Великая сила любви

В ту ночь, когда Геллерт был занят убийством, Альбус не мог думать ни о чём другом, кроме как о Гриндевальде. Мысли юного волшебника занимал только недоучившийся студент Дурмстранга, такой обаятельный и проницательный, красивый и невероятно привлекательный, что Альбус забывал, как дышать. Этим вечером ему не хотелось возвращаться домой, к Аберфорту. Младший брат и вовсе слеп, словно крот, ничего не понимает, что Альбус тут загнётся, изображая из себя няньку. Неужели Форти никак не усвоит, что его старший брат не сможет долго быть тем, кем от него просят? Он не сможет быть нянькой, он уже сейчас не может этого делать, да и не хочет. А вся опека лежит на плечах Батильды. С точки зрения Альбуса, это, конечно, не было правильным, но… Словно другого развития событий и быть не могло. Однако, семья Бэгшот не знает их маленький секрет: они не знают, что Ариана — обскур, они не понимают, что девочка представляет из себя опасность. Однако, вероятно, тепло и забота Батильды и Геллерта, которого Ариана полюбила всей душой и называла цветочным эльфом, смогут исправить ситуацию? Альбус читал о том, что любовь, нежность, забота и ласка об обскурах вполне себе способны исправить ситуацию, сгладить углы и не вызывать магических приступов обскурия, продлить жизнь хотя бы на пару лет. Это звучало довольно здорово. Однако, как сказать Геллерту и Батильде о том, что Ариана не здорова? Что она никогда не сможет поступить в Хогвартс или Шармбатон? Никогда не сможет полноценно подружиться с магией, использовать палочку как магический артефакт? Ведь палочки не выбирают обскуров, никогда не оседлает метлу и не познает прелести школьной жизни? Что её жизнь уже обречена, Ариане отведено определенное количество лет, и близок час, когда её может просто не стать, когда обскур уничтожит её, умерщвит очередным магическим всплеском и сведёт в могилу. Эти мысли казались Альбусу просто кошмарными, он словно у себя самого отсекал часть лет, мысленно представляя себе смерть Арианы. И не дай бог смерть Батильды или Геллерта из-за Арианы. На последних именах сердце у Альбуса вздрогнуло: он осознал, что куда больше переживает не за свою младшую сестру, а за тех, кто ему стремится помочь, обеспечить его лучшей жизнью. Тогда он совершенно не будет знать, что ему делать со своей жизнью. Этой ночью не спал не только он, но и его обиженный младший брат Аберфорт не мог найти себе места и ворочался в постели половину ночи. Его раздражало, что брат все ещё не вернулся домой и начал везде таскаться за Геллертом в попытках начать лучшую жизнь. Да и сейчас, наверное, братец бегает хвостом за Гриндевальдом. Аберфорт тяжело выдохнул, до боли скрестил руки на груди, а потом поднялся, откинув одеяло, оделся и отправился в небольшую пристройку, сарайчик, прихватив с собой палочку из-под подушки. В доме было непривычно тихо и темно, а мысли Форти гудели словно пчелиный рой: как смеет братец быть таким эгоистом? Юный волшебник не понимал внутреннего одиночества и катарсиса своего талантливого брата, он все ещё считал Альбуса нытиком и слабаком, ищущим лучшей жизни и желающим все бросить. Аберфорт искренне не понимал, почему Альбус не может остаться здесь, в деревне вместе с Арианой и дать ей лучшую жизнь? Кто будет заботиться о младшей, когда Аберфорт уедет в Хогвартс? Злило и то, что Альбус не мог сдержать своего слова и быть лучшим старшим братом, быть защитой и опорой для них с Ари. Да, ему придётся пожертвовать карьерой великого мага, но это делается ради семьи, ради того, чтобы сохранить то, что осталось от семейства Дамблдор, разве нет? Аберфорт не понимал многих вещей, которым предстояло произойти, его собственная точка зрения казалась ему самой верной. Неужели это так сложно? Быть тем, кем тебя просят быть? Злоба Аберфорта не могла вылиться на виновника: его попросту не было в постели. Так можно было бы заставить Альбуса танцевать до рассвета или ещё как-нибудь напакостить, например, высыпать брату в ботинки кусачие конфеты. Тот настолько сонный