Зимняя мечта

      Москва тыльной стороной ладони почесала свой нос и сощурилась, пристально смотря на Французскую Империю презрительным и полным гнева взглядом.       — Мне не о чем с тобой разговаривать, лягушатник, — холодно и грубо отрезала бывшая столица.       Услышав такое обращение, Империя слегка прищурился, а улыбка перестала быть такой широкой, она слегка померкла на его лице. Француз предполагал, что разговор с Москвой будет тяжёлым и грубость с её стороны не отрицал, такое поведение было очевидным. Почему такие гордые люди не понимают, какие последствия могут последовать за подобное обращение с её покорителем? Или её ослепляет ярость, что она не осознаёт последствия своих слов?       А вот Париж умел доходчиво объяснять таким грубиянам, что не стоит зазнаваться в сторону превосходящего тебя по силе противника и забывать об этом. Столица Франции быстро и незаметно оказался за спиной Москвы, тут же прикоснувшись своей ладонью к шее девушки, слегка сжав её у подбородка, несильно, лёгким и массажирующим действием поглаживая нежную кожу. Русская от неожиданности слегка вздрогнула, что не ускользнуло от француза. Он наклонился к её лицу, второй рукой аккуратно убрав прядь непослушных волос за ухо, после чего ласково прошептал:       — Не стоит грубить, chérie Moscou, — почти мурлыча, произнёс Париж, но в его голосе всё равно ощущались угрожающие ледяные нотки, что резали слух лучше любого ножа. — Ты же не зря была столицей, в твоих мозгах же должна остаться хоть капелька ума? Ты хочешь поругаться с тем, кто сейчас контролирует твой город? И контролирует в том числе саму тебя-я, — протянул француз, прикусывая край уха бывшей столицы, от чего та округлила глаза от некого шока и замерла, где-то в глубине души мимолётно ощутив страх, который схватил её в тиски.       Французскую столицу такая реакция вполне устраивала. Он ощущал, как Москва на подсознательном уровне опасается его, дорисовывает в своём уме необходимые картинки, погружая себя всё в большее отчаянье. Это… интригует. У неё была такая реакция только на касание к шее и лёгкий укус уха? Какой же она будет, если Париж зайдёт дальше?       Скользнув взглядом по её телу, француз слегка прикрывает глаза, словно представляет этот момент.       — Если ты нас сильно расстроишь, то мы можем тебе навре…       — Париж, — узрев в глазах девушки что-то похожее на панику, победно ухмыльнулся Французская Империя и не дал договорить своему городу. — Думаю, Москва всё поняла, отойди от неё, пожалуйста, — вежливо попросил Император, слабо махнув рукой в сторону. — Не стоит пока марать свои руки о неё… — оглядев её с головы до ног, презрительно сказал он.       Столица недовольно сжал между собой губы, закатив глаза, но всё же отпустил из своей хватки русскую, правда отходить от неё он не собирался, продолжая разглядывать, пока сама девушка проглотила это оскорбление.       Дело было в её одежде? Чтобы было лучше скрываться от гвардейцев Москва в кратчайшие сроки приказала своей швее подшить под её размеры мужской костюм, который она добыла у своего прошлого любовника. Мало того, что работа была выполнена быстро и качественно, бывшая столица под угрозой расправится со швеёй, заставила её молчать об этом, боясь, что её план побега в мужском костюме может быть раскрыт, и информация дойдёт до столичных гвардейцев, что даст им преимущество в её поисках.       — И зачем же я тебе нужна? Я даже не столица, — фыркнула Москва, стараясь не замечать этот пристальный взгляд мужчины, что стоял у её бока настолько близко, что она могла ощущать его дыхание.       — О, ну наконец-то у нас будет с тобой разговор! — радостно улыбнулся Империя, после чего указал на соседнее кресло рядом с собой. — Пожалуйста, присаживайся. Думаю, у нас будет о-очень длинный разговор. А ты так долго бегала от нас в этом убогом костюме, что наверняка устала. Сядь и отдохни.       — Пожалуй откажусь, постою, — сделав шаг в сторону от Парижа, хмуро ответила бывшая столица, сжав ладони в кулаки.       — Надеешься сбежать? — тихо посмеялся Французская Империя, изогнув бровь и слегка наклонив голову в бок. — Не получится, дорогая Москва. Твой Кремль со всех сторон охраняет моя армия, как только ты выбежишь с этой комнаты, тебя тут же поймают у конца коридора. Ты даже не успеешь спуститься ко двору, — после чего его улыбка пропала с лица, Франция прищурился и серьёзным голосом приказал, указывая пальцем на кресло напротив себя. — Садись.       Москва шикнула от этого приказа, но перечить не стала, нехотя сев напротив него, гордо вскинув голову. На такое, казалось, мелкое движение Париж лишь усмехнулся, закатив глаза. Даже сейчас хочет показать себя выше в ситуации? Хочет, чтобы к ней обращались как к равной им? Смешно и глупо. Почему ей так тяжело принять себя жалкой и беспомощной? Она уже не столица, это её прошлое, так отпустила бы его вместе со своими идиотскими замашками величественности и не раздражала бы лишний раз. То, что она воспитала нынешнюю столицу России, никакой привилегии ей не даёт.       «Строит из себя не пойми что, будто она ровня нам, дикарка», — пронеслось в голове у Парижа, от чего тот покрепче сжал ткань мундира на своём рукаве. Французская Империя же сделал вид, что не замечал её высокомерия и показательной наглости, а потому спокойно начал диалог:       — Москва, у нас нет цели причинить тебе вред. Пока. Не думай, что мы жестокие завоеватели времён Золотой Орды, мы, наоборот, освободители, — с той же доброжелательной и обворожительной улыбкой говорил Империя, подмечая, как же бывшая столица сильно нахмурилась от упоминания монгольского государства. — Твой Император и твоя столица так грубо обошлись с тобой, бросив тебя врагам… — грустным тоном сказал француз, тяжело и досадно выдохнув. — Неужели ты так им противна, что они решили пожертвовать тобой, лишь бы сохранить какие-то жалкие жизни, что в скором пропадут с этой земли?.. — задумчиво вертя ножку бокала, спрашивал мужчина.       