Цепи и кольца

А — амбиции

      У Шуухея большие амбиции — поступив в Готей-13, он намеревался обязательно стать лейтенантом. Победить главного врага — свою собственную неуверенность, достичь банкая и стать тем, кем гордились бы его наставники.       У Нанао амбиций, как таковых — нет, потому что она и так достигла всего уже при рождении. Дочь благородного клана, с первых дней жизни зачисленная в Готей-13, не обязанная даже учиться в Академии Духовных Искусств. Ей подали все на блюдечке.       Хисаги видит ее все чаще, замечает ее все чаще, и понимает, что у него появилась еще одна цель, которой он хочет добиться — чтобы эта строгая мико посмотрела на него с нежностью.

Б — бананы

      Нанао любит тропические фрукты. Даже ее реяцу пахнет тропиками, дальними жаркими странами, морем, песком и непроходимыми джунглями. Шуухей с радостью погулял бы там с ней, но она бы не согласилась: у нее много работы, а они даже не встречаются… пока что, но он может хотя бы угостить ее чем-то. И угощает — связкой бананов. Врет, что в благодарность за что-то — в любом случае найдется, за что. Нанао принимает бананы, и один сразу же начинает есть, а Хисаги сразу же жалеет — не столько о подарке, сколько о выборе фрукта.       Как поглощение пищи может быть сексуальным?              Краснея, Хисаги сбегает, а потом тратит вечер на то, чтобы изучить кулинарные рецепты, оставшиеся в наследство от Тоусена, где среди ингредиентов есть бананы, и готовит для Нанао десерт.       …оказывается, есть с помощью ложечки тоже может быть очень сексуально.

В — воспитание

      Нанао — воспитанная девушка. Приличная девушка. Приличные девушки не должны… и далее список бесконечен. Среди его пунктов: не должны говорить о своих чувствах первыми. Можно только очень-очень завуалированно намекать, что Нанао и делает — а Хисаги делает вид, что не замечает, потому что он каким-то чудом умудрился тоже оказаться воспитанным, несмотря на руконгайское происхождение.

Г — грубость

      Сначала Хисаги кажется Нанао грубым. У него такой вид: суровый, хмурый, он носит косоде без рукавов и крайне вызывающую татуировку на щеке, и так как он вдобавок из Руконгая, то легко сделать вывод, что он — какой-то бандит. Если даже ухоженный метросексуал Юмичика когда-то грабил души в дальних районах, то Хисаги наверняка запачкал руки по локоть в крови.       Когда на собрании лейтенантов они случайно сталкиваются в дверях, Нанао пугается, хотя и не подает вида. Она — новенький лейтенант, Хисаги — тоже, но у Хисаги хотя бы есть занпакто, а у Нанао нет, и ей постоянно кажется, что это заметно и что все относятся к ней с недоверием. Она, конечно, аристократка и племянница капитана, но это не всегда имеет значение, и Нанао боится, что Хисаги рявкнет что-то грубое, из-за чего ей станет ужасно неловко: ей уже неловко, потому что на них все смотрят.       Но Хисаги не грубит ей, Хисаги… кланяется.       — Простите, Исе-сан, — и отступает, давая ей пройти.       Нанао не меняется в лице, но внутри до глубины души удивлена.       Не грубый. Совсем. Надо же…       

Д — дядя

      — Тебя провожал Хисаги-кун?       От дяди ничего не скроешь. Особенно с тех пор, как дядя стал Главнокомандующим; иногда у Нанао появляется впечатление, что Кьёраку развесил по всему Сейретею невидимые жучки, или прикрепил такой жучок лично к ней. Конечно, он беспокоится, он ей почти как отец, вот только обычно беспокойство отцов выражается иначе.       — Вы встречаетесь? — у Кьёраку не настороженный тон, а воодушевленный.       — Нет.       — Почему? — тянет дядя. — Хисаги — хороший парень. Вы неплохо ладите. Оба по-своему зануды, оба цените искусство, оба любите читать…       — Ты забыл, что я проклята? — фыркает Нанао.       — Ну ой, — Кьёраку разводит руками. — Просто не заключайте официальный брак. Живите вместе, спите вместе… ай!       Дядя все-таки договорился до того, что получил книгой по макушке — плевать, что он Главнокомандующий. Но Нанао задумывается над его словами.