по утрам, что зрелище было бы крайне забавным. Этого бы хватило, чтобы Аберфорт утолил свои обиды, но вот незадача. Альбуса нет в кровати, нет и его ботинок. Все ещё брат не вернулся. Выйдя на улицу, Аберфорт всмотрелся в темноту. Быть может, он сможет заметить где-то огненно-рыжую макушку угрюмого и непутевого братца, ослепленного симпатией к Гриндевальду? Но никого не было, только садовые гномы шептались и шуршали в траве. Аберфорту это не понравилось, он подошёл ближе к забору, по краям которого уже росла высокая крапива, наклонился к основанию, аккуратно кончиками жестких пальцев подцепил жесткий стебель, где не было жгучих волосков, и вырвал высокую крапиву с корнем из земли. После обхватил основание покрепче и… Замахнулся на садовых гномов, принялся их безжалостно лупить крапивой, пока те начали материться и убегать во все стороны. Один из гномов вцепился в большой палец на ноге Аберфорта, и последний взвизгнул, а потом ударил гнома об камень. Кусачий толстяк громко засопел с ужасом глядя на обезумевшего Аберфорта, а потом еле-еле уполз в кусты сирени. — Так-то! — тяжело дыша заметил Аберфорт, он выкинул крапиву и попытался отдышаться. Однако внутренней злости это не убавило ни на йоту, только стало больше. Юный мальчик уже не думал о том, как вернётся в школу, он хотел доказать себе, что он ничуть не хуже Геллерта Гриндевальда. А им, дурмстранговцам, не запрещено использовать Непростительные заклинания. Что ж… Пора показать всем, что он Аберфорт тоже может использовать их! Он извлёк палочку и отправился в сарай, потому что садовые гномы все попрятались и не вылезали из укрытия. Козы любили руки Аберфорта. Тёплые и грубоватые, но они привыкли к его заботливым рукам. Со временем мальчик научился бережно доить их, а потом ласково трепал каждую козочку по макушке, между рожек. И сейчас козы сонно смотрели на хозяина, который вошёл к ним в сарай посреди ночи. Однако они почти сразу почувствовали что-то неладное и все три козочки стали отступать к дальней стенке загона. — Ну же, это же я, не бойтесь, милые мои, — сказал Аберфорт, направляя палочку на коз. И не зная, в какую именно швырнуть заклинанием. Империо на козе не сработает, Авада Кедавра он точно использовать не хотел, а вот Круцио попробовать ещё как хотелось! Аж руки чесались от возбуждения. Аберфорт окидывал каждую козу взглядом, медленно переводя кончик палочки то на одну, то на другую. Козы вжались в угол и слабо блеяли, все ещё отходя от сна. Палочка Аберфорта то загоралась красным, то гасла… И мальчик не понимал, в чем дело. В конце концов он отчаялся и опустил палочку, а потом сел в углу и расплакался от вселенской несправедливости, обрушившейся на него. Он даже не смог причинить боль своим козам, он так напугал их, бедняжек. И даже не смог произнести заветное: «Круцио», — представляя себе вместо рогатых своего слабовольного братца, Альбуса. От небольшого окошка сарая с довольным видом отошёл Геллерт Гриндевальд: и стараться не надо, чтобы братья рассорились, а Аберфорт перестал питать пустые надежды относительно Альбуса, что тот станет нянькой Ариане. Чем меньше у Аберфорта причин цепляться за старшего ныне Дамблдора тем лучше, тем проще будет их путь. Ариана, конечно, прелестная девчушка. Считает его, Геллерта, только что убившего человека, цветочным эльфом. Правда, Ариана словно слегка тронутая умом. Магия из-под её рук выходит корявенько, или она просто не выиграла генетическую лотерею, как её старший братец? Такое явление нередко встречается в чистокровных семьях, когда младшие дети недополучают магический потенциал, а порой и вовсе получают искривлённое генетикой магическое ядро, потому что все самое лучшее досталось старшим. Магическое ядро почти невозможно исправить, если только заниматься с ребёнком индивидуально на постоянной основе, проводить энергопрактики и лечение, направленное на выравнивание магического плана, чтобы сгладить углы и спустя пару десятилетий упорного труда и работы получить относительно нормальную и здоровую