Девушка опустила голову, сжав ладони в кулаки. Прошедший военный совет в Филях решал её судьбу, решал судьбу российской армии и всей войны. Главный вопрос, стоявший перед генералами и столицей: стоит ли бороться за защиту Москвы или добровольно оставить её врагу, сохранив армию, выиграть немного времени и хорошенько обдумать следующие шаги? В результате Москва осталась здесь одна. Игнорировала любые попытки эвакуировать её, сбегала от столичных гвардейцев, что посылал Санкт-Петербург и Российская Империя, чтобы насильно забрать к себе в столицу, где она точно будет в безопасности. Это её город, она не предаст саму себя, она не отступит и будет здесь находиться, пока французы не покинут её сердце, сердце всей России.       — Неужели ты сама добровольно осталась в этом городе и не сбежала? — изогнул бровь Французская Империя, отпив немного алой жидкости из бокала. — Это глупо и недальновидно… Ты действительно думала, что мы тебя не найдём? Или хотела показать насколько сильна перед врагом? Ужасный план, но не могу отметить отвагу. Если это, конечно, была отвага, а не глупость, — усмехнулся француз, пристально разглядывая бывшую столицу.       От этого цепкого взгляда становилось некомфортно, хотелось скрыться, но девушка изо всех сил старалась не просто оставаться на месте, но и как-то хмуро отвечать, также смотря на правителя. Что ему понимать в её-то ситуации? Он не способен даже прочувствовать всё то, что сейчас испытывает Москва. Верность своему дому, своему Отечеству, Императору, гнев и ярость, которую она едва сдерживает, чтобы не вцепиться ногтями в лицо Французской Империи. Её останавливает лишь здравый смысл и…       Страх. Страх, которому она не позволяет взять над собой верх, иначе точно упадёт лицом в грязь. Она дерётся с этим ужасным чувством прямо сейчас. Если проиграет — позволит запугивать себя, манипулировать, чтобы окончательно унизить и уничтожить её достоинство и её саму. Поэтому необходимо держать своё лицо, выглядеть суровой и бесстрашной, что бы то не было. Она не сдастся.       Да, она смирилась быть той самой приманкой для французов, хотя изначально понимала, что такой исход самый реальный во всей этой войне. Она не столица. Уже нет. За неё не нужно яростно бороться до последнего солдата, её не нужно так решительно защищать, жертвуя всеми возможными ресурсами. Армия и так потеряла много солдат и офицеров под Бородино. Битва за неё была бы более кровопролитной с неизвестным исходом. Теперь Москва простой город с богатой историей, не представляющий такой ценности как столица…       — Санкт-Петербургу до твоей выдержки далеко… — отвлёк девушку Император от её собственных мыслей. — Смешно, что столица, прости Господи, Российской Империи уступает в храбрости обычному городу. Тебе разве не обидно, Москва? Ты же теперь такая жалкая в наших глазах… — разочарованно выдохнул Франция, на что Париж тихо хмыкнул за спиной бывшей столицы. — Что же с тобой сделал твой собственный правитель? Бросил тебя нам на растерзание, а ты до сих пор прислуживаешь ему как собачонка.       — Будто бы вы что-то мне сделаете, — с вызовом ответила Москва, покрепче сжав в кулаке ткань своего наряда.       Такой фразой она вызвала сначала недоумение на лице Французской Империи, от чего тот только вскинул брови вверх, а затем рассмеялся, откинув голову назад. Бывшая столица сильнее нахмурилась и уже пожалела о своих словах, высказанных от безысходности. Её положение становилось с каждой минутой всё хуже и хуже. Смех Императора подхватил и сам Париж, за спиной у девушки послышалась усмешка, повернуться к французской столице она не решилась, пристально смотря на Францию, который стирал с глаз слёзы.       — Господи, как же ты меня рассмешила. Ты мне всё больше и больше вызываешь во мне позитивные эмоции и… — он тяжело и недовольно выдохнул, слегка прищурившись. — Раздражаешь своей самоуверенностью. Всё, Москва. Ты проиграла, твоя страна проиграла. Мы знаем о всех планах Российской Империи, мы продолжаем срывать манёвры Петербурга. И ты всецело в нашей власти, — угрожающе прошипел Империя, на что русская отвела взгляд в сторону, как внезапно вздрогнула от неожиданности, когда на её плечи со спины положили ладони.       — А хочешь узнать, что мы можем с тобой сделать? О, у меня очень много на тебя планов, chérie Moscou, — проурчал Париж и с этими словами только сильнее сжал её плечи до боли, от чего Москва скривилась и тихо промычала. — Знаешь, мне всегда нравились непокорные, очень интересно их… уничтожать, — уже шепча ей на ухо, говорил столица Французской Империи. — Покорять, ставить на место… в нужных мне позах, — довольно говорил француз, смакуя каждое слово, придавая ему самый отвратительный окрас.       Москва сглотнула, смотря в одну точку перед собой, ожидая, когда Париж отпустит её из своей хватки. Эта озабоченность француза к ней пугала, заставляла острыми когтями страха сдавливать её изнутри. Она верила, что город вполне может удовлетворить все свои мечты, если та будет вести себя не так, как от неё ожидает Французская Империя. Ей хотелось вскочить и убежать, но нельзя. Уже даже невозможно.       — Ты замолчала, — скучающе и разочарованно выдохнул в ухо русской Париж, выпятив нижнюю губу и ослабляя свою хватку. — Ну хоть что-то скажи, Москва, в своей привычной наглой манере, — с улыбкой взглянув ей в глаза, проурчал ей вражеская столица.       — Отойди от меня, Париж, — взяв всю свою волю в кулак, спокойно ответила девушка, взглянув в зелёные глаза мужчины, когда приподняла свою голову, а потом и вовсе как-то презрительно глянула на его ладони, что ещё лежали на её плечах. — Ты непозволительно ведёшь себя по отношению ко мне. Я не очередная твоя разгульная девка, чтобы ты позволял себя так со мной вести. Я хоть и пленная, но я всё ещё вражеский город, который ты обязан уважать. Я такой же город, как и ты, даже столицей была. Если у тебя проблемы с проявлением вежливости, я могу тебе преподать пару уроков, — прорычала Москва, а после криво ухмыльнулась.       Да, может она и боится за себя саму, может её не отпускает эта отвратительная ситуация, в которую она попала. Но Москва не позволит тыкать себя лицом в грязь, не позволит растоптать оставшиеся у неё честь и достоинство. Но всё же за словами стоит следить.       Услышав приказ русской, Париж мрачно сверкнул глазами, улыбка пропала с лица, заменив её скрытым оскалом, благодаря чему бывшая столица поняла, что разозлила его. Она была довольна такой реакцией, вовсе не жалела, что сказала ранее. Может, это его слабость? Он ненавидит, когда ему перечат и припускают его на землю, ставя на одно место со своим оппонентом? Они ведь за счёт своих побед привыкли, что выше других, идеальнее всех в Европе и мире в целом. Столицу французов бесит, что кто-то ставит себя на одну ступень с ним самим, будто это что-то унизительное, это задевает его самолюбие. О, Москва прекрасно понимает это чувство, но она научилась с ним жить, притупила и переборола его, когда столицей сделали Санкт-Петербурга. Она поняла, что не идеальна, что её можно заменить, но Париж этого ещё не понял. А может так можно вывести из себя и Французскую Империю, который подобно своей столице возомнил себя богом? Может это тоже его слабость?       Француз убрал одну руку с плеча девушки и сильно сжал её подбородок, развернув её лицом к себе. Москва рыкнула и тут же вцепилась ногтями в запястье столицы, на что тот даже не поморщился, сделав хватку сильнее, сдавив подбородок так, что оставил красные следы.       — Ты вообще понимаешь, кому ты это… говоришь, дрянь, — вернув подобие улыбки на своё лицо, пытался что-то ей сказать француз, хотя эта улыбка не предвещала ничего хорошего. — Я сделаю с тобой такое, что ты даже не представляешь…       Но его перебил собственный Император:       — Париж-Париж… Ты же культурная европейская столица, не стоит поддаваться на её провокации таким дешёвым способом, — спокойно заметил Французская Империя, перекинув одну ногу на другую.       Париж нехотя отпустил Москву, недовольно глянув на Империю. Отступив в сторону, француз нервно поправил рукав своего мундира, за который цеплялась русская.       — Прошу прощения, Императорское Величество, — лишь как-то нехотя, но уже гораздо спокойнее и сдержаннее ответил французская столица.       — Думаю, ты поняла, что мы с тобой не будем шутить. Ты у нас в плену, Москва. И то, что ты бывшая столица не делают тебя особенной в наших глазах. По моему приказу Париж может делать с тобой всё то, что он только пожелает, а я останавливать его не буду… — пожал плечами Французская Империя, после чего продолжил. — Но! Я хочу тебя обрадовать. Это случится только в том случае, если ты будешь продолжать себя вести с нами так высокомерно, — простодушно улыбнулся Франция и развёл ладони в сторону.       — Вы захватили мой город, я должна вас с хлебом и солью встречать? — фыркнув, спросила Москва, проследив за медленным передвижением Парижа в сторону. — Вам тут не рады. Настолько, что жители предпочли покинуть родные места, — отметив, усмехнулась девушка.       — О, не обязательно было меня так встречать, меня вполне устраивает нынешнее положение дел. Как я сижу… — он огляделся по сторонам, оценивая богатое убранство комнаты, в которой они находились. — Так полагаю, в императорских покоях. Пью, кстати, неплохое вино и разговариваю с тобой как победитель с побеждённым. Мне вполне всё нравится.       — Кого обманываешь. То, что тебя тут никто кроме меня не встретил, сильно подорвало твоё самолюбие, — хмыкнула Москва, от чего улыбка на лице Империи слегка померкла. — Я слишком хорошо наслышана о тебе, Французская Империя. У тебя мания величия, ты желаешь всем показать насколько хорош, хочешь, чтобы ты был услышан, чтобы тобой восхищались. Чтобы жители всех земель, на которые ты ступал вместе со своей армией встречали тебя как национального героя.       — А разве я не герой? — усмехнувшись, спросил француз, снова взяв бокал в руку. — Я несу им новые порядки, которые пойдут на пользу покорённой стране. Я вывожу уровень местных жителей гораздо выше за счёт своих прогрессивных идей. А что может принести твоя страна на данный момент, Москва? Крепостное право, где безмозглые крестьяне верят доброму царю-батюшке? — спросил Французская Империя, выразительно изогнув бровь. — Вместе с идеями я принесу им новое, идеальное государство на место твоего.       Москва молчала, продолжала внимательно слушать и следить за каждым движением Императора. Француз усмехнулся, завидев в её глазах что-то похожее на удивление. Неужели она так быстро успокоилась и поверила ему? Тогда всё будет намного проще. Допив вино в бокале, Империя вновь продолжил:       — Мы уже победили, Москва. Мы знаем о всех манёврах вашей армии, знаем, чего они добиваются, но… — Франция выдохнул, ставя бокал на место. — Твои люди зря прольют кровь. Всё кончено, мне нужно просто подписать мирный договор с Россией на унизительных для него условий. Таких, что он станет мне простым… Вассалом? Собственно, как и вся Европа сейчас, — усмехнулся француз. — Здесь будет своя власть, свои порядки. У тебя есть отличный шанс покориться и стать одной из тех, кто будет на этой земле ведущим лицом. Снова, спустя век. Для этого тебе нужно лишь довериться нам, сотрудничать с нами, тогда и мы ответим тебе добром. Как тебе? Не вечно же нам с тобой пререкаться и ругаться, — улыбнувшись, спросил он.       