ничего святого

«Она улетела, уехала Или умерла - так будет проще. Она лишь хотела тепла, Но как спичка сгорела дотла, В моей личке последняя строчка»

      «…Маяковский Виктор Константинович, собственной персоной, приехал в Петербург, чтобы разобраться…»       Снова новости. Снова эта ведущая. Снова эта кухня.       Бокал с дешевым пакетированным вином глухо стукнув опустился на стол, который, в свою очередь, сильно пошатнулся.       – Ты убрал лист из-под ножки?       В женском голосе чувствовалось опьянение. Такая взрослая, а пить так и не смогла научиться, или не хотела?       В очередных головокружении и расконцентрации, брюнетка хотела облокотиться на стол, однако это стало ее ошибкой. Из-за резкого содрогания поверхности бокал попросту полетел на пол. Ни Петя, ни Женя не успели среагировать, так что уже через несколько секунд парочка притупленным взглядом смотрела на разбитый хрусталь.       – Он был из бабушкиного сервиза, – только и смогла выдавить Фармаковская.       Петя взглянул на свою жену, вероятно в попытках проанализировать, что вообще произошло. По нахмуренным бровям было понятно, что мысли никак не складывались во что-то единое и последовательное.       Женя посмотрела на настенные часы. Они показывали второй час ночи. Рассеянно встав посреди кухни, она почесала затылок:       – Я на часы смотрю, а вижу только стрелки на чулках…       – Время – та еще блядь, – наконец подал голос кудрявый мужчина.       – А я с ним опять невнимательна, – поправляя спадающие очки, несколько скомкано отвечала девушка, – Но и решений никаких.       Зеленоглазый шатен прошелся рукой по своей слегка отросшей щетине. Он исподлобья взглянул на свою жену, которая выглядела так не по годам молодо, и хотел было очередной раз спросить у нее об этом, но вспомнил, как она, раз за разом, просто игнорирует подобные вопросы или начинает говорить о хорошей генетике. Однако, мужчина все-таки осмелился вновь открыть эту тему, сделав своей даме своеобразный комплимент:       – Я бы никогда не дал тебе больше тридцати.       – Раз? – пьяно усмехнулась Евгения, а до Фармаковского даже не сразу дошла эта пошловатая шутка, но маршрут диалога был очередной раз успешно перестроен.       Вино, вылитое из разбитого стакана, продолжало кровавым пятном растекаться по кухне и уже почти задело Женины носки, но девушка успела заметить это и отошла.       – Ты еще долго будешь смотреть на эту лужу?       Брюнетка нахмурила брови и посмотрела на своего партнера:       – Я ее почти не вижу.       На кухне воцарилось молчание, которое спустя несколько секунд было нарушено Петей:       – Но она же… Большая и прямо у тебя под носом…       «– Речь строит как ребенок…» – пронеслось в голове у Фармаковской, но мысли в подобном состоянии не являются чем-то важным, поэтому уже через пару мгновений девушка и думать забыла об этом.       – Я утром уберу, пойдем в комнату.       Стоило мужчине начать подниматься, как стол задрожал, а второй бокал заплясал по его плоскости. Брюнетка быстро подошла к столу и уверенной хваткой взяла стакан за края, прижимая его к столу. Приподняв голову, она поняла, что практически припирает своего мужа к стенке.       Алкоголь, пожалуй, делает привлекательней всех, кто находится вокруг.       Аккуратно отпустив бокал, девушка провела рукой по щетинистой щеке и взглянула в затуманенные, ничего не выражающие глаза. Вторая ее рука змеей обвилась вокруг мужской шеи. Спустя столько лет семейной жизни так сложно вызывать друг у друга какие-либо чувства.       Тонкие, возможно даже немного женственные, руки Пети неуверенно легли на Женину талию. Но уже в одних касаниях чувствовался холод, который они оба испытывали. Фармаковский слегка нагнулся над своей пассией и притянул ее к себе за волосы. Их губы бесчувственно соприкоснулись, каждый из них будто бы целовал не спутника жизни, а кого-то едва знакомого и далекого. И даже алкоголь был не в силах привнести жару и страсти в эти, убитые бытом, отношения.       Оторвавшись друг от друга, пара направилась в комнату и продолжила, даже не дойдя до кровати. Его руки скользнули под ее футболку, ощупывая крупную мягкую грудь. Казалось бы, что хоть эти действия, по определению чувственные, должны были бы выражать хоть что-то, но даже они были так безэмоциональны. Если бы за этой сценой наблюдало третье лицо, то, вероятно, оно бы сочло это за ужасную актерскую игру в какой-нибудь российской мелодраме.       