Созвездия

Вечер. В комнате почти совсем тёмно. Её освещает лишь лампа на прикроватной тумбочке. Нео растягивается на кровати, белоснежные крылья опускаются на простыни. Матрас прогибается и над ним нависают. Парень замирает в предвкушении, лицом в подушку утыкается, забивая на дыхание, что и без того сбито. Длинные прохладные пальцы касаются кожи и переходят на крылья, зарываясь в перьях, массируют. Волны мурашек проходят по позвоночнику в мозг. Это лишь начало, скорее отвлечение, нежели что-то серьёзное. Нео в спине выгибается, мычит несдержанно. Жираф словно всё наоборот делает — с кровати слезает и уходит, кажется, на целую вечность. Возвращается и наступает неловкое затишье. Нео в пространстве теряется и в реальность его возвращает холодное лезвие по спине. Пока что только тупой стороной. Дразняще и зудяще, но сам приложить руку не решается, бормочет какие-то ругательства под нос. — Ты будешь возмущаться потом, — фыркает Жираф и по неосторожности царапает кожу. Руки подрагивают от перевозбуждения. Перед ним почти божество лежит. К нему прикасаться — само по себе грех, но Жирафа это волнует едва ли, ему падать ниже уже некуда. — Не буду, честно, — отвечает, почти, что по детски, умоляет. Для Жирафа все правила и соглашения условны — лишь бы "помочь" товарищу в такой удобный момент. Взглядом Нео прожигает и в глазах безумные искорки бегают. Они уже давно вместе свихнулись. По телу смоченный клочок ваты проходится, оставляя за собой влажную полоску спирта, которая уже через мгновения испаряется. Нео вздрагивает от прохлады и в следующее же мгновение шипит, морщаясь. Блестящее лезвие в плоть врезается, золотые капли на простынь стекают. Жираф тонкую линию ведёт поверх ещё не до конца заживших порезов. Останавливается, чтобы оставить "звёздочку", и двигается дальше, с каждым разом сильнее надавливая. И Нео рассыпается, перед глазами плывёт, но попросить остановиться язык не поворачивается. Да и если бы прекратил, то предал себя в первую очередь. Он до мозга костей, до мазохизма с каждым разом распыляется, простынь в руках сминает стараясь лишним звуком не спугнуть момент. Жираф неторопливо узор выводит, линии в созвездия складываются. Нео этого не видит, но он будет рассматривать их потом, сидя перед зеркалом, в полном одиночестве, пальцами по свежим порезам проводя. Его тело из-за особенностей регенерирует быстро и следов никаких не остаётся, что только на руку. К концу Жираф вовсе не жалеет нежной кожи. Режет с нажимом и всё вокруг уже всё жидким "золотом" залито. Белые крылья поддрагивают в такт вздохов и Нео плавится окончательно. Сумаществие — говорит общество, безумство — соглашается Нео. С каждым разом на нём красуются всё новые и новые созвездия. От "Жирафа" до "Малой медведицы", от "Лебедя" до "Овна". Жираф лезвие и руки от священной крови вытирает, окончательно пачкая постель. Уходит также внезапно, как и пришёл, оставляя Нео одного. А тот ещё долго будет наблюдать на спине минуты своего грехопадения, очерчивая каждую линию, что в темноте слабым свечением переливается.