Привет. Меня зовут Оля. Мне 17. Я проститутка.

Приезжаем со Стёпой к Олегу. Чёрт, кто бы знал, как мне не хочется сюда возвращаться каждый раз теперь. Я к Артуру хочу, но с ним жизнь наверно лучше не будет, он ведь сутенер. Я вообще не верю теперь, что мужчины могут быть адекватными. Он наверняка такой же, как Олег. Все они хорошими сначала прикидываются, а потом выпускают все своих демонов наружу. Так, стоп, а какого чёрта у нас тут всемирный потоп? — Можно кораблик запустить, — озадаченно проговорил Стёпа, но по его глазам было видно не хилое такое удивление. Я только открываю ванну. Твою мать! Да, какого хрена-то?! Вы чё все сговорилсь мне тут?! Подохнуть они решили, падлы вонючие. Олег лежал в ванне со вспоротыми венами. В руке была записка. «Я думал ты меня бросила. Прости.» Да блять! Быстро вызываю врачей, а сама начинаю вытереть эти лужи крови и воды. Они мне что-то говорят, что можно проехать с ними, но я только отрешенно, качаю головой. Знаете, наверно единственное желание, которое я сейчас испытывала, то я точно хочу, чтобы он умер. Вот честно. Без всяких угрызений там. Если он умрет, то я сама хоть как-то освобожусь от него. Почему-то самостоятельно я сделать это не в силах. Странно. Я раньше я быстра кидала парней, через неделю, если было фиговое обращение. Но почему Олега я бросить не могу? Я же толком уже не понимаю, чем верить, и кого слушать. Я вроде люблю его, но одновременно нет. Просто я все ещё надеюсь, что станет другим. Хотя, он ведь держал в руках эту записку. Получается это всё из-за меня. Опять я виновата! Как я задолбалась! Вечно я везде виновата! Но хотя, он ведь прав наверно. Я ведь не веду себя, как нормальная девушка, и будущая жена. Я со стороны похожа на типичную шлюху. Нормальные девушки ведь, ночуют дома со своим партнером, а не шастают непонятно, где. Ну точнее, я не шастаю, у меня работа, потому что по-другому я просто не могу. Но ведь он прав. Я не должна оставаться ночевать у Артура. Это ведь неправильно. Чем тогда лучше его? Он начал трахать Любку, потому что сомневался в моей верности. Я ведь и правда давала повод своим Артуром. Я могла его банально предупредить. Но нет. Он из-за меня всю ночь волновался и не спал. Да чёрт возьми, он чуть конки не откинул. И всё из-за меня! Как он вообще надумал на мне жениться? Я ведь отвратительная. Просто мерзкая. Я, я не заслуживаю такого, как он. Он слишком классный для меня. Я больше так не буду, больше не буду оставаться у Артура, потому что следующего раз тупо может не быть. Я могу не успеть. И в этом будет только моя вина. И ничья другая. Я его сегодня чуть не убила. Только я. Плетёмся в школу. Сегодня ещё похороны в шесть. Артур сказал, что одну меня туда не отпустит и будет со мной и сказал, что никакой работе в таком состоянии. В классе только молча сажусь за парту, в надежде, что меня хотя бы сегодня не будут трогать. Сори, но чё-то настроение совсем нет, она мне конечно вообще никто была, но чё-то всё вообще грустно и не прикольно. В класс вламывается Клык и эти троя. — Пиздец! — только выдыхает Клык, и взглядом прожигает меня, ага, я теперь ещё и крайняя оказалась, насиловать пытались они, а виновата, как всегда я! — Всё из-за тебя, сука! Блять, в семнадцать лет на малолетку угодить! Сука! Чё рада блять?! Что там сяду! Меня же опустят! Сяду там на бутылку нахуй! — Иди к чёрту, — устало заявляю я. — Сам виноват. — Сам виноват?! — А кто ещё? Я тебя кажется не просила это делать. Вроде где-то говорилась, что за поступки надо отвечать. — Слышишь ты, сука! — его взгляд резко падает на тетрадь, и он только со злостью разрывает её, да блин, теперь новую покупать, сори, но у меня адово болит голова, таблетку, которую с утра давал Артур действовать перестала. — Опа! А чё-то? Оль, это почерк твоей мамаши, за что прощение просила? Че в десять было, а? — твою мать, я забыла, я же вчера в дикой истерики запихала это в тетрадь, чёрт, чёрт, чёрт. — Тебе, какая разница? — я поднимаю глаза на него. — Да нет, просто интересно, — он усмехается. — Только, помнится