The Inside Story

На следующее утро Чонгук сидит один в Чиминовой гримерке, успев приехать перед Чимином и Хосоком. Такое уже случалось раньше, и обычно он бродил по студии, пока они не приезжали, но, учитывая недавний позитивный сдвиг в их отношениях, он знает, что Чимин не будет возражать против того, чтобы он подождал здесь. Он усмехается про себя, оглядывая комнату. Если бы вы сказали ему четыре недели назад, что он будет сидеть один в гримерке Пак Чимина, ожидая прибытия другого, он бы никогда в это не поверил. Но вот он здесь. Чонгук зевает, вытягивая руки над головой с преувеличенным стоном. Прошлой ночью он мало спал. Многое нужно было переварить и перебрать со вчерашнего дня, и большую часть ночи он провел, лежа без сна, проигрывая все это. Вчерашний день был… напряженным. Наблюдать за тем, как Чимин ломается, было неожиданно и неприятно. Это заставило Чонгука осознать, что Чимин — не какой-то блестящий бесчувственный робот, каким люди думают о знаменитостях. Он реальный человек, с настоящими чувствами и борьбой, как и все остальные. Но Чонгуку вчера также удалось увидеть другую сторону Чимина, счастливую, улыбающуюся, игривую сторону, о существовании которой он даже не подозревал. Чимин, которого он видел смеющимся и шутящим со своими друзьями, был так далек от того образа Пак Чимина, который у него был, когда он впервые начал это делать. Вчера он узнал о Чимине больше, чем за весь остаток месяца, пока следил за ним. Впервые он чувствует, что действительно немного знает Чимина… как будто он наконец-то смог собрать воедино некоторые кусочки головоломки. Чонгук улыбается про себя, достает телефон, чтобы ответить на несколько писем, прежде чем открыть Naver, чтобы проверить заголовки новостей за день. В тот момент, когда он открывает приложение, он замирает, чуть не уронив телефон, и его взгляд останавливается на самой популярной статье: «Семейная драма Пак: актер Пак Чимин вырвался со съемок дорамы «Мы встретились весной» после ссоры с матерью Пак Сонхи» Чонгук втягивает воздух. Невозможно. Они написали об этом. Он нажимает на статью и чуть не швыряет телефон через всю комнату, когда видит, что кто-то на съемочной площадке не только солгал прессе, но еще и снял видео. На видео низкого качества, явно снятом на мобильный телефон, видно, как Чимин убегает со съемочной площадки, проталкиваясь мимо нескольких сотрудников, а подпись говорит что-то о его «буйном характере». Чонгук опускается обратно в кресло, глядя на свой телефон. Он не знает, хочет ли он кого-то придушить или заплакать. Он знает, в каком состоянии находился Чимин в тот момент. Он никого не толкнул из злости или грубости, он был на грани панической атаки и просто хотел уйти в безопасное место в своей гримерке. Пресса воспользовалась уязвимым моментом и превратила это в скандал. Это чертовски несправедливо. Так Чимин начинает каждый день? Как он так живет? Неудивительно, что поначалу он был к нему так враждебен. Чонгук тоже начинает ненавидеть прессу. В этот момент дверная ручка поворачивается, и Чонгук быстро берет себя в руки, натягивая улыбку, когда входят Чимин и Хосок. — О, доброе утро, Чонгуки, — щебечет Хосок, заметив его. — Доброе утро, Хоби-хён, — отвечает Чонгук, колеблясь на мгновение, — …доброе утро, Чимин-хён… Глаза Хосока расширяются, и он поворачивается, чтобы посмотреть на Чимина, приподняв бровь. — Чимин-хён? — спрашивает он с дразнящей ухмылкой. Чимин слегка краснеет и наклоняет голову, толкая Хосока локтем, прежде чем пойти к Чонгуку. — Доброе утро, Чонгук-а, — говорит он с застенчивой улыбкой, протягивая ему кофе со льдом, который держал в руках. — Спасибо, — Чонгук улыбается в ответ, забирая у него кофе. Чимин, как обычно, выглядит потрясающе: его чистая кожа сияет, светлые волосы мягко свисают над глазами. Они смотрят друг на друга какое-то время, прежде чем Чимин бросает взгляд на телефон в руке Чонгука, все еще открытый на странице в Naver. Чонгук паникует и быстро прижимает телефон к груди, пытаясь спрятать статью, но Чимин лишь улыбается грустной, сочувствующей улыбкой. — Всё в порядке, Чонгук-а… Я это уже видел. Чонгук медленно опускает телефон, снова взглянув на заголовок, прежде чем снова посмотреть на Чимина. — Прости, — тихо говорит он, — я просто… я не знаю, что сказать. Я чувствую, что это моя вина. Я имею в виду, что это я сказал тебе идти домой… Чимин хмурится, качая головой. — Я не жалею, что вернулся домой, Чонгук-а. Ты был прав, мое здоровье важнее. Пришло время поставить себя на первое место. Они могут писать все, что захотят, мне все равно. Он пожимает плечами, смотрит вниз и ерзает пальцами: — В любом случае, вчера я действительно хорошо провел время. Это было весело. Я рад, что ушел, — он снова поднимает взгляд и мягко улыбается, и Чонгук чувствует, что тоже улыбается. — Я тоже хорошо провел время, хён… — Простите, что прерываю, — кричит Хосок через комнату, пугая Чонгука и Чимина, которые, кажется, забыли, что он был здесь, — но мне действительно нужно в какой-то момент начать гримировать Чимина… Чимин краснеет и в последний раз улыбается Чонгуку, прежде чем подойти к ухмыляющемуся Хосоку, плюхающемуся в кресло перед зеркалом. Хосок что-то шепчет ему и смеется, когда Чимин игриво подталкивает его. Чонгук откидывается на спинку стула, поднося соломинку холодного кофе к губам, чтобы сделать глоток. Обычно в этот момент он был занят, но сегодня он не может отвести взгляд, когда Хосок начинает наносить макияж Чимина. Он замечает твердые линии челюсти Чимина, наклон его носа, то, как его губы приоткрываются, когда Хосок наносит на них немного блеска. Он действительно самый потрясающий человек, которого Чонгук когда-либо видел. После того, как Чимин накрашен, Чонгук выходит из гримерки, чтобы позволить ему переодеться, и устраивается поудобнее в своем обычном кресле в задней части студии. Через несколько минут появляется Чимин, идущий на съемочную площадку в сопровождении Хосока. Чонгук слышит шепот съемочной группы, когда Чимин занимает свою позицию перед камерой, и, ох, как бы ему хотелось знать, кто из них снял это видео вчера, чтобы высказать им свое мнение. Он смотрит на Чимина, который всегда является образцом профессионализма, с высоко поднятой головой, ожидая начала съемок. Если он и заметил шепот и взгляды членов команды, то не показывает этого. Глаза Чимина встречаются с его глазами и смягчаются. Он слегка улыбается Чонгуку и кивает, как бы заверяя его, что с ним все в порядке. Чонгук не может не чувствовать невероятной гордости за то, как Чимин держит себя, несмотря на все, что произошло, и, поскольку режиссер говорит «начали», он еще более полон решимости сделать свою статью о Чимине лучшей, черт возьми, из того, что он когда-либо писал.                          —— Настало время обеда, и Чонгук роняет поднос с едой на стол в столовой, чуть не опрокидывая чашку Тэхёна, когда тот со стоном падает на стул рядом с Сокджином. — Ого, — говорит Сокджин, быстро реагируя, протягивая руку и поддерживая напиток. — Прости, хён, — вздыхает Чонгук, отодвигая поднос чуть дальше на стол и усаживаясь на стул. Сокджин и Тэхён переглядываются. — Ты в порядке, Чонгук-а? — Хм? Я в порядке. Чонгук вытаскивает телефон из кармана и снова нажимает на приложение Naver. — Сегодня утром у меня голова немного кружится. На протяжении всего утра мысли Чонгука были сосредоточены на статьях о Чимине. Он чувствует себя лицемером, говоря Чимину не зацикливаться на них, а сам именно это и делал. Он допустил ошибку, прочитав несколько из них, которые были в тренде на Naver, и пронизывающая их ложная информация проникла ему прямо под кожу. Все статьи полная ложь. Ни одна крупица информации в них не является правильной или правильной, но кажется, что общественность это действительно не волнует. Никто не подвергает это сомнению. Лишь немногие поклонники Чимина встали на его защиту в комментариях. Остальные пользователи сети, как обычно, пришли к Чимину на шею, ничего не скрывая. Он с гримасой блокирует телефон и бросает его на стол лицевой стороной вниз. — Эм… ты уверен, что с тобой все в порядке? — осторожно спрашивает Тэхён, переводя взгляд с лица Чонгука на его телефон и обратно. Чонгук кивает и берет палочки для еды, тыча ими в еду. Чимин