Москва молчала, словно ожидала ещё какие-то слова от Французской Империи. Нет, она не на секунду не задумалась о переходе на сторону врага. У неё был слишком богатый опыт, когда-то она уже поддалась на эту иллюзию власти, причиняя много боли своим соотечественникам. Это ужасное чувство, быть на привязи кого-то и быть исполнителем его воли на своих же землях, пока ты сам позволяешь себе лишь малую часть той самой власти. Он думает, что умнее её самой? О нет, на неё подобная манипуляция славой и властью не работает. Для неё француз в первую очередь враг, который искусно завлекает её своими слабостями, чтобы получить больше информации, словно змея, которая обвивает свою жертву в капкан.       Капкан! Москва резко округлила глаза, ведь в её голове возникла эта мысль. Почему вообще она до сих пор свободна? Её не связали, не повели к другим пленным. Неужели дело только в её статусе города? Или им нужно узнать ещё больше информации лично от неё? Они подозревают, что это ловушка?       Терпение Французской Империи было на пределе, эта повисшая тишина давила на него. Внезапная смена эмоций у Москвы тоже напрягла. Это не было похоже на проявление заинтересованности в предложении француза. Скорее это… прозрение? Никто в здравом уме не подумает, что Российская Империя оставил бы стратегически важный город врагу. Наверняка в этом решении есть какой-то смысл, опасность для французов.       — Ну же, не молчи, — спокойно сказал Французская Империя, слегка прищурившись. — Ты ещё думаешь над моим предложением? Как по мне выбор очевиден, ведь мы уже победили, мы своего добились. Наш успех не влияет на твоё сотрудничество с нами. Твоё решение лишь играет роль в твоей судьбе. Мы даём тебе шанс на нормальную жизнь в новом мире, — ухмыльнулся Император, а затем посмотрел на свою столицу. — Ведь в противном случае… Я отдам тебя в качестве подарка Парижу. Словно зверушку, с которой он может делать всё, что пожелает. О, а фантазия у моей столицы очень хорошая. Сказался богатый исторический опыт. А я не в праве буду как-либо вмешиваться.       Услышав такое откровение от своего правителя, Париж хищно прищурился, снова оглядев русскую с головы до ног. Словно ощутив на себе этот нездоровый интерес, Москва обернулась в сторону французской столицы. Заметив этот взгляд, бывшая столица прикусила внутреннюю сторону щеки и нервно обернулась обратно к Империи.       — Ты всё равно лжёшь, — рыкнула Москва и резко вскочила со своего места, от такого неожиданного действия французы напряглись.       Девушке надоело сдерживать свою ярость, своё безвыходное положение. Её раздражала эта приторная манера общения. Бесило, что её считали глупой дикаркой, над которой можно издеваться, оскорблять. О нет, если ей суждено быть в плену у Французской Империи, этот плен она выдержит достойно, выскажет всё, что думает о них, и не станет подстилкой, готовой глотать каждое оскорбление в свою сторону, в сторону её страны и её близких.       — Ты пытаешь меня подкупить своими дешёвыми трюками и обещаниями! Ты хочешь выпытать из меня информацию?! Хочешь знать, почему я здесь?! — сжав ладони в кулаки, спрашивала русская, нагло усмехаясь, словно считала его глупцом. — Ты желаешь заполучить моё доверие или верность, чтобы я перестала быть проблемой! Чтобы я перестала быть для тебя непредсказуемой! — эти слова уже раздражали Францию, а потому тот с нескрываемым презрением встал со своего места тоже и подошёл к девушке, но та и не думала останавливать свой монолог. — Неизвестность пугает, да? Ты наивен, раз считаешь, что я продажная девка, раз считаешь, что меня можно сломить, сломить мою веру в нашу победу! Единственный правитель, приказы которого я буду верно исполнять, это Российская Импе…!       Москва не успела договорить, получив сильную пощёчину, от которой даже не устояла на ногах, упав на пол. Щёку обожгло от удара, она лишь с болезненным шиком потёрла её, ненавистно уставившись на Французскую Империю, который сам уже едва сдерживал свою ярость.       — Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне? Как смеешь говорить со мной как ровня мне?! — рычал Император, наступив ногой на кисть Москвы, от чего та промычала. — Думаешь этот наряд делает тебя сильнее, что позволяешь дерзить? Возомнила себя мужчиной? Для меня ты лишь очередная девка, которая нужна, чтобы обслуживать интересы мужчины. Мне наплевать на твоё прошлое, и что ты из себя представляла. Твоя армия трусливо бегает от меня, Российская Империя ни разу не появился на поле боя, опасаясь поражения. Твой Император трус, который может только и отсиживаться в столице, пока я разрушаю твою страну изнутри. Разве это тот лидер, за которым должна идти страна? Я тот самый достойный пример лидера, я лично возглавил поход в вашу отсталую страну! И сами небеса проложили дорогу к тебе сюда. Единственное толковое сражение, которое я принял от твоей армии за всё время — на Бородинском поле.       — И мы выиграли его, — прищурилась Москва.       — Мы выиграли это сражение! Я пришёл в твой город и захватил его, захватил тебя.       Москва попыталась выдернуть свою руку из-под подошвы обуви француза, на что тот только сильнее прижал её ладонь к полу, на что бывшая столица снова болезненно шикнула.       — Вот где твоё место. У моих ног, — холодно произнёс Империя. — А ведь могло быть всё гораздо спокойней, если бы ты не дерзила и не хамила нам, — выдохнув, потихоньку сбавлял свою агрессию к минимуму мужчина. — Я, в отличие от твоего обожаемого Императора, сдерживаю свои обещания, но ты выбрала иной путь. Захотела быть героем? Хорошо, вкуси это стремление так, каково оно в реальности, а не в книжках со счастливым концом, — после чего Французская Империя потерял к ней интерес и подошёл к двери, оказываясь спиной к русской.       Немного постояв, словно что-то обдумывая в своей голове, Империя лишь тяжело выдохнул, жалел, что выпустил собственные эмоции наружу. Когда ты выпускаешь эмоции, даёшь им полную волю, ты теряешься в них, становишься слабым и уязвимым. Видимо эта дрянь воспользовалась этим, увидела, что подобная провокация сработала на Париже и переключилась на него самого. Очень умно для такой как она, но это одновременно и также глупо. Добившись гнева в свою сторону от Французской Империи, она навлекла на себя беду, о которой ещё даже не подозревает. А может и подозревает, его не волнует. Очень интересный опыт, ранее француз не общался с людьми такого характера, не понятно, чего они добиваются и что можно от них ожидать. Отчаянные и агрессивные.       — Париж, оставляю вас, — через какое-то время своих раздумий спокойно произнёс Император, наконец выходя из комнаты.       Оставшись наедине с Парижем, Москва резко встала ровно и сжала ладони в кулаки, словно готовясь отражать возможную атаку, но тут же ахнула от боли в правой кисти. Увидев это жалкое подобие на защиту, столица Франции лишь злорадно усмехнулся и сделал шаг в сторону девушки, затем ещё один. Словно хищник, что подкрадывался к своей жертве, с которой был намерен поиграться. Бывшая столица ощущала исходящую угрозу от него. Что он с ней сделает? Будет выпытывать информацию?       — Не смей подходить! — рыкнула русская, сделав шаг назад, но не успела среагировать, как мужчина оказался за её спиной, ловко, в одно движение обхватив её запястья рукой, а второй обвил талию сзади, надавив.       Париж не улыбался в своей привычной манере, лишь угрожающе рычал над её головой, сжимая её запястья сильнее по мере того, как она пытается освободиться, извиваясь и пытаясь с силой наступать на его ноги. Попытки русской освободиться лишь раззадоривали его, настолько жалко это выглядело: некрупная по телосложению девушка, вертит руками и ногами в «объятиях» сильного и опасного мучителя.       — Отпусти! — кричала Москва, дёргая ногами и руками, но мужчина никак не реагировал на её крики, даже не пытался её каким-либо образом заставить замолчать.       Он прекрасно знал, что никто без его разрешения не посмеет потревожить их несмотря на крики пленницы. Чем больше она надрывает своё горло, тем быстрее она замолчит сама по себе.       — Перестань брыкаться, — рычал француз, а затем усмехнулся и довольно произнёс. — Чем больше ты сопротивляешься, тем интересней становится игра для меня. Я люблю, когда такие как ты строят из себя независимых, как я тебе уже говорил, — шептал ей на ухо столица, вытягивая её руки вперёд в сторону. — Тогда и близость становится с особой перчинкой… — он не договорил, недовольно шикнув, когда девушке неожиданно удалось наступить ему на ногу со всей силой. — Сука.       Мужчина резко отпустил её и в тот же момент крепко схватил за волосы и потянул к себе. Москва рванула уже вперёд, как почувствовала свободу, резко вскрикнула и зажмурила глаза от боли, вцепившись ногтями в руку Парижа, что держала её за волосы. Русская продолжала царапать и мычать от боли, на что француз лишь криво ухмыльнулся, наслаждаясь такой картиной.       — Отпусти меня, скотина! — кричала девушка, не оставляя попыток освободиться и сбежать. — Не смей прикасаться ко мне!       Решив ещё больше навредить бывшей столице, чтобы та прекратила так сильно сопротивляться, Париж перехватил волосы в своей руке и с достаточной силой ударил головой Москву о деревянное ограждение кровати. Не в силах крикнуть, девушка шикнула от такого резкого удара и рефлекторно прижала свои руки на голову, словно исцеляя себя. В глазах застыли слёзы от боли, в ушах на секунду зазвенело. Воспользовавшись беззащитностью русской, мужчина довольно оскалился и, не теряя ни минуты, повалил её спиной на край кровати, вжимая Москву в покрывало собственным телом.       Бывшую столицу охватила настоящая паника в этот момент, от чего к горлу подкатывался ком, а слёзы потекли по щекам, как бы она не старалась их сдержать. Округлив глаза, она уже искала способ выбраться, осматривая комнату настолько, насколько ей позволял ракурс. Париж силён, он не даст ей сбежать, будет сдерживать до конца, пока она ему не наскучит. Это безумно пугало, этот животный ужас охватывал русскую с каждой секундой всё больше и больше. Руки всё ещё были подконтрольны французу, ногами, как бы она не вертела, не могла дотянуться до него. В таком положении она была беззащитна, уязвима, столица мог сделать с ней всё, что только взбрело бы ему в голову. И он сам это понимал, видел эти эмоции, этот страх, застывший в глазах своей жертвы, а потому лишь хищно ухмыльнулся в удовольствии.       — Уже не такая смелая, да? — спросил Париж, проходя свободной рукой по шее девушки, откидывая её волосы назад, пока та ещё не бросала попытки вырвать хотя бы руки из его хватки.       Внезапно он надавил ей на шею, от чего та промычала, когда воздуха стало не хватать, и вцепилась ему в руку. Когда она захрипела, а её попытки ослабить хват столицы стали более вялыми, тот хмыкнул и отпустил шею девушки, на что Москва сделала резкий глоток воздуха и закашлялась.       — Не понимаю твоей паники, Москва. Для тебя это должно быть наоборот благословением. Лучше меня мужчины у тебя уже не будет, — будто смакуя каждое слово, шептал ей француз, уже спускаясь рукой к груди и талии города, очерчивая контур её тела. — Лучше было бы на тебе платье, выразительнее смотрелось бы на твоих формах. Этот мешковатый костюм скрывает всё самое интересное, — с этими словами он остановил ладонь на груди Москвы и слегка сжал её, от чего по всему её телу прошлись мурашки отвращения и страха.              — Хотя, это тоже можно превратить в интересную игру… — вслух продолжал рассуждать Париж. — Всё самое интересное прячется там, где изначально ничего не видно, о-о, какой же сюжет можно представить в своей голове используя твой образ…       Девушка не знала, что ей делать, как сбежать от этого зверя. Нужно как-то убежать, как-то вырваться из его хватки. Нельзя никак физически вырваться, Париж превосходит её по силе, она не смогла вырвать руки, не говоря уже в целом выбраться из-под его веса, но и оставаться в подобном положении тоже нельзя! Нельзя пасть под ним, отдать ему своё тело, она просто не сможет жить с этой мыслью. Необходимо придумать другой вариант, но как можно трезво мыслить, когда подобное происходит с ней?! Ей остаётся лишь сопротивляться, также продолжать извиваться, хотя это только больше интригует француза.       — Расслабься, Москва, чего уж ты так зажалась? — тихо посмеялся Париж, убирая руку с её груди и переставляя её на бедро девушки, проминая его под своими пальцами, словно оценивал, пока девушка безостановочно продолжала извиваться. Каждого прикосновения француза Москва пыталась избежать, намеренно уводя от его ладони своё тело, насколько ей это было возможно.       — Отпусти меня! Не смей! Не надо! — ещё сильнее вырываясь, кричала ему прямо в лицо русская.        — Не нужно строить из себя такую жёсткую, я всё равно добьюсь своего, независимо, желаешь ты этого или нет, — улыбнулся французская столица, осознавая всю эту ситуацию, которая его по-настоящему забавила. — Ведь по-другому научить тебя уважать нас не получилось, а этот урок ты запомнишь на всю жизнь. И будешь благодарна, ведь я ещё очень милосерден к тебе. В ином раскладе дел ты бы саму себя в зеркале не узнала бы! Я заживо сдирал бы с тебя кожу, ломал бы каждую кость… Но стой! Мы не будем превращать наше времяпровождение в подробные описания моей жестокости, верно? — проурчал мужчина, сдавив внутреннюю часть бедра девушки, с силой раздвигая ногу в сторону, на что получил сопротивление от Москвы, которая попыталась вернуть ногу в исходное положение.       Недовольно цокнув, Париж снова надавил на ногу, раздвигая её, а после подставил колено между бёдрами, чтобы бывшая столица не смогла сомкнуть их снова. Чёртова женщина, что возомнила себя выше других. Этот надменный взгляд, из-за которого хотелось вырвать ей глаза. Такую наглость нужно пресекать на корню. Француз знал, что подобных ей не напугать простыми пытками, их так просто не сломить, нужно заставить их сомневаться и ненавидеть самих себя. Нужно растоптать их честь и достоинство, принудить сделать то, с чем они не смирятся в своей жизни, что будет храниться в их памяти вечно, что изменит их раз и навсегда.       Но Париж умел совмещать полезное и приятное. Он восхищался женскими телами, по достоинству относился к ним, как к настоящему искусству. Мужчина был любвеобилен, у него был богатый опыт, а потому он прекрасно знал, какие есть уязвимые места у девушек, знал, как довести любую до пика наслаждения, чтобы они восхваляли его как бога. Но с этой непокорной девушкой, с Москвой, сейчас всё иначе. Её наглость и безнаказанность манят. Такую женщину хочется подчинить любым способом, всецело познать её, сделать уязвимой и зависимой. Неважно, желает ли она этой близости или нет. Именно в таком случае Париж ставит на первое место свою потребность. Для него это игра, где он должен выйти победителем.       Немного притупив свою панику и максимально взяв себя в руки, русская продолжала искать своё спасение. Что можно сделать в комнате с Парижем, зная, что в любой момент он может позвать стражу, которая ждёт приказа за дверьми. Мысли о побеге помогали хоть немного успокоиться, хотя каждое прикосновение француза к своему телу, отзывалось новой дрожью.       «Думай! Думай! Времени мало!» — кричала самой себе бывшая столица, как взгляд упал на масляную лампу, что стояла на столике в стороне. Её света хватало, чтобы хорошо осветить половину покоев.       Округлив глаза от внезапной находки, которая ей до этого момента даже не казалась ценным предметом, Москва стала перебирать в голове варианты использования этой лампы. Необходимо как-то выбраться из-под Парижа… А потом? Что потом? Она ею ударит его? А если не успеет и это время будет потрачено впустую? Француз быстр, как только он увидит, что девушка побежала в сторону стола к лампе, осечёт её попытку. И это может даже ухудшить и то шаткое положение русской.              Неужели её ситуация настолько безвыходная? Неужели у неё вообще нет вариантов побега? Может тогда не бежать? Но что сделать? А может использовать лампу по-другому?..       Её мысли были прерваны металлическим звуком пряжки ремня. Переведя взгляд с лампы на француза, Москва обратила внимание на его довольное выражение лица, в зелёных глазах мужчины горел огонь предвкушения.       — Чего притихла? Всё же смирилась? Или думаешь как сбежать? — хохотнул Париж, пока руками уже пробирался сквозь костюм бывшей столицы. — Ох, всё ещё не можешь понять, что это бесполезно? — устало вздыхая, словно девушка его утомила, спросил столица, пока голое тело русской внимательно изучали пальцы француза.       — Ты прав, — внезапно спокойно сказала Москва, сдерживая дрожь и нервные всхлипы. От её тона даже Париж слегка замедлился, хотя руки не убрал, продолжал также оглаживать каждый изгиб тела русской. — Мне от вас не сбежать. Попытаюсь вырваться, ты тут же снова меня схватишь, — продолжала она, уверенно смотря в глаза своему обидчика.       Ей было страшно, очень страшно, руки до сих пор заметно дрожали, но француз отвечал ей на этот взгляд, с интересом наблюдая, ожидая, что она скажет дальше. Такая смена эмоций интриговала, особенно от такой девки как она. И он не понимал: к лучшему это или к худшему? Или что-то задумала?       — Мне не стоило так нагло и бестактно себя вести с вами, всё же вы завоеватели, те, кто ступил на мою территорию… — быстро продолжала столица, пока улыбка Парижа становилась только шире от её слов. — Я не хотела признавать очевидного… Отпусти меня, и я больше не буду подобным образом себя вести с вами, только так, как полагается… Как вы этого заслуживаете… — уверяла его Москва, медленно и аккуратно прикасаясь руками к плечам француза, упираясь.       Если она не может физически побороть его, то попробует хитростью. Русская не раз говорила подобные слова в далёком прошлом, когда её земли были под властью монголов. Главное не показывать своего волнения и страха перед врагом, чтобы тот всецело верил её красивым речам. Но Париж не дурак, далеко не дурак, его простой лестью не подкупить, учитывая, свидетелем какой картины он стал, когда в этих покоях был ещё и его Император.       — Какая ты жалкая, — прошептал француз и снова схватил её за волосы одной рукой, оттянув в сторону голову, на что Москва болезненно шикнула и зажмурила глаза, руками только сильнее упиравшись о его плечи. — Скажешь всё, лишь бы тебя не тронули, да? Лгунья… Настоящая змея… — проходя носом по её шее, говорил он. С виду создавалось ощущение словно мужчина расслабился, ослабил бдительность, но это было не так. Он продолжал быть в напряжении, уверенные движения и суровый, холодный взгляд, который говорил о недоверии. — Твоя настоящая сущность, Москва. Вот она. Прислуживать тому, кто сильнее, а в удобный момент воткнуть нож в спину. Разочарую, я не верю в сказки о мгновенной смене стороны. Ты нам с Французской Империей показала истинную преданность своей стране.       — Не веришь мне? А если докажу? Если я тебе докажу, что смирилась?       — Каким образом? — заинтересованно взглянул ей в глаза Париж, отпуская волосы, от чего она свободно выдохнула, а его рука, что бродила по её телу, поднялась к груди, резко сжав.       Вздрогнув всем телом, Москва слегка зажмурилась, отводя взгляд на свою грудь. Нервно прикусив нижнюю губу, она взглянула вновь на столицу и сказала ему:       — Я не сбегу от тебя, это невозможно. Ты сильнее меня, ты просто не дашь мне даже выбежать из комнаты. Но даже если я чудом смогу это сделать, так меня схватит охрана сразу же… Так, почему бы мне и правда не принять свою судьбу? — выдавливала из последних сил эти слова девушка, специально поникшим, разбитым голосом.       Внезапно, девушка тяжело выдохнула и через силу расслабилась под телом француза, слегка прикрыв глаза. Её руки скользнули по груди Парижа, от чего тот ухмыльнулся и заинтересованно сверкнул глазами, пока сам не отвлекался от её речей, всё также обследовал тело Москвы руками, нагло сжимая то, что ему только захотелось бы. Русская на каждое такое прикосновение шумно выдыхала, имитируя своё возбуждение и желание, чтобы столица ещё больше ей верил. Одних слов мало, и она это понимала.       — Сегодня моя судьба разделить с тобой ложе. И как бы я не противилась, но мысли о тебе забивают мне голову. Ты прав, лучше тебя у меня мужчины не будет, Париж. Я беззащитна, так воспользуюсь этим. Я устала быть главенствующей в отношениях с обычными любовниками, мне порой хочется ощутить себя простой, слабой женщиной. Мне хочется, чтобы мужчина был выше, чтобы также как и ты насильно взял меня… — с придыханием продолжала свою сладкую речь она. — Я поэтому и противилась, мне казалось это стыдным, непристойным даже думать о подобном… Ведь я предстаю пред другими совершенно в ином образе… Позволь хоть сегодня ощутить каково быть твоей женщиной.       С этими словами Москва поддалась вперёд, к лицу Парижа и начала гладить его по щеке, проводя указательным пальцем по его шраму, а сама выдохнула ему на ухо и оставила короткий поцелуй куда-то в скулу, показывая своё намерение действиями.       Столице Франции явно нравились все её лестные слова, эти действия и, как казалось, возбуждённый вид, но он всё ещё не доверял ей. Она хитра, может это отвлекающий манёвр? Не может такой город как она резко поменяться. А может и правда она так быстро возжелала его? И почему Париж вообще об этом столько думает? Жертва сама идёт к нему в руки, так почему бы не испытать судьбу? Она верно отметила. Она не сбежит, поэтому даже если Москве удаться сделать это, ему будет интересно наблюдать, что же она предпримет. В этой комнате нет ничего, что бы она могла использовать против него. У неё с собой нет оружия, иначе француз уже обнаружил бы его. А значит, она не представляет угрозы.       — Хорошо, — спустя какое-то время молчания произнёс Париж. — Значит поиграем, — ухмыльнулся мужчина, поднимая одежду девушки к верху, оголяя живот и выше.       Именно в этот момент Москва поняла, что ждать большего не нужно. Резко оттолкнув чуть назад француза, воспользовавшись его мимолётной расслабленностью, она ловко поддалась вперёд и со всей силой ударила ногой Парижа в пах. В тот же момент столица согнулся и промычал от боли, закрыв руками повреждённое место.              