мне тогда ходили слухи, что в десять чё-то у тебя произошло, многие видели, как голой по снегу пошла. — Тебе, какое дело? Я хотя бы не дрочила и не дрочу на четырёхлетнего ребёнка. — Айна! Вы же общаетесь?! Расскажи чё в десять было? А то я как-то не застал этот момент. — Ты мне чё святой отец, чтобы всё рассказывать? — блин, Айна, спасибо, хоть уже и не общаемся толком, спасибо, что просто нашла в себе силы хоть как-то ответить. — Ну расскажи. Чё-то плохое да? Ну хоть намекни. Было что-то от чего залететь можно, как ты? — ну всё, он меня выбесил, схватила циркуль и со всей шмати запустила в него, попала чуть правее глаза, блин, потому что нехер спрашивать про то, о чём я не говорю и не хочу говорить. Он только повернулся ко мне. Блин, где тут запасной выход. Как говорили в мультике «Остров сокровищ». Спасибо за внимание, сейчас наверно будут убивать. Жаль, что не попала, так с одним глазом наверно сложнее меня убить. Я только успела положить ручку на дверь. Как меня схватили за волосы, потянули обратно. Я тут же упала. Только и смогла закрыться руками, чтобы он хоть по лицу сильно не попадал. Но знаете от этого проще не было, если честно. — Прекратил, подонок! — Айна только со всей силы дала ему по башке вазой с цветами, которая нахрен разлетелась на осколки, я истерично завизжала скидывая с себя его тушу и нафиг убежала в туалет. Уже в зеркале осмотрела себя. Да, классно выгляжу. Как я не пробовала закрываться руками, но вышло слабо. Из носа не переставая текла кровь. Губа разбита, там тоже крови. Под глазом жуткий фиолетовый синяк, мало мне на виске-то, да? И что-то просто пришлось на руки. Он сам виноват. Он не имел право спрашивать меня про тот случай. Вообще не имел. Это личное, об этом знает-то из школы только Айна. А с работы Артур и девочки мои, которые ушли. Тогда в школе об этой действительно говорили, но я искренни пыталась от всего этого абстрагироваться. Сколько раз надо мной ржали, называя конченный шлюхой уже в десять. Типа посмотрите, она там где-то голой была, вот уже от мужиков, таким образом сбегает. Даже учителя блять, тогда пытались расспрашивать о том, что случилось. Потому что кто-то видел, кто-то сказал. Я так и не поняла, кто сказал. Потому что в общаге жило половины школы, и просто любая девчонка даже из старшего класса могла просто где-то обронить не целью пустить какую-то хрень, а просто рассказ об увиденном. Тем более запомнить это было легко. Тридцать первое декабря, пару часов до Нового Года, и я по снегу бреду. Я тогда помню многих пыталась заткнуть, но ничего не вышло, не может девочка из началки заткнуть пасть старшеклассникам. Меня один раз так отфутболили за то, что полезла в типа «взрослые» разговоры. Хотя йоу, они блин обо мне были. Будьте добры обсуждать это хотя бы при мне. Меня даже тогда к психологу повели, типа поможет, ему я скажу. Ничего я этой тупой овце не сказала, порисовала ей там на листике чёрным карандашиком, она сказала про меня, что все плачевно, ну и послала меня, куда по-дальше говоря что-то типа, я сильная девочка, все смогу и дала какую-то херню, которая называлась старыми, слипшимися карамельками. Учителя даже сами не знали, что произошло, но они активно пытались что «сделать», как-то «помочь». Долбаёбы, даже никто не зал, что было, но все «пытались». А может вообще ничего не было? Может просто слухи? Может я просто освежиться хотела? Да, кого я обманываю. Что-то там было, я помню всё. Но вам пока это рассказать не готова. Ждите тридцать первого, чё. — Шнурова! Хватит в туалете сидеть! Тебя тут ищут давно! — прикрикнул на себя наш общажик, его можно так называть? — Иду, — хмуро бросила я. — Чёрт! Что ты успела вытворить! С лицом, что?! Там из опеки пришли! Щас ещё нам могу дать! — Вам не дадут, никто, — ответила я. — Шнурова! — Чё?! На правду не обижаются! Что вы вообще забыли в женском туалете?! — Так, нету времени с тобой препираться, пусть этим наш многоуважаемый директор занимается, — и громко захлопнул дверь за мной, офигеть, реально из