Зона на пятерых: Мгновение Джокера. Забвение Прошлого. Часть 1

Лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Фердинанд фон Шилль

      — Это не может быть правдой… — первое, что произнёс Волк, когда услышал выстрелы через рацию Хребта.       По-видимому, когда началась стрельба в подвале, канал связи не был отключен, поэтому Волк слышал выстрелы и мощный грохот, а потом наступила глухая тишина. Так длилось несколько секунд, и Волк было подумал, что всё обошлось. Может быть, этих пятерых пристрелили, и сейчас Хребет выйдет на связь. Скажет, что всё в порядке… Но на деле вышло совершенно иначе. Снова послышались звуки выстрелов, и на этот раз предсмертные вздохи Хребта, а потом эти голоса на английском…       «Уж не эти ли ублюдки их и прикончили?!» — Волк не знал, что и думать.       Сигнал тревоги оповестил базу, что на их территории враги, а посему новичков отвели в укреплённые дома, что служили чем-то вроде бомбоубежищ во время Выбросов. Нейтралы и бывалые сталкеры взялись за оружие, и только их медика не оказалось рядом…       Глава базы новичков на всех парах нёсся к Кирюхе. Сирена звучала подобно похоронной процессии по ушным перепонкам. «Выжили ли они?!» — думал Волк лишь об этом. Хоть кто-нибудь… Потерять хорошего бойца в Зоне или, того хуже, напарника, равноценно тому, что убить двадцать отпетых ублюдков из клана бандитов Великие Ханы. Когда начинающий сталкер проходит выживание в Зоне, он получает билет в один конец и с того момента может считаться достойным для неизведанной дороги в никуда.       Потеря шестерых элитных бойцов группировки Звезда могла с вылетом вырасти в крупный скандал. Не только для мирного существования нейтралов с нынешним руководством Комсомола, но и для самого Фаната. Волк ни за что не хотел подставлять друга, а потому нужно было разобраться с этой ситуацией как можно скорее.       Нужный дом был как раз напротив него. Преодолев заросшую усадьбу в несколько метров, Волк распахнул дубовую дверь и рванул по деревянной лестнице на второй этаж. Мельком он увидел, что подвал также закрыт наглухо, как и тогда, когда запускали туда звёздовцев. Значит, эти ублюдки ещё не успели выбраться и перебить их всех тут к чертям собачьим.       Волк понимал, что во всей этой ситуации он виноват не меньше медика. Кирюха точно знал об их неоднозначной природе, и тем не менее он с позволения самого командира позволил этим тварям остаться в живых. Что тогда двигало Кириллом и Волком делать ошибочные суждения, один только Чёрный Сталкер знает. Может быть, выводы Кирюхи в относительности этих пятерых и не были ошибочными, но уж точно Кирюха ошибся в расчётах, а за такое полагалась отдельная благодарность.       — Будь проклята «клятва» Болотного Доктора… Лечить всякую тварь в Зоне… Какой хрен её лечить, если она потом вместо благодарности убивает твоих соратников?! — Волк готов был с дуру пальнуть по кому-нибудь из автомата, если не узнает, что за херня здесь творится.       Всё это ему ужасно не нравилось, и только было он хотел открыть дверь, как услышал по ту сторону голоса. Похоже, его дорогой медик с кем-то разговаривал… но с кем? Волку на это было плевать (в лагере складывалась чрезвычайная ситуация), но всё же что-то внутри него щёлкнуло, и он, отдёрнув руку от дверной ручки, приложился ухом к щели, сквозь которую был слышен весь разговор.       — …Как вы и говорили, сталкеры меня ни в чём не заподозрили, а постоянная поддержка и лечение этих больных недоумков дали мне полный доступ к их больнице и развязало мне руки…       «Так вот, что ты о нас думаешь? Кирилл Александрович Львов, значит?!» — дальше для Волка слова из подслушанного разговора были словно в трансе.       Все эти два года он грел змею у себя на базе. Он его принял, несмотря на то, что тот был бандитом. Помог искупить собственные ошибки (как казалось самому Волку), а самое главное, он принял его как друга.       — Ах… ты… ублюдок… — Волк с трудом сдерживал свои и без того расшатанные нервы, — а сколько через этого урода было препарировано наших парней? Да он мог свободно кого-нибудь зарезать, и никто бы не заподозрил, что это дело рук нашего невинного доктора… Что ещё за фелтрит?! — дальше разговор был куда интереснее, — Грузовики Смерти… Эти пятеро! — Волк сам не заметил, как сказал это довольно громко, а затем понял, что разговоры за дверью теперь прекратились и слышалось какое-то громыхание. — Что этот ублюдок там делает?! — Волк не стал ждать, когда Зона даст ему знак, а сам, перезарядив АКС-У на ходу, выломал ногой хлипкую дверь и ворвался в просторное помещение.       