У неё есть лишь несколько секунд. Главное их не потратить в пустую!       Девушка ринулась к столику, как за ногу её тут же крепко схватил француз с недовольным и яростным рыком, рывком потянув на себя, от чего она животом упала на край кровати, шипя.       — Salope! Я знал, что ты врёшь, тварь! — со злобой произнёс Париж, всё ещё морщась от её резкого удара. — Теперь я с тобой такое сделаю, что ты будешь умолять меня убить тебя! — рычал мужчина, на что Москва только оскалилась.       Собрав все свои последние силы, она вырвала ногу из хватки. От такого резкого движения девушка свалилась на пол, не удержавшись на краю, а затем быстро вскочила на ноги, устремившись в сторону. Вытянув руки к столу, бывшая столица одним движением схватила лампу и прижала к себе. Отбежав к стене, она внимательно наблюдала за медленно движущемуся к ней французом.       Заметив, какой предмет она взяла, чтобы защищаться, Париж не сдержал смешка и даже остановился на расстоянии трёх метров, словно давал воспользоваться в нужной мере лампой.       — И это всё? Что ты собираешься с ней делать? Освещать свой путь, как убежишь от меня? — посмеялся француз, изгибая бровь. — Я ожидал от тебя что-то более интригующее, разочарование.       Москва заметила, что мужчина начал медленно к ней подходить, а потому в панике начала снова оглядывать комнату. Нет, она не отдаться ему. Это самый худший вариант, который уготовила ей судьба. Страх быть использованной пугал больше всего, русская не знала, на что способна фантазия Парижа. Может он будет не единственным, с кем она «проведёт время»? Этого нельзя допустить, никогда ни за что она не стерпит такого и не сможет жить после этого.       Она не смириться с тем, что будет чьей-то подстилкой. Не позволит, чтобы о неё вытирали ноги. Ни за что не будет так, чтобы она стала послушной собачкой своих врагов, которая будет послушно тявкать по каждой команде. Если ей не суждено убежать от них, значит она и не будет бегать. Она уничтожит себя. Сама.       У неё было всего несколько секунд, прежде, чем столица Франции подойдёт к ней и схватит вновь. Нет времени на раздумья, каждая секунда дорога! Чем больше сомневаешься, не можешь осуществить то, что задумала, тем больше страха. А его нужно исключить. Одно движение и всё, назад дороги не будет. Она не достанется им!       — Я просто так не достанусь вам! — взяв всю волю в кулак, крикнула французу Москва и наклонила лампу на себя, от чего масло из сферы вылилось прямо на её одежду, а затем и вовсе разбила стекло конструкции об себя.       Не прошло и секунды, как огонь от фитиля тут же перешёл на одежду, которая впитала в себя масло. Покои в миг озарились ярким светом и громким, отчаянным воплем полным мучительной боли. Париж в немом шоке округлил глаза от ужаса и сделал рефлекторный шаг назад, не веря собственным глазам. Она сумасшедшая! Её нужно остановить, пока она полностью не сожгла себя! Нельзя позволить ей сделать этого! А если огонь распространиться от неё по всей комнате? Этого нельзя допустить! И почему он всё ещё стоит?!       От мыслей француза прервал очередной душераздирающий крик Москвы, которая от бессилия и невыносимой боли упала на пол и крутилась из стороны в сторону, словно пыталась скинуть с себя огонь. Но на самом деле девушка уже ни о чём не думала. Огонь с одежды быстро перекинулся ей на волосы и кожу. Она истошно вопила, катаясь по полу. Пламя разъедало её кожу, она ничем не могла себе помочь, не могла ослабить эту жгучую боль. Бывшая столица России испытывала сейчас настоящую агонию, молила Бога, чтобы он её забрал, ведь эти страдания нельзя было вытерпеть. Самосожжение было страшнее любой пытки, которую она знала. Девушка в жизни не испытывала такую боль, даже не могла представить, насколько она была сильной, её просто не с чем было сравнить. Ей было безумно жарко, нет, ей было горячо, будто по её венам текла не кровь, а раскалённое железо. Создавалось ощущение, что огонь не просто обволок её тело, он уже проник вовнутрь. Её органы будто варились изнутри, кровь кипела. Её истошные крики были настолько сильными, что изо рта через некоторое время слышались только хрипы, в правду напоминающие предсмертную агонию. Трезво мыслить она не могла, лишь продолжала молиться, чтобы боль наконец пропала. Носу предстал отвратительный запах жаренной плоти, который она даже не замечала, провалившись в эту боль с головой, не обращая внимания больше ни на что.       Москва продолжала бы гореть и извиваться на полу, если бы её резко не накрыли какой-то тёмной, плотной тканью. Как только Париж отошёл от шока, он позвал стражу, и те помогли ему накрыть Москву одеялом с кровати, пока сам столица навалился всем телом на неё, крепко обнимая в какой-то панике и непонимании одновременно. Что эта чёртова ведьма сделала?! Разве человек в здравом уме допустит подобную мысль? Уже не говоря о её воплощении! Обгорелая русская, что была сейчас плотно завёрнута в одеяло, всё ещё дёргалась и хрипела под его объятиями. Нельзя, чтобы воздух попал, нельзя позволить ей умереть. Он будет держать её столько, сколько потребуется.       — Une idiote… Une vraie folle, — шептал сам себе Париж, всё ещё отходя от произошедшего.       Сердце бешено колотилось от страха. Вдруг она умрёт? Что тогда скажет Французская Империя? Нет, не позволит. Эта женщина выживет, но какой ценой. Москва на всю жизнь навлекла на себя страдания, наверняка в лучшем случае по всему её телу останутся ожоги, как память о её импульсивном поступке. Француз никогда не поймёт её. К чему была эта жертвенность, если она ни к чему не привела? Что-либо доказать самой себе? А это того не стоит.