сказал, что ему все равно, что о нем пишут люди, что ненависть его не беспокоит, но Чонгук это видит. От опущенных плеч, когда он уходил со съемочной площадки, до усталого выражения лица. Это тяготит его, и Чонгук чувствует себя беспомощным, как будто он наблюдает, как над кем-то издеваются, но бессилен что-либо с этим поделать. Драма есть драма, люди любят ее, когда она их не касается, и драма, кажется, следует за Чимином повсюду, как тень, которая хватает его за лодыжки всякий раз, когда он пытается сделать шаг вперед. Чонгук вздыхает, глядя на Тэхёна, который сидит напротив него: — могу я тебя кое о чем спросить? Тэхён кивает: Конечно. — Почему люди такие придурки? Глаза Тэхёна расширяются от этого вопроса, прежде чем он усмехается: — Вот это хороший вопрос, — говорит он, подпирая подбородок ладонью, — почему дерево является деревом? Думаю, люди иногда просто придурки. — Очень поэтично, Тэ, — говорит Сокджин. — Почему люди не могут просто заниматься своими делами и позволять другим жить своей жизнью? — горько спрашивает Чонгук, ковыряясь в еде. — Это из-за Чимина? — спрашивает Сокджин, стоя рядом с ним. Чонгук вздыхает, плечи тяжелеют, челюсти твердо сжаты от раздражения: — Вчера я сказал Чимину уйти. Это моя вина, что все это произошло. — Я видел статью, — кивает Тэхён, — если честно, пресса уже не первый раз пишет о его отношениях с семьей. По большей части Чимин просто игнорирует подобные статьи. — Постарайся не допустить, чтобы это дошло до тебя, — говорит Сокджин, кладя руку Чонгуку на плечо и успокаивающе сжимая его, — ты видел только то, с чем Чимин имел дело за последний месяц, но не забывай, он проходил через это в течение многих лет. Я не говорю, что это нормально или игнорировать это, но просто помни, что у Чимина достаточно толстая кожа для таких вещей. Он мягкий человек, но не когда дело касается прессы. Тэхён кивает: —Это похоже на поговорку: «Как с гуся вода». Чонгук фыркает: — Было бы лучше, если бы там вообще не было никакой чертовой воды. Он переводит взгляд с Тэхёна на Сокджина. —Ребята, вы не терпите такой ненависти, не так ли? — Иногда мы это терпим, — пожимает плечами Тэхён, — не на том уровне, как Чимин, но я думаю, это цена за то, чтобы быть на вершине. Люди хотят увидеть, как ты падаешь. Они хотят утащить тебя вниз. Чонгук зажимает нижнюю губу зубами. — Стоит ли оно того? Быть актерами? — Мне всегда нравилось играть, — говорит Сокджин. — Когда я был ребенком, мне нравилось участвовать в школьных спектаклях, выступать перед толпой, и я люблю это до сих пор. Я испытываю острые ощущения, когда нахожусь перед камерой или толпой. Тэхён кивает: —Иногда это похоже на зависимость. Когда я могу оживить персонажа и заставить людей чувствовать что-то, когда они смотрят на меня, я чувствую, что чего-то добился. Чонгук кивает: — А что насчет Чимина? Я имею в виду, он никогда на самом деле не хотел этого делать, не так ли? Так почему же он должен мириться со всей ненавистью? Сокджин и Тэхён обмениваются взглядами. — Может быть, тебе стоит обсудить это с Чимином… — предлагает Сокджин. — Говори о дьяволе, — мычит Тэхён, заглядывая через плечо Чонгука. Чонгук поворачивается и видит Чимина, идущего к их столу с Хосоком, оба с подносами с едой в руках. Чонгук видит, как несколько сотрудников поворачиваются и начинают шептаться, когда Чимин проходит мимо, и он чувствует, как у него сжимается грудь. Ему просто хочется встать и схватить Чимина, притянуть его к себе и заткнуть уши от всех резких слов. Он хочет защитить ту мягкую улыбку, которая иногда проскальзывает. Он хочет увести Чимина от всего этого. Чимин садится на сиденье рядом с ним, ставя поднос, а Хосок занимает место рядом с Тэхёном, пара уже смеется. Чонгук не может не заметить разницу в размере порций между его подносом и подносом Чимина, и слово «диета» крутится вокруг его черепа, когда Чимин отпивает воду. — Эй, — говорит Чонгук, — ты в порядке? — Я в порядке, — отвечает Чимин с мягкой улыбкой. Какое-то время он изучает Чонгука, а затем смотрит на телефон, лежащий на столе лицевой стороной вниз, брови немного сдвинуты вместе, как будто он читает мысли Чонгука. — Я в порядке, — говорит он снова, снова глядя на Чонгука, — серьёзно, не волнуйся об этом. Чонгук кивает, когда Чимин начинает есть салат. — Ребята, — говорит Сокджин, привлекая всеобщее внимание, — я подумал, а как насчет того, чтобы в субботу вместо того, чтобы просто тусоваться у меня дома, съездить в Норабанг? Тэхён и Хосок озаряются через стол. — О, черт возьми, да, — сияет Тэхён. — Примите меня в расчет, — говорит Хосок. — Я давно не видел, чтобы Тэхён-а бегал рысью, мне нужно посмеяться. — Не забудь высокие ноты Джин-хёна, — смеется Тэхён, — Я почти уверен, что он однажды сломал микрофон. Сокджин пытается ударить Тэхёна по лбу, но младший уворачивается. — Чимин-а? Чонгук-а? — Это то же самое место, куда мы ходили раньше? Чимин спрашивает: — Тихое место? — Да, — кивает Сокджин, — не волнуйся, я принял тебя во внимание, когда подумал об этом. Для нас это шанс развлечься, но при этом сохранить конфиденциальность, понимаешь? Итак, что думаете? Он переводит взгляд с Чимина на Чонгука. Конечно, я всегда готов к Норабангу, — с улыбкой кивает Чонгук. Давненько он не пел с друзьями, и это всегда делает вечер незабываемым. — Настоящий вопрос в том, прийдешь ли ты с Халли Галли? Тэхён смеется над этим, а Сокджин поднимает бровь, как будто ему бросают вызов: — Ты готов снова подвергнуться унижению так скоро? У тебя есть смелость, малыш. — Я готов претендовать на твой титул, если ты это имеешь в виду, — поправляет Чонгук, откидываясь на спинку стула. —О, это очень смело. — Я тоже приду, — говорит Чимин, сидя рядом с Чонгуком, с нежным лицом, наблюдая, как пара подшучивает перед ним, — это звучит весело. Хосок гордо ухмыляется Чимину через стол. — Это мой мальчик, — подмигивает он, глотая еду. — Отлично, ладно, значит, субботний вечер. Там же, где и раньше, — кивает Сокджин, оглядывая стол, — Чонгук-а, я пришлю тебе адрес. Мы также можем заказать еду и напитки в кабинку, так что не беспокойтесь об ужине. — Звучит здорово, — говорит Чонгук, мягко улыбаясь, встречаясь взглядом с Чимином. — Я буду там.                           —— — Ну и как продвигается статья? — спрашивает Юнги, печатая что-то на своем компьютере, прежде чем повернуться к Чонгуку. Сегодня суббота, и они сидят в офисе Юнги, Чонгука вызвали на день, чтобы разобраться с кое-какими вещами для статьи. Несколько недель назад он бы ухватился за возможность провести день вдали от съемочной площадки, но теперь он обнаруживает, что скучает по своей обычной рутине… скучает по определенному человеку. Чонгук откидывается на спинку стула, кожа скрипит под его весом. Он невинно улыбается Юнги: — эм, ну она… продвигается? Юнги скрещивает руки. — Я знаю это лицо… ты вообще начал писать? Чонгук пытается отшутиться, но встречает пустой взгляд Юнги. Он откашливается и выпрямляется на стуле. — Прости, хён. Я работаю над ней, просто… Наверное, у меня небольшой писательский кризис? Все это было немного безумием. — Как безумием? Юнги откидывается на спинку стула: — Это уже переросло в драку? — На самом деле всё наоборот, — бормочет Чонгук, теребя пальцы. — Что ты имеешь ввиду? — На самом деле мы сейчас в хороших отношениях, — говорит Чонгук, и Юнги поднимает бровь. — Действительно? Ты и Пак Чимин? В хороших отношениях? Что я пропустил? В последний раз, когда мы выходили, ты сказал, что он воплощение дьявола. — Да, ну, я был неправ. Юнги продолжает смотреть на него в замешательстве, а Чонгук вздыхает, проводя рукой по волосам. — Послушай, хён, есть вещи, которых ты о нем не знаешь. Вещи, о которых никто не знает. У публики есть имидж, который они ему навязывают, образ этого плохого парня, дамского угодника, но, честно говоря, он совсем не такой. У него есть кое-какие дела, над которыми он работает, но на самом деле он… ну, очень милый. — Вау, — говорит Юнги, опираясь руками на стол, — не пойми меня неправильно, я рад, что ты помирился, я просто удивлён. Ты не мог перестать критиковать этого парня, когда впервые его встретил. — Ну, я могу признать свою неправоту, — пожимает плечами Чонгук. — У нас было непростое начало, но мы оба прояснили ситуацию. Юнги