Привет. Меня зовут Оля. Мне 17. Я проститутка.

— Оля? Можно, а что случилось? Хотя… — он грустно смотрит на меня, Стёпа только устало утыкается в его ногу, он вздыхает и подхватив его на руки, уносит в комнату. — Он меня изнасиловал, Артур, — говорю я, громко всхлипывая, и вся трясясь. — Оль, кто, кто это сделал? — он только крепче сжимает мои плечи. — Какой-то чувак, — вру я. — Просто затащил в подвал и сделал это, — говорю я громко всхлипываю. — Оль, Оль, пошли в ванну, — говорит он, и подхватив меня на руки, несёт в ванну, я смотрю на свои бедра перепачканные кровью. — Тише, тише, Оль, всё, всё будет хорошо, — я только отрицательно качаю головой и надрывно всхлипываю. Ничего, ничего уже хорошо в моей жизни не будет. Я сама во всём виновата, не могу, просто не могу. Я уже сбилась со счёту, сколько соврала ему. И говорить правду я тоже не могу и не хочу. Замкнутый круг, просто замкнутый круг. Я не вижу из него выхода. Не вижу. Не хочу. Не хочу так жить. И не могу. Чёрт, лучше бы я была на месте Марины, ей уже пофиг, она ничего не чувствует. Она больше не будет терпеть этого своего Вову, да, то что он сделал с ней полный треш, но для меня сейчас это лучше, чем жить. Сдохнуть. Хочу сдохнуть. — Оль, ты его запомнила? Может описать? Я эту суку сразу прижму, — нет, нет, только не это, Артур чё-то вообще не туда подумал, занесло его конкретно, конечно, надо выкручиваться. — Я лица не помню, он в капюшоне был, я не помню, — чёрт, ну хоть бы на него подействовало. — Оль, ну ты же помнишь, где это было, как одет был? — Не помню, ничего не помню, — шепчу я, в надежде, что отстанет, он тяжело вздыхает, наверно не верит, да и к чёрту, главное, чтобы больше с этой темой не приставал, а то я невольно сболтну лишнего, лучше, чтобы он меня сейчас вообще не трогал, не надо, не надо. Из ванны вылезаю только через час, когда смываю с себя всю кровь. Артур даже не оставляет меня одну, как обычно, видимо очень боится, что я с собой что-то натворю. И правильно наверно боится. Я честно хотела нахрен себя порезать. Выхожу из ванны и просто без сил валюсь на кровать. Просыпаюсь утром довольно рано, часы показывают всего пять утра. Устало поднимаюсь, не хочу, с ним сегодня оставаться, на этот завтрак, чёрт побери. Кажется теперь я и про себя говорю, что я грязная. Не могу просто. Может я нафиг из его борделя уйду? Не хочу, чтобы он видел в меня в таком виде. Не могу. Не могу больше. В очередной бужу Стёпу, бедный ребенок из-за моих психов, сегодня не поспал. В очередной раз встаю под душ. И мне кажется, чёрт возьми, что его руки везде. Не могу. Не могу. Кажется я это повторяю, как заведенная пластинка. Грязная! Грязная! К чёрту беру железную губку, и тупо тру ей себя, до крови. Останавливаюсь только тогда, как кожа вся красная и во многих местах кровоточит. Стёпа снова недоумевающе смотрит на меня. В метро засыпаю и просыпаюсь от того, что меня будет какая-то девчонка моего возраста. — Эй, проснись, я понимаю, клиент гандон, но выходить пора, — говорит она, одета, как я, всё понятно, из наших, буквально тащит меня и Стёпу на себе до квартиры, я только непонимающе смотрю на неё, когда останавливаемся у дома, она следила за мной? — Я тоже здесь живу, переехали недавно, наверно из-за этого не видела, — я всё ещё удивленно на неё смотрела. — Ты думала ты тут одна таким промышляешь? Я тоже, чтобы с этими уёбками лишний раз не видится, — кивает на окно предположительно своей комнаты. — Почему? — Отчим изнасиловал, мы щас переехали в однушку, так он и трахнул меня, мать в это время на кухне свои рыбные котлеты блять жарила, под моей скулёж, знаешь, как больно наверно, если нет рада этому. Комната одна деваться одна, деваться некуда, а я заебалась его взгляды на себе ловить, я только в школу хуже, а потом просто шатаюсь, а трасса так, знаешь, чтобы наверно показать им, что натворили, чтобы поняли и внимание обратили. Только похуй