Васанистирион

Ночь жадно поглощала сновидения, безразлично принимая любые их вариации, будь то кошмары, или же наполненные радостью светлые картинки, ей абсолютно всё равно, она живёт этим, в благодарность одаривая тишиной и покоем, погружая комнаты в переливающийся серебристый цвет, проникающий сквозь стёкла пластиковых окон, он украдкой забирается на белый подоконник, осторожно, дабы не разбудить, шагает по полу, дразняще еле касается пушистых ресниц, впитывая в себя сюжет сна, добирается до стола, отражается в стеклянном стакане, увлечённо играет по нему отблесками. Луна, словно ребёнок, увлечена своим временем суток, не замечая, что за ней наблюдает пара больших, широко раскрытых зелёных глаз. На часах уже три ночи, время тягуче, словно резина, с каждой секундой ближе подбирается к утру. За окном по небу пляшут звёзды, игриво поблёскивая на холодном осеннем чёрном небе, Антон с мучительным стоном утыкается лицом в подушку, сразу же чувствуя острую нехватку кислорода, тяжело сопя в мягкую ткань, он ещё минуту лежит неподвижно, пока голова не начинает неприятно кружиться, парень недовольно срывает с себя одеяло, с громким рыком, пропитанным злобой к самому себе, резко поднимается с тёплой постели, слегка покачиваясь подходит к окну, опираясь руками о подоконник, устремляет взгляд в чёрное как смоль небо. Там звёзды сияют как бриллианты, всю свою световую жизнь светят людям, не прося ничего взамен, они просто живут, просто играют светом, просто остаются таким же чистыми, какими были с рождения, им не из-за кого разочаровываться, страдать, переживать, они просто есть и всё. Он им завидовал, но никогда не восхищался, если быть совсем уж честным, то он боялся, нормальные люди восхищаются космосом, его безграничностью, его же это пугало, он и сам не особо мог понять почему, просто это слишком гигантское пространство для человечества, слишком недосягаемое, ужасно трудное для понимания, он по сравнению с вселенной маленькая пылинка, ничего не стоящая. Вытаскивая себя из тягучей массы мыслей, юноша лениво поплёлся к кровати, грузно заваливаясь на неё долговязым телом, беря в большие ладошки телефон, парень хмурит брови. Эд Шаст, ты кува деося? 23:45 Разобрать что писал явно пьяный в дрова друг было просто, его больше удивило присутствие запятых в сообщении, Эд их не всегда трезвым ставит, а тут прям торжество пунктуации. Сообщение было написано достаточно давно, но ради приличия стоит всё же написать.

Шаст

Я давно в общаге, со мной всё нормально, извини, что не предупредив уехал.

3:23

Антон ещё минут пять безуспешно пытался заснуть, но бессонница ехидно улыбаясь, щекотала мозг неприятными мыслями. Схватив первую попавшуюся книгу с полки, парень увлечённо забегал глазами по строкам, его всегда убаюкивало чтение, какой бы интересной не была книга, уже через время буквы начали расплываться, текст превратился в одну большую чёрную кляксу, становясь совсем нечитабельным, книга вываливается из расслабленных от резко накрывшего тело и мозг сна, глаза тяжело смыкаются, погружая в уже успевший надоесть за столько лет кошмар.

***

      Уже успевший надоесть за столько времени сигнал будильника, истошно запиликал, отражаясь от стен, больно врезаясь в барабанные перепонки. Арсений не раскрывая глаз шарился рукой по прикроватной тумбе, пытаясь наконец выключить раздражающий и убивающий сновидения звук. С громким «да блять!» мужчина всё же открыл глаза, перекатываясь на другой бок, беря телефон в руки, наконец останавливая нарушителя сна. Вставать совсем не было желания, тёплое одеялко приятно грело в своих объятьях, не желая отпускать, он конечно, не особо сопротивлялся, но статус преподавателя не давал права на опоздание. Пришедшее сообщение быстро смело остатки сонливости, что крепко уцепилась за расслабленное тело. Слава Доброе утро, я по поводу Шастуна, всю ночь не спал, но информацию никакую не нашёл, попробую в течении дня всё же что-нибудь нарыть. 6:45

Арсений П.

