Рок-н-рольщик. Охота на убийц

«Найтмер: Почему ты не скажешь правды?

Киллер: Потому что правда зачастую слишком тяжелая, чтобы её

нести. В тени той правды прячется страх потерять то, что имеешь, и

этот страх порой оказывается гораздо страшнее самого факта»

Киллер вышел из торгового центра с огромной тачкой (которую тоже пришлось купить), в которой лежали пакеты с чипсами и газировкой. Пива ему почему-то не продали, отказали, даже отчитали немного, но Киллер не горевал особо об этом. Ему же лучше, если алкоголя не будет совсем. Просто искушения Киллер не подавил, пришел купить, но продавец управился и с ним, и с его хотелкой. Правда, ошибся в его возрасте, но и это никому не навредило. Наоборот даже — слегка подсобило здоровью… В чем сглупил сейчас Киллер, так это в том, что он не приехал на машине, а, забывшись, добрался до торгового центра пешком. Теперь ему надо так же пешком дойти обратно домой. По дороге он внезапно наткнулся на какого-то старика, которого ждать не ждал. Тут на него накатило дежавю, а когда старик обернулся, Киллер сразу же закатил глаза. Это был старый журналист с полной неспособностью останавливаться. Бодрый старикан тут же достал блокнот и ручку. — Знаменитый певец! — воскликнул он весело. — Найдется ли у вас минутка для интервью? Что вы скажете о бурной овации, которую встретили после последней песни? — Тут шумно, — заулыбался Киллер. — Пойдемте-ка к краю моря. Рано похолодало, никто сейчас не намылится купаться. Старик закивал и поскакал за Киллером к морю. Тот быстро катил перед собой тачку. Благо, что море находилось совсем недалеко. Вскоре они услышали всплески накатывающих на стену волн прилива и крики чаек, ищущих пищу. Когда перед идущими предстал сумеречный пейзаж и они подошли к краю стены, Киллер указал на далекую шхуну, возвращающуюся к гавани. — Смотрите, какая красота, — сказал Киллер. — Зрение у меня неважное. Неужто на мачте чайка, а? Киллер немного отступил назад, пропуская вперед, к самым последним сантиметрам края стены, старого журналиста. Тот приложил руку ко лбу, загораживаясь от света тусклого солнца, и стал с улыбкой щурится: — Зрение не обмануло вас! Чайка, молоденькая, изящная и… Журналист не успел договорить. Киллер прицелился и дал ему пинок под зад, а тот с воплем плюхнулся в воду. Киллер тут же обернулся к нескольким людям, которые заметили его поступок и с удивлением смотрели на него. Киллер растерянно улыбнулся: — Эй, он упал! Мне к воде… нельзя. Поможете ему? Люди кинулись к краю стены, собираясь помочь вопящему что-то нечленораздельное старику, а Киллер быстро схватил тачку и поспешил прочь от причала. Но смеяться-то он смеялся недолго, ведь мысли снова возвращались. Шок от возраста Найтмера не мог так быстро пройти. Даже «Черные братья» со Синалакией отошли на второй план, пока Киллер все более мрачнел. Его лицо приняло холодное выражение, точно такое же непроницаемое, как там, в прошлом, когда он убил своего родного брата. Это был момент, когда бездушное безумие подкрадывалось к нему, мишень крутилась все быстрее, а после начинались невообразимые ужасы, творимые самим Киллером… И вот, это начиналось снова.

***

Пора немного рассказать и об Найтмере. Как-никак, он тоже главный герой. В это время Найтмер наспех переоделся, вышел из своей квартиры и спустился по лифту. Ему нужно было забрать кое-какие документы по работе, прикрывающую его настоящую деятельность. А теперь нужно было возвращаться обратно к зданию. Никто не знал, что он, Найтмер, когда составляет план и объявляет его подчиненным, всегда придумывает и второй план, а иногда и третий, если операция слишком рискованна. Найтмер шел по длинному коридору, его шаги звучали твердо и уверенно. На этот раз он действительно спешил. Мысли о предстоящей операции и внезапной угрозе от «Черных братьев» кружили в его голове, но они соперничали с другой, более настойчивой мыслью — о Киллере. Киллер был не просто его подчиненным или талантливым музыкантом. Для Найтмера он был чем-то большим, чем просто мальчонкой, попавшим в его мир. Найтмер чувствовал в нем нечто особенное. Но это была не любовь, как могут