Е — единственная

      — Ты единственная, — говорит Хисаги. — Ты единственная, кто может разгрести такую кучу документов за час!       Нанао гордо улыбается. Не так уж и много было документов, она разгребала и больше.

Ж — жизнь

      — Хисаги, — спрашивает Нанао, — а ты помнишь свою прошлую жизнь?       Они сидят в редакции его газеты, время уже позднее и поэтому располагает к откровенным беседам. Хисаги вдруг скучнеет.       — Помню, — тихо роняет он.       — Какой она была? — не отстает Нанао. Обычно тактичная, а тут прицепилась.       — Плохой, — коротко отвечает Хисаги.       Нанао выжидающе на него смотрит.       — Это был период бакумацу, конец правления сёгуната Токугава, — нехотя говорит Шуухей — Нанао из кого угодно душу вынет. — Я был членом Секихотай. Наш отряд сражался на стороне императора, мы вербовали новых сторонников среди крестьян, обещали им в случае победы снижение налогов и они шли за нами… а когда император все же победил, оказалось, что у правительства нет денег, и все наши обещания, получается, были пустыми. Нас объявили лжецами и предателями, и почти всех казнили.       Нанао вздрагивает на последних словах.       — И тебя тоже?       — И меня, — очень тихо произносит Шуухей. — И я это помню. Но знаешь, — быстро добавляет он, — это помогает мне теперь больше ценить жизнь. Ты что, ревешь?       — Еще чего, — Нанао поправляет очки. — Глаза устали.

З — зима

      Снег в Сейретее идет еще реже, чем дождь; смена сезонов ощущается неуловимо, на уровне интуиции. Сегодня осень, завтра — уже зима. Не нужно доставать теплые котацу и кутаться в шарфы, но зима здесь, зима пришла, зимой пахнет ветер и небо становится оттенка зимы.       Скоро О-сёгацу, и в храм Исе пойдут посетители — помолиться о благополучии в новом году. Обычно Нанао все равно, кто придет, но в этом году она ждет одного человека и хочет, чтобы его молитвы были услышаны.

И — интонация

      Нанао — очень сдержанный человек. По ней сложно понять, когда она злится или расстроена, она научилась даже контролировать свой взгляд, к тому же, хорошо рассмотреть ее глаза мешают стекла очков, зато ее интонации с головой выдают все — если научиться их разгадывать. Хисаги научился, хоть и не сразу, и теперь знает, когда Нанао можно взять за руку, а когда лучше не отсвечивать или вовсе приниматься рыть окопы.

К — кровь

      У Хисаги кровь.       Естественно, у него кровь. Идет война, вокруг настоящая мясорубка, у всех кровь, ее дядя чуть не погиб… только сама Нанао умудрилась лишь чуточку поцарапаться.       А у Хисаги кровь. Течет с руки, капает с пальцев, Нанао кажется, что она слышит это противное «кап-кап-кап».       Бледная и решительная, она поднимает ладони над его раной и активирует кайдо, и кровь останавливается.

Л — Лиза

      — Нанао-чан, у тебя появился парень?       Нанао была счастлива, когда Лиза вернулась в Готей-13, но когда Лиза задает такие вопросы — Нанао стыдно и хочется уйти хотя бы от разговора. Лиза — не тот человек, который чего-то смущается, а чужое смущение её только забавляет. Нанао читает лизину самую извращенную мангу с серьезным лицом, но это манга, а реальность… В реальности это стыдно. Для девы Исе, к тому же, это сложно. Дева Исе обречена стать вдовой.       — У меня не может быть парня, — напоминает Нанао, цепляясь за это правило. Лиза усмехается.       — У тебя не может быть мужа. То есть, может, но ненадолго. Я знаю заморочки вашего клана, и я на досуге изучила ваши архивы. Гибли мужья. Меж тем ходили слухи, и я поговорила с мужчинами, которые якобы спали с девами Исе. Они действительно с ними спали, и они живы, а двадцатый офицер Первого отряда долгое время был любовником твоей, мне кажется, бабушки. Или прабабушки? В любом случае, она вышла замуж за другого, за аристократа, и аристократ погиб. А любовник жив и до сих пор здравствует. Узы брака — вот, что создает проклятие, поэтому просто не выходи замуж за своего… как его там, Хисаги? Кенсей отзывается о нем очень хорошо.       — А репутация… — вяло защищается Нанао.       — А насчет репутации решай сама, глава клана Исе, — говорит Лиза.