Ладно, спасибо

6:46

Слава Нет, Арс, ты не понял, по семье Шастуна вообще ничего нет, этой семьи будто не существует, по каждому человеку есть какая-либо информация, тут же всё пусто, это как минимум странно. 6:48

***

Трель будильника, словно игла, пронзает комнату, лопая тишину как воздушный шар, который будто наполнен водой, окатывает сонное тело, заставляя неестественно резко подорваться юношу с постели. Антон ещё пару секунд крепко сжимает в кулак край одеяла, что-то бурча себе под нос, будто парень всё ещё спит, перед глазами без устали крутится снившийся всю ночь сон, осознание лавиной накрывает тело, заставляя парня облегчённо выдохнуть и наконец раскрыть глаза, шатен устало потер ладонями лицо, придавливая пальцами глазные яблоки, будто пытался выдавить из них сонливость. Шлёпая босыми ногами по холодному полу, Шаст, покачиваясь, вышел из комнаты, за окном ещё темно, утреннее свежее солнце всё ещё прячется за покрывалом туч, не желая просыпаться, и Антон его понимает, дело близиться к зиме, и совсем скоро горячий, дарящий радость шар света впадёт в спячку, иногда просыпаясь, и даря людям наполненные светом деньки. Холодная вода окончательно сбрасывает пелену сна, пробуждая находившийся в полудрёме мозг, юноша непроизвольно съёжился, чувствуя как по рукам забегали мурашки, приподнимая светлые волоски. Кофе и яблоко не лучший завтрак для заряда энергией на весь день, но и он ненавидит завтракать, с трудом запихивает в себя спелый фрукт, натягивает футболку, ту, что не висела под слоем другой одежды, а одиноко болталась на пластиковой вешалке, и какие-то зауженные чёрные джинсы, которые он носил, ну потому что я дурко, забывшее выбрать и выгладить одежду с вечера. В тесной маршрутке, забитой так, что люди на кочках чуть-ли не вываливались из крохотного для такого количества пассажиров, казалось, что все старушки района собираются в эту бедную маршрутку и просто катаются от скуки, ни одна ещё не вышла на остановке, сидят себе, мнут авоськи в руках и меланхолично смотрят в окно, иногда развлекая себя скандалами, причиной которых, конечно же, является не уступленное место. Антон же забив на грозные попрекающие взгляды пожилых женщин, спокойненько усадил тощую задниц на неудобном сидении, воткнув наушники в уши, наблюдал за сменой серого пейзажа за окном, медленно утопал в себе, разгребая завалы мыслей, скопившихся за пару дней, давно он с ними не воевал, пора вооружиться и вступить в неравную борьбу. Не обращая внимания на то, что он опаздывает, Антон остановился на крыльце учебного заведения, вытаскивая пачку сигарет из кармана лёгенькой курточки, это то и курткой трудно было назвать, у него толстовки теплее есть, парень медленно, будто наслаждаясь моментом, вытянул сигарету из пачки, прихватывая кончик фильтра губами, потянулся в карман за зажигалкой. — Ты принципиально на пары Сергеевича опаздываешь? — Павел Алексеевич медленно подошёл и встал рядом, опираясь на ограждение, смотря куда-то вдаль, было почти слышно, как шестерёнки в его голове тихонько крутились, в попытке понять поведение парня — Не знаю, — Антон безразлично пожал плечами, снова втягивая в себя горьковатый сизый дым — Антон, что с тобой опять происходит, я тебя таким давно не видел… Ты опять вязнешь в этом болоте? — Воля вытащил у Шастуна пачку, внаглую вытаскивая от туда сигарету, зажимая между пальцев. — Вы не обижайтесь, но это не ваше дело, — Антон затушил недокуренную сигарету, потирая потные ладони друг о друга, и нет, он не нервничал, это была «приятная» особенность его организма. — Не моё. Но ты это… Не обижай его, а уж тем более не воюй, — Паша тихо хмыкнул, тут же чувствуя на себе заинтересованный взгляд. — А вы чего за него так заступаетесь, друг ваш — переживаете? — Антон с такой довольной миной выдал информацию, будто преступление раскрыл. — В данном случае я переживаю за тебя, с огнём играешь, Шаст, — мужчина чуть помолчав продолжил, — он, понимаешь, не такой как другие, его ничего не остановит, если он захочет, ты отсюда вылетишь, и сделает он это максимально красиво, не тот это человек, чтобы лбами с ним сталкиваться, — Паша грустным взглядом прошёлся по серому лицу напротив, тяжело вздыхая, — ладно, пошли провожу, скажу, что я тебя задержал. — Не надо, я сам справлюсь, — юноша гордо распрямив плечи, будто показывая «никакая помощь мне не нужна», медленно поплёлся к двери, но не успев открыть её, почувствовал, как его плечо крепко сжали. —Я тебя прошу, услышь меня хоть раз, пожалуйста, и это… Выковыривай уже себя из этого дерьма, ты опять по горло. — Да всё норм будет, — безразлично бросил Шастун, скрываясь за массивной дверью

