Волшебство лунного света

      Ночь выдалась тяжелой. Какаши то и дело судорожно просыпался, тут же проверяя языком листок, а под самое утро его разбудил кошмар, что листок застрял в горле, и он, пытаясь справится с фантомным удушением и зайдясь в кашле, едва не выплюнул настоящий. Наконец успокоившись и вернув листок обратно к щеке, Какаши услышал первые крики буревестников и удрученно, все еще слипающимися глазами, уставился на сереющее небо. Этот день будет мучительным и долгим.       Поборов сонливость, он сел на футоне и глядел на черный в сумерках сад, слушал шорохи и шаги в коридоре и за стенами и пытался мысленно договориться с удачей. Другого шанса у него не будет, все должно получиться с первого раза. И следующий месяц предстоит не из легких, но Какаши старался не зацикливаться на трудностях. По крайней мере плечом к плечу с Обито его страдания уже не казались такими страшными.       Сам Обито встретил его возле выхода из мужского крыла не менее помятый и бесконечно зевающий. Они перекинулись хмурыми кивками и побрели к обеденному залу, где их должно была ждать очередная проверка в виде завтрака.       — Это пытка какая-то, — сказал Обито негромко, едва раскрывая рот, продираясь сквозь толпу галдящих мальчишек у самого входа. — Я был уверен, что съел его, когда проснулся, а потом чуть не выплюнул, пока чистил зубы. Это вообще реально — проходить с ним месяц?       — Если есть прецеденты, значит, реально, — буркнул Какаши. Мимо проскользнул Ирука, сразу же перехваченный своими дружками, и Какаши снова провел вдоль листка языком.       Еще немного. Всего двадцать девять дней, и Ирука перестанет игнорировать его присутствие. В это так приятно было верить, но если бы вера была решающим фактором.       — Было бы славно получить хотя бы пару советов, потому что я вообще не представляю, как… Привет, Рин!       Заговорщицкий шепот сразу же перешел в обычное радостное повизгивание, когда Рин опустилась на свое место. Какаши только по привычке кивнул ей, а после задумчиво уставился на стоящие перед ним мисочки и тарелки с разнообразным завтраком: рис, овощи, яичные рулеты, сладкие булочки, булочки с мясом и все, отчего желудок Обито начинал урчать голодным дромарогом.       — С тобой все нормально? Ты почему не ешь? — Обеспокоенная Рин прикладывала к его лбу ладонь, пока Обито с ужасом смотрел на яичные рулеты и его обожаемые булочки с анко. — Ты же помнишь, что сегодня за день, правда?.. — уточнила она, когда Обито наконец попытался проглотить кругляшок огурца. Он кисло закивал и с мольбой в глазах поглядел на Какаши, но тот лишь пожал плечами.       Сложно было сочувствовать Обито, ведь он был предупрежден обо всех трудностях. Теперь они оба молча воевали с едой и любыми попытками вторгнуться к ним в рот. У Обито с этим было явно больше проблем — он уже бледнел, пока Рин что-то мурлыкала ему на ухо.       Отломив палочками кусочек рулета, Какаши аккуратно сунул его в рот и принялся жевать противоположной листу стороной, стараясь ничего не поломать и не потревожить, а сам лениво — насколько позволяла его тревожность — оглядывал зал. Хотя больше, конечно, пытался поймать в фокус Ируку, который совершенно спокойно и без каких-либо волнений докидывал жареный тофу к рису и овощам. Ему не нужно было целый месяц страдать и гадать, удастся ли превращение и наладятся ли отношения с Какаши; он, как и все в школе, беспечно ждал окончания учебного года где-то в своих мечтах и планах. Где он, вероятнее всего, проводил время с кем-то еще.       Вдруг, словно ощутив покалывание чужой слежки на коже, Ирука повернул голову, и Какаши мгновенно перевел взгляд на учительский стол, притворяясь, что не он только что пялился на него добрых две минуты. За столом старик Сарутоби и Дан-сенсей вели серьезную беседу, к ним подошел Минато-сенсей и, выслушав директора, встревоженно оглянулся на зал.       Отвернувшись к продолжавшему воевать с едой Обито и пытавшейся с руки накормить его всеми блюдами Рин, Какаши выпрямился. Аппетит, и без того скудный, пропал мгновенно. Наивно было полагать, что вопли мандрагор и их следы на снегу остались бы незамеченными. Искоса покосившись на продолжавших беседовать учителей, Какаши принялся лениво вертеть остатки яичного рулета по тарелке.       Главное — не подавать вида. Это он умел мастерски, и все же необходимо было держать голову холодной, чтобы не сдать себя в последний момент. В себе Какаши не сомневался, но Обито, чье выражение лица порой говорило красноречивее слов, мог завалить всю операцию.       