кладет подбородок на ладонь, постукивая кончиками пальцев по нижней губе. — Ну и в чем же тогда проблема со статьей? Я имею в виду, что весь смысл заключался в том, чтобы написать о нем хорошую статью. Так что сейчас с этим проблем быть не должно. — Я знаю, просто, — Чонгук встает и начинает расхаживать по офису, — я начал писать, потому что мне нравится иметь ведущий голос, понимаешь? Мне нравится менять ситуацию, и я хочу, чтобы эта статья… ну, не знаю, развеяла некоторые из этих глупых слухов о том, что он ужасный парень, сердитый, склонный к жестокости и сексуальной зависимости ловелас или что-то в этом роде. — Значит, ты точно знаешь, что это не так? — Хён, поверь мне, он полная противоположность дамскому угоднику… Юнги кивает: — Тогда напиши об этом. Ты всегда можете использовать его детство как своего рода слезливую историю или что-то в этом роде. Чонгук качает головой: — Я обещал ему, что не буду писать об этом. Он впивается зубами в нижнюю губу, думая. — Я хочу, чтобы эта статья была другой. Это важно. Это должно быть правильно. Я просто еще не знаю точно, что хочу написать. Как я уже сказал, у меня кризис. — Ну, у тебя осталось всего четыре недели до крайнего срока, так что тебе лучше разблокироваться как можно скорее. Юнги снова поворачивается к компьютеру и стучит по клавиатуре, а Чонгук плюхается обратно в кресло. — В любом случае, вернемся к делу. Мне нужно, чтобы ты одобрил фотографии Пак Чимина, которую мы будем использовать для обложки номера следующего месяца. Он поворачивает экран, чтобы показать Чонгуку: — Это со съёмок, которые он делал здесь несколько недель назад.  На обложке — фотография Чимина. Его голова слегка наклонена в сторону, светлые волосы уложены назад, дымчатый макияж вокруг глаз густой, темный драматический фон позади него. Чонгук поджимает губы и наклоняет голову. — Он совсем не похож на него… Юнги смотрит на фотографию, затем на Чонгука с озадаченным выражением лица: — Что это должно значить? Чонгук подносит руку ко рту, кусая уголок ногтя и размышляя: — это… если бы ты знал его, ты бы понял… просто в этом что-то не так. Очевидно, это Чимин. Это Пак Чимин, которого Чонгук видел тысячи раз на рекламных щитах, витринах магазинов и журналах. Но это не тот Чимин. — Ну, это единственные фото, которые мы сделали для твоей статьи, так что извини, но выбора действительно нет, — Юнги поворачивает экран назад к себе и стучит по клавиатуре, — …может быть, снимок всего тела было бы лучше? — Нет, дело не в ракурсе, это… я не знаю. Это не похоже на него, — вздыхает Чонгук, терзая нижнюю губу зубами. — Я знаю, что это тот Чимин, которого видят все остальные, но это не мой Чимин, понимаешь? Юнги смотрит на него, приподняв бровь: — Твой Чимин? Чонгук бормочет, широко раскрыв глаза и пытаясь вернуться назад: — Н-нет, не мой Чимин, очевидно, я имею в виду Чимина, которого я знаю… — Юнги ничего не говорит. — П-потому что я следил за ним… — Юнги все еще смотрит на него. — Значит, я знаю его лучше, чем другие люди? Ох, он просто роет себе яму в этот момент — Ты ведешь себя так, будто он твоя муза или что-то в этом роде, — фыркает Юнги, и Чонгук чувствует, как его щеки краснеют. —Если хочешь, ты можешь просмотреть всю съемку и посмотреть, сможешь ли ты найти другую фотографию, которая соответствует твоему видению. Но кроме этого, график Пак Чимина полностью занят, поэтому у нас нет времени на еще одну фотосессию, прежде чем она будет опубликована. Чонгук некоторое время сидит, просматривая все кадры из фотосессии, его глаза пробегают по рядам фотографий, пока они не превращаются в нечто вроде покадровой анимации в его мозгу. Он восхищается тонкими, но сильными движениями Чимина, его изменениями ракурсов, его свирепыми глазами, смотрящими прямо в объектив. Он наконец прекращает навязчивую прокрутку фотографии Чимина в полный рост. Это не то. Это все еще тот Чимин, которого создала группа похитителей денег в костюмах, но есть что-то в том, как он держит себя… как будто он танцует. В этом кадре Чонгук видит, как танцор в Чимине ускользает. — Думаю, вот эту, — Чонгук указывает на фото, и Юнги добавляет фотографию в закладки, — прости, хён. Это просто должно быть идеально, понимаешь? — Я знаю. Я видел, как ты пишешь. Хотя я еще не видел, чтобы ты так вкладывался. — Ну, как я уже сказал… это важно. Юнги кивает: — Что ж, тогда займись этим, — говорит он, отмахиваясь от Чонгука. Чонгук встает и поправляет стул, прежде чем что-то бросается в глаза. — Хён… — Да? Юнги отрывается от своего компьютера. — Это у тебя засос на шее? Юнги быстро поднимает руку и прикрывает шею сбоку: — Что? Нет. — Определенно да, — говорит Чонгук, изогнув бровь, — значит, дела с Намджуном-хёном наконец-то продвигаются? Юнги краснеет, и это для него подвиг. Редко можно увидеть, чтобы главный редактор был взволнован, а его бесстрастное лицо обычно было сосредоточенным. — Я не знаю, о чем ты говоришь. В этот момент в дверь стучат, и Намджун высовывает голову из-за дверного косяка. — Я купил кофе, — говорит он, невежественно улыбаясь. Чонгук поворачивается к Юнги и подмигивает, и тогда Юнги наконец ломается. — Вот и все, — рявкает он, — вы оба уходите из моего кабинета. Его уши приобрели красивый и впечатляющий свекольно-красный оттенок. — Н-но… кофе? — спрашивает Намджун, стараясь не пролить варево, которое он держит в руках, пока его вместе с Чонгуком выводят за дверь. — Мне это не нужно, — рявкает Юнги, резко закрывая дверь за ними обоими, и Намджун выглядит совершенно растерянным, когда в замешательстве поворачивается к Чонгуку. — Что это черт возьми было? — Прости, хён, — усмехается Чонгук, внутренне воодушевляясь тем фактом, что Намджуну наконец-то удалось добиться чего-то с Юнги. —Отчасти это была моя вина. Ну, это ложь. Это была полностью моя вина. Похоже, Юнги-хён легко нервничает, когда дело касается тебя. Его глаза скользят по кофе в руке Намджуна, и он указывает: — Это американо? Намджун несколько раз моргает с пустым лицом. Он кивает и дает Чонгуку американо, и тот его с радостью принимает. Чонгук идет обратно к своему столу, потягивая только что приобретенный кофе, когда слышит, как Намджун зовет его вслед. — Подожди, он из-за меня волнуется!?                         —— Сегодня субботний вечер, и Чонгук добрался до адреса, который ему прислал Сокджин, и оказался у скромного дверного проема между парадом ресторанов на задворках Каннама. Сокджин не лгал, когда говорил, что место в Норабанге было неприметным. Чонгук уже однажды проходил мимо него, прежде чем развернуться и найти простой светодиодный знак и стрелку, ведущую вверх по лестнице. Он расположен недалеко от Garasu-gil, всего в десяти минутах ходьбы. Этот район популярен своими ресторанами и нишевыми кафе, но не клубами и ночными барами, в отличие от центра Каннама с его яркими огнями и шумными улицами. Чонгук понимает, почему они выбрали это место. Это скрыто от глаз общественности, что должно помочь Чимину успокоиться. Это наполняет Чонгука теплом, зная, что близкие друзья Чимина учитывают его беспокойство, планируя с ним вечеринку. Уже поздно, небо покрыто темным обсидианом, а огни ресторанов и закусочных горят в полную силу, освещая дорогу радужными цветами, когда клиенты проскальзывают в подъезды и выходят из них за едой после долгого рабочего дня. Чонгук проводит рукой по волосам. Для разнообразия он оставил их распущенным, спадающим на скулы, слегка волнистым и с пробором посередине. Он приложил больше усилий, чем обычно для простой ночи Норабанга. Он решил создать образ, вдохновленный Пак Чимином, с узкими черными джинсами и шелковистой бледно-голубой рубашкой, заправленной в талию, и черными ботинками. Он примерил несколько разных нарядов, расхаживая взад и вперед перед зеркалом, прежде чем остановился на этом. Он надеется, что Чимин заметит приложенные им усилия. — Чонгук-а! Голос Тэхёна раздается сзади, заставляя Чонгука остановиться в дверном проёме с телефоном в руке, готовым отправить сообщение и спросить, здесь ли они уже. Он поворачивается и видит Сокджина и Тэхёна, идущих к нему, только что вышедших из такси. — Какой прекрасный момент, — улыбается Тэхён. — Да, это так, я собирался написать вам, ребята, — Чонгук держит свой телефон. Сокджин обнимает