Первое, что Волк смог лицезреть своими глазами, так это то, что в открытое окно вылезает его дорогой медик с чёрным рюкзаком наперевес и Sig550, накинутым через плечо. Взгляды командира новичков и медика встретились, и словно каждый из них ждал каких-либо действий от неприятеля. Как первый, так и второй понимали, что дружбы как таковой не было — лишь обман в чистом виде, и сам Волк это прекрасно понимал. Если дать сейчас волю эмоциям, то он погибнет. Передёрнув автомат на ходу, Волк было хотел пальнуть по предателю, как заметил в его руке странный чёрный прибор.       — Прости, Волк, но в этой игре, — парень нажал большим пальцем на кнопку детонатора, — для тебя нет места… — резкая волна взрыва отбросила командира назад, к дверному проёму, от чего Волк лихо ударился в стену, а сам виновник торжества уже давно вынырнул через окно.       Волком завладело непонимание. Всё катилось по кривой дорожке и прямиком псевдособаке под хвост. Белая пелена скрыла его разум, словно туман. В ушах нещадно звенело, грудь сдавило словно в тиски, а на языке был металлический привкус крови. И только в голове нещадно билась одна мысль, словно рыба об лёд:       »…Как… как… я… смог так легко… позволить обвести себя… какому-то сраному предателю?..» — к сожалению, у Волка не было ответа на этот вопрос. Сейчас его больше волновал пресноватый запах гари, что распространялся по коридору.       — Пх-х… ж-щ… ар-р… кхе… По… жар… — едва смог пролепетать Волк.       Хоть его тело и жутко болело, а в голове был полнейший коматоз, благодаря инстинктам самосохранения он хорошо понимал, что если не найдёт в себе силы убраться отсюда, то сгорит вместе с этим двухэтажным, прогнившим домом.

***

      — Давайте, парни, ещё немного… — пролепетал уставшим голосом Крамер.       — Мы уже минут десять тащимся, — Стивен схватил Лоуренса покрепче за руку, — как черепахи идём по этому тоннелю, и такое ощущение, что ему нет ни конца ни края.       — Если бы мы его бросили, то смогли бы сократить свой график как минимум на пять минут, — раздался сзади чопорный голосок.       Джон и Стивен помогали идти Лоуренсу, схватив того за подмышки, в тот момент как сзади слышались недовольные голоса.       — Нет… Это же надо… Ты облил нас водой, Стивен, как какой-то варвар, и при этом не удосужился извиниться, — продолжал свою гнусную тираду блондин.       Шелковистые золотистые локоны обрамляли его лоб, гордый профиль, и уверенная осанка наряду с его бледной кожей выдавали в нём патриция благородных кровей.       — Если ты сейчас же не заткнёшься, то я натравлю на тебя свой хвост… — со смесью злобы и негодования произнёс Гордон-Поттер на парселтанге.       Как минимум трое из них, включая Лоуренса, поняли, что парень говорит на почти забытом языке. Однако Джон не мог разобраться в этих сложных речах. Для него всё, что было связано с магией, казалось чем-то неприятным и странным, вызывая ощущение одиночества в этом незнакомом мире.

***

      Джон был таким же «магом-обманщиком», как и Лоуренс. По сути, он был результатом пересадки энергоядра, в данном случае сердца, в тело семидесятитрёхлетнего Джареда Томаса Хьитта. У Джареда было редкое гормональное расстройство — гипопитуитаризм, которое остановило его рост и сохранило его подростковые пропорции.       Похоже, он унаследовал это от своего странного клана, члены которого питались человечиной и занимались инцестом, чтобы произвести на свет ещё более уродливое потомство. Сам Ларри не любил вспоминать об этом, а если и говорил, то только упоминал, что он и его клан — потомки конфедератов, которые почти два столетия жили в лесах Вирджинии, словно звери.       Однако Джаред Хьюитт смог сбежать от своих необычных родственников и оказался в «Зелёной Миле» — тюрьме строгого режима для смертников, куда он попал за особо жестокое преступление. Там он познакомился с Джоном Коффи — крупным чернокожим мужчиной. Джон разглядел в Джареде то, что сам не мог увидеть в своём теле, и подарил ему «чудо».       Чрезвычайно высокое долголетие которым одарил Хьюитта Коффи, помогла парню понять одну единственную вещь: «в этом мире ничто и никто не дается за даром… Всегда свою цену — мы вынуждены будем платить в отведенный временем — срок…»       Этот человек, сбежав из тюрьмы, провёл десятилетия в одиночестве, пока судьба не свела его с Джоном Крамером. Джон нашёл его в одном из заброшенных складов в доках близ городка Джейвик в графстве Эссекс, когда искал подходящее место для своих странных экспериментов с людьми.       