опеки. Вот, прям похожи! Две тётеньки отвратительно одетые, прошлый век, с папочками и с напускным добродушием. — Здрасьте, — только проговорила я, блин, в первый вижу теток из опеки, я же этот день в рамочку обведу! — Привет, мы по поводу того, что произошло. По поводу твоей опеки. Твоя мама недавно, к сожалению… — Сдохла! Куда меня дальше? — чё, ещё с этими церемониться теперь? — Да, умерла. Сейчас стоит вопрос о твоей опеки. У тебя тетя в Краснодаре, мы поговорили с ней, она готова тебя удочерить. — Это типа мне к ней ехать? — Нет, просто она берет на себя ответственность за твои поступки. А также обязана тебя обеспечивать. — Это всё? — Да, если нужна помощь… — Нет. Я только сейчас смотрю на телик. Ёмоё! Да это же я! Блин, клип, в котором мы снимались тогда! Я ещё активно лезла на первый план! Офигеть! Я реально на первом плане! Круто! Я же номер свой оставляла! А что, если реально шанс? Многих же замечают там с клипов разных. Может реально теперь предложения начнут поступать, ну хотя бы в те же клипы. Я кстати здесь не так уж плохо выгляжу. Ну, как… Нормально. Может хоть в клипы на подтанцовку начнут звать. За это ведь тоже деньги платят. Мне уже, где угодно. Просто я понимаю, что уйти хочу, но не могу. Не потому что «затянуло», хотя знаете у нас этот вариант практически постоянный. Не можешь уйти, не потому что денег много, или секс хороший, или клиенты классные, а именно просто «затягивает». Для меня это до сих пор загадка, как по итогу так большую часть затягивает. Что в этом дерьме есть такого, что мы бросить не можем. Хотя, Артур уверен, что мы просто привыкаем к этим унижениям и вечным издевательствам, и психика, настолько уже сломана, что мы привыкаем и воспринимаем, как норму. Но я хочу бросить. Ну, а чё? Может там за подтанцовки реально будут реально хорошо платить? А потом может и вовсе на показ пригласят в качестве модели. Хотя, честно, мне бы лучше второстепенную роль. Не просто эту сранную массовку, где ты такая просто в камеру смотришь, или кусочек твоей спины мелькает, а именно РОЛЬ. Со словами. Я могу быть быть любовницей мужа, которая редко появляется в кадре! Тяну я роль на любовницы мужа? Хотя, по моей нынешней внешности так не скажешь. Но это всё из-за Клыка. А чё, я ведь вам сейчас не вру! Сколько раз я ходила на кастинги! Да лет с тринадцати! У всех был мой номер, так что при желании, найти можно. Сейчас это всё как-то ушла, потому что я надеялась, что курсы помогут, и я через них как-то смогу выйти. Но не вышла. Только время зря убила. И всё из-за Олега. Но может этот клип будет тем самым толчком. Знаете, как тот самый толчок в сексе, который последний и благодаря, которому накрывает оргазм. Возвращаюсь домой. Про Олега сказали ничего серьёзного, скоро выйдет. — Стёпа, ту сегодня посидишь один дома? — спрашиваю я, присаживаясь рядом с ним. — Хорофо без него, — говорит он. — Стёп, он правда хороший, честно. Просто нам надо немного подождать, — а из глаз уже хлынули слёзы, кажется я сама в эту не верю уже. — Он мне не нравится. Плохой он. На завтрак ничего вкусного нет, тебя вечно бьёт, а что если по мне попадёт? Получать больно. Мы тогда от него тоже не уйдём? Даже, если я начну получать? — чёрт, на больное, я кажется начинаю всхлипывать ещё громче, чувствуя, как он гладит меня по волосам. — Стёп, мы уйдём сразу же, если он ударит тебя. Послушай, я не дам тебя в обиду, если это произойдёт, то я его брошу. — Тогда пусть это по-быстрее произойдёт, — бурчит он. — Из-за него ничего делать нельзя. Мам, ты же его боифься, помнифь тогда, когда мы играли, и всё было хорофо, а потом пришёл он и ударил он. Это из-за него всё теперь так. Мам, я не хочу, чтобы получала, — и он сам заплакал, да твою мать-то! — Стёп, нам некуда уйти. Мне тогда снова придётся выйти на работу. — Нам есть куда идти, нафа квартира. И ты итак из-за него работаефь. — Стёп, он исправится. Мы не мужем уйти, пока не найдём кого-то лучше. — Есть твой Артур. — Стёпа… Котёнок, ну успокойся. Ну, чего ты, всё ведь хорошо, его нет. Я сейчас