волшебницу, только годам к тридцати пяти её магия перестанет давать осечки, словно сломанная палочка. Однако и стоит это лечение бешеных денег, да и риск нарваться на шарлатанов велик. Нельзя исключать вероятность, что Ариана без нужного внимания и заботы, без исправления магического ядра может стать обскуром… Но это маловероятно, конечно. Знал бы Геллерт, насколько он оказался близок в своих рассуждениях об Ариане тем вечером… Аберфорт отправился спать, как увидел перед собой Геллерта, стоявшего у входа в дом. — Что ты здесь делаешь? — спросил Аберфорт, глядя на Гриндевальда опухшими от слёз глазами. — Присматриваю за тобой, пока Альбуса нет, — ласково ответил Геллерт. — Переживаю. — Не надо за меня переживать, и за Ари тоже, — фыркнул Аберфорт. — Мы сами справимся. — Ну-ну, — ещё мягче заметил Гриндевальд. — Расскажи-ка мне, Берти, что будет делать малышка Ариана, когда ты уедешь в Хогвартс? Учиться дальше? Возьмёшь ли ты её с собой, в чемодане? Чтобы она не загнулась тут в одиночестве? Аберфорт посмотрел на Геллерта как на безумца, что он несёт вообще? Он хотел было сказать, что Альбус присмотрит за ней, но вдруг вспомнил, что брат не собирается этого делать. И действительно, куда они денут Ариану, если сейчас откажутся от помощи семейства Бэгшот? — Вот… Наконец-то ты начал соображать, — хмыкнул Геллерт. После убийства он чувствовал себя великолепно, просто на вершине мира. Он ощущал себя Далай-Ламой, его разум был кристально чист, и это ощущение нравилось Геллерту, он хотел как можно дольше удерживать его. — Наконец-то в твоей пустозвонящей голове появились правильные мысли, — добавил Гриндевальд без какого-либо упрёка. Аберфорт посмотрел на Гриндевальда, скривив рот. Он все ещё верил с трудом в то, что все будет складываться вообще не так, как он сам хотел. Ему так хотелось быть большим, самостоятельным и сильным братом, заменить отца, если Альбус никак на это не способен. Но, видимо, действительно, выхода у них никакого нет, кроме как-то, что предлагает Геллерт. — Твой брат отправится со мной в путешествие, чтобы стать образованным и богатым волшебником, чтобы содержать тебя и Ариану, позволять себе дорогие подарки для вас, позволить вам обоим в дальнейшем так же окончить магические высшие заведения и получить престижную работу. Желая заточить его здесь, в унылой деревне, ты душишь не только будущее своего брата, но и всей своей семьи. Не думаю, что родители желали вам такой жизни, какой хочешь ты, — слова Геллерта звучали так сладко и так правдиво. Геллерт опасно навис над Аберфортом, неуклюжим и коренастым мальчиком. В утренних угольно черных сумерках Гриндевальд выглядел словно тёмный эльф, кончики волос его искрились от энергии, глаза опасно блестели убийственной голубизной. Что уж там, родители Дамблдор подумать о таком не могли, что их сын сможет познакомиться с влиятельным выпускником Дурмстранга и будет подавать великолепные надежды? Что сама Батильда Бэгшот готова инвестировать в его путешествия и образование для того, чтобы Альбус стал известным и сильным магом. И именно такая несчастная обстановка способствует успеху Альбуса, по-другому они никогда бы не сошлись, по-другому Альбусу самостоятельно бы пришлось прорубать себе путь к славе и известности. А так он получит буквально все в короткие сроки и сможет улучшить жизнь семьи Дамблдор. — Подумай над моими словами, Берти. Не становись палачом своему брату, — добавил Гриндевальд и скрылся в саду. Аберфорт стоял, как громом пораженный. Он посмотрел в сторону леса, уже постепенно небо светлело, занималась заря, персиково-розовая. А Альбуса всё нигде не было. Впервые Аберфорт ощутил, что скучает по Альбусу. По-настоящему скучает и переживает. Мысли Альбуса были тревожны и неспокойны: он все думал об Ариане, что ему делать с ней? Куда девать её? Как рассказать настоящий секрет Геллерту и Батильде? Между ними произошло столько всего, что места секретам быть не может. Тем более, если Батильда останется с Арианой, она должна знать правду. Должна. Альбус был