Чонгука за плечо, держа в руке сумку. — Угадай, что я принес? Чонгук смотрит на сумку с усмешкой: — Это случайно не Халли Галли? — Чертовски верно, — усмехается Сокджин, а затем отступает назад, чтобы принять Чонгука, осматривая его с головы до ног. — Я никогда не видел тебя  так одетыми, ты хорошо выглядишь. Он указывает на волосы Чонгука: — Мне нравятся твои распущенные волосы, тебе следует носить их так почаще. — А правда? Спасибо, хён, — Чонгук взъерошивает волосы на затылке, когда Тэхён подходит к нему с другой стороны и указывает на дверь. Они поднимаются по лестнице, следуя неоновым стрелкам и музыкальным нотам, выстроившимся вдоль лестницы на второй этаж. Место относительно простое, но оживленное, из разных комнат доносятся звуки смеха и музыки, когда люди подпевают своим любимым песням. Официантка входит в соседнюю комнату с тележкой с едой и напитками, музыка внутри становится значительно громче, когда она открывает дверь, таща тележку за собой. Телефон Тэхёна пищит. — Чимин только что отправил сообщение, они в нескольких минутах ходьбы. Сокджин опирается на стойку и разговаривает с мужчиной за ней, который стучит по экрану, а затем ведет их в комнату в самом конце коридора. — Эта кабинка забронирована на три часа, — вежливо говорит он. Если он и узнает Тэхёна или Сокджина, то не показывает этого. — Если вам нужно больше времени, просто дайте нам знать через коммуникатор, — он указывает на сенсорный монитор сбоку от двери. — Здесь также можно заказать еду и напитки, и сотрудник доставит их в ваш номер. — Спасибо, — вежливо отвечает Сокджин, садясь на один из мягких кожаных диванов, которые окружают половину комнаты в форме буквы U. Мужчина кланяется и выходит из комнаты, закрывая за собой дверь. Чонгук оглядывается вокруг. Комната довольно большая, освещенная яркими диско-лампами, танцующими по стенам. В центре стол с сенсорным планшетом для выбора песен, большим экраном на стене и несколькими микрофонами. Еще есть бубны и маракасы на случай, если вам действительно захочется устроить представление. Тэхён идет прямо к планшету, просматривая список песен голодными глазами. — Боже, я обожаю Норабанг, — практически стонет он, взглянув на Чонгука и подмигивая, — готовься, Чонгук-а. Чонгук усмехается, наблюдая за большим экраном на стене, где вспыхивает реклама различных блюд и напитков, а в верхнем углу обратный отсчет установлен на три часа. Тэхён, не теряя времени, выбирает песню, и на экране появляется текст старой баллады 90-х. — Ты не можешь подождать пять минут? Сокджин стонет, но Тэхён в этот момент уже в образе, с торжественным выражением лица, когда он начинает петь песню о подорванном доверии и разбитом сердце. Чонгук смеется и качает головой, садясь на противоположную сторону стола. Как только он устраивается на кожаном диване, дверь щелкает и открывается, и из дверного косяка появляются безошибочно узнаваемые светлые волосы Хосока, его глаза мгновенно наполняются радостью, когда он видит поющего Тэхёна. Чимин входит в комнату позади Хосока, и при виде него у Чонгука сводит живот. На нем тонкий белый свитер от Chanel, обнажающий ключицы, черные джинсы и ботинки. Его лицо закрыто черной маской, а на нем низко надвинута черная шапка, так что видны только его глаза. Это делает его почти неотличимым, и Чонгук может только догадываться, чего он и добивался. Глаза Чимина встречаются с глазами Чонгука в другом конце комнаты и превращаются в маленькие полумесяцы, когда он улыбается. — Чиминиии, — поет Тэхён, драматично протягивая руку к Чимину. Чимин смеётся под маской, когда Тэхён затаскивает его в комнату. Чонгук тоже не может удержаться от смеха, наблюдая, как Чимин со смехом уклоняется от микрофона, в то время как Тэхён держит его перед маской. Только когда песня наконец заканчивается, Тэхён позволяет ему вырваться из рук. Из-за этого импульса Чимин спотыкается в направлении Чонгука, неуклюже падает на диван рядом с ним и почти оказывается у него на коленях. — Ой, и-извини, — заикается Чимин, быстро уклоняясь. Он движется, как будто хочет встать, но затем, кажется, отказывается от этого, вместо этого устраиваясь поудобнее рядом с Чонгуком, хотя теперь между ними образовалась пропасть, которая по какой-то причине кажется слишком большой. Чимин снимает шляпу и проводит рукой по светлым волнам, укрощая пряди. — Я не ожидал, что мне будут петь серенаду, как только я войду в комнату, - объясняет он, сдвигая маску вниз так, чтобы она зацепилась за подбородок. — Обычно Тэ нужно несколько песен, чтобы разогнаться. — Он действительно страстный, — усмехается Чонгук. — Мне бы хотелось иметь столько энергии после долгого рабочего дня. Я очень впечатлен. Тэхён кладет микрофон обратно на стол и идет туда, где Хосок заказывает еду, обнимая его за плечо и глядя на экран. — Какую еду вы, ребята, хотите? И напитки? Хосок кричит через плечо, когда Тэхён уже что-то стучит. — Возьмите тот выбор курицы, который у нас был раньше, — предлагает Сокджин, — это было потрясающе. Да, и мне пива. — Мне тоже, — говорит Чонгук. — Мне тройную, — добавляет Чимин, снимая маску и засовывая ее в карман джинсов. — Эм, — он немного ерзает на своем месте, прежде чем, наконец, повернуться к Чонгуку, — так ты добрался сюда, нормально? он спрашивает. В конце его голос слегка поскрипывает, заставляя его нахмуриться. Чонгук просто улыбается: — Да. Я приехал и припарковался вдоль дороги, а остаток пути прошел пешком. Мне очень нравится этот район, здесь приятная атмосфера. Он поворачивается к Чимину: — А как насчет тебя? — Мой водитель высадил нас, — пожимает плечами Чимин, — так что я почти ничего не видел. Хотя вроде неплохо… много ресторанов. Чонгук мычит в знак признания: — Еда здесь такая хорошая. Я прошел как минимум восемь ресторанов, в которых хочу поесть. — Да неужели? Чимин, кажется, на мгновение задумывается, а затем снова говорит: — Знаешь, я всегда хотел пойти в одно из тех ночных барбекю-баров, тех, где ты сидишь на улице на пластиковых стульях. Мы проезжали мимо одного из них по дороге сюда, и это выглядело так весело: просто пить и болтать всю ночь во время еды, пока не лопнешь. Чонгук согласно мычит: — Боже, это звучит потрясающе. Мы должны это сделать. Глаза Чимина расширяются: — А? ох… эм, я не думаю, что смогу. Я бы хотел, — вздыхает он, сдвинув брови, но затем быстро отряхивается, — вообще-то у меня в квартире есть гриль… может, мы все когда-нибудь устроим барбекю у меня? Чонгук замечает, как Чимин возвращает их в свою зону комфорта, но не ставит это под сомнение. У Чимина, должно быть, есть много вещей, которые он хотел бы сделать, но когда дело доходит до их выполнения, это уже другая история. — Звучит как отличная идея, — успокаивающе говорит он, и Чимин улыбается, его глаза превращаются в маленькие полумесяцы. Они смотрят друг на друга какое-то мгновение, прежде чем Чонгук откашливается. — Ну, как прошел твой день? — О, всё было хорошо, — пожимает плечами Чимин, — я имею в виду, настолько хорошо, насколько это возможно. Мы закончили снимать все сцены десятой серии, и это хорошо. Как твои дела? Он еще немного поворачивается к Чонгуку и закидывает одну ногу на диван между ними. «Приятно ли было вернуться в офис? Могу поспорить, ты был рад сбежать от нас на день», — шутит он. Чонгук усмехается, но качает головой: — Знаешь что, я действительно скучал по вам, ребята. Соскучился по тебе, думает он. Глаза Чимина загораются. — Правда? Чонгук кивает: — Я привык быть там каждый день. Было странно вставать и идти в офис вместо этого. У меня было серьезное FOMO. Чимин смеется, прислонившись головой к дивану: — не волнуйся, ты не так уж много пропустил. Он опускает взгляд на колени, ерзая пальцами. — Однако было странно смотреть вверх и не видеть тебя на твоем обычном месте. Я уже привык к тому, что ты рядом. Он поднимает взгляд, мягкая улыбка украшает его губы, и Чонгук чувствует, будто из него выбили весь воздух. Он не уверен, как долго они смотрят друг на друга, но ухмыляющийся Тэхён внезапно суёт ему в лицо микрофон. — Сейчас твоя очередь, Чонгук-а, — говорит он, сунув микрофон в руку, — это не шоу одного актера. Он смотрит на Чимина, приподнимая бровь. — Знаешь, все мы тоже здесь, — поддразнивает он. Румянец заливает лицо Чимина, он