Познакомившись с этим необычным человеком, Крамер дал ему новое имя и задумался: «Как бы использовать такого необычного персонажа в своих играх?» Однако чем больше он общался с Лоуренсом, тем больше привязывался к нему.       Когда произошла эта странная операция по пересадке сердца, после того как Лоуренса «случайно» сбила машина, подросток даже не мог представить, какие проблемы это вызовет. Ведь ему имплантировали сердце не просто человека, а самого Гарри Поттера.       Проблемы начались, когда в больницу ворвались несколько людей в необычных одеждах, которые искали Гарри Поттера. Джареду Томасу Хьитту повезло родиться с поразительно похожей внешностью на ныне покойного Гарри Поттера. Когда он находился в постели, у «причудливых людей» отпали все подозрения относительно спящего на кушетке тела.       Сам же настоящий Гарри Поттер находился в морге, он умер от истощения в чулане под лестницей. Новоиспечённый Гарри Поттер даже хорошо умел разговаривать со змеями, ведь крестраж Волдеморта находился в сердце Гарри Поттера, а не в его черепе, как всем казалось.       Конечно, для достоверности Джон вырезал на всё лицо «нового Гарри» такой же шрам и надел на него очки, чтобы ни у кого вообще не возникло подозрений, что это Гарри Поттер, а не какой-то двойник.       Когда новоиспечённые побратимы пришли в дом Дурслей, те были ошеломлены. Перед ними предстал живой Поттер, немного подросший, на костылях и с двумя лишними сросшимися средними пальцами на левой руке.       Конечно, они держали Дурслей в заложниках, и «игра» стала ещё веселее. Но самое интересное началось, когда Джареду Лоуренсу, а не Гарри, пришло письмо о зачислении в «пансионат».       Сердце оригинального Поттера, которое было крестражем, хорошо прижилось в новом теле и начало циркулировать магию в организме Лоуренса. Из-за этого рука Гордона-Поттера стала ещё более уродливой, а затем и левый глаз.       Сначала ни Джон, ни потомок Хьиттов не поверили в это. Но когда к ним явился здоровенный великан, чтобы сопроводить «Избранного» в «Хогвартс», Джон понял, что те странные люди, которые были в больнице, говорили правду. Прежде чем Крамер отправил их всех на небеса.

***

      Джон Крамер, будучи сквибом, не знал о своей настоящей родословной. Однако он осознавал, что его волосы окрашиваются то в синий, то в красный цвет не по его воле, а из-за магии. Чтобы последовать за Гордоном-Поттером, он решил найти способ колдовать.       Просмотрев интернет, Крамер обнаружил, что некий коллекционер продаёт «волшебный» Кольт 1835 года. Не раздумывая, Джон отправился на окраину Лондона и украл у коллекционера этот магический артефакт.       Кто бы мог подумать, что этот Кольт не только окажется одним из Даров Смерти, но и будет принадлежать легендарному Сэмюэлю Кольту, последнему из династии Кадмуса Певерелла! Джон мечтал восстановить своё магическое ядро с помощью Кольта, хотя и не представлял, как это возможно.       Как и Бузинная Палочка, Кольт сам выбирал себе достойного хозяина. Однако, в отличие от Бузинной Палочки, которую нужно было отнять силой, чтобы управлять ею, Кольт обладал интеллектом и выбирал носителя раз в несколько десятков лет.       На первый взгляд, это был обычный неразрушимый револьвер, который даже стрелять было неудобно. Однако, если человек, обладающий достаточным потенциалом, брал Кольт в руки, между ними образовывался нерушимый договор.       Револьвер позволял носителю использовать магическую энергию Рода Певереллов и открывал новую способность — возможность убивать любое сверхъестественное существо с одного выстрела. Но взамен носитель должен был отдавать часть своей души. Конечно, Джон знал об этом, когда использовал Кольт, превращаясь в бесчувственное существо.       Таких, как он, называли Опустошёнными или просто Клеймёнными. По сути Джон доил потомков Певерелл (ныне живущих и мёртвых) ради магической энергии, а Лоуренс стал частью сокрытой войны с магической батарейкой в груди (для таких, как он, в магическом мире даже было название — Унесённые Обретённые), и такая судьба обоих устраивала. Об этом тайном дуэте знал только Стивен.       По нелепой случайности он стал частью нелепого договора, что обязывал его быть хранителем тайны. Они втроём создали улучшенную версию заклятья Фиделиус на кровной магии. Если расскажет один, то постигнет смерть остальных двух, но, к счастью, ни один из них не горел желанием разбалтывать тайны семьи, частью которой они стали. И даже если бы их пытали, парни тоже постарались на этот счёт, ведь тогда они забывали о ней, словно этой тайны и не было.       