М — мак

      Символ девятого отряда — мак. Цветок сна, любви и смерти, цветок веселья, цветок погибших воинов, который вырастает там, где проливается кровь храбрецов. В мире живых после второй охватившей весь земной шар войны мак — цветок героев. Нанао не любит маки. Только не эти цветы. Они совсем не веселые, они — как пятна крови.       Она зашла в Девятый отряд исключительно по делу. После Тысячелетней войны в документах такая путаница, во всем путаница, даже она не способна разобраться. Все перемешано, шинигами переводятся в разные отряды, каждый отряд подсчитывает своих павших… насчет павших Нанао и принесла бумаги, определив, сколько точно погибло из Девятого. Она сразу же вызвалась делать эту работу, считая, что, раз владеет храмом и в каком-то смысле является мико, то ей и провожать погибших в последний путь.              В Девятом погибло много. Даже Мугурума-тайчо побывал частично мертвым.       Нанао идет на ощущения реяцу Хисаги и находит его на заднем дворе отряда, около додзё. Хочет подойти, но не подходит, прячется за стеной, скрывает реяцу до нуля, но выглядывает из-за угла. Надо уйти, а она подсматривает.       Хисаги опускает букет маков на землю у каменного надгробия. Под камнем нет тела, но память — это память, неважно, где покоится погибший, неважно, что он вошел в круг перерождений, рассыпавшись на мельчайшие частицы рейши.       Тоусен. Это для Тоусена.       Нанао не нравится Тоусен, и она не понимает, как Хисаги до сих пор может испытывать к этому человеку что-то, кроме ненависти и презрения, но, раз может, значит, он добрый. Очень добрый.       Почему-то Нанао хочется плакать.

Н — Нанао

      Сначала Исе Нанао Хисаги Шуухею совсем не понравилась. Высокомерная зануда, сейретейская аристократка, которой все с рождения подадут на тарелочке, ей даже учиться в Академии Духовных Искусств не нужно, ей сразу прямая дорога в Готей-13, и не просто в Готей-13, а на звание лейтенанта. Пока остальные добиваются продвижения по службе кровью, потом, иногда даже слезами, Нанао просто получила шеврон потому, что капитан — ее дядя.       А еще она раздражает Шуухея потому, что она — идеальная. Хочет такой казаться. Всегда во всем правильная, только она знает, что и как нужно делать — его бесят такие люди. На Хисаги она смотрит свысока, хотя ниже него на голову, и презрительно — она на всех так смотрит, исключением не является даже ее капитан.       Нанао будто и не человек, а манекен какой-то. Нему, модифицированная душа, и та проявляет больше эмоций.       Постепенно Хисаги узнает Нанао ближе.       Узнает, что она пережила потерю кумира в детстве — как и он. Узнает, что она сирота и не знала своих родителей, как и он, и все руконгайцы. Узнает, что она может быть испуганной, уставшей и злой. Узнает, что она — мастер кидо.       С ней легко работать, потому что она очень ответственная, а то, что требовательная — Хисаги полностью устраивает, ибо он сам требователен как к себе, так и к другим.       С ней можно говорить не только о работе.       У нее есть коллекция эротической манги — Хисаги в шоке, когда видит эту библиотеку, и еще в большем шоке, когда понимает, что Нанао действительно любит это читать.       Она способна убить бога; только занпакто клана Исе в ее руках смог уничтожить Лилье Барро.       Она проклята.       Но какая разница? Хисаги улыбается, и говорит, что ему все равно.       Даже если он погибнет из-за любви к ней, он не будет об этом жалеть.