быстро встает и бросается к экрану рядом с дверью, занимаясь просмотром меню еды и напитков. Чонгук берет микрофон и просматривает список песен на планшете, который ему передает Сокджин. Он выбирает песню, которая ему действительно нравится: «Who» Лаува. Чонгуку всегда нравилось петь в качестве хобби, будь то в Норебанге, или в комфортной обстановке своей квартиры, или когда он отдыхал на рыбацкой лодке своего брата, когда навещал свою семью. Эту песню он особенно любит петь. Он нажимает на песню, и большой экран на стене меняется: слова мерцают, и начинается музыка. — Вставай! Вставай! — поет Тэхён, жестом приглашая Чонгука встать. Чонгук смягчается, отталкивается от дивана и идет в центр комнаты, несколько раз откашлявшись. Когда начинается музыка, он начинает петь. Остальные замолкают, вероятно, изумленные тем, что он на самом деле довольно хорош. Песня медленная, почти чувственная, и Чонгук вытягивает слова, в шутку проводит рукой по волосам, ведет себя настолько сексуально, насколько может, подмигивает и указывает на Тэхёна, который начинает кричать и подбадривать. Чимин все еще стоит у двери, но уже полностью развернулся и внимательно наблюдает за поющим Чонгуком. Чонгук демонстративно поет в припеве «мальчик» вместо «девочка», и в этот момент у него хватает смелости посмотреть на Чимина. Чимин смотрит на него с нечитаемым выражением лица, словно он в трансе. В его взгляде есть напряженность, что-то еще более жгучее в глазах, и Чонгуку приходится переключить свое внимание на Хосока, прежде чем он подавится собственным языком. Когда он доходит до конца песни, остальные разражаются аплодисментами, и он шутливо кланяется. — Черт, Чонгук-а, ты выбрал не ту профессию, — говорит Сокджин, когда Чонгук возвращается к дивану, — с таким голосом ты должен быть айдолом. Чонгук краснеет: — Ах, спасибо, хён. Хотя я не думаю, что из меня получится хороший айдол… Мне не нравится, когда мне говорят, что делать. Все смеются, а потом в дверь стучат. В комнату врывается дама с тележкой с едой и пивом, ставит ее на большой стол, а затем выталкивает пустую тележку обратно из комнаты, не удостоив их второго взгляда. Чонгук понимает, почему Чимину нравится это место. — Ох, чувак, это выглядит так здорово, — говорит Хосок, потирая руки и располагаясь рядом с большими коробками с курицей. Чонгук снова садится на свое место, а Чимин подходит и снова садится рядом с ним. Сокджин раздает всем пиво и произносит свое «кёнбэ!» «Конбэ!» Все они вторят друг другу, чокаясь пивом, прежде чем приступить к еде. — Ты… эм, — Чимин делает глоток пива, — у тебя действительно красивый голос, — говорит он, слегка покраснев в ушах. — О, спасибо, — говорит Чонгук, чувствуя, как у него начинают гореть уши. — Ты что-нибудь споешь? Чимин кивает: — Да, я сделаю это. Я люблю петь. Но сначала, — он указывает на курицу, — еда. Чонгук усмехается и кивает в знак согласия, протягивая руку вперед и таща к ним коробку с курицей: — Я не могу с этим согласиться. Наевшись курицей и пивом и заказав дополнительные кубики редиса, Чимин берет микрофон и поет нежную акустическую песню. Его голос мягкий и красивый, как и он сам, и Чонгук загипнотизирован. Когда песня заканчивается, Чимин с облегчением вздыхает и передает микрофон Сокджину. Остальные все болеют за него очень громко. — Молодец, Чимини! Сокджин говорит в микрофон: — Следующее в твоем резюме: певец, а также актер и танцор! Чимин закатывает глаза, но застенчиво улыбается комплиментам. — Ух ты, ты действительно талантлив, да? Чонгук говорит ему в изумлении, когда он снова садится: — Неудивительно, что ты национальный парень. Чимин качает головой: — Стоп. Я в лучшем случае средний, когда дело касается большинства вещей. Людям просто нравится мое лицо. Чонгук говорит: — Не принижай себя. Я имею в виду, не пойми меня неправильно, твое лицо… — Чонгук имитирует поцелуй повара, а Чимин фыркает, — но ты еще и потрясающий актер. Типа, серьезно хорошо. И, судя по всему, потрясающий певец. И мне еще предстоит увидеть твой танец, но я почти уверен, что ты и в этом невероятен. Чимин снова качает головой, но улыбается, его глаза сверкают: — Спасибо. Я думаю, что танцы – это то, что у меня получается лучше всего. Наверное, потому, что это то, что мне нравится больше всего. Он делает еще один глоток пива, прежде чем наклониться вперед, чтобы взять еще курицы. Может быть, это потому, что его менеджеры отсутствуют, а может быть, потому, что он в этот момент расслаблен и безразличен, но он, кажется, забыл о своей диете и с удовольствием ест жареную курицу. Чонгук счастлив видеть, как он ест все, что хочет, досыта. — Так когда же я получу честь увидеть, как ты танцуешь? — Хм… — Чимин делает вид, что думает, постукивая пальцами по подбородку, — как насчет того, когда я получу привилегию увидеть твоих двух золотых рыбок, — бросает он вызов, растягивая губы в ухмылке. Чонгук поднимает бровь: — Ну, это будет проблемой, потому что если бы ты танцевал в моей квартире, это был бы хаос. Повсюду бы летали книги и растения, в аквариум бы попадала земля. Водяному фильтру это совсем не понравится. Чимин разражается смехом, слегка падая назад, как он, кажется, всегда делает, когда смеется: — ладно, никаких танцев в твоей квартире. Кстати, как твои рыбки? — спрашивает он, засовывая в рот еще один кусок курицы. — У них все отлично. Я подумываю о том, чтобы научить их прыгать через крошечные обручи. Я видел видео, как кто-то делает это с золотыми рыбками, но у моей породы головы такие выпуклые, что я боюсь, что они застрянут. Чимин фыркает и качает головой: — Бедные рыбки. — Эй, они живут роскошной жизнью, поверь мне. — Хм, я поверю, когда увижу, — ухмыляется Чимин. — Вот как, — усмехается Чонгук, — тогда мне просто придется тебе показать. Что-то меняется в глазах Чимина от этого тонкого обещания. Возможно, он хочет увидеть пространство Чонгука так же, как Чонгуку было любопытно увидеть его. Что он об этом подумает? Физическое проявление творческих причуд и увлечений Чонгука, груды книг и растений, которые занимают больше места, чем мебель? Понравится ли ему это? — Так, следующая песня! Давай сделаем это, — Тэхён хлопает в ладоши, хватая микрофон со стола. Он выбирает песню, которую хочет спеть, и танцует по комнате, а Хосок присоединяется к нему. Чонгук наблюдает с ухмылкой, пока движение через стол не привлекает его внимание. Он поднимает бровь, когда Сокджин отодвигает еду в сторону, помещая Халли Галли между ними. — Давай сделаем это, красавчик, — издевается он, проводя ладонями по колоде и перетасовывая карты. Чимин откидывается на диване рядом с Чонгуком, подтягивая колено и опираясь на него подбородком: — о, это будет хорошо. — Значит, на этот раз сделал ставку на меня? Сокджин спрашивает Чимина: — Наконец-то понял, в чем заключается твоя преданность? — Я не знаю, — говорит Чимин с ноткой игривости в тоне, — Чонгук-а довольно хорош. Возможно, на этот раз он наконец победит тебя. Сокджин громко вздыхает. "Предатель!" — говорит он, указывая на Чимина, который разражается смехом и падает на бок Чонгука. Чонгук ухмыляется: — лучший из пяти? Сокджин хрустит костяшками пальцев: — Ты в курсе. И так начинается вторая самая конкурентная игра Халли Галли, которую когда-либо видел мир, которую в конечном итоге снова выигрывает Сокджин, которому удается удержать свой титул непобедимого чемпиона, выиграв три игры против двух. Когда три часа подходят к концу, они убираются, оставляя тарелки и бутылки стопками в конце стола, чтобы персонал мог их собрать. Когда Чонгук убирает микрофоны, Чимин подходит к нему и откашливается. — Итак, эм, что ты делаешь после этого? Чонгук пожимает плечами. — Наверное, я просто пойду домой или, может быть, немного прогуляюсь. Завтра воскресенье, так что мне не придется вставать на работу. Чимин на мгновение закусывает нижнюю губу, прежде чем продолжить: — ну, эм, остальные сейчас возвращаются в квартиру Джин-хёна… ты хочешь присоединиться? — Да неужели? Я имею в виду, да, я бы с удовольствием… если ты не против? — Конечно нет! Чимин сияет и поворачивается к Сокджину: — хён, Чонгук сказал, что придёт. — Замечательно. Тогда мне заказать нам всем такси? — спрашивает Сокджин, доставая телефон. — У меня есть машина, — говорит