В прошлом Джаред, теперь уже Лоуренс, привязался к Джону и остальным, и будь он проклят, если расскажет Канопусу (под личиной которого прятался его названный брат — Гарред) о себе правду. Ведь тогда он потеряет то единственное и дорогое, что так долго искал последние шестьдесят лет.       Когда открыли охоту на «личину Гарри» в Хогвартсе, Лоуренс согласился быть его двойником. Ведь его ныне настоящий, покойный брат и сам Лоуренс были похожи как две капли воды, и разыграть многоходовочку, устроенную Мародёрами (о которой, кстати, знала только эта «святая пятёрка») много лет назад, не составило труда. И даже если сейчас ему придётся встать под удар вместо настоящего Гарри Поттера, то он сделает это, несмотря не на что. Ведь они братья, пусть и разные, а как известно, семью не выбирают…       — Пф-ф… — блондин вздёрнул свой аристократический нос, — можно подумать, один ты разговариваешь на этом языке… — не скрывал своего злорадства парень.       — Я вот больше считаю, что ты, Канопус… Тьфу ты, Гарред… напоминаешь смесь Малфоя и Делакур, — хмыкнул Джон.       — Это как? — решил подыграть брату Стивен.       — Всё очень просто. Драко напоминает мне павлина вперемешку с дикобразом и страусом, а Делакур — это среднее между курицей и неопределённостью хорька вляпываться в очень пикантные ситуации.       — Ты имеешь в виду, когда на день Святого Валентина Нотт подбросил младшей Уизли конфеты с амортенцией?       — Ага… Тогда беленькая пушистенькая Флёр почти две недели убегала от рыжей… — парни дружно захохотали, из-за чего Лоуренс не удержался, и на его исковерканном лице появилась улыбка.       — Между прочим, — поднял указательный палец блондин, — Араминта Мелифлуа, моя тётя говорит, что между Новорожденными, то есть грязнокровками, Одарёнными * и Чистокровными, никогда не будет мира. Будет только война, и когда Волан-де-Морт возродится, все должны будут принять нужную сторону… И как ты успел заметить, дорогой брат, ваши попытки вызвать жалость во мне ни к чему не привели. — Вздёрнув нос, парень решил таким образом оставить последнее слово за собой.       С раннего детства у Гарреда были блекло-серые глаза с оттенком лазури. Его правый глаз выделялся своей необычной особенностью: склера имела цвет лагуны, а зрачок был особенным, в форме четырёхгранной звезды.       Когда мальчик родился, его необычный глаз посчитали знаком свыше и решили дать ему второе имя — Арракис. (Интересно, что это имя созвучно с другим именем — Гарри).       Мародёры были убеждены, что именно Канопус уничтожил Волдеморта, и поэтому мальчика стали считать Избранным. Однако 31 октября в утробе Лили находились не один, а два плода, которые приняли на себя удар Тёмного Лорда. Один из них, Канопус, хранил осколок крестража в своей голове, что и объясняло странную аномалию в его правом глазу. Второй осколок находился в сердце Гарри, или, точнее, теперь уже Джареда Хьюитта.       Ситуация была запутанной и противоречивой. С одной стороны, Мародёры считали, что их план по переселению Избранного в тело Беллатрикс из умирающей Лили полностью удался. С другой стороны, Дамблдор и Хагрид, которые доставили Лили в больницу Святого Мунго, извлекли из неё недоразвитого второго Избранного. Ни одна из сторон не знала, что Лили родила двойню.       Когда чету Лестрейндж арестовали, Гарред «Гарри» Поттер-Блэк Младший, согласно документам, должен был исчезнуть и получить имя, которое ему дала Беллатрикс. Недоношенного же ребёнка Лили в больнице ждала иная судьба. Поскольку Дамблдор считал, что именно этот ребёнок одолел Тёмного Лорда, его директор решил оставить то имя, которое хотела чета Поттеров — Гарри Джеймс Поттер. Однако вскоре он станет известен как Лоуренс Гордон-Поттер. Имя, которое ему дал Джон, а утвердил по бумагам приёмный отец — Логан Нельсон.       Из-за Ремуса Люпина на третьем курсе Гарред получил четыре ужасных рубца на всё лицо. Причём удар лапой пришёлся как раз на левую сторону. Из-за этого левый глаз парня изменил свою радужку на водянисто-арктический с платиновыми крапинками.       Касаясь шершавой ладонью своего изуродованного лица, блондин неосознанно начинал проявлять сочувствие к этим отребьям, идущим впереди него. Вздохнув, Гарред невольно перевёл свою руку на грудь. Сквозь порванную рубашку ощутимо проскальзывал странный холод на рёбрах под кожей, и почему-то от этих прикосновений на душе у парня становилось тоскливо.