вымотан, он сел на берегу реки, в корнях разлапистой и ветвистой ивы, да там и уснул крепким сном, мечтая о поцелуях Геллерта. — Я тебя обыскался, между прочим, — услышал он сквозь сон голос Геллерта и раскрыл глаза. Резко, потому что не хотел быть пойманным врасплох как в прошлый раз. Альбус лежал в магической палатке, тепло укутанный в одеяло. Перед ним сидел Геллерт, крайне недовольный и обеспокоенный. Гриндевальд склонился над Альбусом и коснулся губами его лба, проверяя температуру: не поднялась ли? — И не стыдно тебе нас всех так пугать? Я еле успокоил Ариану, — продолжал Геллерт нравоучительным тоном. — Ариану? — испуганно спросил Альбус, подскочив на месте. — Как она? Что с ней? Ты сам не пострадал? — он выпутался из складок одеяла и подвинулся ближе к Геллерту. — С ней всё в порядке, — заметил Геллерт, насторожившись. Он готовил крольчатину с тушеными овощами и рисом. Тушка кролика жарилась на костре. — Со мной тоже. Почему я должен был пострадать? Альбус осёкся и замолчал, неловко опустив взгляд. — Видишь ли, Геллерт, Ариана — необычный ребёнок, она… — Обскур? — догадался Гриндевальд, изогнув вопросительно бровь. — Да, но… Как ты догадался? — Альбус с некоторыми отчаянием смотрел на Геллерта. — По-моему, только слепец не увидит, что твоя сестра обскурия, Альбус, — хмыкнул Геллерт. — Я учился в Дурмстранге, на Гласиасе, нас обучали магической медицине, как и магическим патологиям, я знаю, как выявить обскура. — Но как ты… — заикнулся Дамблдор. — Повторюсь, я учился этому. Вообще изумляюсь, чему вас учили в Хогвартсе все эти годы, если я за свои пять лет обучения знаю в десятки раз больше тебя, полноценно закончившего Хогвартс. Что вы делали на уроках? Ковырялись в носу и кидались козявками в потолок? У меня были сомнения насчёт твоей сестры, но как только ты спросил, не пострадал ли я сам, сомнения исчезли, я понял, что она обскур. Альбус чувствовал себя двояко: он не знал, как скоро прекратит восхищаться Геллертом, и ему было неловко за сокрытие информации. Он одновременно чувствовал и раздражение за то, как Гриндевальд, как и любой дурмстранговец, очень гордится своей школой, несмотря на то, что он сам был исключен оттуда с позором. Альбус был наслышан о том, как студенты и выпускники Дурмстранга гордятся своим местом учебы: ещё бы нет, когда им доверяют такие магические тайны, о которых многие могут лишь гадать. В Хогвартсе далеко не все преподаватели были так осведомлены, как ученики в Дурмстранге. То, что для Альбуса казалось сакральным, для Геллерта было обыкновенным. Тем, что должен знать любой уважающий себя маг. — А ещё какие предположения были? — полюбопытствовал Альбус. — Искривление магического ядра, — вставил Геллерт, продолжая переворачивать крольчатину на огне. Альбус выглядел недоумевающим. — Увы, магическая генетика не совершенна. Чем больше детей рождается в чистокровной семье, тем хуже, тем выше вероятность того, что младшие дети получат куда меньший магический потенциал, чем старшие. Либо получат искривленное магическое ядро — когда магия не может идти полноценно по потокам, не может концентрироваться в одном месте и вместо локального действия выходит из тела магическими всплесками все время, как у маленьких детей. Чем больше таких всплесков, тем выше вероятность стать обскуром. Также все зависит от рода, к какому принадлежат дети. Чем старше род, чем он богаче на наличие сильных магов, тем меньше вероятность подобных искривлений и патологий. Всё просто. — Так ты… Магический генетик? — с восхищением спросил Альбус. — Магический аналитик. То, что я озвучил тебе, база, которую проходят в Дурмстранге. Странно не знать основ, — Геллерт презренно посмотрел на Альбуса и аккуратно срезал ножом часть крольчатины, посмотрел, прожарилось ли мясо. — Нас в Хогвартсе действительно такому не учили, а я сам… Как-то даже не задумывался. Просто дело в другом, она по другой причине стала обскуром, — вставил аккуратно Альбус. — Да? И по какой же? — поинтересовался Геллерт, разделяя кролика на части. — Это