять секунд Гермиона издала душераздирающий, леденящий душу вопль, который проник в самые мрачные уголки сердца Драко. Она была сломлена и потеряна, и он сомневался, что из этой ситуации существует хоть какой-то выход. Краем глаза он увидел слёзы Поттера и жены, Уизли на полу обхватил голову руками, а МакГонагалл дрожала, закрыв ладонями уши, чтобы не слышать крики.              Очередной крик.              И ещё один.              Они не прекращались.       

***

      Следующие три дня все посетители Гермионы Грейнджер — Невилл, Луна, Молли, Артур, Андромеда, Хагрид и многие другие — уходили без ответа. Она попросила никого не пускать к ней, даже тех пятерых людей, которые ждали её пробуждения. Все разошлись по домам.              Все, кроме Драко.              Три дня он просидел в приёмной перед дверью в её палату, иногда очищая себя заклинанием и вызывая домового эльфа со свежей одеждой. Обучение чистокровным манерам юности вылетело в окно. Наконец, целители сообщили ему, что Гермиону скоро выпишут, и её нужно отвести домой.              Он вошёл в палату и увидел, что в теле больше не было ни одной трубки. Техника больше не жужжала и не вливала порции зелий в её тело. Она выглядела лучше. Одежда лежала на кровати, но Гермиона сидела в больничной робе.              Он изобразил робкое подобие улыбки:              — Готова идти?              Она коротко кивнула. Собрала свои вещи и прошла мимо него к каминной сети. Вошла первой. Драко последовал сразу за ней, и, очутившись в гостиной дома, округлил глаза от шока.              Кровь заливала комнату. Пол, ковёр, журнальный столик и даже несколько брызг на диване. Полосы, которые отпечатались от её тела, когда она карабкалась через гостиную к столу, а затем новые отпечатки ног — Джинни Поттер — когда она отнесла Гермиону в больницу Святого Мунго. Не говоря уже о запахе. Комната пропиталась запёкшейся кровью, не позволяла сделать ни вдоха без болезненного напоминания о страданиях девушки. Воображение подбрасывало ему возможные сценарии. Однако, что бы он ни думал, реальность была намного ужаснее. Только тогда Драко осознал масштабы выкидыша. Это было чертовски взрывоопасно.              В гостиной словно кого-то убили. А потом Драко понял, как был близок в правде.              Гермиона бесстрастно подняла палочку и заклинанием убрала кровь.              — Послушай, Грейнджер… Мне правда жаль, что в тот день я не послушал тебя. Когда ты попросила меня остаться дома. Жаль, что я этого не сделал. Если бы я только послушал тебя, всё могло бы быть… — Драко замолчал.              Ни одного намёка на то, что она услышала его слова.              Он продолжил говорить:              — Прости меня за то, что забыл телефон. Здесь только моя вина, и я… Прости меня.              Снова никакого ответа.              В неловком молчании Драко помог ей убрать последние напоминания о потерянном ребёнке. Безупречно очистив кровь, она медленно направилась в спальню, чтобы переодеть больничный халат. Драко пошёл за ней.              Он неловко стоял у двери и наблюдал за её действиями. Девушка дважды провела рукой животу, не ощутив прежней округлости. От осознания лицо её исказилось, по щеке скатилась слеза, затем снова бесстрастная маска. Драко решил, что воображение подводит его.              Переодевшись в пижаму, она села на край кровати. И, наконец, заговорила.              — Нам нужно поговорить, — сказала она, не поднимая взгляд.              — Хорошо, — услышав снова её голос, облегчённо ответил он. Сел рядом, взял правую руку в свои ладони. — Давай поговорим. Так… Как я уже сказал, мне очень жаль, что я не послушал тебя. Когда ты попросила остаться и взять телефон. Гермиона Грейнджер, я бы никогда… Я… Я никогда не хотел причинить тебе боль.              Гермиона кивнула. Безучастный спокойный взгляд.              — Всё хорошо.              — Хммм? Всё… хорошо?              — Да.              — О… Эм… Спасибо.              Она снова застала его врасплох. Драко готовился к обвинениям, слезам и потоку криков. Он не ожидал, что эта… эта оболочка женщины, которую он когда-то знал, ответит ему с предельной вежливостью. Он осторожно провёл большим пальцем по тыльной стороне её ладони.              — Как дела? Как ты себя чувствуешь?              Гермиона одарила его самой грустной улыбкой, которую он когда-либо видел, и больше ничего не ответила. Вместо этого она произнесла:              — Я слышала, как целители сказали, что ты решил прервать мою беременность.              Он ждал этот вопрос, поэтому сглотнул.              — Они поставили меня перед выбором. Ты или малыш. Я не хотел потерять тебя, Грейнджер.              — Ты должен был договориться, — ласково ответила она, без тени гнева или сожаления. — Но в целом, я не удивлена. Ты никогда его не хотел.              Он не обратил внимание на вторую часть фразы.              — Договориться? Я ничего не мог поделать. Либо ты, либо он.              Пять ударов сердца в тишине, и она заговорила:              — Я думаю, мы должны прекратить это.              — Прекратить?              — Да.              — Так… как… ты бросаешь меня?              — Да.              — Что? — Драко словно сумасшедший потряс головой. — Потому что я выбрал тебя? — Он недоверчиво посмотрел на неё. — Грейнджер, не было выбора. Никакого «договориться», понимаешь?              — Я имею в виду, — остановилась она. — Несмотря на твоё решение… Нам нужно прекратить. Эти отношения — плохая идея. Они трещат по швам…              — Нет. Ты не права. Послушай, Грейнджер, я понимаю, в чём дело. Я лажаю каждый раз, когда в жизни случается что-то хорошее. Я буду лучше. Я обещаю тебе, на этот раз я стану лучше.              Не встречаясь с ним взглядом, она грустно улыбнулась. Её лицо выражало ровно столько эмоций, сколько при разговоре о погоде или о любимом чае. Он ненавидел это. Вне всяких сомнений, он это ненавидел. Каждая секунда, когда он смотрел в её равнодушные глаза, вонзалась осколками стекла в его сердце.              Драко соскользнул с кровати и опустился перед ней на колени, обхватив ладонями её руки.              — Я стану лучшим человеком, обещаю. Я… Я буду повсюду носить с собой телефон, даже если он никогда мне не пригодится, потому что я всегда буду рядом с тобой. Я больше не оставлю тебя одну и не стану ссориться из-за мелочей. Я дам тебе всё, чего ты пожелаешь, Грейнджер. Просто… просто останься со мной.              Она медленно покачала головой:              — Нет, Драко. Так больше не сработает.              — Сработает. Нам потребуется время, но я готов ждать сколько потребуется, пока ты оправишься от этого… этого траура. Я сделаю это. Просто, прошу тебя, будь со мной.              — Нет, Драко, я… Нет.              — Не принимай решения сейчас, любимая. Поспи немного. Тебе больно, ты злишься, разум затуманен, и твои суждения тоже…              — Напротив, у меня более чем ясная голова, — возразила она.              И тут он вспомнил, чего она хотела с того самого дня, как призналась ему в любви. Что-то, что казалось ему совершенно легкомысленным. Что-то, что он вскоре выкинул из головы, потому что знал, что Гермиона не будет настаивать.              Он мог бы жениться на ней.              Ну, конечно… вот и выход. Он решил бы все их проблемы. Он никогда не оставит Гермиону, а у неё не будет причин не доверять ему. В своём воображении Драко видел, как они, взявшись за руки, идут по Косой Аллее, на её пальце сверкает кольцо матери с огромным бриллиантом. Картина ему понравилась, безумно понравилась. А затем другой сценарий: Гермиона, окружённая двумя малышами с платиновыми волосами, смеётся и шутит, читая им сборник рассказов. Это зрелище было менее привлекательным, но неплохим. Именно этого она и хотела. Он был в этом уверен.              — Выходи за меня.              Она даже не ахнула. Лицо по-прежнему оставалось бесстрастным.              Драко сделал вид, что взгляд, которым она одарила его, не поколебал его решимости и продолжил:              — Выходи за меня замуж, Гермиона. Сейчас у меня нет кольца, но я подарю тебе то, которое отец подарил матери, когда они обручились. Я больше никогда не оставлю тебя — пока смерть не разлучит нас и всё в таком духе. Мы поженимся, как только ты этого захочешь. В Министерстве, только ты и я. Или… или мы могли бы устроить грандиозную свадьбу в магловской церкви с цветочными девочками и фуршетом. И после… у нас могут быть дети. Сколько ты хочешь? Два? Три? Пять? Я согласен на сколько угодно. Я буду любить их всем сердцем и никогда не буду ссориться с тобой из-за малышей.              Она опустила глаза на колени:              — Но ведь ты этого не хочешь, верно?              Он обхватил ладонями её лицо:              — Посмотри на меня, единственное, чего я хочу, — быть с тобой… навсегда.              Слова звучали глупо, но он никогда раньше не говорил более правдивых слов.              Она покачала головой:              — Больше так не может продолжаться. Я не могу провести остаток жизни, ожидая тебя. За последние годы я отдала тебе всю себя, у меня не осталось ничего для самой себя, мы… — Она вздохнула. — Наши отношения неправильные.              — Нет, нет, нет, — перебил её Драко; руки тряслись. Он встал и прошёлся по комнате. — Нет, нет, нет, нет. Что бы я ни выбрал, я всё равно теряю тебя. Есть ли что-нибудь… что-то, что я мог бы сделать, чтобы вернуть тебя? Пожалуйста, я сделаю всё, что угодно, я не шучу. Любимая, позволь мне… позволь мне загладить свою вину.              Гермиона не сводила глаз с коленей.              — Драко, ты… ты знаешь, что такое токсичные отношения?              Его словно пнули под дых. Дыхание перехватило.              — Думаешь, мы токсичны?              — Просто… мы всё время так делаем. Ссоримся и миримся, затем снова ругаемся, и обычно решаем все разногласия с помощью секса или чего-то столь же вредного для здоровья. Но на самом деле мы никогда не обсуждаем проблемы. А теперь ты преподносишь мне всё, чего я когда-либо хотела на блюдечке. Но ты даже не понимаешь, что поступаешь нечестно. Мы должны это всё прекратить.              Он снова опустился на колени и обхватил руками её талию.              — Нет. Нет, Гермиона, пожалуйста. Я… я не могу… не могу без тебя, пожалуйста. Ты не можешь просто расстаться со мной, Гермиона, лучше умереть, чем жить без тебя, — прохрипел он, слёзы застилали глаза от мысли, что он лишится лучшего, что когда-то с ним случалось. Ожидая её в больнице, он обдумывал свои чувства. Тогда он и поклялся себе, что станет лучше.              — Мы говорили об этом той ночью, помнишь? Ты настаивал на расставании, так что теперь я предлагаю…              — Я не это имел в виду! — взорвался Драко. — Всё то дерьмо, которое я наговорил тебе за восемь лет отношений… Я не это имел в виду. Ничего из этого. Ты — лучшее, что есть в моей жизни.              — Послушай, Драко. Я всегда буду любить тебя…              Ярость застилала глаза Драко, и прежде чем он сумел остановить себя, резко встал и схватил горшок с цветком, стоящий на комоде. Через несколько секунд он с шумом отрикошетил от стены на другой стороне комнаты. На кусочки разлетелись земля, керамическая глина и его сердце.              Гермиона даже не шелохнулась.              — Нет! нет! Прекрати! Прекрати говорить это дерьмо! Словно… словно ты прощаешься со мной, — закричал Драко. Он издал надломленный хрип, похожий на звук разбивающегося напополам сердца.              Она словно совсем не слышала его:              — Но однажды ты встретишь ту, чьи амбиции совпадут с твоими, и ты полюбишь её правильно. Но она — не я.              