Петя аккуратно положил жену на старую тахту, которая очень неуместно скрипнула. Фармаковская вцепилась в мужские плечи, притягивая мужа к себе лишь сильнее, а тот, в свою очередь, будучи слишком пьяным, чтобы спокойно стоять на ногах, практически упал на девушку. Балансируя на одной руке, чтобы удерживаться над Женей, шатен начал аккуратно целовать женские ключицы, а вторая его ладонь уже залезла под ее одежду.       Евгения издала полустон-полувыдох, который эхом отдался по пустоватой квартире. Горячее дыхание зеленоглазого обжигало ее шею, но даже этот жар не компенсировал того холода, который будто бы витал между двумя телами. На секунду Женя задумалась о том, что, возможно, хотела бы сказать мужу о своей любви, но, очевидно, ее разум был не на столько затуманен алкоголем, чтобы озвучить такую наглую ложь.       Но и от Пети таких слов ожидать точно не стоило.       И хотя его руки, словно в первый раз, изучали давно знакомое тело, он не был нежен. Хотя и грубыми его движения было не назвать. Они были просто… Никакими? Освещение в комнате вдруг стало прерывистым, а спустя пару десятков секунд и вовсе погасло.       «Даже ебучий торшер погас… Только для нас» – посетила Женю какая-то отвлеченная мысль. Но уже через пару секунд, едва она почувствовала в себе член своего мужа, мысли как не бывало.       Приглушенные стоны, издаваемые девушкой, были уже будто не результатом удовольствия, а скорее данью уважения, и именно из-за этого они звучали не слишком возбуждающе и не искренне.       – Представь, как будто бы это наш первый раз, – сбивчиво шептал Петя, наклоняясь к Жене и параллельно закидывая ее ноги к себе на плечи.       А она была бы и рада это представить, вот только этот самый их первый раз был не многим меньше лет двадцати назад. И даже если вспомнить ту страсть, то воспроизвести ее уже не получится. Он больше не целует каждый сантиметр ее тела, а она больше ни на что не готова ради него.       И даже сейчас. Он ни разу не коснулся губами ее ножек, хотя когда-то постоянно делал это, стоило им оказаться у него на плечах. А она не может даже пересилить себя и взять хоть какую-нибудь инициативу.       – Перевернись, а то это затянется, – немного приказным тоном говорил мужчина. И Женя выполнила эту просьбу, хоть и с некоторым нежеланием, потому что лежать на спине куда удобнее, чем стоять на четвереньках.       И для чего это все вообще? Секс ради секса не особо имеет какой-либо смысл. Да и спать с человеком, который для тебя ничего не значит крайне неприятно…       Едва алкоголь стал отливать от головы девушки, как она уже мечтала о том, чтобы все это закончилось. Упираясь лицом в жесткие простыни, она было пустила слезы, но мгновенно взяла верх над эмоциями. Разве постель – место для этих соленых капель? Пожалуй, нет. Тем более не с «любимым».       Несколько резких, интенсивных толчков, и спустя пару десятков секунд мужчина уже поднялся и ушел на кухню. Он ушел, чтобы выбросить презерватив. Или чтобы не оставаться наедине с ней?       Женя перевернулась на спину.       – А как же я? – совсем тихо, почти беззвучно прошептала она.       Она лежала, раскинув руки порознь, занимая практически всю тахту. Пустой взгляд был устремлен в потолок, и только наворачивающиеся слезы придавали ему блеска:       – И даже ты бежишь от меня…       Фармаковская перевернулась набок, прижимая ноги к груди. Она закрыла руками лицо, пытаясь спрятаться. Но от кого? От мужа? От Зои с Любой? От самой себя? От своей жизни? От ответственности?       Она вцепилась руками в волосы в тщетных попытках сдержать ком, вставший поперек горла. Но всхлипы то и дело вырывались из ее грудной клетки. Казалось, что она вот-вот раздерет себе в мясо кожу на голове. Ей хотелось кричать, бежать к Пете, умолять его о помощи и поддержке.       Но он не придет.       Никогда не приходил.       – Пожалуйста, кто-нибудь… – ее голос уже был больше похож на хрип, – Я утопаю…       Но она кричала в пустоту. Во тьму, где каждый сам решает свои проблемы. Или не решает…       Вся косметика была размазана по лицу девушки, сопли смешались со слезами и были обмазаны об руки и постельное белье. Она поднялась с кровати, но все ее тело выглядело так безжизненно и дряхло, что теперь ей можно было бы дать все шестьдесят. Стоило бы пойти и умыться, но это бы означало, что ей придется пересечься с Петей, поэтому Женя взяла со старого раздвижного стола пачку дешевых сигарет, где от табака было одно название, и пошла на балкон.       