ухожу, еда вся есть, завтра утром, как обычно вернусь. Слышишь? — Хорофо, хоть его нет. Но обещай подумать, — он хватает меня за руку. — Артур хорофий, он тебя любит наверно, если не бьёт, значит любит, в сказках всегда так, — я киваю и громко хлопаю дверь, вытирая наворачивающиеся слёзы. Мы стоим у могилы, только мы вдвоём. Больше никого у неё нет. Не приедет же моя тётка. О которой я узнала только сейчас. Да и ей всё это не нужно. Да я и не осуждаю, мне это тоже всё не нужно. — Оль, цветов очень много, — подмечает Артур. — Это для неё всё? — он кажется тоже не может назвать её сейчас банально по имени. — Нет, — я отрешенно мотаю головой, и только осматриваюсь, ну кажется можно идти. Мы идём вглубь кладбища. Знаете, я только из-за этого сюда приходила раз в год. Та самая Анечка, которую убили дедушка и бабушка. Это могила здесь и самая красивая, если по чесноку. Памятник, куча свежих цветов, игрушки, венки, видимо сюда приносили ещё и люди, которые были в курсе всего того треша. Родители, которых я порой встречала, они спросили, кто я. Я что-то там сказала, что я старшая подруга из соседнего двора, они поверили и сказали, что правду помнят, какую-то Олю. Не говорить же им правду! Я чувствую меня бы прокляли тут же и сразу! И я чувствую, что в могиле Анечки, появился бы гость в виде меня. Такой себе гость, если честно. Мы виделись с ними пару раз. Я с этими алыми розами блин, не знаю, почему-то на букеты для этой вообще мне не знакомой девочки, я никогда не скупилась. Наверно, потому что только её и себя мне было жалко в этой истории. Хотя, я наверно не могу назвать её посторонней, когда такое произошло. Не знаю, мне почему-то всегда было искренни её жаль. Что странно, типа знаете, жертв Чикатило тоже жаль, но на могилы же я к ним не хожу. А её особенно. Наверно, потому что я представляю, какой ад там творился. Это такая жуть. Добрая старушка, которая говорит, что хочет угостить тебя сладеньким, ты такая наивная девочка с мыслей, плохих людей не бывает, они только в телевизоре идёшь туда. Снова ничего странного, мужик с доброй улыбкой ну или её подобием, и девочка примерно твоего возраста. Ну окей, может чуть по-младше. Что может пойти не так? Всё! Знаете, я порой не понимаю, почему моя мать тупо ничего не сделала. Она ведь не была заперта в своей квартире. Это вообще такая необдуманная хрень на самом деле, не запереть своего ребенка, он же рассказать всё может. Почему она ничего не сделала? Она ведь всё прекрасно понимала, она понимала, что этой Анечки больно, что она страдает и мучается. Но она только приносила ей чёртов стакан воды, когда эти мрази спали. Порой мне кажется, что и стакана не было. Может она и вовсе принимала участие с ними? Что дети бывают шизанутыми уже в этом возрасте. Просто я не понимаю за что? Почему девочка? Они же ни какой выгоды не получили с этого. Родители простой средний класс, выкупа не будет. Зачем, с какой целью? Успокоить своего внутреннего садиста? Но это же дико. Зачем Анечка мучилась? Она же мать вашу не в чём виновата. Это был милый наивный ребенок. Я знаете не верю, что там не могло быть чего-то больше, чем просто физического насилия. Мой дедушка я уверена, был ещё тем извращенцом, да и возраст около тридцати, всё он мог. Просто вы даже не представляете, как мерзко знать, что эти мрази, в виде фоток покоются у тебя в альбоме, их показывают по телику, с целью сказать, какими ебанутыми может быть наше окружение. И я почему-то всегда мысленно прошу прощения у этой Анечки, но я знаю, что она меня не слышит. Да и поздно, уже 1995, а умерла она в 1778. — Оль, есть предложение, конечно, если ты не хочешь, то говори об этом сразу. Я заказал столик на крыше. Но Ника меня послала. Не хочешь сходить? — Типа вместо Ники? — Нет, типа со мной, как Оля. — Давай, — только тихо отвечаю я, не понимая, почему он зовёт меня туда, он же говорил, чтоб об отношениях не может идти речи, хотя, сколько мы ходили в рестик, без отношений, идиотка! Поднимаемся на крышу. Блин, как тут круто. Почему-то я буквально