было не так давно, магия уже начала проявлять себя. Ариана пробовала колдовать, а это увидели маггловские дети и попросили показать её эти «фокусы». Ариана отказалась, за что её обозвали ведьмой и закидали камнями. Попали ей по голове, и она повредилась умом… Так и стала обскуром. — Так это лечится, — хмыкнул Геллерт. — Правда? — Альбус чувствовал, что потрясения за утро ещё не кончились. — Альбус, ты хотя бы что-то изучал о магических патологиях и отклонениях? Подобный недуг, как у Арианы, лечится… И даёт право на вполне себе нормальное существование, как человеку, без последствий обскурия, — пояснил Геллерт. Дамблдор выглядел ошарашенным. — Это было бы чудесно, знаешь, если бы она выздоровела… Стала собой. — Это можно устроить. Единственное, что Ариана забудет всё, что было прежде в её жизни, — буднично отозвался Геллерт. — Забудет маму с папой? — Воспоминания всегда можно создать новые, Альбус. Если я не ошибаюсь, Ариана убила мать. На её месте я бы тоже был бы не прочь лишиться памяти, чтобы начать новую жизнь. Какой девочке захочется жить дальше, зная, что ты убийца собственной матери. Вы с Аберфортом невероятно жестоки по отношению к своей сестре. Вы два лицемера, которые только лишь говорят о том, что желают ей лучшего. Но на деле вы не сделали для неё ничего! Альбуса ужасно смутили услышанные слова, ему словно влепили пощёчину. — И не смотри на меня так, словно я не прав. Что за промывкой мозгов в школе у вас занимаются, если вы такие же пустоголовые, как горшки на заборе? — Геллерт кивнул на частокол с пустыми глиняными горшками на ней. Дамблдор покраснел как томат. — Ты все ещё сомневаешься в том, заслуживает ли твоя сестра нормальную новую жизнь? Я бы не сомневался, — ответил Геллерт. — У Арианы есть только две патологии. — Какие же? — Ты и твой брат, два лицемера и эгоиста, думающих только о себе, — Геллерт снял крольчатину с огня и принялся ломтями нарезать мясо в наколдованную из речного песка тарелку. Альбус потер переносицу: — Ты прав, нет, серьёзно… Ты прав… Я хочу, хочу, чтобы Ариана была счастлива, чтобы она прожила долгую и полноценную жизнь. Вышла замуж, создала семью. Радовалась полноценной жизни, владела магией, стала талантливой волшебницей. Уверен, из неё получилась бы великолепная учительница или целительница. Скажи мне, что нужно сделать, и я сделаю всё, всё, чтобы сделать её жизнь хотя бы на йоту лучше. — Вот это уже верные слова, не то, что твой пустоголовый братец, — вставил Геллерт и подвинул завтрак к Альбусу. То была великолепно прожаренная крольчатина с тушеными овощами и грибами. Все пахло просто изумительно, что Альбус едва не прикусил себе язык. — Не называй его так, прошу тебя, — Дамблдор приступил к еде, чтобы как можно скорее утолить чувство голода. — Он непроходимый эгоист, Альбус, он не понимает, что ты заслуживаешь счастья не меньше него самого, не меньше Арианы, что от твоего благополучия зависит их будущее. Аберфорт хотел истязать Круциатусом своих коз, представляя себе тебя на их месте. — О боги, ты серьёзно? Откуда ты знаешь? — Альбус отодвинул от себя еду, аппетит у него резко пропал: неужели младший брат способен на подобное? На такую слепую ярость? — Я телепат, Альбус. Аберфорта очень расстроило, что тебя не было в постели ночью. Иначе получил бы ты в полной мере наказание: был бы исхлёстанным крапивой или тебя подвергли бы Круциатусу. Выбирай, что лучше. Альбус напряженно выдохнул, думая об этом. — Садовым гномам уже досталось, — вставил Геллерт, начиная поедать свою порцию. — Так что же мне делать? — Делай то, что считаешь правильным. Не слушая то, что говорит тебе Аберфорт. У тебя великие цели, не нужно их хоронить в землю ради эгоизма брата. Будешь следовать его низменным желаниям и лишишься главного, что у тебя есть. Меня. Сердце Альбуса сделало сальто в груди, болезненное и неприятное. Лишиться Геллерта — лишиться всего на свете. — Я верю твоему опыту и знаниям, Геллерт, я не подведу тебя, обещаю, — заверил его Альбус. — Я последую за тобой ради общего блага.