Чонгук, и все поворачиваются к нему, — я могу нас отвезти. — Ты уверен? Чонгук кивает: — Конечно. В моей машине пять мест, и нас тоже пятеро. Как и должно быть. Остальные смеются, хватая свои вещи. — Тогда пойдём, — кричит Хосок, открывая дверь. Чимин надевает шапку и маску, когда они выходят из комнаты и идут по коридору, благодаря людей за стойкой, прежде чем спуститься по лестнице и выйти на улицу. — Сюда, — говорит Чонгук, идя вперед, а Чимин идет в ногу с ним. Они проходят мимо ресторанов, заполненных людьми, но никто не обращает на них второго взгляда, поскольку они слишком заняты своими разговорами. Они бредут по светящейся улице, пока не доходят до машины Чонгука, спрятанной среди ряда других машин, припаркованных вдоль тротуара. — Сиденье! — кричит Чимин, когда они подходят к машине, игриво подбегая к пассажирской двери. Остальные обмениваются понимающими улыбками, закатывают глаза и садятся на задние сиденья. Когда они все пристегнуты, Сокджин наклоняется вперед и сообщает Чонгуку свой адрес. Он вводит его в навигационную систему, и звучит нежный голос, готовый направить его к квартире актера, которая на самом деле находится всего в десяти минутах езды. Потянувшись вниз, Чонгук вытаскивает дополнительный шнур и протягивает его Чимину. — Хочешь быть диджеем? Чимин решительно кивает, вынимая телефон и подключая его к аудиосистеме автомобиля, а Чонгук запускает двигатель и выезжает на главную дорогу. Чимин включает веселые песни, и все в машине подпевают. Кажется, он гордится собой и счастлив, что всем нравится его выбор песен. Чонгук замечает, что Чимин наблюдает за ним краем глаза и улыбается, когда видит, как он подпевает и барабанит на руле. Вскоре они подъезжают к жилому комплексу Джина и подъезжают к барьеру подземной парковки. Сокджин высовывает руку из окна, чтобы отсканировать карту доступа и впустить их. Оказавшись внутри, он направляет Чонгука на парковочное место, отведенное для его квартиры. Группа выходит из машины и направляется к ожидающему лифту, который доставляет их прямо в квартиру Сокджина на двадцать третьем этаже. — Хорошее место, — комментирует Чонгук, немного борясь, сбрасывая обувь у входа, прежде чем войти в квартиру. Она намного меньше, чем квартира Чимина, но все равно роскошная, хотя декор и создает контраст. В то время как квартира Чимина оформлена в бледно-нейтральных тонах и обставлена ​​мягкой мебелью, квартира Сокджина больше напоминает индустриальную атмосферу холостяцкой квартирки. В гостиной огромные окна от пола до потолка, откуда открывается потрясающий вид на город, а внизу ярко мерцают огни. — Чувствуй себя как дома, — говорит Сокджин, похлопывая Чонгука по спине, пока остальные идут в гостиную, — ты можешь взять себе все, что есть в холодильнике. — Спасибо, хён, — с благодарностью говорит Чонгук, подходя и садясь в кресло рядом с диваном, на котором удобно устроились Чимин, Хосок и Тэхён. Чимин и Хосок что-то обсуждают приглушёнными голосами и замолкают, когда Чонгук садится, его взгляд падает на него. Хосок озорно ухмыляется, и Чимин подталкивает его, прежде чем одарить Чонгука застенчивой улыбкой. Чонгук отвечает на улыбку, чувствуя, что краснеет. Тэхён подключает свой телефон к аудиосистеме, и на заднем плане тихо играет тихая джазовая музыка, пока они все устраиваются за напитками. Они завязывают непринужденную беседу, и вскоре уже два часа ночи, и Хосок засыпает на плече Чимина. — Ух ты. Уже поздно, — зевает Чонгук, вытягивая руки над головой, — мне пора домой. Я так рад, что мне не придется работать завтра. — Ты можешь остаться здесь, — сонно говорит Сокджин, — и все остальные тоже. Там есть свободная спальня, и я могу одолжить тебе одежду, в которой можно переночевать. — Ты уверен?— спрашивает Чонгук. Ему действительно не хочется сейчас ехать домой. — Конечно, групповые ночевки — это весело! Итак, кто хочет разделить постель? Сокджин шевелит бровями, переводя взгляд с Чимина на Чонгука. Глаза Чимина бросаются на Чонгука, слегка расширяясь. — Ох, эм… — начинает он, румянец разливается по его щекам. — Мне здесь хорошо, — быстро говорит Чонгук, — тебе и Хоби-хёну следует занять спальню. — Ты уверен?— спрашивает Чимин. Чонгук кивает: — Да, я просто… — он оглядывает комнату, прежде чем указать на диван: — Я возьму диван. — Я сплю в твоей комнате, хён, — говорит Тэхён, зевая, подтягиваясь и направляясь к спальне Сокджина с уже полузакрытыми глазами. Сокджин просто закатывает глаза: «это не удивительно». Он поворачивается обратно к Чонгуку: — У меня есть футон, которым ты можешь воспользоваться, и я обещаю, что он удобнее дивана. Я пойду достану его, и ты можешь спать на нему. — Спасибо, хён. Это было бы здорово, — благодарно улыбается Чонгук. Джин быстро достает футон, одеяло и подушку, помогая Чонгуку их уложить. Он одалживает ему пару спортивных штанов и футболку, прежде чем пожелать им всем спокойной ночи и исчезнуть по коридору в свою комнату. — Ну, мне лучше уложить этого в постель, — вздыхает Чимин, нежно будя Хосока и поднимая его с дивана. — Думаю, увидимся утром? Чонгук кивает: «Спи спокойно, хён», — говорит он с сонной улыбкой. — Ты тоже, Чонгук-а. Чимин ведет Хосока в свободную комнату, оглядываясь назад с улыбкой, прежде чем закрыть дверь.                                       —— Чонгук просыпается от звука шагов по полу гостиной, двери на балкон мягко открывается и закрывается. Он смотрит на свой телефон, щурясь от света. Сейчас 4:45 утра, и все тихо, небо только начинает становиться темно-синим, когда приближается рассвет. Откинув одеяло, Чонгук проводит рукой по своим спутанным волосам и встает, тихо направляясь на балкон, чтобы заглянуть в стеклянную дверь. Чимин сидит спиной к стене рядом с дверью, согнув колени, с телефоном в руке. Другая его рука зарыта в волосы, он кладет лоб на ладонь и смотрит в телефон. На нем спортивные штаны и мешковатая футболка, которую он одолжил у Сокджина, без макияжа, волосы взлохмачены и растрепаны. Он тот Чимин, от которого Чонгук никогда не может насытиться. Нежный и мягкий. Чонгук открывает дверь и выходит на утренний летний воздух. Рано утром погода намного прохладнее, а в темноте влажность меньше. — Эй, — шепчет Чонгук, закрывая за собой балконную дверь. Чимин поворачивает голову и смотрит на него. При виде Чонгука его плечи слегка расслабляются. — Эй, Чонгук-а, — тихо говорит он, немного грубым голосом, — извини, если я тебя разбудил. — Все в порядке, — мягко улыбается Чонгук хриплым после сна голосом, — что ты здесь делаешь? — Не мог заснуть… — отвечает Чимин, снова глядя на свой телефон. Он прокручивает и прокручивает, зажав большой палец в зубах и рассеянно покусывая кожу. Чонгук некоторое время наблюдает за ним, прежде чем присесть на корточки и с ворчанием сесть напротив него, согнув ноги и прислонившись спиной к краю балкона. Он кладет локти на колени и проводит пальцами по передней части волос. — Ты хочешь поговорить об этом? Чимин вздыхает. "В чем смысл?" — говорит он, опуская руки на колени и уныло глядя на Чонгука, легкий ветерок развевает его волосы по лицу, — это всегда одно и то же дерьмо. Чонгук смотрит на телефон в руке Чимина, в котором безошибочно узнаваем зеленый логотип Naver. Он хмурится, снова глядя на Чимина: — Что случилось? Чимин не отвечает, он просто берет телефон и протягивает его Чонгуку. Чонгук берет его, глядя на статью на экране. Есть фотография мужчины, который, как утверждается в статье, является Чимином, в клубе пьет и танцует, в окружении полуобнаженных женщин. Лицо мужчины скрыто за напитком, но даже Чонгук видит, что это определенно не Чимин. Но, похоже, прессу опять это не волнует. Он возвращается на главную страницу, чтобы увидеть больше статей, заголовки которых гласят что-то вроде: «Пак Чимин в Playboy», «Пак Чимин замечен в том, что он разгуливает», «Скандальные разгулы Пак Чимина» продолжают прокручиваться, и кажется, что эти медиа-компании. работают всю ночь, чтобы получить сенсацию, потому что еще нет пяти утра, а статей уже больше дюжины. — Какого черта? — говорит Чонгук, сжимая в руке телефон так, словно это была шея того, кто написал всю эту чушь, — это даже не ты! Ты был с нами буквально всю ночь! Чимин вздыхает, закрывая глаза и прислоняя голову к стене. — Им все