О — очки

      Хисаги не думал, что работать с Нанао может быть сложно, но с недавних пор все сложнее, и виновата в этом не она. Она делает все, как обычно: составляет планы для встреч Женской Ассоциации Шинигами, редактирует статьи для «Вестника Сейретея» и пишет свои, и выглядит как обычно — то есть, идеально, из ее прически никогда не выбивается ни один непослушный локон, ее косоде запахнуто точно так, как требует того устав, она сосредоточена на работе и даже не догадывается, о чем на самом деле думает Хисаги, когда смотрит на нее. Или догадывается, потому что он сходит с ума, когда она снимает очки и прикусывает дужку, а Нанао взялась делать так часто. То ли привычка, которая была всегда и участилась из-за постоянных стрессов, то ли… то ли она его дразнит. Но чтобы Исе Нанао кого-либо дразнила?       Но как она прикусывает эту проклятую дужку! Иногда еще и касается ее языком, и тогда Хисаги совсем теряет голову, держась из последних сил, чтобы не броситься на нее. Казешини подстрекает, но тем самым добивается обратного: чем больше занпакто призывает своего шинигами быть агрессивнее и действовать, тем больше Хисаги намерен быть как можно вежливей. Он и так вежливый, а назло Казешини — особенно.       Если бы он был Казешини, Нанао бы уже лежала на полу под ним и стонала.       Или, что скорее всего, врезала бы ему в лицо Сокацуем и больше бы с ним не разговаривала.       Хисаги просто смотрит, любуется тем, как ее губы обхватывают дужку очков, представляет себе, как эти же губы могли бы обхватить его член, как он мог бы поцеловать ее, как она бы отвечала на поцелуи… Это же просто очки, почему он чувствует такое возбуждение?       — Хисаги-сан, вы меня слушаете?       — А, — он быстро выпрямляется. — Да, конечно.

П — Первый отряд

      Когда Нанао была лейтенантом Восьмого отряда, было проще. Там она, хотя и часто, особенно поначалу, чувствовала себя самозванкой, была своей. Там она выросла. Там все ее знали, все ее любили и не считали, что она недостойна звания лейтенанта, раз у нее нет занпакто, там ее слушались и ей не было стыдно приказывать даже людям, которые были намного старше нее. У них не было шикая, следовательно, по рангу лейтенант априори был выше. Лейтенант априори имеет шикай, а что у Нанао его нет… уже мелочи.       Переходя вслед за дядей в Первый отряд, Нанао понимала, что ей только казалось, что в Восьмом она — на птичьих правах. Нет, на птичьих правах она была здесь, в отряде, где даже младшие офицеры были намного сильнее нее, где большинство владело не только шикаем, но и банкаем, где большинство служили в Готее-13 за столетия до ее рождения и все до одного были зрелыми или пожилыми мужчинами на вид даже старше Кьёраку. И ни одной женщины. Кроме Нанао, которая для этих доблестных мужей была младенцем.       С одной стороны, ей было легче от того, что вторым лейтенантом Кьёраку взял Окикибу, с другой — с наличием Окикибы необходимость в Нанао отпадала и должность со-лейтенанта начинала выглядеть как должность племянницы Главнокомандующего, которому нужно куда-то ее пристроить.       А еще рядом с Первым отрядом не было Девятого и они с Хисаги виделись бы намного реже, и это было… грустно?       Наверное, да.

Р — работа

      Все, что есть в жизни Хисаги — работа. Тренировки, бумаги, отчеты, «Вестник Сейретея», снова тренировки… ничего больше. И нет ничего больше, и не нужно. Выпить с друзьями и пофлиртовать с Рангику можно, чтобы отдохнуть и расслабиться, но всего на один вечер. Более серьезные отношения с девушкой будут отнимать время.       Все, что есть в жизни Нанао — работа. Тренировки, бумаги, отчеты, Женская Ассоциация Шинигами, собственный храм, снова тренировки… ничего больше. И нет ничего больше, и не нужно. Почитать вместе с Хинамори и прогуляться по Генсею с Рангику можно, чтобы отдохнуть и расслабиться, но очень редко. Серьезные отношения с парнем будут отнимать время, даже если не заключать брак во избежание действия проклятия.       С недавних пор оба понимают, что работать можно вместе, и что это — тоже любовь.