подумать некоторые читатели, нет. Это было некое напоминание. Наивность, с которой тот подходил к жизни, напоминала ему о том, каким он сам когда-то был. Эта неукротимая энергия и пытливый ум Киллера находили отклик в самой бездушности Найтмера. Он видел смелость Киллера, его готовность брать на себя риски. «Как же быстро проходят годы», — думал он, вспомнив себя в такие же двадцать лет. Он был мрачным и упрямым, искал приключений в книгах и не знал, с чем придется столкнуться. Но двадцать лет — это всего лишь миг для кого-то, кто прожил более пяти веков. Найтмер понимал, что опыт дает ему мудрость, позволяя различать грани между добром и злом. Он видел, как Киллер влюбляется в жизнь и свободу, не осознавая опасностей, которые скрыты за каждой запертой дверью. «Он живет в мире иллюзий, подобно мне в какие-то давние времена», — размышлял Найтмер, пытаясь найти насыщенное содержание во всех изменениях, произошедших за века. И с каждым новым мгновением он ощущал, как дух прошлого одолевает настойчивыми мыслями о его будущем. Он иногда думал, что, если бы время дало ему второй шанс, он, возможно, мог бы прожить свою молодость иначе, но вместо этого каждый новый день он переживал тысячи сражений, физических и моральных, чтобы сохранить то, что имел. В его жизни не было места для привязанностей — ни к месту, ни к людям. Все из-за того, что он пережил за многие века, был мастером секретов и манипуляций. Чтобы выжить в этом жестоком мире, ему приходилось быть безжалостным и холодным. Но в последствии это превратилось не в притворство, а в настоящую сущность Найтмера. Он стал таким: бездушным, хладнокровным, не знающим жалости, жестоким и опасным. — Почему мне это не удается? — Найтмер задумался, шагая по коридору, как будто был во власти внутренней борьбы. — Почему, несмотря на это, я нахожу себя так связанным? Подумав об этом, Найтмер вспомнил ту первую встречу с Киллером — его дерзкий взгляд, который светился смелостью и свежестью. Он был не просто мальчиком, а парнем, который заставлял Найтмера чувствовать себя живым. Его смех и лёгкость были как луч солнца на фоне серых туч реальности. Найтмер не знал, что делать с этим — это вызывало непонятные приливы. Казалось, будто то, что было построено им морально за столетия, трескается по швам. Задумавшись о том, что будет в будущем, если Киллер и Найтмер снова столкнутся с трудностью, он попытался четко организовать свои мысли — причесать неопределенность, которая колебалась, как будто живая. Найтмер стремился к тому, чтобы не допустить, чтобы эти чувства напоминаний блокировали его сущность. Он не мог позволить себе это — ненадежные эмоциональные нагрузки. Ох, Найтмер не знал, что такое любовь, и никогда не задумывался он ней. Он даже не чувствовал ее. Чувство, о котором он думал, — то было напоминание о его молодости, которую хотелось прожить иначе. Ни более ни менее. Но Найтмер не жалел об этом, ведь по мудрости он уяснил твердо, что прошедшее уже не вернуть и сожалеть о нем не имеет смысла. И Найтмер никогда не замечал искр в глазах Киллера… Когда Найтмер оказался в своем кабинете, он задумался о деле. Так, как же нарисовать следующий шаг в этом спектакле с «Черными братьями»?.. Внезапно, в кабинет без стука и предупреждения ворвался Киллер. Глаза его метали пламя, которое загорается только в раскаленных углях. Его взгляд уперся в хмурого Найтмера. — Вы любите Моцарта? — спросил Киллер. — Или все-таки Деплана? Деплан был для монстров тем же, что и Моцарт — для людей. Только Деплан кроме классической музыки писал и другие, потому он становился известным и среди людей… Однако Найтмер видел, что Киллер всегда живет актуальным, не задумываясь о последствиях, а сейчас он скрывал внутри какое-то неестественное напряжение. — К чему вопрос? — ответил вопросом Найтмер. — Ну, — вскипятился тот, — мне надо без закорючек. — Можешь выбрать сам. Сохраняя спокойствие, Найтмер кивнул, а Киллер без прощания быстро скрылся за дверью. Найтмер не мог сказать точно, почему вдруг Киллер стал таким нервным. Варианты сводились к одной основе — возрасте Найтмера. Но в чем причина такой реакции?..