этим уебкам, чтоб они сдохли, — оа тяжело вздыхает. — Ладно давай, не засыпай больше в метро, а то остановки проспишь и ребенка на панель не води, не нужно ему всё это видеть, — я было хотела сказать, что вообще не оттуда ехала, но какого-то смысла в этом не видела. Устало захожу и мы со Стёпой просто валимся на кровать, просыпаюсь в двенадцать, голова болела. Похуй. Вообще похуй. Кажется где-то был кофе, а точно за сегодняшний день снова свалюсь, а у меня дела. Надо узнать, чё случилось с Айной, нарыть компромат на Олега, чтобы перестал так обращаться и клиента найти. Кофе было, тупо засыпала все остатки и залпом выпила. Ну так-то лучше. Намного. Чё с Стёпой делать? Так ладно, завтрак приготовлю, он не тупой поймёт, где я. Так, я наверняка сегодня больше сюда не вернусь. Быстро нафигачила обед с ужином. Ну в принципе норм. Так, куда сначала? В школу, надо хоть для приличия уроки посетить. А стоп, ну хоть последний. Нормас. Если пришла уже хорошо. Захожу, привычная суета, только по-моему ещё сильнее, менты снуют. А, в меня же вчера стреляли, точно. Дырявая голова. Так, стоп, а чё я Любку-то не вижу? Где она опять? Медленно бреду на третий этаж. Юля с Соколовым завидев меня, сразу бросаются ко мне. — Прикинь, Любка мертва, — радостно проговорили они, ого, а у меня даже сил радоваться нет, стоп, чё? Да ладно, прохладно. Да неужели? Ну наконец-то! Дед Мороз наконец-то исполнил моё новогоднее желание. А то прошу, прошу, а этот старый всё молчит и молчит, в своём дымоходе. — А как? — только спрашиваю я. — Клык убил. Помнишь её вчера не было. Они оказывается сначала к ней пошли, она открыла, ну они и застрелили. Офигеть. Кстати, зачем хрен знает, они говорят только от кайфа отошли с ними разбираются. Да ладно? Слушайте мне посмотреть интересно, чё там с её матерью. Нет, реально. Может буду вместе с ней той самой плачущей, как в Индии? А вообще никогда не была у них. Короче, я к ним! К ней! Нет смысла на этот один урок идти уже. Так, ну хоть близко до школы живёт. Минут за пять добираюсь. Звоню, мне сразу открывают. Меня, чё ждали? А не, бред какой-то. — Здравствуйте, — только говорю я, мать кажется и не заметила моего присутствия, только суетилась, ну кстати квартира типичных не бедных интеллигентов. — О, привет, — она только бросила на меня снобистский взгляд, а ващето уйти так могу, может я поддержать пришла, хотя, кого я обманывая, мне просто было интересно поглазеть, чё, и как тут всё проходит. — Вы наверно в шоке, — я даже не знаю, как разговор-то начать о своей нелюбимой однокласснице. — Я? Нет, эта шлюха, всегда всяких в мою квартиру впускала, — шлюха, но это моё слово. — А, чего ты удивляешься? Шлюха, шлюхой. Я порой её реальное имя забывала. — Но она же ваша дочь, — я прошла в её комнату, розовенько, как у матери Дани, идеальный порядок, тетрадки на столе, стоп, я таких у неё не видела. — Ну и что? Всё равно шлюха. Я когда её носила, папаша её с какой-то шлюхой загулял, мне обидно было, поэтому я где-то с пяти лет так называла. Она представляешь ещё возмущалась, а я говорила, чтоб ротяку закрыла, он с шлюхой гулял, и она шлюха. Да и вела она себе, как шлюха, — только сейчас замечаю фотографию в рамке и с чёрной лентой, парень лет двадцати может. — Это её брат старший, в Чечне погиб, единственный нормальный ребенок у меня. Так убивалась. А по этой, что? Тупая шлюха, умерла тупой смертью. А Петенька, — на её глазах вмиг выступили слёзы. — Извини, — и она ушла на кухню, а я услышала её подавленные рыданья. Открываю её тетрадки и все листы были тупо испещрены её почерком. «Шлюха! Нет, я не шлюха! Мать так говорит! С детства! В школе тоже! Я не шлюха! Нет, ты ей всегда будешь, шлюха!». Мне резко становится страшно и появляется рвотный позыв. Кусочек обоев отслоился и осторожно подтянула его. Карандашом. «Шлюха!». Я к чертям выбегаю из их шизанутой квартиры, дышать сразу становится легче. И я жадно