Свернуть туда

      — Лёха, Миша — он такой, понимаешь… Вот просто лучший. На него смотришь — и солнце перед глазами. Сгусток энергии, космос, вершина. А мы… Да любого дурака возьми, первого попавшегося…       — Граф, шевелись! Ещё один ящик пива оттарабань нашим звёздам, а второй тяни на сцену. И тогда можешь валить в зал. На «Вибраторы» любоваться.       Организатор рявкает мне прямо в ухо и хрюкает от смеха. Шутник, блин. Иногда я жалею, что до сих пор вписываюсь в такие авантюры. Но знакомства в творческой среде необходимо завязывать постоянно. Да и я привык к свободному доступу в гримёрки. Правда, до фотки ни с кем ещё не дозрел. Ну, да и чёрт с ними. И со мной. Один из участников диалога резко поднимает на меня глаза и пристально вглядывается. Я опускаю голову. Ещё решит, что их подслушивали. Знакомства, да. Толик, лирик в душе, а шофёр по профессии. Макс, ценитель женского общества и продавец спиртного в одном флаконе. Серёга…       — Лёх, ну на правду не обижаются, я же и про себя, получается, говорю. Лёша, ну ты чего завёлся? Лёш, ты куда?       Спокойный внешне, но с глазами, как у злого беса, темноволосый парень внезапно хватает меня за локоть. Хорошо, что я уже поставил ящик.       — Стих…       — Я вообще-то молчу.       — Стихи писать умеешь?       А, этот дьяволёнок заикается.       — Умею. И писать, и стихи. Что дальше?       — С Горшком знаком?       — Ну классно поёт. Мне «Шуты»…       — А мы?       Парень с глазами демона, как и все мои знакомые, дослушивать меня не собирается. Их выступления я тоже цеплял пару раз. И даже из первого ряда. А «Шутов» я никогда в лицо и не видел, там к сцене не пробиться. Только кличку фронтмена знаю, ну и внешность по жуткой чёрно-белой ксерокопии. Что он там спросил? Я забыл уже. А…       — Вы тоже ничего. Я в принципе музыку люблю.       — А сам на чём-то играешь?       — На гитаре. Обычной. Но я тоже в гру…       — Пойдёт. Рубашка есть?       В группе, да. Тех, кто готов к утренним спектаклям про курочку Рябу. Ладно, не будем вдаваться в подробности.       — Я на концерт пришёл. На фига мне…       — На тебе чёрная майка с рисунком?       Этот чертёнок военный? Быстро. Чётко. По делу.       — Естественно. Под кофтой.       Демон смотрит на мои ноги в спортивных штанах и кривится.       — Б…., а где взять… Вспомнил! Значит, Саша, иди к Пору за джинсами. А ты, давай, свою майку прикинь навыворот.       — Не понял.       — Крутого музыканта изображать будешь. Справишься?       Я и его собеседник обмениваемся взглядами и понимаем, что не врубаемся в команды юного беса. Он, ну как сказать, демонизируется ещё больше. Ну то есть обстановка в гримёрке накаляется с каждой секундой.       — Лёха, ты чего?       — Ничего, Саня. Иди, куда я тебя отправил. Ты же песни брата моего знаешь? Вот и внедришься к нему. Покажешь себя в деле.       — Я не буду его предавать.       — А меня можно?       Не люблю, когда спорят. Да и мне работать ещё на этой площадке, до сцены я пока со спиртным не добрался… Пытаюсь их разнять миром.       — Вам подсобить надо на выступлении? Для массовости?       Б.…, ну у меня и выражения. Что за чушь я несу? Злой чертёнок зыркает на меня так, что я понимаю: или другие парни останутся без пива потом, или я без души прямо сейчас. Второй неврубавшийся тоже теперь спешит исполнять приказ. Расстёгиваю спортивную кофту, собираюсь снять свитер. Дьяволёнок по имени Лёша внимательно наблюдает за моим преображением в рокера.       — Ты мёрзнешь?       — В подвале прохладно.       — А здесь?       — Тепло. Даже слишком.       