Глубина

После этого примирения русалка не появлялась несколько дней, что с каждым часом всё больше беспокоило сердечко пирата. На пятый день её отсутствия Шастун стал ходить мрачнее тучи. Ром, Дима, Арсений не могли заменить ему Окси, что всего за два дня стала так любима. Ночами Антон не спал, ведь во сне видел он кошмар с убитой русалкой. А это подливало масла в огонь, ведь парень искренне боялся за такую кончину любимой. Но на шестой день своего непонятного отсутствия она предстала перед ним. Уставшая, измученная будто голодом и грустная. Вся в тине, похудела, перестала переливаться чешуйками на солнце. —Что с тобой? — в ужасе спросил он. —Антон... Я устала. Там, в глубине крах. Чужое судно меня ранило ещё... — говорила она это настолько артистично страдая, что любой мог бы поверить. Любой, но не Попов, что сидел за бочками и мало того что слышал, но и видел их сквозь щели. —Ах, как посмели! Я им покажу! —Не стоит, Антон. Не надо мстить. Просто... Просто пойдём со мной. Пожалуйста... — русалка слабо подняла одну руку, Шастун за неё ухватился. Тут Арсений опомнился. Вытащил из ножен заранее заряженный пистолет и выбежал из-за бочек. —Антон, не верь ей! Нельзя верить всему, что слышишь! — крикнул он. —Ты то что тут делаешь?! Почему я любимому человеку верить не должен? — тут внутри Попова что-то оборвалось. Нет, не правда. Антон бы вряд-ли так поступил. Или Арсений его пока плохо знает? А если они знакомы были до этого и на самом деле любят друг друга? Бред. Антон же имя её спрашивал тогда не в шутку. В глазах пирата горел огонь любви и отдавал искрами сумашевтвия. Правда любит?... Ещё как. А кого ж ему любить, он же нормальный человек более-менее. В кого ему влюбиться надо было? В Попова? Ха-ха, очень смешно. Хотя Арсений хотел этого. Очень хотел. И поэтому сейчас в нём пробудилось ещё одно чувство — ревность. И он собирался убить русклку именно из-за ревности, а не из-за своего благородия. —Что происходит? — будто в ужасе вскрикнула Окси, зыркнув на графа с пистолетом с опаской и злобой. В любой момент аристократ мог открыть пальбу и его бы ничего не остановило. Только сейчас он мог попасть в Шастуна, чего не хотел делать. Поэтому он размашистой походкой приблизился к паре и обдал их табачным дымом. Тут очередь Антона пришла удивляться, пусть и не так сильно. Арсений — курит?... Русалка ухватилась второй рукой за руку Антона и последнего дёрнуло. Вообще Арсений довольно давно заметил, что от её прикосновений пирата постоянно переёбывает будто рефлекторно от прикосновения к чему-то очень горячему. Но почему — он не мог знать. А предположений было очень много. —Антон, не верь ему! —Не верь ей! От такого голова у капитана кругом пошла. Кому верить? Да хотя судьба за него всё решила, ведь он был влюблён. Поэтому волей-неволей, а поддержал он Окси. —Попов, съебись отсюда. И никому не рассказывай об увиденном, — Шастун с нескрываемой яростью это прошипел. И Арсений будто послушался. Пожал плечами, развернулся. Сделал несколько медленных шагов. А потом вновь круто развернулся и побежал на русалку с открыто выставленным ножом, что в чехле также обычно покоился в ножнах. Почти добежав до русалки он подпрыгнул и с размаху всадил ей нож в шею. Сначала раздался душераздирающий крик, потом хрип, а потом тишина. Арсений продолжал стоять в неизменной позе, не вытаскивая ножа из её глотки. Но всё-таки вытащив, он увидел масштаб работы. Горло было пробито чуть ли не настежь, а из него выливалась чёрная жидкость. Да, в странном состоянии до или после спасения цвет крови у той русалки был такой же. Руки, лицо и одежда у аристократа были испачканы в чёрных следах. Хорошо, что это кровь, а не плоть. Через час дух из тела выйдет и её без опаски можно было бы трогать. Антон в тот момент кричал внутри. Внутри у него был шторм, смерч, пожар. Все бедствия мира объеденились в нём, разрывая на части. Антон не выдержал и дико заорал в голос, сжав кулаки до побеления костяшек и следов-полумесяцев на ладонях. Глаза стали тёмно-красными, пират тяжело дышал. Дрожал от злости, его немного шатало. Изо рта пошла желтоватая пена и стала капать на ту самую чёрную блестящую кровь. При соприкосновении этих двух жидкостей получалось нечто шипучее и превращалось в дым с треском, как у сухого хвороста в огне. —Ты... Ты... — капитан пыхтел это усилием воли державшись до нужного момента. Он будто срывался с места, а потом вновь останавливался, как пришпоренный. Так выглядят разозлённые быки, когда им показывают красную тряпку. Только тут вместо тряпки был несчастный Арсений, который до сих пор надеялся, что из Антона просто выходит так проклятая любовь. А любовь эта будто только усиливалась. Антон обезумел. В следующую секунду Антон прыгнул на аристократа, свалив того с ног. Арсений вскрикнул, ощущая, что получил ожог на правой щеке и засадил туда кучу заноз от досок. Шастун сел сверху, сильно запрокинув голову Попова вверх и назад. Что-то невнятно прорычал ему в лицо, капая слезами, пеной и каплями собственной крови от лопнувших капилляров. Арсений уже внутри ничего не чувствовал, только пустоту. Он плакал, но будто перестал слышать что-то и чувствовать. Антон бил его головой о доски палубы, вонзал в бока шпоры своих сапог, драл спину зубами и ногтями. Потом ухватился за волосы и оттащил за них подальше за бочки, где продолжил месить кулаками нежное и такое приятное взгляду лицо. Арсений не чувствовал этого всего. Чувствовал покалывание, видел перед собой какие-то размытые пятна. Он уверял себя, что сделал всё правильно, ведь хотел спасти жизнь и рассудок человеку. Правда он думал и иначе: что он сделал недостаточно, что зря полез в это дело, что сделал это из ревности, а не из принципа. Ему уже всё равно было, что будет дальше. Изнасилуют его всей командой, сожгут или что похуже — без разницы. Попов выполнил свой долг и теперь планировал рассчитаться с тёмным прошлым. На рассвете, по приказу капитана, измученного аристократа связали и бросили в море, привязав к шее бутылку, набитую порохом. От воды она стала очень тяжёлой и Арсения потянуло вниз. Правда не утонул он, болтаясь в нескольких метрах от поверхности. Его подхватили под локти сёстры убитой Окси и уплыли с ним на самую глубину океана.