***

Ранним утром Найтмер вместе с Эррором и Хоррором готовился выступить. Он отдавал приказы, подстраховывал, проверял готовность оружия. Все было идеально, если не считать отсутствия Киллера, которой не отвечал на звонки, а ехать к нему лично не было времени. Каждый стражник был на счету. Найтмер неторопливо подошел к большим окнам, откуда открывался вид на город. Внизу, среди серых зданий, в которых происходили различные криминальные дела, суетились люди, не подозревая о грядущей опасности. Она надвигалась, как тёмные облака, которые готовятся разразиться ураганом. В своём уме Найтмер продолжал прокручивать события. Какая-то часть его знала, что в любой момент они могут стать жертвами этой коварной игры. Найтмер обернулся к двоим приближенным. — Выезжаем, — промолвил он твердо. — Даст будет следить за нашим местоположением через компьютер. Киллер, видимо, дезертирует. Если не появляется, значит, нельзя доверять. То говорит, что ты, Эррор, будешь руководить группой сам. Мы устроим врагам настоящий ад. Эррор и Хоррор переглянулись, но ничего не сказали, вышли и спустились вниз, спеша выполнить приказ. Вновь попытавшись дозвонится до Киллера в последний раз и снова услышав унылые гудки, Найтмер уверенно развернулся и вышел из здания. На этот раз он сел в «BMW», оставив излюбленную Додж Челленджер стоять в гараже. В воздухе витала осечка ожидания, словно тут планировалась настоящая борьба за выживание. Все понимали, что их жизнь зависит от готовности действий. Собравшись на парковке, криминалы, обмениваясь взглядами, рассаживались по машинам, уверенные в силе и решимости своего действия. Каждый был настроен на победу. Когда машина с боссом выехала на дорогу, остальные автомобили цепочкой последовали за ним. Старая фабрика располагалась на окраине города, в заброшенном районе, который когда-то был полон жизни. Проезжая по улицам, Найтмер и его группа миновали серые бетонные здания с выбитыми окнами, оставленными на произвол судьбы. На улицах царила тишина. На горизонте начали появляться очертания фабрики, которая вот уже 2 года стояла заброшенной. Она была огромной, с потерявшими краску металлическими стенами и значительными следами времени — ржавчиной и трещинами, пропускающими свет. У старых ворот, поросших колючими кустами, свисали ржавые цепи, которые когда-то запирали вход. Теперь же это запустение манило подойти ближе, как магнит, обещая опасные тайны и нереализованные мечты. «BMW» Найтмера свернул на узкую дорогу, поскольку основной путь был блокирован. С каждым новым поворотом они приближались к своей цели, к старой фабрике, что осталась единственным объектом их предстоящей битвы. Фабрика сама по себе, как живая тень, ждала их приход. Ее мрачные очертания скрывали внутри себя не только затихшие машины и старые станки, но также и воспоминания о тех, кто здесь когда-то работал. Сейчас перед ними замаячила цель, которая будет олицетворять все страхи и опасности, сгущающиеся над ними. С такой мыслью Найтмер постепенно увеличивал скорость. Дорога к фабрике была ухабистой, покрытой выбоинами и мелкой пылью, которая поднималась в воздух при каждом движении колес. Найтмер, сосредоточенный и решительный, держал руль обеими руками, чувствуя, как напряжение нарастает с каждой секундой по мере приближения к месту назначения. Тонкие облака пыли, вздымаемые его автомобилем, рассеивались по сторонам, создавая иллюзию, что они двигались через нечто большее — возможно, сквозь тьму, несущую за собой неизведанные опасности. Наконец, фасад фабрики был в поле зрения. Найтмер остановил машину, и его подчиненные разошлись, готовясь к действию. А когда Хоррор и Эррор стали занимать позиции, Найтмер взглянул на место, где и в самом деле обитали их враги. От длинных теней, падающих на кирпичи, и от оглушительной тишины вокруг становилось жутковато. — У нас всего несколько минут до их прихода, — сказал Найтмер, проверяя свою оружие. — Действуем по плану. Когда всё начнётся, запоминайте детали — никаких глупостей. Он обвел взглядом свою группировку, наблюдая за решительными выражениями на их лицах. Каждый из них понимал, что на кону стоит нечто большее, чем просто череда стычек. Это было сочетание жизни, потерь и ответственности. Но каждый из них был готов к борьбе и не собирался сдаваться даже перед лицом самой жестокой гибели. Неудивительно, ведь каждый стражник был выбран лично Найтмером и подвергнут проверке. Небольшая группа под предводительством Найтмера заняла позицию в огромном зале фабрики. Скоро грозные звуки подходящих машин пролетели над ними. Они уже были близко, и этот злой рок лишь разжигал решимость Найтмера и его группы. Он знал, что сейчас самое время. Основываясь на своем опыте, испытывая ту уверенность, которая пришла к нему за долгие годы борьбы, Найтмер прищурил свой глаз, готовясь