С — секс

      Хисаги понимает, что ошибался насчет Нанао, когда заходит в Восьмой отряд, но там нет ни ее, ни Кьёраку. В кабинете лейтенанта слабое ощущение реяцу и Хисаги решает проверить — зачем-то. Нанао там нет, но дверь в библиотеку приоткрыта, и Хисаги, опять же невесть зачем, заходит туда — это же просто библиотека, думает он. Это не личное помещение, такое, как спальня.       Хисаги никогда еще так не ошибался. Книги на полках — все сплошь манга, ни одного толстого тома. Он был уверен, что Нанао читает только монументальные труды великих философов. Следующая ошибка Хисаги — снять одну из книг с полки.       Он моментально краснеет до ушей — потому что это… совсем не философский трактат. На яркой обложке изображены парень и девушка, абсолютно голые, и он входит в нее сзади, грубо сжимая ее грудь, а она, покрасневшая от похоти, жаждет глубже — манга так и называется «Глубже, Цузуки-кун!»       Хисаги сглатывает. Думает, что эту мангу, наверное, принесла Мацумото. Или Хинамори, в чьем тихом омуте, как выяснилось после лже-смерти Айзена, очень много чертей, почему бы и не таких? Другая манга должна быть обыкновенной.       …ничего подобного. Следующий взятый Шуухеем том изображает на обложке двух девушек, прижимающихся друг к другу большими обнаженными грудями.       Он берет книгу за книгой, и все они — такие. Какие-то более скромные, на обложках персонажи одеты и ничего такого друг с другом не делают, но в сюжете непременно — секс.       Может, полка такая? Может, это коллекция Кьёраку?       Но все полки — такие. И вряд ли Кьёраку читал бы мангу про страстно любящих друг друга во все отверстия мужчин — Хисаги передергивает от одного только вида.       Значит, это осталось от Ядомару Лизы, думает он. Хисаги познакомился с ней, когда снова встретился с Кенсеем, поговорил с ним, и в итоге Маширо перезнакомила его со всеми вайзардами. И с Лизой тоже — она как раз в тот момент читала эромангу.       Но Лиза покинула Сейретей сто лет назад… древние эротические изображения здесь тоже есть, но все остальные тома куплены уже в современности. Некоторые — буквально в этом году, в том числе та манга про мужчин.       Значит, это принадлежит Нанао?       Значит, на самом деле она не такая строгая, какой кажется, и ей нравится секс?       Хисаги чувствует, что никогда не станет прежним.

Т — татуировка

      Татуировка у Хисаги на щеке — крайне странная. Смысла ее Нанао не знает и потому смысл видит только один — тот, что привычен ей. 69 — это поза в постели.       Наверное, его любимая поза. Только кто будет делать такую татуировку? Либо идиот, либо законченный извращенец, а Хисаги не похож ни на того, ни на другого. Разве что сначала сделал, а потом пожалел, или не знал значения сочетания этих цифр.       На очередном неофициальном собрании лейтенантов, куда Рангику, как обычно, приносит алкоголь, Нанао не собирается пить (как и всегда), но когда Рангику предлагает сыграть в «правда или действие» — соглашается, потому что это шанс наконец-то спросить у Хисаги про его татуировку и не быть понятой неправильно.       Поэтому Нанао просит разрешения крутить первой, а Рангику, изумленная желанием подруги участвовать в чем-то подобном, не спорит. Не только Рангику, все удивлены, все считают Нанао ханжой, которая не пьет, и для которой отношения с мужчинами существуют только рабочие и семейные.       Нанао очень точно крутит бутылку, так, чтобы горлышко указало на Хисаги, и ловкость ее не подводит. Все замирают — и Нанао в том числе, потому что если он выберет действие, то она снова не узнает ответ.       К счастью, Хисаги осторожный и выбирает правду.       — Почему у тебя такая татуировка? — быстро спрашивает Нанао, чтобы не замяться и не передумать.       — Эта? — Хисаги касается своей щеки. — Ну, шестерка — это иероглиф «мугу» из фамилии Мугурумы-тайчо, а девятка — Девятый отряд…       Почему Нанао громко хохочет, понимает только Рангику.