почувствовала, как мне стало легче в принципе. Ветер в лицо, классно. Тот самый прохладный вечер, который я люблю. Смотреть на ночную Москву с её вечно мерцающими огнями, которые мне кажется никогда не угаснут, так суперски! Розовое небо. Стоит одинокий столик с бутылкой вина, фруктами, шоколадом и конфетами. Я сразу же меняю расположение стульев и придвигаюсь чертовски близко к нему. — Спасибо, — шепчу я, делая пару глотков вина и закусывая сыром с плесенью, кайф, он точно сюда Нику звал, а то наши вкусы в вине с ней чертовски совпадают, потому что Артур знает, что я люблю только одно вино. — Оль, ты как? Точно всё хорошо? Просто, в последние время ты такая… — Усталая? — Безысходная, — и он заглядывает мне в глаза. — Всё нормально правда, работа, сам понимаешь. Ещё и этот Клык, всё просто сильно валится. — Я понимаю, — кажется он не хочет говорить о проституции сейчас. — Я кстати сегодня по телику была. Помнишь тот клип? — Это же классно, может появятся первые предложения. — Хотелось бы, — мечтательно вздыхаю. — Почему ты сегодня с ними? — А должен быть? Не знаю, почему то захотелось провести этот вечер с тобой. Тем более ты девушка свободная, чего волноваться. — Да, свободная, — я поджимаю губы. — Оль, я понимаю, что тебе наверно тяжело, но… — Это не из-за матери. Просто это другое. Я не могу это тебе сейчас рассказать, прости. — Но я могу быть уверен, что ты расскажешь мне это позже? — Может быть, — и понимаю, что вру. Этой ночью я остаюсь у него. Чёрт, что делаю? У меня есть Олег. Так, какого чёрта я пила вино сегодня с этим Артуром. По-моему это верх человеческой мразотности. Когда твой парень в больнице, вскрыл вены из-за тебя, из-за того, что тебя не было, он успел себя накрутить до измены, и что он тебе больше не нужен. Так, ты мало, чё не поехала, так теперь ещё и у левого мужика ночуешь. Класс. Видимо не зря Олег говорит что-то про то, что я шлюха. Но, чёрт возьми, я понимаю сейчас, насколько меня начинают тяготить эти отношения. В плане эмоциональном, да и физическом. Я понимаю, что тупо устала. От его вечных криков, истерик, постоянных обвинений меня в чём-то, в том, как надо воспитывать Стёпу, готовить. Можно меня не поучать? Я не ребенок. Мне блин скоро восемнадцать. И блин, я понимаю, что мне теперь становится слишком страшно ему что-то говорить, я вечно в этом ожидании, сейчас может ударить. Я просто даже дышать спокойно не могу. Это бесит. Сейчас вдали от него, я ощущаю такой покой, что ли? Но ведь Олег обещает изменится. Я всё ещё в это верю. Не может быть человек таким. Я не верю в это. Что когда-то охренительный чувак, превратился в того, с кем мне тупо сложно жить на одной территории. Я ведь сейчас в край неправильно поступаю. Какого чёрта я здесь, когда должна быть с Олегом. Он ведь когда-то станет прежним. Я не понимаю, что в нём чёрт возьми перемкнуло, когда мы съехались. Всё ведь было так хорошо. Эти курсы, обо мне ещё так не один мужчина не заботился кроме Артура. Просто в последнее время я понимаю, как сильно устала. Кажется я всё тяну на себе. Зарабатывание денег на мне, воспитание и защита Стёпы на мне, учёба на мне. Порой кажется, что всё стало ещё хуже. Раньше просто работа была, а теперь ещё и дома полная лажа какая-то. Уже не знаю, куда себя деть. Везде плохо. Нигде мне нет место, не знаю, куда прибиться. У меня сейчас единственная надежда, это телик, может там хоть за подтанцовку неплохие деньги будут давать. Я уже так с этой работы сбежать хочу. А не куда, я продолжаю обеспечивать себя сама. И от этого ещё хуже. Стёпа теперь ещё за меня боится, просто безнадёга какая-то. Если у меня там денег не будет, то я останусь здесь. А я не хочу, пусть что-нибудь из этого уже прекратится. Хоть что-нибудь любому рада буду. Просто я думала моя жизнь изменилась, оказывается кажется только хуже стало. Не знаю, что делать. Как будто в угол загната и выхода нет. Иногда вообще хочется уйти из этого мира. От этих проблем, от всего остального. Но не могу. На данный момент меня держит только мой Стёпа.