На время завтрака все было тихо. Еле справившись с едой, но все еще голодный Обито плелся за друзьями следом к классу Джирайи-сенсея. С пятого курса он учил их тонкостям борьбы с темными силами, правда, почти треть этого времени они слушали байки из его жизни и разного рода истории, в правдивости которых Какаши очень сильно сомневался. Что, в общем-то, не помешало ему превратить одну из них в книгу, ведь рассказчик из него вышел куда лучше, чем учитель.       Когда Рин вместе с Шизуне устроилась за партой позади, Какаши опустился на свой стул и тихо, пока Обито с шумом вываливал тетрадь и учебник на парту, заговорил:       — Если нас о чем-то спросят, мы ни о чем не знаем.       Обито, держа в руке заляпанную тушью кисточку, удивленно поглядел на него.       — А о чем мы должны… О. — Выражение его лица из недоуменного стало понимающим, но практически сразу вытянулось от испуга, и он заметно ткнул языком в щеку. — И что нам делать? — панически зашептал он, плюхаясь рядом.       — Для начала — не суетиться, — холодно отозвался Какаши. Джирайя-сенсей восседал за своим столом и был слишком увлечен своими рукописями и заметками, чтобы обращать внимание на утренний галдеж. — Нас ведь никто не видел.       — Ну да, — фыркнул Обито, глядя Какаши за голову. Обернувшись, он увидел пустое место рядом с листающей красочный журнал Мей.       — Он не мог. — Какаши снова выпрямился и скрестил руки на груди. — Мы были невидимы, да и он спал.       — Ну, это мы так думаем, — произнес Обито, а затем наклонился к Какаши. — Лисы — подлецы, помни это.       — Ты просто предвзят, — отмахнулся Какаши, но сомнения все же закрались в самый уголок, под левое ребро. Он снова обвел кончиком языка середину листа, чтобы прибавить себе уверенности. Помогало слабо.       — Рассаживайтесь, давайте, у нас сегодня интересная тема! — наконец оторвавшись от своих дел, Джирайя-сенсей поднялся из-за стола.       Класс практически притих, хотя до начала урока оставалась еще целая минута. Какаши снова поглядел на пустое место Ируки и нервно заерзал — тот никогда не опаздывал без веских причин, а на завтраке он выглядел вполне здоровым. Мей же продолжала до самого удара гонга листать свой журнал.       — А, кто тут опоздавший, скорее!       Ирука влетел в класс неожиданно, сжимая в руках рюкзак, и быстро юркнул на свое место, а его щеки оказались алее, чем обычно. Мей наклонилась к нему и что-то зашептала, но он только покачал головой и принялся выкладывать вещи на парту. Фыркнув, Мей отбросила волосы на спину и отвернулась.       — Итак, как я сказал, сегодня у нас…       Раздался стук, и Джирайя-сенсей, и без того лениво начинавший «интересный» урок, оборвался на полуслове, снова повернувшись к двери. Минато-сенсей, без намека даже на вежливую улыбку, заглянул в класс.       — Вы разрешите, Джирайя-сан? — уточнил он, и тот только развел руками и плюхнулся на свое место. Пройдя к доске, Минато-сенсей обвел недоумевающие лица учеников хмурым взглядом. — Сегодня ночью произошел вопиющий инцидент, и хотя пока доказательств у нас нет, я все же хочу попросить всех мальчиков после этого урока вернуться в свои комнаты. Мы проведем проверку, на всякий случай, — мрачно произнес он, и по классу пробежал обеспокоенный шумок.       Какаши изо всех сил держал лицо, пытаясь изобразить осуждение или удивление, как вдруг Обито рядом тихо заскулил и рухнул на парту, держась за живот.       — А что случилось, Минато? — спросил Джирайя-сенсей, догоняя того у двери.       — Кто-то пробрался ночью в теплицы и напал на мандрагору. Мы думаем, что это были тануки, но Дан-сенсей нашел утром следы, так что… лучше убедиться наверняка, — сказал он и скрылся, щелкнув замком.       Класс снова зашептался, а Обито продолжал страдать на парте, с каждой секундой становясь все зеленее.       — Я его съел, — одними губами произнес Обито, и Какаши вскинул брови. — Это опасно?       — Не знаю. — Какаши покачал головой. — Зачем ты это сделал?       Обито не успел ответить — неожиданно Джирайя-сенсей усмехнулся.       — Значит, кто-то из вас, негодников, ночью выбирался из спален? — спросил он, продолжая ухмыляться. — Ну, конечно же, не вас, а других негодников, — он подмигнул. — Не переживайте, уж я могу сказать, что никто не сравнится в этой школе по количеству вылазок со мной. Я знаю все об этом острове! И видите, я все еще здесь! А значит, бояться совершенно нечего, а я могу быть спокоен за нынешнее поколение. И… Обито, что с тобой? — спросил он, заметив наконец страдания Обито на парте.       — Завтрак пошел не туда, — пробулькал Обито, с трудом поднимая голову.       Джирайя-сенсей потер подбородок, и тут его лицо растянулось в хитрой ухмылке.       — Так тебе нужно в госпиталь! — громко провозгласил он и потянулся за лежащими на его столе, порезанными квадратиками кусочками пергаментов. — И я отпущу тебя, но только тебе нужно, — он по-мальчишечьи захихикал и быстро нацарапал на нем несколько слов, — передать это нашей чудесной целительнице. — Он протянул записку Обито, и тот, кривясь, направился прочь из класса. — Кстати, насчет тех вылазок, — Джирайя-сенсей откинулся на стуле и задумчиво возвел глаза к потолку, — помню, был у меня случай…       Битый час он предавался воспоминаниям о бурной молодости, которые, Какаши не сомневался, уже описаны для его будущей книги. И мог говорить еще долго, пока дверь не открылась, вернулся Обито и, стараясь не смотреть ему в глаза, протянул ему новый листок. Прерванный на самом интересном, Джирайя-сенсей поспешно прочитал записку, и самодовольная улыбка мигом стерлась с лица. Отбросив записку, он скрестил руки на груди, а Шизуне, воспользовавшись паузой, подняла руку и напомнила о теме урока. Спохватившись, Джирайя-сенсей резво подскочил, схватился за мел и принялся со стуком выводить название темы, однако его не хватило даже на введение — снова прозвучал гонг.       — Прочитайте в учебнике главу семнадцать! — крикнул он вдогонку поспешно собирающемуся классу и рухнул в свое кресло.       Девочки с подозрением глядели на все еще сбитых с толку мальчиков, которые неровной шеренгой двигались к своему крылу.       — Я думал, ты стер следы, — прошептал Обито, наклонившись к уху Какаши. — Черт, у меня ведь остался еще один листок. Надеюсь, они не будут проверять слишком рьяно.       — Я тоже, — отозвался Какаши.       Воображение уже рисовало гневные письма, адресованные отцу, а его самого — с самым разочарованным лицом, которое встретит Какаши на каникулах. Все же нужно было придумать план получше.       Он слышал, как его однокашники вываливали из шкафов вещи, как Минато-сенсей осматривал мантии и карманы, и мысленно искал аргументы. Даже команда по квиддичу совершала ночные вылазки гораздо чаще, а его еще ни разу не поймали, хотя он даже не покидал пределы дворца. Да и его репутация была настолько блестящей, что от единственного пятна не перестала бы сиять. Ведь так?       — Какаши. — Уже изрядно уставший Минато-сенсей вошел в его комнату, где уже лежали разложенные на полу вещи. Проведя рукой в воздухе, Минато-сенсей раскрыл футон и поднял в воздух одежды, карманы сами собой выпрыгнули наружу, а лист вдруг больно уперся в сжатые губы. — Ты можешь снять м…       — Минато! Мы нашли его, — раздался восклик и топот ног, а за ним появился слегка запыхавшийся Дан-сенсей. — Тануки. Он спал недалеко от теплиц, его поймали и допросили. Оказалось, он превратился ночью в человека, чтобы удобнее было забраться в теплицу. Он и еще пара его дружков. Можешь… всех отпустить. — Он оглянулся на удивленного Какаши и повернулся к выглянувшим из комнат мальчикам. — А нам нужно к Хирузену-сану, с нападками тануки уже давно нужно что-то сделать.       — Значит, все-таки тануки. — Минато-сенсей облегченно выдохнул и протер пальцами зажмуренные веки. — Все свободны, идите на занятия, — сказал он громко, а Какаши, не слыша из-за громкого стука сердца, продолжал пялиться в стену напротив.       Какое невероятное совпадение.       — Вот это пронесло. Я уже думал съесть и второй лист, но он застрял в страницах книги. — Появившийся Обито сиял, пускай и продолжал иногда морщиться, хватаясь за живот. — Хорошо, что попался тот тануки.       — Да уж, хорошо. — Какаши забросил ремень сумки на плечо и выглянул из комнаты. Ирука обернулся, выходя из своей, но почти сразу выпрямился и зашагал вперед, уносимый ворчащей и горячо обсуждающей произошедшее толпой. — Знаешь, может, ты все-таки был прав.       — Ты про хвост? А я тебе говорил: они — подлецы, — радостный от собственной самоуверенности едва не пропел Обито.       — Только вот он нам помог. Хотел бы подставить, действовал бы иначе. Правда, я все равно не уверен. — Какаши задумчиво пожевал губу, наблюдая искоса за совершенно безвинным на первый взгляд Ирукой.       — И не будешь, пока не спросишь напрямую, — парировал Обито, чем вызвал только раздраженное цоканье.       — Я… работаю над этим, — буркнул Какаши и перекатил лист к другой щеке.       Конечно, будь на его месте любой другой школьник, Какаши уже прижал бы его к стенке, а кулаки Обито, которыми он всегда с радостью тряс в воздухе, ускорили бы процесс. Но Ирука был не «кем-то», и каждый шаг в отношениях с ним Какаши вымеривал на самых точных, самых чувствительных весах. И все равно оставался стоять на месте.       Следующим уроком была арифмантика. Девочки уже ждали и подозрительно оглядывали пускай и совершенно непричастных, но в их глазах все же проштрафившихся мальчишек. Ожидавшая их в коридоре Рин тут же встретила с немым вопросом, и Обито, обхватив за плечи, уволок в класс, бодро рассказывая последние новости, к которым ни он, ни Какаши не имели совершенно никакого отношения. Какаши шагал следом, не вслушиваясь в его бодрый треп, но стоило сумке опуститься на парту, как вдруг Обито задвинул стул прямо перед ним.       — Знаешь, я тут подумал, — произнес он и вытянул вперед ноги, мешая выдвинуть стул обратно, — что все еще неважно себя чувствую. А Рин как никто сможет присмотреть за мной. Да и день сегодня такой… сам понимаешь, — он оскалился одной из самых коварных своих улыбок. — Поэтому, может быть, сегодня ты сядешь где-нибудь… в другом месте? — уточнил он, кивая за спину Какаши.       — Очень смешно, — фыркнул Какаши, пытаясь дернуть стул. — Не можете поворковать в другое время?       — Это очень важно, Какаши, — едва не прорычал он, когда ножки стула врезались в его голени. Подготовленная Рин, сжимая учебник с тетрадью в руках, подошла к их парте, неуверенно переводя взгляд с готовых проклясть друг друга одним взглядом друзей.       — Всего один урок, — произнесла она мягко, и Какаши, закатив глаза, выдохнул и отошел в сторону, снова вешая сумку на плечо.       С Обито он успеет разобраться — очень неудачное он выбрал время для противостояния, конец года на носу — но спорить с Рин резона не было. Ей незачем участвовать в этом балагане, да и смешно поднимать лишний шум из-за такой ерунды. Только вот, кажется, план Обито должен был провалиться, ведь место рядом с Ирукой уже должно быть занято.       Обернувшись к Шизуне, которая теперь сидела в одиночестве за соседней партой, Какаши уже направился было к ней, но вдруг, словно прочитав его мысли, дорогу к заветному безопасному месту ему снова преградили.       — Не возражаешь? — бросила Мей и с шумом уронила учебник с тетрадью на парту и уселась за нее сама. — Хочу побыть подальше от мальчишек. — Она повесила сумку на крючок и перекинула через плечо рыжие волосы. Шизуне, слышавшая весь разговор, с ужасом поглядела сначала на нее, потом на Какаши и развела руками.       Кажется, сама судьба предлагала ему разделить этот урок с Ирукой. Только вот в судьбу Какаши не верил. А вот в происки его дружков — даже очень. Только внезапно вставшая на пути Мей выбивалась из его теории.       Оглядев еще раз класс и поняв, что выбора у него больше нет, Какаши понуро поплелся к передней парте. Ирука, читавший книгу, будто не обращал внимания и даже не замечал суеты и нервно топтавшегося рядом Какаши, который хаотично пытался подобрать как можно безразличнее звучащие слова. Бросив очередной убийственный взгляд на Обито, следившего за ним с коварной ухмылкой, он прокашлялся.       — А тут… не занято? Кажется, Обито решил вдруг поменять соседа, — сказал он тихо, и его голос дрогнул, когда Ирука, поерзав, поглядел на него.       — Да, конечно, — сказал он и снова уткнулся в книгу, подперев щеку рукой. — Моя соседка тоже решила сменить локацию.       — Удивительное совпадение, — буркнул Какаши себе под нос. Ирука тихо прыснул.       Отложив учебник с тетрадью на край парты, Какаши снова повернулся к Обито. Тот показал два больших пальца, широко улыбаясь, Какаши же в ответ провел своим по шее. Счастье Обито, что за маской было не видно движения губ.       Со звуком глухого гонга учитель вошел в класс, и Какаши поспешил сосредоточиться на уроке. Только вот краем глаза то и дело цеплял движения слева — взмахи кисточки, поджатые губы, ерзания на стуле. И впервые так близко, с того самого злополучного урока у Ибики-сенсея. Настолько близко, что Какаши от волнения — лишь бы не столкнуться с ним случайно локтем — переставал дышать. А заодно постоянно касался языком листа — просто как напоминание, что его план потихоньку работал.       