Демон сосредоточен только на своей задаче. Улавливает исключительно основную информацию без подтекста. Или у него свой, личный.       — Какие есть наколки? В армии служил?       — В прошлом году дембельнулся. Татух пока нет.       Я стягиваю майку и надеваю, как он просил.       — Вроде не соврал. Ты меня устраиваешь.       У меня бы кто поинтересовался. Хотя кого я обманываю, увидеть такой зал со сцены — это моё тайное желание. Я бы многое за него отдал. Бесёнок зловеще улыбается.       — Только волосы намочи, чтобы дыбом не стояли.       — Они должны стоять…       Дьяволёнок опять давит на меня своим взглядом.       — Хорошо. Прям зализывать?       — Да. Майка ценная?       — Не особо.       Он хватает из свалки вещей ножницы и разрезает мою майку почти до живота, потом делает надрез чуть по диагонали, выстригая из ткани очень узкий треугольник. Его товарищ возвращается с джинсами. Дьяволёнок снова командует мне.       — Залазь в джинсы.       — Они мне может…       — Втиснешься.       Я берусь за пояс штанов. Пришедший товарищ демона пытается меня тормознуть.       — Ты прямо здесь собрался стриптиз устроить?       — А что, Ренегат, тебя мужики в трусах смущают?       Что за атмосфера у них в группе? Просто трындец. Шустро сменяю нижнюю часть и застёгиваю молнию. Если не скакать со сцены, то треснуть не должны.       — Теперь давай волосы. Сбоку раковина.       Я снимаю очки, кладу их на стол, набираю полную пригоршню ледяной воды и опрокидываю себе на голову. Тянусь за вторыми глазами.       — Подожди, глянь на меня.       Поднимаю взгляд на Лёшу, который горит от гнева устойчивым костром.       — Совсем ни хрена не видишь?       — У меня минус полтора. Почти нормальное зрение, просто пиво различается чисто названием, а у всех свои предпочтения. Будто их не из одного сусла…       Дьяволёнок берёт со стола одну из гитар и протягивает мне.       — Слабай что-нибудь, из любимого.       Я задумываюсь, что знаю лучше всего из бардов или наших местных рокеров, но пальцы решают за меня. Не буду сопротивляться провидению.       — «Над убитой крылатой невестою я на коленях стою…»       Лёша странно усмехается.       — Отличный выбор. Жажда мести и раскаяние.       — Лёха, это не смешно. Он тебе «Песняров» изображает.       — Мне не важно. Поёт, играет — сойдёт.       — Ты его впервые видишь.       — На тебя я уже насмотрелся. И наслушался. Саша, ты хочешь играть с ними?       Названный Сашей молчит.       — Давай, исполняй и ты свою мечту. Прямо сегодня.       — Мы хотели показать, на что способны. Перед ними.       — А ты выйдешь с ними сразу. Миша только обрадуется. Иди, Ренегат. Я тебя отпускаю без выкупа. Любого дурака, говоришь? Ну вот и проверим твою теорию.       Я бы должен вспылить, но чёрт мочит под краном свою руку и поправляет мою причёску. Будто на прилизанных волосах что-то станет заметнее.       — Слова и аккорды на столе. Запоминай, пока я сгоняю к брату.       Миша ещё какой-то, не знаю. Но я по большому счёту ради одной группы приходил.       — Стой, ты Лёша же, да? А я успею на Горшка посмотреть?       — Я тоже Горшок. Не подхожу?       Зачем он меня так осекает? Что ему от меня надо, ну помимо музыки? Почему он так психует, что сейчас испепелит меня на месте? Хочу спросить прямо, но вспоминаю первую заповедь вспомогательного работника театра. Не раздражать главных актёров. Из-за сцены посмотрю.       — Извини. Я не то сморозил.       — Учи текст.       — Я…       — Что-то ещё забыл?       — Нет, всё в порядке.       