к битве. — Время ждать закончено! — слышно произнес он, поднимая пушку на уровень глаз. Сигнал был дан, и действия стали неотвратимыми. Фабрика, когда-то полная надежд и трудов, стала местом, где пересекались судьбы. А в это время группировка «Черных братьев» остановилась перед фасадом старой фабрики, которая когда-то была центром промышленности, но теперь представляла собой лишь заброшенные конструкции, окутанные трещинами и тайнами. Вокруг царила запустение – краски стен выцветали, а стальные балки поддавались процессу ржавления, что делало это место идеальным укрытием для скрытных операций. Наступал полдень, и ветер завывал, словно предсказывая грядущие события. Синалакия, держащая пистолет в правой руке, уверенно вышла из своей машины. Она натянула черную кожаную куртку, придавая себе более угрожающий вид, и изгибом своего тела продемонстрировала уверенность. Ее короткая стрижка слегка трепетала на ветру, а выразительные серые глаза сканировали окружающее пространство, ловя детали. Ее команда состояла из опытных бойцов, облаченных в черное, словно часть незаметной тени. В каждом взгляде, каждом жесте ощущалась скрытая жестокость и трезвая решимость. — Он наверняка знает, что мы здесь, — произнесла Синалакия, оглядывая своих подчиненных и не подозревая, что Найтмер и те, кто были в засаде, прекрасно слышали ее. — Мы пришли за тем, что нам принадлежит. Старого Найтмера обещали не трогать, но я шепнула ему, что он может пойти к черту. Да и не только он, ведь вы знаете, что планируете. Синалакия сделала шаг вперед и, как бы провоцируя какое-то действие, дернула цепь. Громкое лязгание разносилось по округе, словно пробуждая саму фабрику. Она вновь возвращалась к жизни, напоминая о своем предназначении, давая знак к началу сражения. На мгновение время застыло, а затем в воздухе повисло напряжение, предвещавшее схватку. — Помните, если увидите Найтмера, не стреляйте, — предупредила она, поднимая руку. — У нас есть план. Мы хотим его поймать живьем и ввергнуть его в наш плен. Что ж, давайте узнаем, каковы его стражи! Группа двинулась в сторону. Каждый шаг слышался резким ударом по коричневым деревянным полам. Вся эта заброшенная территория оживила мрачные воспоминания. Пыль клубилась в воздухе, выбиваясь из-за подошв ботинок, пока они продвигались вглубь фабрики. Как только они вошли в зал, взгляды Синалакии и Найтмера встретились, впервые за несколько лет. В обоих было желание убить другого. Каждый стражник вскинул пистолет. Прозвучали еще несколько раз щелчки предохранителей. — Ты недальновидна до сих пор, — холодно произнес Найтмер. — Громко говоришь о своих планах. Расскажешь поподробней? — Радует твой уверенный настрой, — ответила с явной иронией Синалакия. — Но, сдается мне, улетучится твоя уверенность, когда начнется перестрелка. Вас ничтожно мало! — Воистину, трехтысячные войска побеждали десятитысячных в мое время, и чем ныне ты утомляешь мой слух? — Тогда будем действовать по старым правилам из прошлых веков? — По старым правилам. И, по знаку Синалакии, вперед выступил один из вражеских охранников — внушительных размеров и воинственного вида громила. Его шаги были направлены в середину расстояния между группами. Он обвел самоуверенным взглядом группу Найтмера, издал презрительный смешок и грозно воскликнул: — Пусть вперед выйдет самый сильный из вас! Синалакия тряхнула головой и самодовольно улыбнулась. Найтмер уже хотел было позвать одного бойца из своих, как вдруг из темноты послышался громкий шаг. Все замерло. Зал погрузился в мрачную тишину, словно невидимые стены вбирали в себя звуки, чтобы навсегда оставить их за пределами. В этом мраке каждый шорох становился зловещим предзнаменованием, наполняя воздух тревожным ожиданием. Дыхание зала затаилось, и даже пульс, казалось, замер в унисон с этой напряженной атмосферой. Здесь, в укромном уголке, где время казалось застывшим, коварство плыло в воздухе, оставляя за собой лишь холодное эхо беспокойных душ. Секунды тянулись, как вечность, когда внезапно в тишину зала фабрики прокатился мелодичный, уверенный и пронзительный звук. Это была песня Деплана, которая всегда напоминала о смелости и победах. Мелодия легла на напряжённый фон обстановки, словно оживляя атмосферу. Многоголосие струн и ударных инструментов, пронизывающих помещение, сливалось с эхом шорохов. Внутренний ритм музыки стучал в сердце, будто призывая к действию. Звуки песни — о мужестве, о сплоченности, о желаниях и мечтах — переливались через пороги сознания, поднимая в душах надежду и веру в себя. Каждый куплет звучал ярко, словно греющий огонь в суровом, холодном мире. Криминалы ощущали, что противостоят не просто вражеской силе, а всей тьме, которая когда-либо преследовала их. Синалакия и её сторожа ощущали, как музыка проникает в их сознание, вызывая волнение