вдыхаю воздух. И понимаю, как честно становится её чертовски жалко. Знаете, если называть шлюхой девушку с пяти лет, то она такой станет. Это типа, если человека свиньёй сто раз называть, на сто первый он хрюкнет. Так и здесь, только я не понимаю, какой надо быть шизанутой, чтобы с пяти лет её так называть, это ребенок, он банально такого слова не знает. Как можно? Я понимаю, что мужик загулял с какой-то там любовницей, но разве это не вина мужика, что он так не сделал? Он сам ушёл к какой-то там молодухи. На крайняк виновата чикса, к которой он ушёл. Типа она «увела». Хотя, никто его не уводил, он не чемодан на колёсиках, мужики сами уходят и приходят. Только я всё равно связи какой-то сильно логичной не вижу. Типа ушёл к ней, значит она ребенок шлюхи? Маразм крепчал. По-моему всё очевидно. Злость на отца, его новую девчонку, вымещать некуда, вот на ней и отрывалась. Сука, такая. Даже моя мать никогда меня так не называла. Прикиньте, насколько она её переплюнула. А Любка бедолога росла в этом, и по итогу стала той, про которую говорили. Пошла по пути наименьшего сопротивления так сказать. Её ведь даже в школе никто серьёзно не воспринял, просто главная шлюшка школы, которая всегда даст тебе, а ещё легка в общении. По-моему мать её изначально не хотела, зачем есть ведь брат. Кстати, это мать-то не думает, что у них разные отцы, не? Она не шлюха? Не заботит такое? И ведь ещё строит из себя чёрти, что пыталась, я такая хорошая, такая хорошая, я реально думала у них идеальные отношения. Да блин, она даже по ней не плачет, это, какой уровень пофигизима-то? Знаете, наверно хорошо, что те фото с Димой к ней не попали, а то ещё хуже бы наверно было. Любая другая мать начала бы директора винить, потому что это совращение малолетней по сути. А эта такая, я же говорила. Да блин, её тетради походили на бред сумасшедшего. Когда просто одна сторона, которая привыкла говорит, а другая пытается сопротивляться, это та, которая ещё надеяться. А сын блин самый лучший, в Чечне воевал и героем погиб, а она шлюханской смертью умерла. Может Любка и была рада, когда её застрели, чтобы больше с такой сукой не жить? Знаете, жалко стало, но за Стёпу не прощу её, никогда. Так, теперь надо идти к Олегу. Неужели я ничего не смогу на него найти, чтобы он хотя бы перестал со мной себя так вести. Блин, хоть бы его дома не было, а? Открываю квартиру, кажется всё хорошо. Прямиком иду в спальню, неужели тут ничего нет? Начинаю шариться в тумбочке. Ничего, вообще ничего. Со злости запустила в стену лампу, что на тумбочке стояла. Она разлетелась. Офигеть, так сильно? Стоп! А это чё? Ежедневник какой-то. Так, чё тут у нас? Света- получилось. Карина- вышло. Маша- получилось. Кристина- вышло, но не до конца. Какого хуя? Тут ещё адрес их, кажись. Алина- не вышла. Мила- получилось. Это же та, девушка, о которой он мне рассказывал, типа он встречался с ней, она была беременна, но в аварии умерла. Адрес есть. Хватаю блокнот и выбегаю. На метро довольно быстро добираюсь. В очередной раз, сверяюсь с адресом. Тот самый. Звоню в дверь. Открывают двое пожилых стариков. — Я по поводу Милы, — тихо говорю я. — Заходи, — они только кивают мне, типичная квартира пенсионеров, куча фоток Милы. — А я извиняюсь, а вы ей, кто барышня? — спрашивает старик. — Давнышняя подруга, она, когда с Олегом встречалась, а потом исчезла, не знаете, что за Олег? — Олег, — женщина тяжело протянула, а потом поставила передо мной кружку чая, но чё-то не хотелось. — Давай я из далека начну, Милака-то была сиротой, ну, как сиротой, только мы у неё и были. Родители в аварии погибли, она с нами росла, но всё равно родителей-то ей не хватало, понятное дело. Выучилась в школе, потом в вуз педагогический поступила, всё было хорошо, а потом Олега повстречала. Мы сначала подумали, парень хороший, у них идиллия полная. Букеты, конфеты. А потом началось. Бить её сильно начал. Мы уже