Спустя пятнадцать минут от начала урока, когда учитель снова отвернулся к доске, а весь класс погрузился в дрему, Ирука шустро вытащил из пенала маленькую коробочку и, устроив на невидном месте, открыл ее. Внутри лежали разноцветные крошечные конфетки, вид которых был знаком каждому волшебнику и не сулил ничего хорошего. И почти сразу сунул красную конфету в рот. Какаши мельком глянул на него, но почти сразу вернулся к изучению доски — если Ирука решил развлечься, это только его дело. Как вдруг осторожно, едва касаясь мизинцем, он подвинул коробочку чуть ближе к центру парты.       — Твоя очередь, — еле слышно, почти не двигая губами, произнес Ирука, при этом уткнувшись в тетрадь. Какаши удивленно поглядел на него, а затем — на конфеты.       — Я не очень их люблю, — так же тихо отозвался он под звяканье кисточек о чернильницы и покашливание учителя. — И мне кажется, сейчас не время.       Ирука поджал губы и нахмурился. И снова толкнул коробочку мизинцем, уже настойчивее.       — Кто проиграет, решает за другого задание в конце урока, — прошептал он под скрип мела на доске.       — Тогда тебе придется очень постараться, мне нельзя получать неуды.       Ирука фыркнул, но уголки его губ тронула улыбка, а сам он произнес беззвучное «Посмотрим».       Улучив момент, когда учитель снова отвернулся, чтобы дописать формулу на доске, Какаши схватил зеленую конфетку, поспешно оттянул маску и сунул ее в рот, тут же пряча лицо обратно. Осторожно, стараясь не потревожить лист, он раскусил ее свободной стороной рта, молясь, чтобы вкус был съедобным, и почти сразу облегченно выдохнул. Безвкусная трава спасла его от позора на уроке. Ирука тихо прыснул, искоса наблюдая за ним, а затем смело взял белую конфетку. И почти сразу же выплюнул ее в кулак, болезненно морщась.       — Кажется, ты проиграл, — сказал Какаши и подтолкнул конфеты к нему. — Бери еще.       Мрачно надувшись, Ирука выбросил конфету в рюкзак, теперь уже прицениваясь и выбирая из оставшихся в коробке.       — Бери фиолетовую, — посоветовал Какаши беззвучно. Ирука с подозрением поглядел на него. — Бери. Точно говорю.       — Если ты меня обманываешь… — наконец согласился он и, прежде чем учитель развернулся, спрятал ее во рту. И тут же закашлялся, едва не поперхнувшись. — Все нормально. Это фиалка.       Они почти прикончили коробочку, прежде чем учитель задал им небольшую работу по вычислению грядущих событий на следующий месяц до конца урока. Ирука с тоской пересчитал выплюнутые им конфеты и разочарованно принял поражение. Однако Какаши, качнув головой, отодвинул свой листок в сторону, позволив в этот раз не исполнять выдуманные им условия, в последний момент пожалев, что не придумал свое.       Класс погрузился в напряженное молчание, слышались только шорохи кисточек и перезвон чернильниц, вздохи и скрипы стульев, под которые, всего за десять минут, Какаши расписал все возможные варианты. Под спокойный взгляд учителя он положил пергамент на его стол, а усевшись обратно, заметил, как тот быстро вывел один уже знакомый за все десять лет символ и расслабленно выдохнул. Правда, остальному классу везло меньше.       Обито, схватившись за голову, в панике записывал под беззвучную диктовку правильное решение от Рин. Шизуне и Мей, глядя каждая в свой пергамент, молча выводили цифры из таблицы. Ирука же то задумывался, усиленно хмурясь, и зависал над листком, то бросался писать, изредка бросая испуганный взгляд на стоявшие на краю учительского стола песочные часы. А затем косился на скучающего последние минуты урока Какаши, а после — на предавшую его коробочку.       — Тут неправильно. — Какаши ткнул пальцем в пергамент, и Ирука дернулся. — Должно быть четыре, а не семь.       — Да нет же, я посчитал, там… ой. — Ирука осекся, задумчиво уставившись на одну из формул, и устало провел ладонью по лицу. — Спасибо.       Когда раздался удар гонга, он сдал исправленный пергамент вместе с остальными и натянуто улыбнулся Какаши.       — Я все понимаю, просто немного запутался. Я устаю, много дел, знаешь, — принялся оправдываться он, пока собирал вещи. Вместе они вышли из класса, и позади раздалось нечто, похожее на мерзкое хихиканье Обито.       — Ну, в следующий раз можно обойтись без игр на уроке и побегов по ночам в онсэн, — посоветовал Какаши, посмеиваясь, и Ирука фыркнул, отводя взгляд.       — Да всего пару раз было!       — Пару? — удивился Какаши. — А когда был второй раз? Ты же, вроде, обещал завязать.       — Это было до того, еще осенью, — нехотя сказал Ирука. — Но я устаю не поэтому. Скоро игра, надо готовиться. Разрываться между тренировками и уроками очень сложно. А мне не хочется упустить кубок в свой первый год капитанства.       — А, ну верно. Квиддич. Это же важнее уроков, — произнес Какаши натянуто. Ирука недоверчиво покосился на него.       — Это что, сарказм? — спросил он недоуменно, и Какаши запнулся.       — Ну… немного. Просто… Я не понимаю, это же такой…       — Ты что, не любишь квиддич?! — воскликнул Ирука, останавливаясь посреди коридора. — Это вообще возможно? — Его цилиньи глаза расширились, став почти круглыми.       — Да он же дурацкий, — возмутился Какаши себе под нос, хмурясь, и сделал неуверенный шаг назад. — Там тупые правила, абсолютно нет смысла, да и…       — Тупые правила?! — Ирука запыхтел, краснея. — Нет смысл… Квиддич — это лучшая игра! Ты же… ты же дружишь с Обито, как ты можешь так говорить?       — Обито не волнует, нравится мне этот ваш квиддич или нет, мы как-то и без этого обходимся. — Какаши скрестил руки на груди. — На нем одном мир не сошелся.       — «Этот ваш». — Ирука саркастично выгнул бровь и упер руки в бока. — И что же в нем такого дурацкого, позволь спросить?       — Если ты проговоришь правила вслух, ты поймешь, — устало отозвался Какаши. — К тому же вся суть квиддича — заставить четырнадцать игроков калечиться на радость зрителям. Ну и попытаться поймать мячик, который ни на что сильно не влияет.       Ирука открыл рот и застыл — возмущение оказалось так велико, что не смогло разразиться в членораздельную речь. Он так и стоял несколько секунду, а Какаши терял в его глазах все очки, которые сумел заработать за их недолгие разговоры. Видимо, навсегда.       — Не знаю, как Обито это терпит, но я слишком люблю квиддич, чтобы выслушивать эти безосновательные упреки, — произнес Ирука наконец и, хмыкнув, гордо и обиженно зашагал вперед, оставив Какаши приклеенным к месту и пораженным собственным идиотизмом.       Однажды он научится вовремя заткнуть рот. Маска с этим не очень справляется.       На его плечо опустилась рука, и Какаши зажмурил глаза и потер веки пальцами.       — Если так пойдет и дальше, тебе придется рассчитывать только на свой план, — насмешливо протянул Обито. — Ты ему что, соврать не мог?       — Я знаю, но я просто… он же и правда идиотский, даже ты был согласен, — пробурчал Какаши, когда они двинулись к обеденному залу.       Ирука, все еще до глубины души оскорбленный, обосновался за своим столом, демонстративно не глядя в их сторону, и принялся намазывать джем на булочку. И если бы не возможная серьезность его обиды, это выглядело бы даже забавно.       — Я представлю, что мы говорим не о квиддиче, — мечтательно протянул Обито, продолжая хихикать. — Но если серьезно, постарайся не быть таким категоричным в следующий раз. Иначе о его заднице придется забыть, — добавил он, когда они наконец уселись за стол. Довольный, как сто взрывопотамов, избавлением от листа он набросился на обед с таким воодушевлением, что готов был, казалось, слопать в одиночку половину стола.       — Что-то ты стал слишком активно переживать за его задницу, неужели мир перевернулся? — бросил Какаши ответную шпильку. И неспешно принялся за обед, стараясь не тревожить лист. Это было сложнее, чем с драже.       — Ну надо же устраивать и твою личную жизнь, — сказал он и потянулся за тарелкой его любимых тайяки. — А то помрешь холостяком.       — В семнадцать лет-то, конечно, последний вагон, — согласился Какаши, нехотя перекидывая взгляд на все еще мрачного Ируку.       Неужели это его и правда так задело?       На урок боевой магии он шел уже в привычной компании сытого Обито и державшей его за руку Рин, следившей за тем, чтобы его внезапно снова не скрючило. Но животворящий обед исправил все недоразумения с утра. Ирука же продолжил очень искусно их игнорировать, выбрав в классе себе в напарники Изумо.       — А если он так и продолжит обижаться? — Покосившись в их сторону, Какаши поправил рукава мантии.       — Скажи, что ты главный фанат квиддича, потому что я тебя заставил, — предложил Обито и снова прыснул.       — Ты сам-то в это веришь?       — А так? — Обито показал ему кулак, но Какаши только покачал головой. — Да дай мне побыть крутым хотя бы пять минут!       