***

      На пару Антон естественно опоздал на добрых двадцать минут, уверенно зайдя в аудиторию, он плюхнулся за любимую первую парту, принимаясь что-то старательно вырисовывать в тетради, не обращая внимания на испепеляющий взор голубых глаз. К середине пары, спасателем от него, кто бы мог подумать, стала побитая рожа Мартыненко, который в нормальном-то состоянии на пары хер ходит, а тут с фиолетовым опухшим таблом заявился — великомученик. Теперь Попов с неподдельным интересом рассматривал своего ученика, который с лицом страдальца отправился на свое законное место, на что Антон тихо хмыкнул, продолжая шуршащими звуками заштриховывать рисунок, бесконечно задаваясь вопросом, почему люди так любят выглядеть жалкими на глазах у других? Почему любят унизительно выпрашивать одним своим видом, чтобы их пожалели? Почему все так наивно думают, что кому-то до них есть дело, всем абсолютно фиолетово, почему тебе плохо и как тебе помочь, они просто идут на поводу у своего любопытства, не более, но нет же, мы наивны, особенно в моменты когда нам плохо, мы привыкли, что когда ты упал, к нам подбежит мама, поднимет, обработает содранные коленки, стирая с щёк солёные слёзы, даря обеспокоенную улыбку, такую тёплую с ямочками на щеках, от неё плакать больше не хочется, внутри загорается, как спичка, маленький огонёк, что заживляет все ссадины, оставляя тепло, мягко разливающееся по телу. Жаль, что не всем помогала мама, кому-то приходилось грязной содранной ладошкой самостоятельно вытирать слёзы, крепко вставать на ноги и бежать дальше, не обращая внимания на боль. — Шастун, Мартыненко, останьтесь, — Попов довольно громко кинул синюю папку на стол, откидывая туда же очки, — ну, рассказывайте, что у вас случилось? — Арсений Сергеевич, третий раз за неделю я у вас остаюсь, у меня ощуще… — Шастун, закрой рот! По делу мне говори, я в твоих едких комментариях не нуждаюсь, — Брюнет устало сел на угол учительского стола, потирая ладонями лицо. — У меня все отлично, я могу идти? — Антон недовольно покосился на довольного одногруппника. — Я так рад за тебя, а отлично у тебя всё стало, когда ты человеку пол лица разбил? — Ты чё, мразь, нажаловался? — Антон резко дёрнулся в сторону, но почувствовал, как крепкая рука схватила его за плечо, удерживая на месте — Шастун! Мартыненко, свободен! — Арсений резко развернул к себе пышущего гневом парня, ухватывая того за второе плечо, больно стискивая их пальцами, — радуйся, что мне пожаловался, а то у тебя проблемы намного серьёзнее были, вылетел бы отсюда как пробка. — А вы разве не этого хотите? — Антон довольно прищурился, почувствовав, как хватка ослабевает. — Идиот, — прошептал брюнет, — свали уже, и я тебя прошу, не убей за неделю никого, дай пожить спокойно, — Арсений легонько подтолкнул Антона в спину в сторону двери, тихо матерясь себе под нос.