У — убийство

      Когда заканчивается Зимняя война, Хисаги чувствует себя полностью опустошенным — он убил Тоусена, своими руками убил того, кем восхищался, того, кто был его кумиром, учителем, того, кто помог ему справиться со страхом перед собственным занпакто… Оказалось, что Тоусен на самом деле разделял иные идеалы, и именно Тоусен был виной тому, что когда-то спасший жизнь Хисаги Мугурума-тайчо был приговорен к смерти и скрывался целую сотню лет, и не он один.       Хисаги было жаль Тоусена.       Даже при том, что он понимал, что Тоусен был плохим человеком.       Пока все заняты заключением Айзена в Мукен, лечением раненых и общением с рёка, ноги сами несут Хисаги к храму — к самому заметному в Сейретее. К храму Исе.       Убийство врага — не грех, а он не верит в богов, но в храме Исе Хисаги находит душевный покой, и еще — оттуда доносится ее реяцу.

Ф — форма

      У Хисаги очень сексуальная форма. Абсолютно не по уставу: косоде без рукавов, и руки всегда открыты. Сильные мускулистые руки, на которые Нанао тайком засматривается, потому что ей нравится красота, только и всего. Но все чаще хочется дотронуться, ощутить жар кожи и твердость мышц, понять, гладкая ли кожа (на вид — гладкая). Это сводит с ума. Мужчинам нельзя носить открытую форму. Женщинам — тоже; Нанао знает, что чересчур глубокое декольте Рангику и мини-хакама Нему мешают сосредоточиться многим шинигами мужского пола, включая ее дядю. А ее дядя, в свою очередь, тоже мог бы запахивать косоде; его волосатая грудь не кажется Нанао привлекательной, но она — его племянница, а остальным девушкам Сейретея Кьёраку очень даже нравится.       Когда Кьёраку становится Главнокомандующим, Нанао очень серьезно думает, чтобы либо попросить его ввести правило на строгий дресс-код, либо ввести это правило самой, даже начинает составлять его формулировку — но так и бросает.       Зачем? Нему погибла, а когда заново вырастет ребенком, не будет носить мини-хакама. Да и Рангику не так уж отвлекает мужчин.       А Нанао… полюбуется.       Почему бы и нет?

Х — Хисаги

      Поначалу Хисаги Шуухей Нанао совсем не нравится. Ей никто не нравится; она стала лейтенантом без шикая, даже без занпакто, но ее способности все равно превышают способности… многих. Например, Омаэда, который вечно что-то жевал и за это получал оплеухи от Сой Фонг-тайчо. Или Котецу — слишком скромная, двух слов не свяжет, чуть что — краснеет. Или Хинамори — чересчур влюбленная в своего капитана. Или Ренджи — безответственный оболтус. Или Кира — депрессивный бесхребетный тихоня. Или Иба — маменькин сынок, строящий из себя мачо. Или Рангику — у нее на лбу было написано, что она легкого поведения. Или Ячиру — Ячиру бесила Нанао до зубовного скрежета. Или Нему, тихоня хуже Киры, увидев ее, Нанао перестает переживать, что ее приняли на звание лейтенанта благодаря родственным связям — Нему приняли так же, и она была хуже. Или Хисаги.       Хисаги не был таким диким типичным руконгайцем, как Ренджи, и не был тихоней, как Кира. Не строил из себя крутого парня, как Иба. Его фигура была намного лучше, чем у Омаэды, и он оказался на удивление ответственным, что никак не вязалось с его бандитским обликом.       Но все равно Хисаги поначалу ее раздражает. Они часто так или иначе работают вместе (черт дернул Нанао начать вести колонку в «Вестнике Сейретея»), и он… он ее не слушается. Он с ней спорит.       С Нанао никто не спорил. Вообще. Даже ее дядя мог только жалобно протянуть нечто вроде «Нанао-ча-ан, я выпью всего пару сакадзуки…» Ее слушались младшие офицеры и рядовые, и коллеги-лейтенанты тоже — даже Рангику. Строгий взгляд из-под сверкающих стекол очков имел какой-то дар убеждения.       А Хисаги с ней спорит, возражает ей, не желает делать так, как хочет она — еще и часто оказывается прав.       Но когда он оказывается неправ, то умеет признать это и извиниться, и постепенно они начинают ладить — настолько, что Нанао больше всего нравится работать именно с ним.