Выдыхая противный дым куда-то вверх, она закатывала глаза.       «– Сигареты старят тебя сильнее, чем что-либо» – эхом отдались в голове у голубоглазой слова сестры. Что ж, даже если и так, то вряд ли это сейчас сильно волновало Фармаковскую.       Переоценив свои возможности и затянувшись слишком глубоко, она закашлялась, а после этого посмотрела на надетую на себе футболку.       – Он даже не до конца раздел меня…       Уже знакомый ком снова подошел к горлу.       – Неужели я так неприятна тебе?.. – она упала на колени на кафельный балконный пол, – Неужели ты так меня не любишь? Почему, когда ты так мне нужен, тебя нет?.. – она прислонилась к грязной поверхности щекой, в надежде, что хотя бы это ее охладит, – Почему даже с тобой, я одна?       Сигарета уже валялась где-то рядом и медленно тлела, она уже никому была не нужна и сгорала дотла, оставляя после себя только коротенький бычок, который после либо летел с балкона, либо оказывался в мусорном баке.       Пересиливая себя и опираясь на балконные перила, Женя старалась встать на ноги. Ее взгляд упал куда-то вниз, она несколько секунд смотрела на холодный серый асфальт.       – «И сколько разбивалось о бетон? И сколько слез было вылито на тротуар? Но что он бы сказал в ответ? Да в общем-то ничего, несмотря на всю ту печаль, у асфальта эмоций нет…»       Ее взгляд помутнел, а голова закружилась. Девушка едва удержалась, ухватившись на подоконник.       – Мой дорогой Пирокинезис, ты был так глубоко прав… Люди действительно ведут себя как бетон…       После этих хриплых слов, девушка зашлась в приступе кашля. И после взглянув на свои руки, она в страхе отпряла. На них была кровь.       «– Нельзя больше медлить, ни минуты нельзя… Иначе я…» – но очередной кашель прервал ее мысли.       В панике, она влетела обратно в квартиру и схватилась за свой телефон. Дрожащими руками девушка пыталась набрать номер, но пальцы то и дело промахивались по клавишам, а попытки сдерживать кашель не давали сосредоточиться. Кровь стекала по подбородку девушки и смешивалась со слюнями, а после капала на пол, сколько бы Женя не старалась вытереть ее.       – Что с тобой? – послышался возглас из-за спины девушки.       Петины руки мгновенно схватили женские плечи и развернули голубоглазую к себе. В его глазах читался ужас.       – Т-твою мать, я сейчас же вызову скорую! – его голос был наполнен страхом.       Он уже было побежал за своим телефоном, как Женя схватила его за предплечье. Придерживая рукой кровь, стекающую с подбородка, и давясь всей этой тягучей массой, она сипло рычала:       – Не смей… Только попробуй…       – Ты совсем конченная? – уже почти кричал он, – У тебя кровь изо рта ебашит, а ты скорую вызывать не хочешь?       – Я сама… – очередной кровавый сгусток плюхнулся на пол, а девушка снова закашлялась, – Позвоню куда надо…       Женя снова уткнулась в свой телефон и, немного погодя, ей все-таки удалось набрать нужный номер. Послышались гудки.       На той стороне провода послышался сонный голос:       – Алло?       – Срочно… – и снова кашель, – Срочно приезжай. Иначе я…       После этого Женя была уже не в силах говорить, она побежала в туалет, закрывая себе рукой рот, и перед самым стульчаком упала на колени. Послышались неприятные рвотные звуки.       Из трубки послышался уже проснувшийся голос:       – Я буду через три минуты. Выходи из парадной, он заберет тебя.       И только Петя стоял в полном недоумении. Он слышал весь разговор и понял, что «он» заберет его жену. «Он»…       Фармаковский встал за Женей, скорчившейся у туалета:       – «Он» это кто?       В перерывах между приступами голубоглазой удалось выдавить из себя предложение:       – Я тут загибаюсь, а ты, вместо того чтобы подать мне стакан воды, решил устроить сцену ревности?       На лице Пети тут же появилась какая-то растерянность и… Вина? Он испуганно посмотрел на жену и казалось уже хотел было извиниться, но Женя резко встала, смыла за собой и ушла в комнату, периодически останавливаясь, чтобы сдержать кашель. Быстро одевшись в какие-то случайные вещи, Фармаковская выбежала на лестничную площадку. И едва переступив порог квартиры, она, все так же прикрывая рукой рот, рыкнула:       – Я подам на развод.