Комната кружилась. Он не сомневался в этом. Драко не слышал и половины того, что она сказала, потому что самым громким звуком в ушах был яростный стук его жалкого сердца. Он опустился на колени и снова обхватил руками её талию. Впервые в своей жизни он произнёс:              — Но я никогда не полюблю никого другого. Не так, как люблю тебя. Я люблю тебя больше жизни и хочу всё исправить. Хочу, чтобы всё было правильно. Не поступай так с нами. Пожалуйста, позволь мне всё исправить, прошу тебя.              — И тебя совсем не беспокоит, что ты впервые за всё время сказал мне, что любишь? Не беспокоит, что ты используешь эти слова, как спасательный круг? Послушай, мне жаль. Но в этот раз пострадали не только мы. Мы вовлекли в наши разборки ещё одного человека. Скорп… — Голос сорвался, и впервые с того самого момента, как она очнулась в Святом Мунго, на лице промелькнули эмоции. В ту самую секунду Драко понял, насколько глубока её любовь к сыну, которому не суждено увидеть этот мир. Хладнокровный и крепкий фасад эмоций рушился у него на глазах. — Мы вовлекли Скорпиуса. Он был таким чистым и невинным, любящим и добрым, но решил оставить нас, потому что мы не готовы. — Она остановилась. — Я… Я видела его лицо, Драко. Он приснился мне, и я видела его. Он был таким грустным и потерянным. Я… — она замолчала.              Драко отчаянно хватался за последнюю возможность вернуть её:              — Он был и моим сыном, и я тоже оплакиваю его…              — Не смей!              Она не купится на это. Ни за что не купится. Отсюда нет выхода. Она прекрасно знала, что до того, как сын умер, Драко было плевать. Может, и позже. Он испытывал к плоду хоть какие-то чувства только потому, что Гермиона любила его всем сердцем. Драко склонил голову, вытирая слёзы о её пижамные штаны.              — Тебе никогда этого не понять, — Гермиона замолчала, борясь с эмоциями. — Тебе никогда не понять моей боли. Тебя не связывала с ним пуповина. Единственное, что ты сделал, — дал ему жизнь, но ты никогда не был ему отцом. Никогда не признавал его. Не смей говорить мне, что тоже оплакиваешь его, потому что мы оба знаем, что это ложь.              — Хорошо, я… мне жаль. Я не буду. Мне жаль.              — Хорошо, мне нужно, чтобы ты… — начала Гермиона.              Драко затаил дыхание.              — Чтобы ты собрал свои вещи и ушёл.              Именно тогда мир Драко разлетелся на осколки. Горло разрывалось от сдерживаемого рыдания, но он боролся и надеялся, что за эти несколько секунд она передумает.              Она не передумала.              — Гермиона, — взмолился он. Драко больше не сдерживал поток слёз. Он крепче сжал её тело в отчаянной попытке заставить её выслушать. — Пожалуйста, не надо. Ты… ты всё для меня. Прошу тебя…              Руки Драко упали вдоль тела, когда Гермиона поднялась. Медленными, но уверенными шагами она подошла к шкафу. Вытащила чёрную спортивную сумку и бросила перед ним на пол. Не смотрела ему в глаза.              Он принял это как намёк.              Сердце, разум и душа раскрошились на мелкие осколки, когда он произнёс тихое: «Хорошо, да, хорошо». Повернулся к гардеробу и схватил первые попавшиеся вещи. Он брал всё, что попадалось на глаза, всё, что казалось его, небрежно бросая предметы в сумку и позабыв о заклинании, которым можно легко и быстро сложить всю одежду. Он повернулся к ванной и столкнулся с ней.              — Прости, прости. Я просто… Мне очень жаль.              Она спустилась в гостиную.              Спотыкаясь на каждом шагу, Драко отчаянно пытался устоять на ногах и направился в туалет. Он схватил зубную щётку, туалетные принадлежности и всё, что вперемешку лежало на её стороне раковины. Опрокинул стакан.              — Чёрт.              С сумкой наперевес он спустился по лестнице и увидел её за кухонным островком с чашкой чая.              — Гермиона, — Драко задыхался, умолял её посмотреть на него и сказать, что она совершила ошибку, и всё наладится.              Ничего.              — Пожалуйста.              — Я сообщу тебе о похоронах. Тебе не обязательно приходить, но…              — Я приду, — сказал Драко, ухватившись за предлог видеться с ней чаще и вернуть расположение. Он не собирался так легко сдаваться. — И не нужно отправлять мне письмо. Я приду завтра и послезавтра. Просто чтобы убедиться, что с тобой всё хорошо. Просто чтобы проверить, как ты.              Она покачала головой:              — Не делай этого.              — Не похоже, что мне есть ещё чем заняться…              — Я переезжаю.              — Что? — Переезжает? Зачем ей переезжать? Мысли путались. — Почему? Почему ты уезжаешь?              — Я не могу больше здесь оставаться. Я… я потеряла ребёнка в гостиной и закончила почти десятилетние отношения в спальне. Это… это слишком. Я не могу остаться.              — Хорошо, — он дважды вздохнул, чтобы успокоиться. — Куда ты пойдёшь?              — Тебе не нужно этого знать.              Драко казалось, что сам ад пронзил землю и целиком поглотил его. Всё происходило на самом деле, и он не мог сделать ничего, чтобы это остановить. Мир рушился и сгорал на глазах.              Он больше не видел жизнь. Ковырялся в остатках, которым был раньше, и видел только важные моменты, которые пережил с ней. Всё вокруг было серым. Не было ни одной яркой краски… кроме неё.              С тихим стуком он поставил спортивную сумку на пол. Неуверенно подошёл к ней. К счастью, Гермиона не отошла и не повернулась к нему спиной. Он вторгся в её личное пространство, стоя на расстоянии двух футов.              — Если это наш последний разговор. — Голос задрожал. — Могу я попросить тебя об одном одолжении?              Печальные карие глаза встретили его серые.              — Я дала тебе так много…              — Я знаю, — сказал он с серьёзным кивком. — Я знаю, и мне жаль. Но, пожалуйста, позволь мне побыть эгоистом… в последний раз. А потом, после всего этого, я навсегда прекращу. Просто… пожалуйста.              — Что такое?              Его умоляющие, налитые кровью глаза искали её внимания. В последний раз он предложил ей своё сердце — живое и бьющееся только для неё — на серебряном блюдце. Неважно, примет она его или нет. Оно всегда принадлежало лишь ей.              — Поцелуй меня.              Гермиона смотрела на него, казалось, целую вечность. Она изучала его лицо, словно отпечатывала в своей памяти, так же, как он запоминал её. Взгляд мужчины метнулся к её рту, мягкие розовые губы были дверьми, которые издавали самый прекрасный звук в мире каждый раз, когда открывались. Её голос. Он проследил взглядом за её ртом, вспоминая каждый момент, когда она улыбалась ему, и ему казалось, что небеса никогда по-настоящему не имели значения. Золотые улицы, поющие ангелы и великолепные храмы бледнели по сравнению с одной улыбкой.              Эти губы шевельнулись, произнося одно слово.              Нет.              Решимость Драко рухнула.              — Ты только всё усложнишь.              Она отступила, умножая расстояние между ними на бесконечность — не только физически, но и всеми мыслимыми способами. Пустая дыра в его груди провалилась внутрь.              Гермиона повернулась к нему спиной — поза говорила о том, что она тоже пыталась взять себя в руки. Драко знал, что ей было нелегко. В конце концов, она вложила в эти отношения гораздо больше, чем он. Она всегда отдавала, и отдавала, и отдавала, в то время как он брал, брал и брал. Не было ничего, что он ненавидел бы больше, чем себя за то, что сломал ей жизнь.              Гермиона сделала одну вещь, от которой он никогда не оправится. Пройдут десятилетия, а Драко Малфой всё равно будет воспринимать этот момент как день, когда потерял всё.              Она ушла от него.