Ц — цундере

      Когда Хисаги начинает читать мангу, чтобы понять, что у Нанао в голове, он делает вывод, что она — цундере. Она все время подчеркивает, как он ей безразличен (и все остальные тоже), не ведет себя грубо, голоса даже не повышает, но умеет смотреть так, что одним взглядом пронзает и опускает на самое дно.       Но она может краснеть. Хисаги никому бы не поверил, если бы сам не увидел.       Стоило лишь без повода и вдали от посторонних глаз подарить ей цветы.

Ч — чай

      Нанао терпеть не может зеленый чай из пакетиков, а Хисаги, будто назло, всегда угощает ее именно таким. Не назло, конечно, ему просто нравится такой чай, а Нанао не стала бы говорить, что ей противен этот вкус — потому что обижать Хисаги она не хочет, и когда тебя угощают — нужно быть благодарной.       Она благодарит и пьет это омерзительное варево, и улыбается, будто не хочет плеваться.       Она действительно никак не демонстрирует отвращения, но когда они с Хисаги работают над «Вестником Сейретея» в очередной раз, он приносит ей чашку черного кофе.       Неужели заметил, что зеленый чай ей не нравится?       В любом случае — проявил заботу о ней.

Ш — шоколад

      На день святого Валентина принято дарить шоколад. Этот праздник как-то незаметно просачивается в Сейретей вслед за возвращением вайзардов и вместе с общением с рёка, и вдруг становится важен, как и Белый день, который до сих пор тоже не отмечали.       Многие (все) загораются идеей, и перед четырнадцатым февраля практически каждая девушка-шинигами занята тем, что думает, кому из мужчин подарить шоколад и какой — купить в Генсее или сделать самостоятельно.       Нанао делает шоколад сама — готовит она вполне сносно. Делает, естественно, для дяди; необязательно дарить подарки именно тем мужчинам, в которых девушка влюблена. Хинамори заявила, что весь день проведет за плитой на кухне отряда, потому что оказалось, что чуть ли не все коллеги дружат с ней так близко, что их принято одарить шоколадом. У Нанао, к счастью, нет такого количества друзей. У нее совсем нет друзей среди мужчин, и тем более нет того, кто ей бы нравился.       …но она делает две порции. Сначала делает, а потом понимает, что их две — и что понятия не имеет, кому преподнесет вторую. Или, наоборот, что прекрасно знает и с самого начала так и думала.       Если Хисаги воспримет это не так, как нужно — значит, Нанао будет считать, шоколад она подарила из благодарности за совместную работу.       Или же за это она шоколад изначально и дарит. В знак благодарности.       Они даже не друзья. Ничего личного.

Щ — щит

      Когда нападают квинси, Нанао почти не сражается, прячась в штабе Первого отряда. Все очень плохо, реяцу гаснут, некоторые трансформируются — это значит, что они попали под зомбификацию.       Нанао никогда не молилась о чем-то серьезном, обычно вообще не молилась в храме, ограничивалась подношениями, но сейчас ужасно жалеет, что не может попасть в святилище. Что ничего не может, и даже меча у нее нет, только кидо…       Дядя вступает в бой не сразу. В настоящий бой, когда небо темнеет, когда будто угасают все звуки, и Нанао накрывает волна отчаяния: все кончено, они проиграют, они все умрут, и она, и Кьёраку, и Лиза, и Хисаги… Ее трясет почти как тогда, когда ее накрыла могущественная реяцу Главнокомандующего… который тоже мертв. Даже он. Даже такой сильный шинигами.       — Вот ты где!       Ее хватают, прижимают к груди, и эта грудь, как щит, закрывает Нанао от темноты отчаяния. Хисаги жив, его реяцу стабильна, он баюкает Нанао в объятиях и шепчет что-то про то, как все будет хорошо и как они всех победят.       Нанао закрывает глаза.       Все будет хорошо. Должно быть.