Но можно было узнать моё имя хотя бы. Лёша быстро возвращается. Один, без второго высокого. Проверяет моё задание, удовлетворённо кивает. И командует всем.       — На выход. У нас двадцать минут на облажаться.       Потом обращается персонально ко мне.       — Ты подпеваешь припевы и притворяешься гитаристом. Всё равно звук от твоего инструмента никто не услышит.       Мы выходим. Зал вопит «Горшок!», на сцену летят пустые бутылки и сигареты. Из-за колонок выходит сам виновник криков. Фанаты начинают лезть на сцену, ОМОН оттесняет их подальше.       — Вы, ё-моё, того совсем? Музыку надо, понимаешь, слушать. А вам подрыгаться… Философия, блин. Добрее будьте. Хорошая группа, не мешайте им.       Лёша не прекращает злиться. Теперь на звёздного помощника. А Горшок, не замечая, продолжает.       — Такие классные ребята перед вами сейчас. Ну обратите же внимание на их творчество. Лёша музыку пишет, слова, поёт.       Он оборачивается, показывая рукой на меня, и застывает. Я решаю ему помочь и говорю в свой микрофон.       — Андрей. Гитара, стихи. Бременский музыкант.       Он продолжает неверяще смотреть на меня, будто в отрицании, почти незаметно качая головой. Я неловко поправляю гитару на плече. Я на самом деле пёс в детском спектакле. Без слов. Наконец Горшок отмирает и продолжает, уходя обратно в темноту.       — Да, все хорошие.       Я пью пиво и пытаюсь прийти в себя. В ушах звенит. Лёша всех заворожил. Люди находились в настоящем трансе, двигались по его команде. Красиво. Мне понравилось. В комнате какой-то товарищ, назвавшийся «Панкером». На сцене сейчас играет основная группа, а я не в зале. Но переживу, слишком много впечатлений и так. Панкер обращается к довольному собой Лёше.       — Вам нужен директор? Я могу пробивать площадки, помощь по записи в студии, надо снять клип. И Андрею лучше дать электрогитару.       — Это он сегодня на спор просто, да? Эй, проснись!       Я еле врубаюсь, что обратились ко мне. Лёша смотрит на меня почти ласково. Пытаюсь собрать мысли в кучу и сказать что-то внятное.       — Да, зарубились, слабо ли мне быть среди них? Оказалось, нет.       — Ну лады, значит, по рукам.       В этот момент Горшок снова появляется из пустоты, отшвыривает Лёху от Панкера и начинает трясти его за грудки.       — Ты обещал больше ни к кому не лезть.       — Андрей сам согласился.       — Играть с чертями, но не стать чёртом.       У Лёши медленно отрастают аккуратные рожки. И мерцавшие огни в глазах вспыхивают, как Ростральные колонны.       — Миша, смирись, это его осознанный выбор. Он знал, кто я. Он всё видит. Значит, он из наших. В смысле, из моих. Просто я чуть ускорил процесс.       — Нет, это неправда.       — Разуй глаза.       Горшок быстро поворачивается ко мне. Он обычный человек. Ну, по крайней мере, рогов у него нет.       — Рогов у него по-прежнему нет. И, кстати, про глаза. Тогда и я могу заявить на него права. Тебя он видит насквозь. Тебя. А меня нет. На данный момент я сильнее.       — У тебя осталось пару лет. Потом он наберёт мощь и…       — Станет драться на моей стороне.       — Тебе Ренегата мало?       — Лёшка, ты и один неплохо справишься. Ну и всегда найдутся охочие до твоей компании. Сегодня таких оказалась большая часть зала.       — Тебе придётся всю жизнь контролировать его тёмные стороны. Андрей ведь будет их неосознанно подпитывать, и если ты сорвёшься… А со мной… В своей части я дам тебе фору. Он меня не переубедит.       Горшок в сомнении перебирает пальцами провод на столе.       — И вообще, не зря отец его отводил.       — Что ты сказал? -----------------------------------------       — Ай, блин.       — Князев, не крутись, что опять не так?       — Меня оса укусила. За губу.       Все ржут, а я чувствую, как укус начинает разносить, подобно герпесу. Скидываю свои пожитки в пакет и убегаю из кабинета. Ну его, этот кружок по рисованию. По пути наступаю на ногу пацану. Останавливаюсь и подставляю свою клешню.       — Наступи ты. Чтобы не было обид.       — Тебе будет больно.       — Нет, быстрее. А то у меня губа распухает.       Он едва касается ботинком моего кроссовка, а ногу ошпаривает, будто я сунул её в костёр. Пацан поражённо смотрит на меня. Ну переборщил с ответкой, с кем не бывает, чему так удивляться?       — Действительно, можно было и полегче. А то аж до судорог проняло. Ладно, бывай.       Я убегаю, отгоняя мысли о тёмных и светлых искрах, которые в равных пропорциях кружат над его головой. Фантазии. Опять я вижу то, чего не существует. ----------------------------------------       — Мам, ты почему раньше вернулась?       — Андрюша, я хотела с тобой завтра сходить в одно училище, но позвонили из художественного. У них девчонка передумала заниматься, а ты был первый в листе ожидания. В общем, твои документы уже там.       — Но я же…       — Слесарем ты всегда стать успеешь.       — Круто! Спасибо, мам.       — Пойдём на концерт, отметим?       — Нет, я…       — Андрюш, я буду в своей возрастной категории, а ты с подростками. Только в толпу не лезь.       Ага, знаю я её. Она все песни будет орать громче мелких девчонок.       Едем в троллейбусе, матушка завела беседу с каким-то попутчиком. Я отхожу подальше и нечаянно роняю куртку с шеи одного из шумной компании. Быстро поднимаю чужую вещь и закидываю на его плечо. Рука на секунду касается его майки, а будто я раскалённую печь задел. Парень оборачивается, его сразу дёргают обратно. А у меня перед глазами вспыхивают мушки, оставляя после себя чёрные следы. ---------------------------------       Я сижу на стенке около залива. Просто я невезучий. Люби… Девуш… Короче, одна меня послала. Типа где она, великая актриса аж с двумя ролями сестёр главных героинь, а где я, начинающий декоратор.       — Не полезет.       — Полезет. Он как раз в нужном состоянии.       Я приканчиваю третью бутылку пива. Ещё эти голоса в голове. Пора…       — Поранился? Гаврила, мы не можем очистить всё побережье. Где я тебе бинт здесь найду?       Парень внизу пытается зажать разрезанную ладонь. Я развязываю шейный платок и протягиваю его вниз.       — Сойдёт?       — Спасибо.       Его друг пониже ростом зачем-то кидается забрать у меня платок вместо высокого. Если бы тот второй, он бы дотянулся. Я слишком наклоняюсь и падаю, ударившись о берёзу. Чувствую, как появляется кровь на правой стороне лица, отрубается сознание. Внезапно моего виска касается закипевший чайник. Чёрные пятна под веками светлеют. Я открываю глаза. Рядом никого. Только волны уже подбираются к моему лицу. Отряхиваюсь и медленно тащусь на транспорт. Просто дурные мысли, а жизнь продолжается.       Дома я смотрю в зеркало. На правой щеке ни царапины. ------------------------------        — Куда я потянусь? Завтра с утра мне помогать декорации ставить для детского новогоднего представ…       В подсобке появляется человек в форме.       — Князев Андрей Сергеевич? Вам повестка.       — Но скоро Новый год.       — У нас в части великолепная ёлка. Чудно отметите.       Властитель моей судьбы уходит. Более везучие коллеги ржут.       — Оу, Князь! Теперь не отвертишься. Сегодня празднуем.       