равно. Никого не волнует, реально это или нет. Им просто хочется поговорить о чем-нибудь пикантном за завтраком. — Подай на них в суд за клевету, — утверждает Чонгук, — за вторжение в частную жизнь! Это ужасно! Они не могут просто… — Чонгук-а, — вздыхает Чимин, прерывая тираду Чонгука. Он открывает глаза и поднимает голову, встречаясь взглядом с Чонгуком. Он выглядит грустным и усталым. — Нет никакого смысла. Неважно, что я делаю, поверь мне. Я уже давно отказался от попыток выкопать свое имя из грязи. — Но это так несправедливо… — Чонгук кладет телефон экраном вниз, как будто он его обжег, — как ты справляешься с этим каждый чертов день? Это слишком сложно. Чимин не отвечает. Его взгляд отстранен, и Чонгук знает, что он где-то в глубине своего сознания: мысли мелькают снова и снова, воспоминания воспроизводятся, тревога подкрадывается и угрожает обхватить руками его шею и задушить. Чонгук медленно продвигается вперед и садится прямо перед Чимином, скрестив ноги. Чимин моргает, глядя на него, а затем опускает колени и скрещивает ноги под собой, имитируя позу Чонгука, их колени соприкасаются. Чонгук неуверенно протягивает руку, его пальцы скользят по коленям Чимина, пытаясь его утешить. — Хён… — шепчет он, потому что это все, что он может сказать. Что еще он может сказать? Он чувствует себя потерянным для Чимина, словно смотрит, как его швыряет в морские волны, топит в безжалостном шторме, а он стоит на суше, бессильный помочь. Чимин прерывисто выдыхает. Он закрывает глаза и наклоняется вперед, опуская лоб на плечо Чонгука. Его волосы касаются уха Чонгука, и его голос между ними тихий, когда он говорит. — Ты когда-нибудь чувствовал себя… в меньшинстве? Чонгук поднимает руку и гладит Чимина по его рукам, опускаясь вниз туда, где его руки сжаты в кулаки на коленях. Он осторожно разворачивает их, потирая большими пальцами успокаивающие круги по отпечаткам ногтей на ладонях. — Нет, не могу сказать, что да, — тихо отвечает Чонгук. — Думаю, сколько себя помню, я всегда так себя чувствовал, — шепчет Чимин, — мои родители, мое руководство, публики, пресса. Как будто все хотят увидеть мое падение. У меня такое чувство, будто они все просто ждут, как стервятники, момента, когда я наконец развалюсь. Чонгук продолжает гладить руки Чимина, пока говорит, слушая дрожь в его голосе. — Я так стараюсь. Чертовски тяжело. Всю свою жизнь я просто хотел делать людей счастливыми, всегда старался угодить всем и каждому. Я делал то, что говорила мне мама. Я сделал то, что мне сказало руководство. Я улыбаюсь камерам, но этого никогда не бывает достаточно. Чонгук мягко мычит, давая понять Чимину, что он слушает, и снимает все с себя. Он нежно проводит пальцами по ладоням Чимина от запястий до кончиков пальцев, рисуя узоры на его коже. Чимин слегка сдвигается, поворачивая голову чуть дальше к месту соединения шеи Чонгука, как будто он прячется от мира. — …Я неплохой человек, — шепчет он полным эмоций голосом. — Я знаю это Чимин, — уверяет его Чонгук, — ты совсем не такой, каким тебя представляют люди. Ты милый, веселый и добрый. К сожалению, в этом мире люди склонны пытаться подавить любую доброту, которую видят. И это печальный факт, что люди, как овцы, быстро верят любым негативным вещам, которые слышат, даже не проверив факты. Он вздыхает, прислоняя голову к Чимину, — но, в конце концов, они всего лишь кучка безымянных лиц, прячущихся за экранами своих компьютеров. Неважно, что они думают, потому что люди, которые действительно тебя знают, обожают тебя, хён. А если серьезно, твои друзья так тебя любят, что готовы убить за тебя… Джин-хён действительно угрожал убить меня, если я с тобой облажаюсь. Чимин посмеивается ему в шею, а Чонгук улыбается, сжимая его руки. — Это люди, которые имеют значение. Они знают тебя настоящего. Я тоже… и чего бы это ни стоило, ты привлек меня на свою сторону. Чимин медленно садится, поднимая голову с плеча Чонгука, чтобы посмотреть на него с уязвимостью в глазах. —Действительно? Чонгук кивает: «Сто процентов». Чимин улыбается красивой, искренней улыбкой, которая достигает его глаз, превращая их в маленькие полумесяцы. Сердце Чонгука трепещет. Он никогда не устанет видеть улыбку Чимина. — Спасибо, — шепчет Чимин, глядя вниз, туда, где их руки все еще переплетены, — ты знаешь, это очень важно. Они остаются так на мгновение, прежде чем телефон Чимина издает звуковой сигнал, портя момент. Он тянется к нему, но Чонгук останавливает его, положив руку на свою. — Как насчет того, чтобы выключить сейчас телефон, а? Просто не смотри на этот беспорядок сегодня. — Выключить его? — нерешительно спрашивает Чимин, закусив нижнюю губу зубами и глядя на телефон. Чонгук кивает. — В противном случае ты просто будешь продолжать просматривать статьи и читать комментарии. Поверь, лучше на время отложить это. — Но что, если моему руководству понадобится связаться со мной? — Тогда они могут подождать до завтра. Разве сегодня у тебя не выходной? — Да… — У тебя есть планы? — Нет… — Ну, тебе придется выключить телефон, потому что ты будешь занят. — Занят? Чимин вопросительно наклоняет голову. — Да, — усмехается Чонгук, — я хочу отвезти тебя куда-то. Но сначала тебе придется выключить телефон. Чимин смотрит на свой телефон, колеблясь на мгновение. Он снова смотрит на Чонгука, затем глубоко вздыхает, поднимает телефон с пола и, удерживая кнопку питания, выключает его. Он мгновение смотрит на черный экран, прежде чем сунуть его в карман, и Чонгук гордо улыбается. — Хорошо, идем. — Прямо сейчас? — спрашивает Чимин с широко раскрытыми глазами. — Да, — отвечает Чонгук, вскакивая на ноги и протягивая руку Чимину, — пойдем со мной. Чимин выглядит неуверенным, но все равно берет Чонгука за руку, позволяя поднять себя на ноги. — Куда мы идем? — Это сюрприз. Они тихо заходят внутрь, на цыпочках проходят через гостиную к входной двери, чтобы надеть туфли. Чонгук осторожно хватает ключи и протягивает Чимину маску: — У меня в машине есть толстовка, которую ты можешь надеть. — Ох… спасибо, — шепчет Чимин, надевая маску. Они осторожно закрывают входную дверь, стараясь не разбудить остальных, а затем спускаются на парковку. Чонгук со звуковым сигналом открывает машину и падает на водительское сиденье, а Чимин забирается на пассажирское сиденье рядом с ним, снимает маску и засовывает ее в карман. Чонгук протягивает руку назад, хватает с заднего сиденья свою черную толстовку и передает ее Чимину. — Вот, ты можешь надеть это. — Ох, спасибо, — говорит Чимин, беря толстовку. Он смотрит на нее какое-то время, прежде чем натянуть ее через голову и засунуть руки в рукава, немного поерзать на сиденье, чтобы расправить ее, прежде чем натянуть капюшон на свои пушистые светлые волосы. Он поворачивает голову и смотрит на Чонгука с застенчивой улыбкой: — …Хей. — Хей, — отвечает Чонгук, затаив дыхание. Его толстовка немного великовата Чимину, рукава спадают на его руки, создавая ощущение свитера, и он выглядит таким мягким, что у Чонгука переворачивается живот. — Ты готов? — Я готов. — Хорошо, поехали. Чонгук выезжает со стоянки и направляется через Ханнам, через реку, через Ханнамдон, на север, в сторону Намсана. Сейчас около 5 утра, и дороги почти пусты. Минут через десять он свернул с главной дороги на знакомую горную дорогу. — Так ты уже собираешься сказать мне, куда мы едем? — спрашивает Чимин, наблюдая, как магазины и здания превращаются в деревья. — Это немного дальше, — понимающе улыбается Чонгук, — тебе понравится, обещаю. Это одно из моих счастливых мест. Это место, которое он посещал много раз в ясную и яркую погоду, место, которое помогает ему очистить голову. Чимин улыбается, прислонившись головой к окну. Он выглядит расслабленным, наблюдая за проплывающим за окном горным пейзажем. Чонгук опускает окно, позволяя воздуху проникнуть в машину. — Разве не приятно, что Сеул окружен горами? Это похоже на то, что ты можешь уйти из города, но ты все еще в городе, но это не так. Имеет ли это смысл? Чимин посмеивается и кивает: — Да, это имеет смысл. Хотя я никогда раньше не был в горах. — Действительно? Никогда? — удивленно спрашивает Чонгук. Чимин качает головой: — Я же говорил тебе, что мало выхожу на улицу. Чонгук мычит: — Ну, давай изменим это, начиная с сегодняшнего дня. Он останавливает машину на стоянке, спрятанной среди деревьев, и выключает двигатель. — Хорошо, мы здесь. Чимин садится, с любопытством оглядываясь по сторонам: — Где здесь? — Место, где тебе не нужно прятаться, — говорит Чонгук, выпрыгивая из машины и просыпаясь, чтобы открыть дверь Чимину, — где ты можешь очистить голову, забыть обо всей драме и просто быть собой.  