***

Антон с диким энтузиазмом собирал спортивную форму с ярким номером на спине, он гордо носил его, каждый раз забивая гол, крепко обнимал сам себя руками, устремляя взор наверх, будто бы говоря, это ради тебя, пап, всё ради тебя, ведь на его спине красовалась ярко жёлтое «25», за которое он по приходу в команду «бился» с капитаном, но смог отвоевать его лишь когда занял его пост, и на правах старшего в команде забрал номер себе без всяких возражений. Стадион и зал для тренировок находились достаточно далеко от общежития и учебного заведения, за которым собственно и была закреплена команда, но вечерние тренировки начинались достаточно поздно и в это время маршрутки уже не ходили, поэтому Антон добирался пешком, можно было бы вызвать такси, но не смотря на то, что его бюджет ему позволял, он всё равно больше предпочитал прогулку. Его завораживала вечерняя Москва, этот загруженный мегаполис будто бы успокаивался, скорость передвижения прохожих стремительно убавлялась, ночные огни вывесок и жёлтый свет фар проезжающих машин вводил в какой-то транс, воздух переставал находиться под лютейшим напряжением, вечером он становился приятнее и с каждым вздохом, он вычищал ненужные мысли, опустошал перегруженную за день голову, что нужно было Антону всегда, ему нужна была разгрузка, но не опустошение, в нём и так уже эхом грохочет сердце, отбивая пульс в оттопыренных ушах парня, будто пытается докричаться, что ему нужен кто-то, кто заполнит его. Ближе к полуночи, после тренировки, Антон брёл по излюбленной ему улочке, на удивление она была безумно тихой для такого мегаполиса, будто она маленький протест против огромного мира, по ней хотелось бесконечно блуждать, иногда встречая одиноко катающихся скейтеров, что тихонько шуршали колёсиками скейтов по улочке, заполняя эхом пространство между домов, это ничуть не портило атмосферу, наоборот, разбавляло её, придавая вечеру необъяснимую лёгкость, навевало какую-то ностальгию, воспроизводя в сознании картинки из детства, из того времени, когда всё было просто и легко, когда проблемы, боясь горящих светом детей, обжигались и бежали прочь, прилипая на понурых, обесцвеченных жизнью взрослых. Забредая в уже знакомую ему круглосутку, парень купил пару пачек сигарет и баночку энергетика, он ещё планировал погулять по этому островку спокойствия и насладиться сполна ночным пейзажем города. Выйдя из душного магазинчика, юноша довольно вдохнул полной грудью, громко выпуская воздух через рот, прикрыв глаза. Где-то поблизости была слышна песнь акустической гитары уличного музыканта, которая перебивалась хрипящим старым радио, что вызвало у Шастуна неподдельный интерес. Заходя за поворот, парень увидел небольшую площадку с цветущими клумбами и коваными лавочками, что освещались тёплым желтым светом уличных фонарей, рядом с одной из таких лавочек стоял старенький, потрёпанный, жёлтый фургончик, из которого и доносились звуки того самого радио, эта машинка была похожа на маленькое солнышко, что грело ночью, она создавала уют, кажется даже согревая воздух промозглого осеннего вечера, рядом с ней хотелось сидеть часами и греться-греться-греться. Присев на рядом стоящую лавочку, Антон бросил сумку с формой на каменную кладку. Открыв энергетик и делая сразу несколько больших глотков, парень прикрыл глаза, запрокидывая голову. Через минут пять послышался скрип открывающейся двери, из-за которой вышла девушка с подставкой, на которой стояло два дымящихся стаканчика с кофе. — Держи, и выброси свою эту дрянь, — брюнетка с глазами шоколадного цвета, что красиво обрамлялись неестественно длинными для натуральных ресницами, чётко выделяющиеся большие скулы, маленькая, еле заметная горбинка на аккуратном носике, пухленькие губки и самый добродушный взгляд в мире, без спроса села рядом с Шастуном, тепло улыбаясь, протягивая тому картонный стаканчик. — Спасибо… — Антон, забрав стаканчик, устремил свой взор на бейджик, — Аня, — немного помедлив парень спросил, — а мы раньше с вами нигде не встречались? — Не думаю, я всего неделю здесь работаю, всех, кто ко мне заходил, я помню, — Аня отпила немного кофе, — только если в параллельной вселенной, — брюнетка подняла голову вверх, устремляя взор в небо, — безумно красиво… Обожаю звёзды, но до ужаса боюсь космоса, иногда кажется, что эта чёрная материя захватит, поглотит и никто ничего не сможет сделать, ведь ты словно пылинка по сравнению с этими масштабами, в такие моменты ты осознаёшь свою ничтожность. Антон невольно улыбнулся, поднимая голову, касаясь взглядом каждой мерцающей бриллиантовым свечением звезды. — А почему ты продаёшь кофе здесь, тут же почти безлюдно, так ты выручку не сделаешь. — А я не кофе продаю, я дарю: тепло, уют, умиротворение, ты же за этим сюда пришёл? — Брюнетка довольно улыбнулась, рассматривая красивый профиль парня. — Откуда ты знаешь? — Без удивления спросил шатен, отпивая, надо признать, очень