и раздражение. Эта мелодия словно высвечивала их слабости, распутывала лже-уверенность, встраивала трещину в их злой замысел. Они пришли сюда с намерением устрашить Найтмера и его людей, но та песня, начавшая раздаваться, словно отодвигала границы тьмы. Словно опомнившись, обе группировки — Синалакии и Найтмера — направили пистолеты в сторону звучания музыки. В темноте блеснула пара огоньков, слово зажженный уголь, и тут же слилась с тьмой. Из темноты зала, будто из самой глухой тени фабрики, внезапно вышел Киллер, который был на прицеле всех в этом месте. Одет он был в черный свитер с воротником и мутную серо-синюю куртку. На черном фоне свитера ярко кружилась мишень. Киллер появился так внезапно, что все замерли в ожидании: тусклый свет от его телефона вытягивал на поверхность смелую мелодию Деплана. Киллер стоял с уверенной улыбкой, одна его рука держала телефон на уровне груди, а другая сжимала пистолет, и музыка текущей мелодии захватывала мощью удара, создавала эффектную атмосферу. Его взгляд был полон жизненной энергии, словно он стал живым воплощением той музыки, которую приносил. Но в глазах пламенем колыхалось слепое безумие. Киллер явно был слегка пьян. — Ну что, ребята? — жизнерадостно воскликнул он. — Как вам такая мелодия? Вы знаете музыканта? Найтмер и остальные бандиты оцепенели от внезапного появления Киллера — его смелый шаг и нестандартный подход. В глазах Найтмера вспыхнуло лёгкое недоумение, затем он лишь кивнул с неодобрением, но осознавая, что сейчас любой элемент уверенности на их стороне мог быть полезен. — Печально, — вздохнул вдруг Киллер, не дождавшись ответа. Он нажал на паузу, останавливая музыку. — Как можно быть таким дубиной, чтобы не знать знаменитого Деплана? Синалакия надменно вскинула бровь, но затем ей стало неловко. Она явно не ожидала откровенного вмешательства, которое совершенно разрушило её контроль над ситуацией. Как бы она ни старалась держать контроль, в этот момент она увидела преимущество Киллера. Казалось, музыка и его уверенность могли сделать что-то невероятное. — Ты не знаешь, с чем связываешься! — воскликнула Синалакия, пытаясь вернуть контроль и угрожающе размахивая пистолетом. Найтмер сделал знак стражникам направить пистолеты на врагов, но сам оставил дуло направленным на Киллера, чтобы если что стрельнуть мимо его головы и не дать натворить спьяну глупостей. В руках Найтмера было по пистолету: один он направил на Киллера, а другой — на голову Синалакии. — Это как раз тот случай, когда конец — это лишь новое начало, — с усмешкой ответил Киллер, делая шаг вперед, наполняя пространство своими яркими эмоциями и намерениями. — Слышите, как музыка говорит? — продолжал он с легким ироничным тоном. — Она говорит, что проигрывать — это не вариант. Давайте позабудем об угрозах и просто насладимся этим моментом. Как вам такое? Не взирая на направленные на него вражеские пистолеты (и Найтмеровский), Киллер вздохнул полной грудью и вдруг достал из темного угла какой-то коробки прозрачную бутылку. Он сделал пару глотков и тут же устремил взгляд на воинственного вражеского громилу, который стоял в середине зала и ждал соперника от группировки Найтмера. Киллер аккуратно положил бутылку на коробку, будто то было хрупкое яйцо, и обернулся к Синалакии. — Я буду соперником! — крикнул он ей уверенно. Среди стражников Найтмера и Синалакии прошелся взволнованный шепот. Громила обернулся к своей госпоже, ожидая ее слова. Он явно был уверен в собственных силах и смотрел на Киллера как на глупого мальчишку. Так же смотрела и Синалакия. А Найтмер хмурился и становился все суровее. Киллер на секунду повернулся к нему, чтобы подмигнуть, а затем зашагал в середину зала, вставая напротив громилы. — Хозяюшка этих славных мальчуганов! — снова обратился он к Синалакии. — Я ставлю условия: без пистолетов и подлостей, рукопашный бой с музыкой Деплана! — Это креативная идея, — с насмешкой кивнула Синалакия. Киллер вдруг вспомнил, что Найтмер его босс, и обернулся к нему. Он хотел услышать разрешение. — Хорошо, — разрешил тот, убрав с него дуло. Он не догадался, что именно это и было нужно Киллеру. С предвкушающей улыбкой Киллер снова включил музыку Деплана и увеличил звук. Вновь тишину прорвала музыка, одновременно свирепая и решительная. Телефон был положен на пол, а пистолеты — откинуты подальше. Киллер оставил куртку неснятой и стал разминать голову, плечи, руки. Его внушительный соперник тоже скрипел костями и адаптировал мышцы. По обычаю, Найтмер и Синалакия одновременно подняли руки и резко опустили их, давая сигнал к битве. Тут же в музыке что-то бабахнуло, и соперник Киллера ринулся вперед с устрашающим рычанием, таким устрашающим, что некоторые стражники с обеих сторон вздрогнули. Киллер закрыл глаза сжал кулаки и снова разжал их. Он, стоя напротив