***

      Троица хохотала. Один спесивый блондин, отвернувшись, надулся, как енот, и замышлял что-то недоброе в относительности своих кузенов, и только Говард продолжал думать о своём.       Ему было неприятно видеть, как его братья, словно дети, веселятся, вместо того чтобы вместе разработать план по спасению своих жизней. Вместо этого они смеялись над Гарредом, как над неразумным. Говард понимал, что Гарред не виноват в своей аристократической надменности и своеволии — так его воспитали.       Однако Говард также осознавал, что за маской беспечности, узколобости и безразличия Гарред скрывает свои истинные чувства: одиночество, гордость, тщеславие и страх быть ненужным. Из-за этого страха он старался быть полезным для факультета Слизерин. Но его пацифизм по отношению к нуждающимся, замкнутость в себе и отрешённость часто приводили к необдуманным поступкам.       По какой-то нелепой случайности Гарред хотел понравиться всем и сразу, но при этом оставался изгоем и белой вороной на Слизерине. Это почти привело его к вассальной зависимости от Драко Малфоя.       Гарред был очень пассивен и легко следовал за тем, кто указывал ему верное направление. Однако если кто-то вступал с ним в противостояние, будь то магическая дуэль или простая драка, Гарред всегда выходил победителем.       Чтобы спасти своего братца-болвана от таких передряг, Говард своего рода принял над ним покровительство. И уж если он его не научит думать своей головой, то хотя бы покажет, как распознать врага и что при этом нужно делать.       Говард шёл чуть в стороне, и в свете мигающих лампочек ему были хорошо видны остальные. По его мнению, Джон был лидером в их небольшой компании, куда по какой-то случайности попал его брат-близнец Стивен. Джон был удивительно решительным и смелым, не боясь последствий своих действий. Это сочетание качеств делало его одним из лучших учеников не только в Равенкло, но и во всём Хогвартсе.       Стивен, по какой-то удивительной случайности, с самого начала обучения подружился с Ларри и Джоном. И если до третьего курса это было просто общение, то к концу лета они стали практически неразлучны.       Говард не понимал, что движет Стивеном. Его брат был очень необычным человеком, который скрывал свою истинную натуру за маской пай-мальчика и шутника. На самом деле, Стивен был очень прилежным учеником и всегда старался предугадывать события, что давало ему огромное преимущество. Однако уже на четвёртом курсе он превратился в настоящего бабника.       Говард не мог понять, какой переключатель превращал его брата из прилежного ученика в настоящего негодяя. Но в этой пятёрке Лавкрафт был тем, кто мог остудить горячие головы.       Говард с лёгкой иронией относился к братьям-близнецам Поттер, отмечая их способность быстро поддаваться чужому влиянию. И, что уж греха таить, Джон тоже заметил это и, кажется, решил поддержать Лоуренса.       Кем же видел себя Говард? С лёгкой улыбкой на губах он называл себя голосом разума. Будучи далеко не глупым человеком, он старался заранее продумывать свои слова и действия в различных ситуациях, играя роль серого кардинала в их «великолепной пятёрке». Однако это было не так-то просто.       Лавкрафт не был искусным стратегом или манипулятором, но у него нельзя было отнять его природную любовь к писательству. Его давно одолевали космические фантазии о мировом господстве древних богов в неизведанной вселенной. Он также знал, что у его брата Стивена есть такой же талант, только в области страшных историй и клоунов.       Его брат был королём ужасов, иначе как бы он получил звание «суицидального болвана» в Хогвартсе, рядом с которым даже близнецы Уизли меркнут? Стивен вполне мог бы свободно подорвать весь свой класс динамитом, но не классик ли он? Однако, какими бы разными ни были их характеры, Говард знал, что в момент опасности каждый из них готов постоять друг за друга горой.       В Хогвартсе они сразу поняли, что если не будут держаться вместе, то им не светит хорошее будущее. Кроме того, они были хорошими легилиментами, что помогало им избегать многих неприятностей. Чего только стоили крестражи их дяди и Дары Смерти, которые они носили с собой. Эти смертоносные вещицы были их секретом и залогом беспроигрышных побед. Однако всему, что развивается мирно и достигает успеха, приходит конец. Особенно четвёртый год обучения был тому подтверждением.       — Стойте… — юноша с чёрными шелковистыми волосами остановился.       Его голос был тихим, но тем не менее слышимым, как раз для того, чтобы на него обратили внимание все четверо.       — Вам не кажется, что вы все ведёте себя, как эгоисты?! — парень и сам не знал, что на него нашло. Почему едва слышимый голос внезапно сорвался на крик? — Посмотрите на СЕБЯ!!!..       — Говард, давай не сейчас. — Гарред с маской безразличия вздёрнул изогнутой бровью, — к чему сейчас это нытьё?       — А когда ещё? — Лавкрафт скрестил руки на своей груди, — вы несёте чепуху в тот момент, когда должны думать о другом.       — Говард, сейчас нет времени для паники. — Стивен с немым вопросом на лице смотрел на едва не сходившего с ума брата.       — Мы с Гарредом должны попросить у вас троих прощения, — темноволосый внезапно встал на одно колено и как-то странно воззрился на троицу.       — Чего?! — блондин от такого вопроса аж отступил на три шага, смотря на Говарда, как на опасное насекомое. — Про что ты вообще лепечешь?       — О том, — Лавкрафт указал на трёх братьев, — что мы… — он задыхался от накатывающих волн боли, которая буквально разрывала его душу на части. — …бросили Лоуренса, когда тот попал в Азкабан. Мы даже не знали, остался ли Джон жив в том злополучном турнире. — Он почувствовал ком в горле, когда взглянул в глаза альбиноса.       — Да, но теперь мы знаем, что он жив… — Гарред пытался образумить брата и хотел было положить ему руку на плечо, как тот словно под разрядом тока отпрянул и в испуге воззрился на него.       — Не прикасайся ко мне… — на парня уже буквально накатывала истерика, — мы должны были спасти Стивена в часовой башне, — парень опустил голову, — но вот мы все здесь вместе…       Джон едва сдержал удивление. Он, конечно, знал, что у его брата большое сердце, но не ожидал, что настолько! Хотя Крамер действительно злился на него и Гарреда, он не был мстительным человеком. Он ждал, что они сами принесут свои извинения. Они были из Слизерина, а для этих ребят признать свою вину — это уже проявление слабости. Поэтому Джон предполагал, что сожаление должно было прийти в виде сообщения или, на худой конец, в тёмном коридоре. Однако он не ожидал, что Говард устроит из этого целое представление.       Но, что греха таить, сейчас они были не в школе, и у них были более серьёзные проблемы, чем старые обиды.       — Лучше бы я страдал вместо вас… — внезапно в его лоб ударилось что-то тяжёлое.       От такого удара парень упал на свою пятую точку и начал потирать ушибленный лоб. Он с удивлением отметил, что это несколько прояснило его истеричное состояние, и парень не без тени любопытства взирал на магловское оружие, лежавшее прямо между его ног.       — Клаустрофобия не твой конёк, брат, — с улыбкой на лице сказал Лоуренс. Хоть его сальные волосы и скрывали смуглое изуродованное лицо, в глазах отчётливо читался озорной огонёк.       — Будешь нас защищать, если что, — добавил от себя Джон, — вот этим.       — Но я даже не умею этим пользоваться. — Говард поднял автомат и начал его с интересом разглядывать.       — Там ничего сложного, — Джон смотрел, как его брат берётся за рукоять автомата и начинает целиться в них, — только смотри, в нас не пальни. Да-да… вот так… Просто целишься и стреляешь.       — Ага, классно… — Гарред чуть не задохнулся от возмущения, — будем пользоваться этим дерьмом, как какие-то предатели крови… Ну просто прелесть!       — У вас есть другие идеи? — Джон с любопытством взглянул на него. — Я жду! — Увидев, что его светловолосый брат замолчал, он заметил, что его братья чем-то смущены, и не без причины. — Послушайте, я понимаю, что мы оказались в трудном положении, и по какой-то причине у нас нет никаких шансов на выживание. Однако у нас всё же есть одна волшебная палочка… — На этих словах Говард и Гарред обменялись странными взглядами и с немым вопросом посмотрели на Джона.       — Правда? — Гарред за несколько шагов приблизился к альбиносу. Стоя друг против друга, парень выражал весь спектр злобы, что смог отпечататься на лице, — и давно ты собирался нам об этом сказать, брат?       — Может, ты отойдёшь на пару метров назад? — хищническая улыбка проскользнула на его белом, как мел, лице, — уж больно попахивает подстрекательством. — Парень что-то отмечал про себя. Стоит ли идти ему сейчас против своего брата?! Видимо, всё же победил здравый рассудок, если он, несколько раз хмыкнув, отступил назад.       — Это Первичная Палочка. Покажи её, Стивен, — худощавый парнишка выудил из своего рукава палочку и продемонстрировал ту остальным. — Как видите, мы всё же можем колдовать, однако…       — Однако ты всё же не ответил на вопрос Гарреда, — Говард с сомнением посмотрел на Джона, — почему ты раньше нам не рассказал?       — Потому что эта палочка была лично мной отобрана у Дамблдора, и именно ею я вас окатил леденящей водой. Ну как, довольны?! — Кинг праздновал свой триумф, видя недоумённые взгляды, с которым его встречали все четверо. — Что?! Я просто ответил за тебя, Джон. Надо же мне когда-то закончить за тобой мысль, а теперь пойдёмте уже. Я уже что-то подустал дышать этим прогнившим воздухом сырости и тащить на себе Лоуренса, — Стивен перевёл на него взгляд, — без обид, брат. — Тот своевременно ему улыбнулся, но нечего не ответил.       — По поводу магии, — пятеро продолжили идти, а монолог решил завести на новою тему Лоуренс, — мы ведь можем только сейчас трансгрессировать и использовать свободный полёт, — видя заинтересованные взгляды, парень продолжил: — Также стоит уделить внимание чарам и нашей способности по легилименции.       — Ага, — хмыкнул Гарред, — вот только без знания территории ты так просто не трансгрессируешь, не говоря уже о том, что во время полёта ты рискуешь себя выдать как мага. — Он демонстративно поднял свой указательный палец вверх.       — А ты возьми во внимание, что нас хотел пристрелить целый взвод неизвестных солдат или кем бы они там ни были. Потом они друг друга поубивали, и не без новых способностей Лоуренса этому оставшемуся в живых гаду наверняка бы это удалось сделать.       — Хочешь сказать, Джон, что они знают, кто мы? — Говард не без тени любопытства уже успел наглядно рассмотреть вместе с Гарредом новые способности троицы и почему-то с замиранием страха надеялся, что в нём тоже пробудится что-то могущественное и недосягаемое остальным.       Не только Говард, но и Поттер-Блэк был поражён телекинезом Джона. Правда, Джон почему-то мог управлять только железными предметами, в то время как Стивен мог создавать настоящее пламя прямо на своих руках.       Что касается Лоуренса, то Гарреда слегка позабавил его длинный хвост, который напоминал что-то инопланетное, и странная телепортация. Это не вызывало у него восхищения, скорее наоборот — казалось чем-то мерзким и отталкивающим. Но не мог же он сказать это калеке-Лоуренсу? Он и до этого был не самым приятным человеком, а теперь, когда у него не было зелья, которое помогало ему передвигаться, он стал похож на сломанную куклу. Как ни странно, это пугало Гарреда. Сам он не понимал, почему.        Внешне он не отличался от других учеников, но даже в Гриффиндоре с ним не хотели общаться. Всем было известно, что, согласно официальной версии, Гарри Поттер отразил нерадивое проклятие Волан-де-Морта, но лишь немногие знали правду. Среди них был Канопус.       Заклятие, которое должно было поразить Гарри, отразилось на них обоих. Чтобы спасти самого Гарри, Сириус и Ремус с помощью неизвестного заклинания перенесли недозрелый плод в тело Беллатриссы Лестрейндж. В то время ведьма тоже была беременна, и когда на свет появилась двойня, она была невероятно рада.       Благодаря необычному волшебству Гарред, теперь известный как Канопус, родился вместе с сестрой Кассиопей. Как бы странно это ни звучало, но у парня сразу было и брат, и сестра. Однако он не был похож на Лоуренса.       Гарри не знал, почему Лоуренс его пугает. Возможно, из-за ужасных шрамов, а может быть… Впрочем, сейчас он был готов забыть о логике. Каким бы ужасным ни был его брат, пусть даже если он и калека, он всегда останется его братом. И если кто-то посмеет обидеть его, Гарри уничтожит их всех. Всех до единого.       — Думаю, в этом вопросе слишком много переменных, чтобы понимать, где правда, а где за этим последует ложь. — Схватив Лоуренса покрепче, Крамер продолжил идти со своими братьями, как внезапно они услышали странный гул, доносящийся сверху.       — Что это было? — насторожился Говард, поднимая вверх над потолком автомат.       — Похоже на взрыв… — Джон был тоже не на шутку встревожен. Впрочем, как и остальные. — Идёмте, нужно спешить. — Парни последовали вперёд, всё сильнее подозревая, что до выхода осталось всего-ничего.

***

      Волк ковылял к выходу, насколько в тот момент позволяли ему силы. Звук от сирены наконец-то стих, теперь уже сменившись формально на руганья и крики сталкеров с улицы. Спустившись на половину с лестницы, Волк поднял свой тяжёлый взгляд на проём, ведущий в подвал. Он был так же закрыт. Что бы там ни творилось, а эти монстры, по мнению Волка, не должны были покинуть чёртов тоннель, ведущий под домом.       «И хорошо… — подумал Волк, идя всё дальше, — прикажу парням закидать туда C-4, и пусть всё катится в Ад». — Да, идея вполне была неплоха. Особенно сейчас, когда командир понимал, что вообще-то он ещё чудом жив остался в тот момент, как предателю удалось скрыться.       Кирилл, по его мнению, был больше учёным, чем военным, поэтому неудачная закладка взрывчатки в южной части стены дома могла даже повлиять на дальнейший ход событий. Никто не знал, кем был этот мясник, и даже Волк, услышав часть разговора Кирилла с неизвестным, не мог понять, как это связано с происходящим.       Ещё предстояло выяснить, какое отношение к этому имеет сам виновник торжества. Однако всё сводилось к этим пятерым, и это было весомым аргументом. Какой бы информацией они ни обладали, в день, когда был подорван грузовик смерти, это спасло их всех от серьёзной ошибки. Казалось, сама Зона была на стороне сталкерства, возможно, только в этот раз. Никто точно не знал, почему она так поступила. Может быть, это всего лишь способ увеличить свою мощь. А когда силы будут собраны, она поставит эту пятёрку во главе своей армии, чтобы уничтожить всё на своём пути.       Волк не был дураком, а потому понимал, что мысли о вседозволенности и неопределённости событий, происходивших сейчас, возможно, ещё сыграют свой путь в дальнейшем. Увы, один такой путь уже сыграл свою ноту, когда закончилась легендарная Война Группировок, последующий исход группировки Чистое Небо, незнамо куда пропавшей, и мощнейший толчок ноосферы, что буквально перекроил всю Зону. Сталкерам после такой встряски вновь пришлось искать новые лазейки в поисках аномальных образований и открывать всё более новые труднодоступные районы для обживания территории и нахождения артефактов. А ещё появились новые фанатики: вроде Церкви Юнитологии ** и Полуночных Всадников ***, не уступающих по кровожадности монолитовцам.       