вкусный кофе. — А я с детства люблю анализировать людей, их действия, поступки, слова, вот ты, например, сидишь здесь, пытаясь абстрагироваться от всего мира, ты устал от него ещё даже не успев пожить, заколотил себя в собственные рамки, которые годами воздвигал, не позволяешь себе чувствовать, мысть, ощущать, не хочешь дать своему прекрасному внутреннему миру раскрыться, а он у тебя очень красив, я уверена в этом, — девушка перевела взгляд на спортивную сумку, — ты же ведь и в футбол играешь не от большой любви к этому виду спорта, бегаешь по полю не за мячом, а от самого себя, от собственных мыслей, что каждый день сжирают тебя изнутри, ты не знаешь куда деться, и рассказать никому не можешь, точнее не хочешь, боишься, что кто-то увидит твою слабость, ты загнал себя в рамки, от которых сам и страдаешь, лучший игрок Антон Шастун под номером двадцать пять… — Аня довольно улыбнулась, закусив губу, откидываясь на деревянную спинку лавочки, — хм, а я думала, что ты не любишь кого-то выслушивать, а уж тем более про себя, хоть где-то я ошиблась, — брюнетка игриво подмигнула удивлённому напротив парню, открепила от своего фартучка засушенную ромашку, кладя её Шастуну за ухо, — держи, ромашка… Ты похож на неё, такой же светлый, чистый, наивный, и высушенный, только она уже не оживёт, а ты постарайся, — Аня поднялась с лавочки, направляясь к своему старенькому, со скрипучей дверцей, шипящим радио и пропахшему терпким запахом кофе фургончику. — А… А откуда ты знаешь как меня зовут? — Девушка тихонько хмыкнула, разворачивая только голову. — Пусть это будет моим маленьким секретом, — брюнетка было хотела уйти, но её снова остановил звонкий голос Шастуна. — Сколько я тебе должен за кофе? — Ничего ты мне не должен, это благодарность за приятную компанию с хорошим человеком, — маленькая стройная фигура наконец скрылась за металлической дверцей, забирая вместе с собой ощущение спокойствия, юноша, оставаясь сидеть на лавочке, попивая уже подостывший кофе, старался найти где-то внутри хоть одно опровержение слов девушки, он прекрасно осознавал их правдивость, но его беспокоило не это, неужели он настолько читаемый, да так, что даже незнакомый человек полностью смог описать модель поведения, внутренние метания парня, его пугала перспектива быть открытым, в его голове плотно сидели негативные аффирмации, при чём у других людей-это мотивирующий аспект, его же это загоняло в рамки, такие болючие с зазубринами по краям. Кофе закончился, силы и время тоже. Антон подхватив сумку и перекинув её через плечо побрёл к общежитию, там его пускали в столь поздний час, зная, что у юноши тренировки в это время и возвращается он поздно. Решив срезать дворами, ведь он и так задержался дольше положенного, Шастун забрёл на тёмную улочку, что освещалась только лишь светом из окон квартир, что словно маленькие светлячки загорались и погасали, превращая огромные дома в живых великанов, Антон бодро шагал между ними, заворожённо наблюдая за сотнями жизней, что проносились в квартирах, кто-то ложится спать, кто-то корпеет над курсовой, кто-то плачет, в каждом загорающемся окне своя жизнь, своя уникальная история, в этой огромной суете он несётся, вклиниваясь в скорость летящих событий, ничего не замечая и неся за собой свою суету, свое движение. — Эй! Сигаретки не найдётся? Серьёзно? Ну что блять за ирония судьбы, он в ебучем сериале, где все события предсказываются по щелчку пальцев, только вот его прекрасный принц на белом коне если что не спасёт. — Ну найдётся, но вы ж не за этим, ребят, за Мартыненко морду бить пришли? — Антон раздражённо отбросил сумку с формой на пыльный асфальт — Смотри какой сообразительный! — Спасибо за комплимент, но вы меня тут потрахаться зовёте или ебало бить собрались? — Антон осмотрел достаточно большую для него одного компанию, нахера пять человек, он бы и с тремя хер справился, они его убить что ли пришли? Ничего не ответив, самый здоровый, чем-то напоминающий комплекцией Макарова, попытался заехать по лицу, Шастун успешно увернулся, драться он особо и не собирался, ибо понимал, что смысла в этом нет, он против одного этого бугая, это слишком, а тут еще четверо товарищей, даже пробовать отбиться не стоит, можно просто постараться увернуться, чтобы прилетело не так сильно и много. Через секунду шатену уже впечатался кулак от куда-то с другой стороны, удары одновременно были в живот, лицо в какой-то момент прилетело в колено, от чего парень повалился на землю, острая боль пронзила ногу, перед глазами всё поплыло, он почувствовал, как горячая жидкость стекает по лбу, из носа, всё начало медленно угасать, опуская тёмный занавес. — Эй! А ну отошли от парня! — Где-то из далека, или ему так казалось, послышался голос, вроде бы даже знакомый, но он особо уже не слышал, дальше звуки драки, крики, а потом тишина, — Шастун? Серьёзно? М-да, вот это я охуительно сходил в магазин, ничего не скажешь…