громилы, ощутил прилив адреналина. Соперник был огромен и выглядел устрашающе, но это лишь подстегивало его энтузиазм. Душа колыхалась в унисон с битом музыки Деплана, которая заполнила зал и акцентировала напряженность момента. Он закрыл глаза, глубоко вдохнул. В мире, кишащем паникой и неразберихой, он был готов бросить вызов. Каждый удар, который готов был нанести противник, был не просто физическим насилием, а настоящей алхимией: Киллер собирался превратить страх в смех. Музыка постепенно нарастала, и в момент, когда громила кинулся вперед, Киллер принял удар в челюсть без сопротивления. Он сразу упал на спину, оставляя глаза закрытыми. Кровь изо рта потекла обильной струей. Найтмер закрыл глаза, и лицо его оставалось непроницаемым. Его группировка разочарованно стихла. Враг-соперник посмотрел на Синалакию, готовую рассмеяться от такой простой победы. Музыка Деплана внезапно густо повысилась, громыхнула и тут же стала очень тихой. Заиграл рояль. Громила расхохотался, Синалакия презрительно захихикала. Но то была не победа, а дерзкая насмешка Киллера!.. Он вскинул руку над собой. Когда в музыке затикали часы, поднятой рукой Киллер изобразил тиканье стрелок. И всё смолкло в зале, кроме этого музыкального тиканья. Напряжение, устроенное Киллером, нарастало. — Тик-так, — негромко, но слышно смеясь, отчеканил Киллер, медленно вставая. — Тик-так, тик-так… Тиканье музыки продолжалось, и Киллер тоже продолжал показывать рукой стрелки часов. Он внушительно, медленно и грозно вставал, спьяну и от безумия посмеиваясь над опешившими физиономиями обеих группировок. Тиканье продолжалось. Второй раз в глазу Найтмера проскользнул явное, несдержанное изумление. Киллер, отшатываясь от удара, почувствовал, как кровь стекает по его устам. Он быстро собрался и, устремив взгляд на своего соперника, ощутил прилив силы. Падение на спину было задумано, и его план работал. Он знал, что его противник, молчаливый громила с угрюмым выражением на лице, не ожидал такого смелого поведения. Но Киллер был пьян и абсолютно безумен. Громила, почувствовав уверенность, начал торопливо приближаться с затянутым кулаком. Киллер просто наблюдал за каждым движением, позволяя мелодии Деплана обволакивать его, наполняя энергией, как будто каждая нота прибавляла в нем жизни. Когда громила снова пошёл в атаку, Киллер, используя ритм музыки, скользнул вбок, позволив руке своего противника пронестись мимо него. Легкость, с которой он двигался, была просто поразительной — он не только избегал прямого контакта, но и стал частью танца. Каждый его шаг — это не просто защита, это был элементарный танец на грани между жизнью и смертью, как будто они сели в ритм, и их движения сплетались в едином порыве. В момент, когда громила снова ринулся к нему, Киллер закрыл глаза, прислушиваясь к музыке, которая раздавалась из его телефона. Нота сменилась на другую, и он вновь изобразил перед собой часы, как бы переводя драгоценное время обратно. Он поднял руки над головой, изображая стрелки, и в этом его движения были не просто механичными — они были живыми, полными энергии, с легким привкусом безумия. — Тик-так, — произнес он, как будто повторяя мелодию из своей головы. — Тик-так. Громила замахнулся кулаком, и Киллер, вонзившись в притяжение музыки, ловко увернулся, заставив его обмануться. Яркие чувства выплеснулись наружу, когда он вдруг вспомнил, что музыка — это не просто натянутое время, а способ напоминать о жизни. Его движения стали более изящными, и когда он уворачивался, одно его тело в воздухе парило, а второе, сделав несколько резких оборотов, обнажало его уверенность. Зрители были ошеломлены. Их сильный соперник, который был с громким телосложением, с пугающей харизмой, оказался в затруднительном положении: он не мог предсказать, что этот странный молодой парень, замешанный в криминале, будет плясать! Соперник вновь бросился в атаку, выставляя кулаки по обе стороны. Киллер, не задумываясь, отошел в сторону, а затем, словно став частью мелодии, провел одним движением, прыгнул над ближней атакой, а другой рукой коснулся плеча громилы, доводя его в состояние полного замешательства. Музыка создавала атмосферу свободы, вырывая на свет страсть, которая могла бы обернуться невероятными и захватывающими моментами. Киллер, танцуя, ощущал, как ритм его сильного духа витал в каждом движении. Он повернулся на своей оси, резко переменил направление и по многим другим уловкам полностью высвободился, вызывая ярость громилы. Зрители, наблюдая за движениями, видели, как желание и мощь переплетаются в едином слове: «победа». Киллер переместился на край зала, пока громила продолжал бросаться в атаку, пытаясь напрячь мускулы. Ноги Киллера двигались по полу, как во сне, в ритме, с легкостью преодолевая силу тяжести. Наконец, когда душа показала, что они