Он протягивает руку, и Чимин берет ее, вылезая из машины и вставая рядом с ним. Чимин оглядывается вокруг, глядя на кроны деревьев над ними. — Здорово, — кивает он, — очень мирно. Природа хороша. Чонгук не может удержаться от смеха: — Это не то, хён, — усмехается он, — но благослови тебя за такой энтузиазм. Чимин слегка надувается, а Чонгук почти воркует. Он протягивает руку и хватает Чимина за его. «Следуй за мной», — говорит он, ведя их по тихой тропинке среди деревьев. Они идут около минуты, пока деревья не падают, и Чимин не втягивает воздух. Перед ними небольшая традиционная пагода шестиугольной формы, ярко окрашенное дерево вьется узорами под покачивающейся крышей. Отсюда открывается совершенно непрерывный вид на город и горы, под ними раскинулся весь Сеул, словно одеяло. Солнце только начинает подниматься, окрашивая небо в розовые и фиолетовые оттенки. — Тебе это нравится? — спрашивает Чонгук, засовывая руки в карманы и покачиваясь на ногах. Чимин кивает, открыв рот от благоговения. Он бросается вперед, поднимаясь по ступеням пагоды и подходя к краю, чтобы полюбоваться панорамным видом. Чонгук следует за ним, опираясь локтями на поручень рядом с Чимином. — Это так красиво, — говорит Чимин и улыбается той улыбкой, от которой Чонгук никогда не может насытиться. — Это правда, — шепчет Чонгук, пристально глядя на Чимина. — Ты часто сюда приходишь? — спрашивает Чимин. — Хм, я бы не сказал что часто. В основном, когда я чувствую, что все зашло слишком далеко. Я не знаю… отойдя от этого хоть немного… это может помочь тебе взглянуть на ситуацию со стороны. Чонгук пожимает плечами: — Или это просто красивый вид. Возможно, я слишком философски настроен. Чимин качает головой: — Нет, я думаю, ты прав. Он делает глубокий вдох и закрывает глаза на секунду, прежде чем снова открыть их, глядя на город: — Когда ты здесь, наверху, все действительно кажется далеким. Как будто проблемы не такие большие, когда все такое маленькое. Некоторое время они стоят молча, наблюдая, как медленно поднимается солнце, прежде чем Чонгук снова заговорит. — Хён… Мне очень жаль, что я вел себя ужасно, когда мы впервые встретились. Я был таким придурком, не знаю, как ты меня не ударил. Видя, через что тебе приходится проходить каждый день, и зная, что я добавил к этому… боже, мне очень жаль. Чимин качает головой: — Я тебе тоже был не совсем приятен, Чонгук-а. Я автоматически предположил, что ты хочешь меня схватить, поэтому попытался тебя отпугнуть. Я должен был хотя бы дать тебе шанс. Чонгук пожимает плечами: — Хотя я понимаю, почему ты этого не сделал. Если бы я был на твоем месте, я бы, наверное, сделал то же самое. Но я надеюсь, что теперь ты знаешь, что я не собираюсь тебя доставать. это не будет какая-то разоблачительная статья. Я не буду писать о твоей тревоге, о твоей сексуальности или о каких-либо других совершенно нормальных и человеческих вещах, на которые будут надвигаться СМИ. Я на твоей стороне, хён, обещаю. Ты можешь доверять мне. Чимин смотрит на него, зажимая нижнюю губу, борясь с внутренней борьбой. Его глаза бегают по Чонгуку: — Я хочу доверять тебе… — Но ты все еще осторожен? Чимин кивает, и Чонгук мычит: — Ну, тогда мне просто нужно заслужить твое доверие… начиная с этого момента. Он подбегает к ступеням пагоды и спрыгивает с них, поворачиваясь и подзывая Чимина. Чимин поднимает бровь, подходя к нему: — Что ты делаешь? — Операция по завоеванию доверия Чимин-хёна, шаг первый: доверие на падение. Чимин смотрит на него с удовольствием, наклоняя голову: — Доверие на падение? Что это вообще такое? Челюсть Чонгука отвисает: — Что ты имеешь в виду, что это такое? Ты никогда раньше не падал свободно спиной к кому-то? Чимин качает головой, а Чонгук зажимает его переносицу. — Это хуже, чем я думал, — вздыхает он шутливо, — ладно, в общем, ты закрываешь глаза, а я стою позади тебя. Ты упадешь назад, и я поймаю тебя. Потом мы поменяемся местами, и ты меня поймаешь. Так мы показываем наше доверие друг другу. Лучше с небольшой высоты, просто чтобы обезопасить себя… поэтому я здесь внизу, а ты там. Чимин стоит наверху ступеньки и скептически смотрит на Чонгука: — Клянусь, если ты меня бросишь, ты объяснишь это моему руководству. Чонгук закатывает глаза: — Я не брошу тебя! В этом вся суть, блин. Не могу поверить, что ты никогда не делал этого в школе. — Моя школа была довольно строгой. — Ладно, ты должен выложиться на сто процентов, хорошо? Никаких колебаний. Ты должен мне доверять. Чимин кивает, становясь на краю ступеньки. Чонгук стоит под ним, вытянув руки, готовясь поймать его. — Хорошо, теперь повернись, закрой глаза, вытяни руки в стороны и упади назад. Я поймаю тебя, обещаю. Чимин понимающе кивает, поворачивается и закрывает глаза, раскинув руки в стороны. Он едва колеблется секунду, а затем падает назад, втягивая воздух, когда Чонгук легко ловит его, обхватив руками за талию. Его вес удобно лежит в руках Чонгука, растрепанные светлые волосы касаются его подбородка, и Чонгука охватывает внезапное желание не отпускать его. Он чувствует, как Чимин наклоняется к нему, как будто хочет того же, но затем отстраняется, и Чонгук отпускает. — Видешь? Мы сделали это! Связь образовалась! Чонгук хлопает. Чимин хихикает: — Ладно, это было действительно весело. Так что, думаю, мне придется тебя поймать сейчас, — Чимин подходит к тому месту, где стоит Чонгук, указывая на ступеньку, — поднимайся. Чонгук поднимается на ступеньку, а Чимин становится позади него, вытянув руки. Чонгук закрывает глаза и вытягивает руки, падая назад. Однако в середине падения он паникует, понимая, что на самом деле он очень тяжелый. Что, если Чимин не готов к его весу и не сможет его как следует поймать? Он машет руками, пытаясь выпрямиться, но уже слишком поздно. — Дерьмо! Чимин вскрикивает, пытаясь поймать бьющегося Чонгука, обхватив его руками за грудь, когда они оба падают на пол. Реальность ситуации поражает его, когда он лежит на спине на вздымающейся груди Чимина, на пагоде и деревьях над ними. На мгновение наступает тишина, когда они оба смотрят на небо, прежде чем Чимин рассмеялся. Он рядом с ухом Чонгука, музыкальный, легкий и игривый, как будто в этот момент все его заботы покинули его. Чонгук тоже начинает смеяться, и внезапно у них обоих начинается истерика, оба все еще сплетены вместе на полу, руки Чимина все еще обхватывают Чонгука на груди, не торопясь его отпустить. — Я думал, ты должен мне доверять?! — говорит Чимин сквозь смех. — Я доверяю! Я просто запаниковал, потому что я тяжелый! Обещаю, я доверяю тебе. Быстрее, давай сделаем это снова! — Черт возьми, — фыркает Чимин, — технически я тебя поймал. Он высвобождает Чонгука из рук и отталкивает его от себя, так что они оба садятся. — Спасибо тебе за это, — говорит Чимин, вытирая слезы от смеха, — мне это очень нужно. — Пожалуйста, хён. Чимин встает, отряхивает одежду и заставляет Чонгука встать. Они возвращаются в пагоду, снова любуясь видом. Солнце уже почти полностью взошло, и город медленно просыпается. Чонгук прислоняется к одному из столбов и позволяет Чимину побыть наедине с собой. Это не было пустым чувством. Это место действительно помогло ему в прошлом, когда он чувствовал себя подавленным и не мог уехать из города. Иногда человек, рожденный на побережье, застрявший в большом городе, не имеющем выхода к морю, может испытывать клаустрофобию, поэтому подъем над ним дает ему такую ​​перспективу. Он надеется, что это сделает то же самое и с Чимином. Чимин опирается на перила, глядя на город, его светлые волосы нежно развеваются на ветру. Он сам выглядит настолько человечным, настолько непримиримо, что Чонгук достаёт телефон и поднимает его, чтобы сделать фотографию. Чимин поднимает руки и глубоко вдыхает воздух, вытягивая их над головой, а Чонгук делает еще одно фото, запечатлевая момент, когда Чимин отпускает все это и просто дышит.