И вот, впереди выход. Кое-как передвигая ногами раненный Волк, чуть было не упал камнем на пол от внезапного порыва ветра, заполнявшего полностью его лёгкие свежим воздухом. В глазах всё рябило, потянувшись рукой чтобы опереться о стену, ветеран не нащупал стены, но ощутил, как его бережно перехватили напарники и теперь можно было не беспокоиться за себя; а спокойно отключиться и оказаться в объятьях Зоны.       Сталкеры тем временем носились с огнетушителями и пытались перекроить очаги возгорания. Некоторые выносили всё более или менее ценное оборудование и медикаменты. Насчёт, кстати, последнего Волк особо не парился, так как знал, что Сидорович хоть и ханжа, но своих в обиду не бросал, да и кто же ещё в здравом уме будет защищать его бункер?!       — Командир, но и знатно же вас потрепало, — произнёс один из новичков в чёрной куртке и синих джинсах, заправленных в берцы.       — Малой… — проговорил Волк охрипшим голосом, — иди к Фургону и скажи ему, что пусть договорится с вояками с блокпоста, насчёт канистры Хи-20… — один из сталкеров в зелёном комбинезоне кивнул и мигом умчался. — Слава… Голд… — сталкеры откликнулись на его зов и шли напротив него, — давайте-ка, парни, начинайте заваривать люк в подвале, и чем скорее, тем лучше.       — Эм-м… — Сталкер немного почесал свой затылок, — так ведь… там группа Хребта…       — Нет её больше, — ослабшим голосом произнёс Волк.       — Что? — буквально на выходе его одарил озлобленным взглядом Space-X.       — Ты слышал… — у Волка сейчас не было особого желания спорить ещё и с этим отбросом. Как на это отреагирует Фанат, командир вообще не представлял.       — Ты сказал, что там не опасно… Ты сказал… что это будут ценные данные, и вот ты мне говоришь, что они все мертвы… — звёздовец шёл вперёд, к Волку, несмотря на то, что перед ним была свора нейтралов и ни один из них не принимал этого щёгола как родного. Для некоторых он был чем-то вроде спесивой мухи, но не более того.       — Лучше отойди, сопляк, — пробасил один из сталкеров.       Звёздовец обратил свой морщинистый взгляд на здоровенного нейтрала и немного пожалел, что открыл свой гнилой рот. Сейчас «гора» возвышалась над ним и грозилась его опустить по самые плечи под землю, если тот не закроется. Space-X понял, что слегка погорячился. Что-что, а инстинкт самосохранения у него был на лице написан.       — Голиаф. — Волк задумчиво переводил свой взгляд, то с одного сталкера, то на другого. Сейчас он думал: стоит ли сейчас воспользоваться таким удачным стечением обстоятельств, чтобы проучить выскочку? Руки у Голиафа была огромными, и потому один его удар мог начисто выбить всю спесь из противника. — Думаю, не стоит… Сопляк всё понял и сейчас же соберёт свои манатки и уберётся из лагеря, — он удручающе посмотрел на последнего, — я прав? — проводник звёздовцев упорно молчал, сдавливая от злости свои кулаки. Поняв, что этот раунд явно остаётся за Волком, парень лишь только фыркнул и поспешил убраться восвояси.       — Это просто так для тебя не закончится… Старики об этом узнают, уж поверь мне! — лишь изредка оглядываясь назад, проводник продолжал сыпать своего оппонента проклятиями.       — Я могу его хоть сейчас пристрелить… Босс… — Голиаф поднял свой автомат в сторону звёздовца, — никто и знать не будет, что его пристрелили в нашем лагере… Только отдайте приказ… — многие в такт Голиафу синхронно закивали, словно давая понять: они все станут горой за своего предводителя.       В этот момент Волку стало тепло на душе. Вот что значит сталкерский клан — вот что значит доверие друг к другу. Возможно, сейчас дело было не только в доверии, но и в банальном выживании. Каждый понимал, что среди своих они все равны, и в случае опасности каждый готов встать горой за друга.       Идеология сталкеров чем-то напоминала Волку факультет Слизерина. С одной стороны, его восхищало такое корыстолюбие, а с другой — настораживало. Ведь даже у Долга с их военной диктатурой не было подобной связи, не говоря уже о простых бандитах.       Стоит новичку присоединиться к нейтралам, как он сразу становится маленьким винтиком в их братстве. Однако, стоило ему покинуть родное гнездо, как он сразу менялся. Мышление и поступки становились только его собственными. И если такой новичок попадал в плохой клан, можно было считать его пропащим.       Хотя, что скрывать, каждый сталкерский клан в Зоне стремился к наживе на человеческих душах. Все их идеологии были лишь прикрытием для ведения бессмысленной войны.       Зона словно притягивала их к себе, словно стервятник, и питалась их энергией, превращая в безумные существа, жаждущие крови и плоти. Полуночным Всадникам отводилась особая роль — они были советниками Зоны, помогая ей иногда брать себя в руки и решать, где стоит причинять вред людям, а где — нет.       Лишь немногие, кто доходил до конца, те, кто не сломался под тяжестью оружия и устоял перед мракобесием «джунглей» Зоны, будут удостоены чести нанести последний удар в решающей битве в этом изменчивом мире.