достигли высшей точки, он остановился и полной грудью заполнил воздух. — Бомба! — закричал он, усмехнувшись, и с размаху вложил кулак в пасть соперника. Вокруг раздался треск, когда громила ударился о пол. Глаз Найтмера удивленно расширился, когда Киллер добился подобной победы. Теперь Киллер стоял над соперником, держа в руках пистолет с выражением триумфа. Тишина вдруг покрыла зал, воздух наполнился ожиданием. Он встал выше, взятый вверх, описывая круг впереди. Громила лежал, раненый и безоружный. И Киллер вдруг увидел, что стражники Синалакии растеряны. Наступил момент, когда реальность столкнулась с иллюзией: Киллер был победителем, и каждый из них это знал. — Так-то лучше, старый друг! — произнес он, на миг пересек взгляд с собой, видя отражение в воображаемом зеркале. Громила поднялся на ноги, размахиваясь. Но это было уже поздно. Зал снова затрепетал — взбешенные выкрики успеха и восторженные крики союзников взобрались ввысь. Сам по себе опыт Киллера, его яркая порывистость и умение сохранять внутреннее спокойствие снова наполнили зал, вместе с уверенностью, что они все были причастны к этому. Киллер, усмехнувшись, поднял свой кулак. Он знал, что эта победа – не просто победа в сражении, это было нечто большее, о чем он никогда никому не признается. Для окружающих это был момент храбрости, где дерзость и готовность к риску удачно соединялись в одно целое. — Музыка кончилась, — вдруг расстроился Киллер. Он тут же скрылся в темноте и снова появился, катая перед собой тачку с чипсами и газировкой. Найтмер хлопнул себя по лбу и покачал головой. Киллер в это время сел на коробку и начал открывать пачку, требовательно смотря на обе группировки. — Начинайте смертоубийство! — перекрикивал он стражников. Мало кто его услышал, да и он не беспокоился об этом. Стражники в обеих группировках орали друг на друга. Союзники ликовали, затем враги стали злится и поносить их, а дальше те стали им отвечать. Киллер, сидя на коробке со своими чипсами, наблюдал за сценой с почти детской улыбкой на лице. Его поведение и устроенный кавардак привели к настоящему замешательству: яркие эмоции, споры, крики, и все это на фоне недавнего столкновения. Найтмер смотрел на это с недоумением и легким раздражением, но в то же время не мог подавить улыбку от абсурдности того, что творилось перед ним. — Ты ведешь себя как ребенок, — заметил Найтмер, подходя ближе, чтобы оценить ситуацию, и тон его голоса был строгим. — Возможно, — ответил Киллер и запихнул в рот целую горсть чипсов. — Но, босс, вы только посмотрите на них! Они просто потерялись в своих эмоциях, а я просто добавляю немного комедии в драму. На дне зала разразилась настоящая комедия недоразумений. Люди кидали заготовленные фразы и угрозы, которые друг на друга не действовали, как будто речь шла не о сражении, а о простом жарком обсуждении на рынке. Эмоции взмывали вверх, словно огненные фейерверки, яркие и беспокойные, пока заводились неподконтрольные крики и смехи. — У нас есть гораздо более серьезные дела, чем устраивать театр, — напомнил Найтмер. — Да слушайте, — весело продолжал Киллер, — страх, который зажимает людей, сжимает их так сильно, что они не могут выдать ни звука. Давайте просто рассуждать! Взгляните на них — они паникуют, а мы смеемся, ведь мы в безопасности. Я только что переиграл в игре, и теперь контролирую их поведение. Найтмер ничего не ответил. Конечно, ни о какой безопасности и речи быть не могло, но нет же смысла спорить с пьяным, верно? Но с другой стороны Киллер был кое-как прав, сказав, что теперь он контролирует их поведение. Синалакия тоже забылась, уже не видя, кем является спорщик перед ними. Вместе с «братьями» она тоже орала на простых стражников из группировки Найтмера. Вдруг все замерли, кажется, перебив друг друга. Кто-то из противников поднял свою руку и произнес: — Довольно! Мы пришли сюда с целью уничтожить вас! — Убьете? Это слишком просто! — с упреком крикнул Киллер, поворачиваясь к старшему из врагов. — Что, слепые? Мы же должны оставаться живыми в конце концов, нет? В противном случае вся эта затея потеряет смысл! — А ты замолчи и убирайся отсюда! — рычал противник. — Нет, это ты убирайся отсюдова к чертовой матери. Мы здесь — посланцы веселья! Давайте проведем празднование! Вы же не желаете на самом деле терять время? Найтмер слегка поднял бровь и перевел суровый взгляд на Синалакию. Особенно настораживали его ее руки — они были за спиной. Тут Киллер резко поднял пистолет (подобранный из неведомо откуда) и направил прямо на опешившую Синалакию, а в ответ получил десятки направленных на него пистолетов. Киллер громко повторил вопрос: — Вы не хотите терять время?! Вы пришли за перестрелкой? Не будем больше утомлять ваше терпение! И он нажал на курок, и раздался оглушающий в этой тишине выстрел, и тут же Найтмер