Однако бодрый дух сломился быстро, стоило Какаши с треском — и громким хлопком — пробить каждый его барьер и не дать волнам пламени охватить его самого. Обито дулся, когда Ибики назначил ему дополнительную отработку на выходных, а Какаши лихорадочно пытался придумать способ все же Ируку умаслить. К сожалению, после уроков он вместе со своими друзьями убежал в библиотеку, отрезав попытки к разговору. Да и о чем было говорить, ведь «дурацкий квиддич» в его голове продолжал вытеснять крайне слабые аргументы, а язвительный голосок напоминал, что все эти доводы — наглая ложь.       Пожалуй, стоит предложить очередную игру с Берти Боттс, выигрышем в которой станет прощение и принятие. Ведь если повезло в первый раз, повезет и во второй?       Когда за окном стемнело, а Какаши перелистнул последнюю страницу главы в учебнике по защите от темной магии, раздался короткий стук. Удивленно покосившись на дверь — Обито бы вошел сам и без стука, — Какаши провел рукой в воздухе, отодвигая ее в сторону. И тут же застыл, как кролик под прицелом. Ирука, уже одетый в черно-зеленую форму их команды, с метлой на плече стоял на пороге и держал пухлую книгу в коричневом переплете. Какаши поспешно поднялся, и Ирука сделал шаг навстречу.       — Что это? — Какаши удивленно уставился на книгу.       — «История квиддича». — Ирука сунул ее Какаши под нос. — Прочитай.       — Но я уже ее читал.       — Видимо, не очень внимательно, — язвительно произнес Ирука.       — Почему ты считаешь, что это сработает? — Какаши устало усмехнулся и слегка наклонил голову. — Почему тебе это вообще так важно?       — Потому что не любить квиддич — это преступление против здравого смысла! — возмущенно воскликнул Ирука. — Как ты можешь быть лучшим учеником и так считать?       — Так, может, поэтому я и лучший? — уточнил Какаши насмешливо, и Ирука, раздраженно фыркнув, почти выскочил за порог, но пальцы с обратной стороны вцепились в книгу крепко. — Ладно, я прочитаю. Но, — сказал Какаши, наконец забрав ее, — если мне не понравится, вы с Обито от меня отстанете и я продолжу избегать всего с квиддичем связанного.       — А если понравится? — спросил Ирука, хитро улыбаясь. — Присоединишься к команде? У нас в следующем году будет нехватка игроков, нам бы очень пригодилось. Слышал, ты хорошо летаешь.       — Не проси невозможного. Я просто признаю, что был неправ. Играть в него я не собираюсь, — отозвался Какаши. Ирука цокнул языком, но все же сменил гнев на милость.       — Ладно. Только не задерживай сильно, она мне тоже нужна. И я там… пару мест отметил, самых интересных, — сказал он, делая медленные шаги назад, и, коротко махнув рукой убежал на тренировку.       Какаши выглянул в коридор и столкнулся взглядом с Обито, выходящим из спальни в такой же форме. Проследив за Ирукой, пока тот не скрылся на лесенке, он снова повернулся к Какаши, покосился на книгу в его руках и хмыкнул, качая головой.       — Уверен, он будет разочарован. Если даже я не справился, ничто в этом мире не поможет. — И он, закинув на плечо метлу, ушел следом за капитаном.       Оставшись наконец в одиночестве, Какаши снова скрылся в своей обители, закрыв за собой дверь, и принялся листать «Историю квиддича», аккуратно касаясь страниц. Ирука сказал, что отметил пару мест, только вот попытка найти их превратилась в настоящий квест, ведь почти все поля были заполнены комментариями, сделанными карандашом и обычными маходжанаевскими цветными ручками. Разглядывать их оказалось даже забавнее, чем пытаться снова читать историю глупой игры.       Ирука активно реагировал на каждый примечательный факт, который попадался ему на глаза. Выделял кусочки текста, подписывал коротенькие фразы, рисовал мелкие рисунки. Временами восхищенные, сопровождавшиеся простенькими рожицами, удивленные или ужасавшиеся, отчего невозможно было удержаться от смеха, а в разделе о самых выдающихся матчах в истории внутри него проснулся капитан.       «Взять тактику на игру зимой», — значилось возле матча Голландии против Германии, состоявшегося в середине двадцатого века. «Для вратаря», — начиркал Ирука, обведя несколько раз красной ручкой подробное описание финта двойной восьмерки. Какаши усмехнулся, когда, рядом с рисунком Шинтаро Синго и разбора ее маневра Ирука нарисовал испуганную рожицу, которая тряслась, а спустя мгновение над ней загоралась лампочка. «Жутко! Но может сработать?..»       Видимо, все же без кровожадности играть в квиддич невозможно, и она прокралась даже в невинную — пускай, как надеялся Какаши, и только по части жестокости — голову Ируки.       