итак и сяк, говорили бросить его, а она упирается. Даже дома запирали. А потом, изнасиловал он её. Мы об этом узнали, к психологу записали, а она сходила на одно занятие, а потом с моста бросилась, а он больше не появлялся, — я срываюсь с места, и выбегаю из квартиры. Получилось, получилось, это било в моей голове. Алина, с ней не получилось, что там имеется в виду. Останавливаюсь у двери, открывает девчонка может чуть старше или моего возраста. — Алина? — Ну да, а ты, кто? — она усмехнулась, блин, какие красивые голубые глаза. — Алина Холодова. — Оля Шнурова. Скажи, ты с Олегом встречалась? — С Олегом? Да вроде нет. — Он высокий, волосы темные, глаза серые, подкаченный, преподом работает. — А с этим. Да, как встречалась. Три раза погуляли в парке, а потом я его киданула. Мутный тип. Слишком хороший, такие потом мудилами оказываются, а зачем тебе? — Так просто, — поджимаю губы. — Ладно, я пошла, — она выскользнула из квартиры. — Подруга гулять пригласила. — Подруга? — Нуда Аделина, с Витей и Дашей норм тусанем. В метро бы не запутаться. А-то не местная. Из Кызыла. Ладно, давай. И бросай этого мудозвона, если мутишь с ним. Я только выхожу из подъезда. Какого нафиг чёрта творится? То есть получается он врал мне про Милу, начинаю листать книжку. Анфиса- не вышло. Твою мать. С кем я нахрен связалась? Мила умерла, спрыгнув, до этого он её изнасиловал. Какой он к чёрту маньяк. Это было похожа на книжку инквизиции, я так в одной книжке, читала маньяк имел такую, и загибал по странице. Получается с Милой вышло, он добился того, чего хотел, она самоубилась. А с Алиной наоборот не вышло, но с ней можно было даже не пытаться. Из неё исходила какая-то внутренняя сила, что как было можно понять, в обиду себе не дам, он скорее его обидела бы, чем он её. Сколько твою мать девушек он доводил. Моё имя последнее. Получается он рассчитывает на тоже самое? Ну, конечно, план простой, и одинаковый. Заводит себе девушку, начинает встречаться, схема везде одна и та же, удовлетворить желания девушки, потом начинается тоже, что и у меня избиения, а потом он её изнасиловал, как меня вчера. Я не удивлюсь, что он также подмешал ей что-то, и цель его была выполнена. Чёрт возьми, какой-то нахрен маньяк. У меня тоже адрес записан. Вопрос, на кой чёрт ему всё это? Окей, я понимаю, абьюзер, везде со всеми девушками такой. Но, зачем доводить. Он мне когда-то говорил, что отец бил его, из-за таким стал. Я тогда не поверила, да и сейчас не верю. По-моему тут просто какая-то нереальная обида на мать. Обычно у всех маньяков так. Чикатило мать тоже совсем не любила, а ещё девушки не давали, и-за этого убивать начал. Но Олег ведь по сути никого не убивал, можно ли его маньяком назвать? Можно. Он насильник. Скольких он изнасиловал. Окей, у Алины не получилось, и хорошо. Но, что насчёт Кристины? Не до конца? Как это понимать? Типа он не смог её изнасиловать, или изнасиловал, но она не самоубилась? Что это значит? Наверно последнее. Это же было его, конечной целью, насколько я понимаю. Стоп, а что я вообще знаю о его предках? Если так подумать, то никакой проверенной инфы. Только с его слов. Я их даже никогда не видела. Что там чёрт возьми было такого, что он начал такое творить? Я так понимаю, что он хочет, чтобы со мной тоже получилось? А ему на зло, так не сделаю! На зло этой суке буду пытаться жить дальше, хотя, я даже не понимаю, как жить дальше? Как может жить дальше грязная девушка? На метро доезжаю да борделя. Устало захожу в его кабинет, он только сморит н меня, в глазах страх и взволнованность. — Оль, куда ты утром делась? Я волновался за тебя, чёрт возьми, уже успел подумать, что ты прыгать собралась, — он поджал губы. — Не, просто стыдно было, — тоже поджимаю губы. — За, что, маленькая? Ты же не в чём не виновата. — Жертвы изнасилования так не думают, ты, как психиатр наверно это понимаешь. — Понимаю, но хочу тебя в этом