Э — эротика

      — Что вы делаете, Хисаги-сан?       Хисаги дергается всем телом, роняя из рук томик манги — очень эротической манги. Другой здесь не было, а ему понравилось пробираться тайком в библиотеку Восьмого отряда, и обычно он успевал удрать и замести следы, чтобы даже реяцу не ощущалась, но зачитался. Слишком красиво было нарисовано, эротично, но не пошло, чувственно, элегантно… а теперь его засекли за чтением порно.       Впрочем, засекла именно владелица этого порно, поэтому, наверное, ему не должно быть очень стыдно, но Шуухей краснеет и кланяется.       — Простите, Исе-фукутайчо, я искал документы…       — Документы, — ехидно повторяет она. — Конечно.       Хисаги хочется провалиться сквозь землю. Нанао поднимает мангу, рассматривает и замечает:       — Мне тоже нравится эта история. Рисовка на высоте, и даже сюжет присутствует. У вас есть вкус, Хисаги-сан.       Абсолютно невозмутима. У Хисаги потеют ладони.       — Я могу посоветовать вам еще несколько вещей того же автора, — говорит Нанао. То ли правда не понимает, то ли издевается.       — Я… я вспомнил, что у меня…       Махнув рукой на оправдания, которые все равно прозвучат жалко, Хисаги входит в шунпо. Нанао, оставшись одна, смеется, прикрыв рот ладошкой. Лиза права — мужчин весело дразнить.

Ю — юбка

      Нанао всегда носила только форму. Иногда, в честь праздников — юката или кимоно, но больше ничего, но с Лизой она не спорит, потому что спорить с Лизой невозможно. Точнее, возможно, но это дело сложное и неблагодарное, да и почему бы не удовлетворить безобидное желание своего кумира?       Лиза желает увидеть Нанао в юбке. И в блузке — это похоже на тот наряд, который носит она сама. Блузка более-менее приличная, но юбка — возмутительно короткая, и один порыв ветра способен задрать ее так, что будут видны трусики.       — Тебе очень идет! — уверяет Лиза.       — Ядомару-тайчо, я…       Хисаги замирает в дверях соляной статуей.       Нанао тоже замирает — в юбке, которая открывает длинные стройные ноги. Очень красивые, гладкие, изящные, преступно прятать их под хакама…       Лиза довольно улыбается: она заранее позвала Хисаги, и не прогадала, тот появился именно в нужный момент. Если этих двоих не шевелить, они так и будут страдать молча, а так… может, хоть за ручки подержатся.

Я — я люблю тебя

      — Я люблю тебя, — говорит Хисаги.       Как в холодную воду прыгнул. Нанао смотрит на него, и глаза у нее огромные, и он видит свое отражение в ее зрачках. Свое — и звезд. У Нанао день рождения, сегодня Танабата, это идеальный день для признания, но вырвалось оно у Хисаги случайно. Он не готовился. Просто увидел ее в юката, с заколкой в виде стрелиции в волосах, и ее глаза сияли ярче звезд.       Она ему откажет, естественно.       Но лучше, чтобы она знала.       — Я Исе, — тихо говорит наконец Нанао. — Ты знаешь, что это значит.       — Знаю. Ну и что? — Хисаги широко улыбается. — Мне плевать. По-моему, это проклятие всего лишь суеверие. Это даже смешно, что такая мелочь должна ломать людям жизнь.       Глаза Нанао, и так большие, становятся еще больше.       «Человек, которого я полюблю, улыбнется и скажет, что сама мысль об этом проклятии — нелепая», — говорила она дяде, принимая от него меч.       — Нанао-сан?..       Хисаги замолкает — встав на цыпочки, Нанао целует его. Впервые в жизни она целует кого-то, и она не умеет, но он перехватывает инициативу, обнимает ее и углубляет поцелуй. В небе цветут фейерверки.       «Я люблю тебя», — думает Нанао.       Чуть позже она повторит это вслух.