скрутил его руку. Пальцы Киллера разжимались, и пистолет готов был вот-вот упасть на пыльный пол. — Совсем сбрендил?! — крикнул Найтмер на него и потащил за какой-то толстый столб. Но оглушительная перестрелка уже началась. Пули летели во все стороны. Трупы падали. Киллер, почувствовав, как его хватка на пистолете ослабевает, разозлился. «Как ты мог препятствовать?! — мысленно прокричал он про себя. — Это же только на пользу, только на пользу!». В голове у него крутились мысли, пока он пытался сосредоточиться на ситуации. Пули свистели вокруг, и он сам не понимал, что происходит. Каждое мгновение становилось все более хаотичным. Пистолет в его руке упал на пол. Когда Найтмер заставил его отойти от пистолета, Киллер вновь натянул лукавую улыбку и, посмотрев прямо в глаз своего босса, произнес: — Знаешь, босс, порой приходит момент, когда, несмотря на страх, нужно задать себе вопрос: а что в жизни действительно важно? Мы часто думаем, что должны быть серьезными и сильными, но в конечном итоге, наш страх мешает нам быть живыми. Мы покрываемся броней, ища защиты, но на самом деле забываем о том, что самое важное — это чувства, эмоции, которые мы привносим в эту жизнь. Он невольно обвел вокруг глазом своих противников. Слышались крики, свистели пули, и каждый человек на поле боя был запечатлен в гневе, в охоте. — Я же не просто тусуюсь здесь, понимаешь, — продолжал Киллер, его голос стал более уверенным, как будто музыка снова наполнила его тело. — Я пришел не для того, чтобы сблизиться с врагом просто так. Я пришел, чтобы показать, что жизнь — это не только битва, это также умение смеяться, даже когда ты на краю обрыва. Ты учишься, когда принимаешь свои чувства. Люди и монстры со временем забывают, что эти чувства делают их живыми. Киллер мотал головой, словно отгоняя тени, и шагал кругами (с намерением быстро сбежать от Найтмера и врезаться в самую сердцевину перестрелки!), теперь уже не оглядываясь на Найтмера или его предупреждающие взгляды. Он продолжал: — Взгляни на них, на всех этих жалких «Черных братьев». Они не понимают, что только в нашей чувствующей сути мы можем найти настоящую силу. Я тут не для того, чтобы показать, сколько пуль в моем пистолете или какой громкий у меня смех. Я и так знаю, что громче моего голоса нет другого! Я здесь, чтобы объявить, что жизнь полна перемен — и эти перемены волнующие, безумные, но если ты не позволишь себе быть настоящим, ты навсегда останешься в плену собственных страхов. Он сделал еще шаг вперед, уже не заботясь о пулях, витающих вокруг. Киллер замер, в глазах у него заиграла искорка. — Знаешь, босс, — произнес он, уже успокаиваясь и увлекаясь собственными словами, — на самом деле я не боюсь смерти. Я боюсь упустить те моменты счастья, которые делают жизнь такой яркой, такой непредсказуемой, когда, несмотря на трудности, у тебя остается возможность быть собой. Быть тем, кто смеется, даже когда тебе на голову падают пули. Так что, когда я вижу, что меня осуждает кто-то вроде тебя, я просто... вздыхаю! Я готов драться за свои чувства, за свои эмоции, за то, что создает связи; сейчас, когда музыка звучит, я могу ощутить каждый аккорд! Тем временем атмосфера вокруг начала меняться. Несмотря на огни, крики и шум, который кружил, Киллеру все же удалось вставить каплю своей искренности в поток противостояния. — Я не прихожу с пистолетом к людям или монстрам, не веду бой без смысла, — добавил он. — Я пришел с радостью на душе, потому что, несмотря ни на что, каждый удар, каждый поединок, каждое слово, быстро наступает близость. Я прибываю на сцене, где действуют горе и радость, а называю все одним словом: жизнь! Клянусь, мне плевать на жизни этих щенят, потому над ними и потешаюсь! Видишь, босс вековой, как мальчик вроде меня играет с топором? Тогда все вокруг как будто замерло. Пули, свистящие вокруг, не рассматривались ни Киллером, ни Найтмером. Киллер чувствовал, как крики за пределами его ума смягчились. В этой нехватке инстинктивности, в этой цикличности, он просто шутил про себя. Найтмер смотрел на Киллера, в его взгляде вспыхнуло что-то новое. Уверенность, отважность, которую тот излучал, стали ему понятны. Они вызывали в нем воспоминания о далеко заброшенном времени, когда он тоже был полон жизни и ощущал, как свет настигает его через боль, и словно бы... кусочек этого света снова возвращался с Киллером. Позади него подкрадывающаяся Синалакия замерла, подслушав последние слова Киллера. Ярость и мстительность вспыхнули в ней с новой силой. Киллер и Найтмер заметили ее одновременно, но первым на нее накинулся Киллер с радостным приветствием. И эти противники потерялись в перестрелке. Найтмер некоторое время смотрел на перестрелку пустым взглядом. Затем он через радиосвязь позвал Эррора и Хоррора, потом шагнул из-за столба к перестрелке.