переубедить, глупенькая. Давай сбежим сегодня, нахер? Ты без клиента, я без вас. У меня есть одна идея, — он хитро улыбается. — Давай, но, если это бар, с целью, чтобы я напилась и всё забыла, то ты заблуждаешься, — смеюсь. — Нет, есть предложение по смелее и лучше. Я думаю тебе это понравится. Света, сегодня ты за всем присмотришь, — он кидает ей ключи. — Ага, опять я. Мне ты по-моему доплачивать должен. — Ты по-моему возмущаться не должна, я не прав? А, если тяжело, то просто найди ещё пару девочек для клиентов, тогда новый администратор появится, чтобы тебе не в тягость было, а мне не в убыток. — Ага, всю жизнь на десять процентов закрывал глаза, а теперь жлобишься мне отдать, — пробурчала она. — Я всё слышу, Свет, — усмехнулся он. — А я и хотела, чтоб ты слышал. — Всё, Свет, кончай, несостоявшийся концерт «Spice Girls». Работай. Снова поехали к какой-то студии. Остановились и тяжко вздохнула. — Оль, давай сначала поговорим хорошо? Чтобы ты сразу всё понимала. — Это фотосессия. — Опять, — закатывая я глаза. — Оль, послушай, она будет в стиле ню. Вместе со мной. Послушай, я понимаю, что ты сейчас о себе думаешь, но это не так. Всё это ложь. Ты не грязная, а красивая, слышишь. Просто дай себе шанс, опровергнуть свои мысли. — Окей. Хуже не будет, а легче не станет! Мой девиз по жизни! Заходим. Ну, чё поехали. Деваться-то наверно всё равно некуда. Быстро скидываю с себя шмотки. Остаюсь только в белье. — Артур, — только протягиваю я. — Оль, всё хорошо слышишь? Ты офигенная, — он осторожно расстёгивает мой лифчик, чёрт, как приятно, его касания, блин, чувствую, как соприкасаюсь с ним своей грудью. Как-то сама тянусь к своим трусикам и скидываю их. — Отлично, — слышу я голос фотографа, ёпт твою мать, как я испугалась. — Начинаем. Знаете, наверно это прозвучит странно, но рядом с Артуром я не чувствовала себя жертвой. Почему-то сейчас, будучи полностью голой и он тоже, выгибаю спину, под указания фотографа, а не чувствовала себя как-то не так. Это была какая-то свобода. Такое чувство, что это всё было отрезано, как я начала жить с Олегом, да я также ярко одевалась, но мне просто казалось, что я была в какой-то чёрной и твёрдой клетке. Тогда на фотосессии я убежала. А сейчас я не хочу. Да, я полностью голая сейчас. Наверно для того, что произошло вчера это совсем неправильно, я не должна себя так вести, но я хочу и буду! Я не думала сейчас о том, что я сама виновата, что спровоцировала Олега вчера. Во-первых, как я могла спровоцировать? Чёрт возьми, мне семнадцать лет, это он во всём виноват. Я ребенок, я не могу провоцировать! Он сам спровоцирововался! Почему сейчас Артур не испытывает ко мне какой-то похоти? Может, потому что он адекватный. В моём вчерашнем поведение не было ничего такого, он сам в этом виноват. В этом нет моей вины. Я сейчас стою голая в окружении трёх мужчин, но почему-то они не хотят замутить групповое изнасилование. В этом нет моей вины. И веду я себя сейчас, как хочу. Я не обязана себя вести, как того требует общество. Потому что, посмотря на эти фото, вы не скажите, что меня изнасиловали буквально за пару часов до съёмки. Я не похоже на жертву, потому что я голая. Но суть в том, что мы выглядим все по-разному. Да, чёрт возьми, меня изнасиловали, но вы никогда не поймёте этого увидев меня в толпе. Я не так себя веду. А я не обязана себя как-то вести. Да, я на фотосессии, потому что хочу этого. Мы не должны себя как-то вести. Я хочу плакать, хочу купить себе короткое, хочу голой фоткаюсь с мужиком, который тоже голый. У нас нет стандартов поведения. И сейчас регулярно слыша о том, что я нереально красивая. Я поняла, что я чёрт возьми не грязная. Смотря, на конечный результат, я сука, понимала, что я охуенна, нет на мне это грязи. Никакой нет. Потому что я не такая. Грязный он. Но, чёрт возьми охуеена красива. Я не грязная! Не грязная! Не грязная! И я рада, что Артур мне немного сегодня помог.