Шерсть, полная дождя

Шерлок (BBC)
Джен
Завершён
R
Шерсть, полная дождя
автор
Описание
Джон уходит от Шерлока. И Шерлок больше не контролирует себя, он превращается в оборотня, который пытается разрушить весь город.
Посвящение
If I could only find a note to make you understand I'd sing it softly in your ear and grab you by the hand Just keep it stuck inside your head, like your favorite tune And know my hearts a stereo that only plays for you My heart's a stereo It beats for you, so listen close Hear my thoughts in every no-ote Make me your radio And turn me up when you feel low This melody was meant for you Just sing along to my stereo to my stereo

Часть 1

Бейкер-стрит в цветах и спешке, густая влажная волна циклонного цунами катится по ней медленно и вечно. Толстые вороны, стражи баров, распушились и размякли, только их янтарные глаза светят, как забытый в солнечный день на подоконнике стакан виски. Джон ушёл ещё несколько дней назад, его серебристая мягкость ещё остаётся налётом на вещах, исчезающим ароматом мятно-хвойного одеколона, пятном от чашки кофе, ощущением его ветроподобной лекарской магии, похожей на бриз по зимней набережной. С его уходом не стало пусто, всё так же звенят смс, гудят вдалеке машины, завывают сирены, тикают ходики, а солнце продолжает стремительную гонку за собственным хвостом — или, подождите, может, это мы, это мы тянемся за солнцем. Он не собирался уходить, но должен был, потому что ты можешь провести половину жизни прикованным к чудовищу, но зачем? Чтобы после обнаружить битое стекло моментальных фото в воспоминаниях, о которое режется радужка до обесцвечивания? Там, где Джон рос, росли в нём человеческие мечты. И если их не поливать и не взращивать, Джон сам переставал быть собой. Он видел себя счастливым и солнечным, он видел себя вылечившимся, потому что любой лекарь мечтает об излечении для всего, что он любит. Излечить Шерлока не представлялось возможным. Он был переломан и сшит заново в неправильном порядке, заточен под расследования так, как таксы созданы для охоты на кроликов. И стоять рядом с ним было то же самое, как стоять у действующего вулкана — люди задерживались, а после их сносило потоками лавы, забрасывало пеплом, погребало под прошедшим временем. У него были в распоряжении все силы мира творить величайшую магию в мире — и не было власти над собой и собственной жизнью. Он был проклят и вырезан из бытия, обведён мелом и пунктиром. В момент опасности они были, как слитая команда, молния и гром, нить и игла, две яркие падающие звезды. Но когда ты слишком долго существуешь в изменённом пространстве чистого безумия, вне боевых действий оставленное под дождём оружие начинает ржаветь. Так ржавел и Шерлок — а, значит, и их отношения. Он становился невыносим в стоячей воде, начинал метаться во все стороны и нападать на Джона и сам на себя. Когда Джон вышел за дверь, Шерлок некоторое время смотрел в противоположное окно, а потом лёг на диван, отвернулся к стене и лежал так достаточно долго, чтобы солнце скрылось. Потом встал, прошёл на кухню и сидел там, водя длинным пальцем по крошкам. Крошки складывались в масти карт, а потом снова распадались. Как и мысли Шерлока — они непривычно скакали, меняясь с одной на другую так, словно в них был запущен какой-то необратимый процесс, но файлы не удалялись, а открывались по очереди и все вместе. Они знали все оттенки голосов и жестов друг друга, и Шерлок знал, что Джон не вернётся. Может, и к лучшему: никому больше он не хотел такой судьбы, достаточно было и того, что внутри собственной судьбы был заточен сам Шерлок. Под струями душа не стало легче. Вокруг витал аромат хвои и мяты, а сколько ни моргай, вкладки воспоминаний не закрывались. Шерлок схватился за голову и завыл — чёрная длинная шерсть проросла через его пальцы, длинные серебристые когти разодрали щёки, забрызгивая душевую кабинку светящейся кровью. И это не помогло. Это тоже не помогло. — Он нападал на людей? — Нет. — Тогда я не до конца понимаю, почему это моя проблема. — Ты можешь его остановить. — Всё ещё не понимаю. — Джон, — вздохнул Лестрейд. — Там же гражданские. Их нужно защитить. Джон резко развернулся, и горячий кипяток плеснулся на пол съёмной квартиры из ополовиненного чайника. — Я тоже гражданский. И меня тоже надо защищать, — Лестрейд отвёл