Каждая фраза автоматически озвучивалась его голосом в голове, Какаши неспешно изучал все записи, и наконец отыскал выделенные «Для убийцы вкуса» страницы с историей появления квиддича и лучшими, по мнению Ируки, матчами. И не сразу заметил, как начали болеть от улыбки его щеки, а от кончиков пальцев по телу пробежала легкая приятная дрожь, скапливаясь в животе.       За его старания хотелось дать еще один шанс попыткам затащить его в Квирдитчское болото, поэтому Какаши устроился удобнее за столом, стараясь не пропускать ни одной строчки, хотя глаза то и дело пытались перескочить на следующий абзац или цветной иероглиф.       «В настоящее время золотой сниджет находится под защитой Совета волшебников Британии и водится только в заповедниках».       «Обязательно туда съездить. СНИДЖЕТЫ!!!», — радостно отметил рядом Ирука, и Какаши выпрямился, упираясь локтями в стол. Дыхание стало прерывистым, а сердце глухо забилось о грудную клетку.       Кажется, квиддич оказался не таким уж бесполезным мероприятием.       Значило ли это, что в теории — хотя даже вообразить было страшно, а продумать эфемерный план — и подавно — его мечта о путешествиях в компании человека, которому не все равно, который мечтает об этом, возможна? И начать, конечно же, с Англии, если Ируке так хочется. Какаши дернулся, едва не срываясь с места, готовый начать собирать вещи уже сейчас, как вдруг дверь распахнулась, и злой, мокрый от дождливого снега Обито ввалился в его комнату. Все еще в форме для квиддича, он бесцеремонно нарушил пространство и зашагал из угла в угол.       — Если ты… — наконец начал пыхтеть он после нескольких секунд молчаливого осуждения из-за стола, — если ты не поторопишься, я не оставлю на нем живого места, я клянусь! — Обито стукнул кулаком о косяк и скривился. — Это уже переходит все границы! Он совершенно не слушает, что я ему говорю!       — Так, может, это тебе все-таки нужно слушаться его? Он ведь капитан. Ладно. — Какаши устало осел и отложил книгу в сторону. Обито продолжал мерить шагами комнату, готовый взорваться. — Но ты же понимаешь, что, если вдруг все получится, он будет рядом постоянно?       Замолкнув, Обито застыл, в его лице и глазах проскакивала сложная противоречивая мысль, с которой ему предстояло побороться.       — Может быть, после этого он станет спокойнее, — наконец заключил он без тени радости и едва не заскулил: — Вот почему ты не мог запасть на кого-то нормального?       — Потому что, как сказала Иори-сенсей, твой жизненный путь тернист и сложен. И только через кармические уроки ты придешь к счастью, — произнес Какаши назидательно, и Обито закатил глаза и устало застонал.       Промычав что-то нечленораздельное, он наконец прекратил разбрасывать негодование и ушел, оставив дверь распахнутой. Какаши закрыл ее взмахом ладони и снова вернулся к книге. Чудо Ируки придется потратить на дружбу их двоих, если все получится, но Какаши уже почти перестал верить, что даже лисьи чары над этим властны.       Перечитал снова подпись о сниджетах и коснувшись листа возле щеки, Какаши перевернул страницу. Это была слишком личная — мечта или идея — и наскакивать, как Обито, резко и беспринципно, он не умел. Лучше сделать все выверенно и в нужный момент. Да и вдруг на самом деле это была просто краткая вспышка, вызванная очаровательным видом этих желтых птичек?       Время близилось к отбою, когда Какаши, уже лежа на футоне, листал последние страницы. Его мнение не изменилось, квиддич все еще выглядел уныло и крайне вымученно, однако ему представилась слишком ценная возможность, чтобы упустить и ее. Покосившись на стол, где лежали, кроме учебников, его сворованные книжки, Какаши задумчиво постучал указательным пальцем по губам. Если он боялся говорить напрямую, он всегда мог использовать что-то, где страх был ему не ведом. Например, воспользовавшись одним из способов подката из маходжанаевских рассказов, которые, несмотря на свою глупость, в итоге могли и сработать.       С трудом поднявшись с постели, Какаши взял кусочек пергамента из общей стопки, карандаш и снова сел над книгой. Рядом с описанием матча между Китаем и Угандой Ирука выделил абзац, обведя его несколькими кругами, а рядом нацарапал:       «Этот финт — попробовать ОБЯЗАТЕЛЬНО».       Какаши бегло прочитал описание игры китайского загонщика, а затем так же быстро написал свой ответ на листке и спрятал его между страниц.       «Надеюсь увидеть на следующем матче».