взгляд. — И видит Бог, я стоял на посту дольше, чем кто бы то ни было, и я имел и имею полное право сказать, что это больше не моя проблема. И, да, нехорошо называть своего друга проблемой. но, откровенно говоря, Грег, я не помню уже, когда это не было проблемой. Я не помню, как это было без его постоянных срывов, криков, попыток напасть на меня или крушить стены. Я не помню, когда бы просыпался и думал, что у меня распланирован день, и я могу идти по этому плану — нет, это бесконечная гонка на выживание, и я не хочу больше выживать. Я молодой лекарь, у меня вся жизнь впереди, почему я не имею права просто пожить? Чем я заслужил это, почему ты считаешь, что раз ко мне привязалось чудовище, я обязан брать за него ответственность перед всем светом? Я что-то не помню, чтобы прекрасных принцесс заставляли остаться в пещерах дракона и следить, чтобы драконы не ели слишком много коров и не жгли местное население — нет, их спасали, Грег. Их спасали! А драконов уничтожали! — Ты предлагаешь его уничтожить?.. — тихо спросил Лестрейд. Джон потёр лицо, а потом медленно поставил чайник на подставку и взял пакет молока. — Я ничего не предлагаю, — сказал он мёртво. — Просто оставьте меня все в покое, пожалуйста. Я отдал всё, что у меня было, едва сберёг часть себя для того, чтобы начать свою жизнь снова. Как он будет справляться — не моя забота. Взрослые люди не несут ответственность за других взрослых людей, понимаешь? Они в любой момент могут выйти из отношений вне зависимости от причины. И дальше это уже ваша проблема, она всегда была вашей проблемой. И вместо того, чтобы сейчас давить мне на совесть, просто подумайте о том, что я держал оборону всё это время, оплачивая её из своих эмоциональных и физических ресурсов. Когда вы все должны были на самом деле защищать меня! — его голос повысился и сорвался. Джон чуть дрогнувшей рукой разлил молоко в чай, а потом в полной тишине вынул из буфета печенье и положил в расписную тарелку. Сухие монетки печенья звякнули, рассыпаясь, и они оба вздрогнули. А потом, не сговариваясь, отпили чай и молча посмотрели в окно. Лестрейд знал, что Джон был прав. Но он сожалел, что тот был прав. Потому что теперь его работа стала ещё сложнее. — Чтобы поймать оборотня, вам нужен оборотень, — сказал Майкрофт, спокойно допивая кофе из термоса, глядя на кафе, в котором бесновался его брат. Из разбитого окна вылетел горшок, а потом подставка в виде маленького проводника в поезде. — Я готов. — Сэр, мы не убеждены… — А я убеждён, — Майкрофт передал термос Антее и, припав к земле, моментально принял свою звериную форму. Его шерсть серебристо переливалась в свете фонарей, и он плавно и молниеносно влетел в кафе… …и вылетел из окна через несколько секунд. — Врача! — рявкнул Лестрейд, кидаясь вперёд, пытаясь зажать огромную рваную рану на боку обмякшего зверя. — Врача! Врач зафиксировал время смерти. На вершине высотки слышны были только вертолёты, кружащие вокруг. Сигнала стрелять пока не было, но Шерлок знал, что он будет. Мозг сбоил, меняясь калейдоскопическими кадрами воспоминаний, а включающиеся на мгновения секунды реальности резали сердце непереносимой болью. Лифт звякнул. Шерлок замер. И резко обернулся. Знакомые шаги. Запах мятно-хвойного одеколона. — Помнится, когда мы только встретились, я думал, какой интересный и приличный молодой человек, — весело сказал Джон. Но на самом деле подтон его голоса был невесёлым, и Шерлок знал этот тон, и знал этот голос, и понял, зачем Джон здесь. — И что теперь? Шерлок тихо заскулил и медленно опустился на землю — одновременно с тем, как Джон опустился на колени. Большая тёмная волчья голова опустилась, придавливая колени своим весом. Шерлок прикрыл глаза, слушая тепло под подбородком, и протянул лапу, чтобы Джону было удобнее. Он знал, что в шприце на этот раз не успокоительное и не транквилизатор. Он слишком много натворил, и он хотел уйти так, с этим ощущением тепла под подбородком, со знакомым запахом хвои и мяты. Укол был быстрым и безболезненным, но Джон всё равно сказал ласково: «Тише, сейчас перестанет болеть». На шерсть как будто бы упали тёплые капли. Но, может, показалось. Это было последнее, что Шерлок почувствовал. Тёплые пальцы, перебирающие шерсть на лбу. И капли, падающие как будто не с неба. А из чьих-то распахнутых глаз.

Награды от читателей