Мы идём пешком. Я с тоской смотрю на украшенные кое-где витрины. Что у меня будет за угощение в этом году? Мандаринка в лучшем случае. Полтора года… Я же там без рисования загнусь. Копать, строить, строиться… Я и не заметил, что мы уже давно в гостях. Опрокидываю в себя очередной стакан. Хозяин квартиры, судя по тапкам на ногах, встаёт на стул и объявляет.       — Всем тихо. Сейчас наши гости споют.       Незнакомый сутулый парень берёт в руки гитару. И пропадает свет. Хозяин начинает щёлкать выключателем, судорожно искать свечи. Гость отставляет инструмент и куда-то испаряется. Мне становится слишком шумно и муторно, я вслепую обуваю свои ботинки, накидываю куртку и выхожу в тёмную парадную. Там мелькает огонёк. Кто-то курит. Видимо, сосед, которому не спится.       — Целый квартал рубануло?       — Да похер. Всё равно мне, ублюдку, скучно. Так даже понятнее, где кто.       — А ты видишь в темноте? Как сова?       — Ты, что ли, не видишь? А, ну да. Всё время забываю, что я… Хрен с ним, забудь. Лучше я тебе другое расскажу. Вот, понимаешь, раньше…       Он наклоняется к моей голове, но замолкает и останавливается на полпути, мне ещё даже глаз не было видно. Я резко запариваюсь, как в бане. Похоже, мне пора на улицу. Я бы потрындел, но если развезёт, то домой я уже не доберусь. Сейчас ещё на ощупь дверь искать.       — Доброй ночи, мужик! Извини, я сегодня немного тороплюсь, а то не успею в армию. А тебя с наступающим!       — И тебя. Мужик.       Я подхожу к ступенькам, за спиной хлопает дверь. А передо мной прояснившаяся лунная дорожка высвечивает пылинки, которые, как белые снежинки, кружат над лестницей. -----------------------------------       Я достаю мороженое, глазированные сырки, напиток и наконец добираюсь до дна сумки. Тетрадь у меня в зубах. Я пытаюсь закинуть всё, кроме мороженого, в рюкзак, и в этот момент взлетает первый вертолёт. Воздушной волной еду выбивает из моих рук и тащит через вытоптанную дорожку к толпе девчонок. Я ищу, где пройти, чтобы никого не задеть, потом пробираюсь сквозь ещё одну толпу. Чтобы увидеть, как рыжая уже вовсю точит мой сырок. Такая мелкая, а при этом ведьма. Она мельком косится на меня и демонстративно отдаёт второй сырок тёмненькой подруге. А сама начинает мою Фанту.       — Приятного аппетита, дамы. Надеюсь, теперь ты окончательно и бесповоротно рада?       Рыжая кивает, я ухожу ни с чем. Ну не с детьми же связываться. Мороженое в этой пыли искать не буду. И на полёты смотреть расхотелось. Плетусь на станцию Левашово. Вдруг слышу вокруг вой сирен, он бьёт по ушам. Я понимаю, что тетрадь ещё не сложил обратно и рюкзак не застегнул. Останавливаюсь и поворачиваюсь спиной к дороге, чтобы оказаться нос к носу с крепким мужчиной возраста моего отца. От неожиданности роняю тетрадь, она открывается на зарисовке столкновения двух самолётов. Мужчина поднимает тетрадь, показывает мне удостоверение, представляется, но из-за воя пожарных и скорых, я мало что понимаю, и командует.       — Пошли со мной.       Пальчики мне откатали шустро. Теперь мы сидим в его кабинете. Он листает мои зарисовки.       — И как ты это объяснишь?       Я понимаю, что моя тетрадь состоит из чертежей вертолёта во всех положениях.       — Я руку набивал.       — Зачем? И почему ты такой мокрый? Здесь прохладнее, чем на улице градусов на пятнадцать. Волнуешься?       — Я просто хотел поесть, но еда улетела.       Майор достаёт из сейфа мороженое и начинает его грызть. Я сглатываю слюну. Он поднимает глаза.       — Продолжай. Откуда рисунки?       — У нас в театре сейчас ставят детский спектакль про Чебурашку и Гену. А там же вертолёт волшебника в песне. Ну я и захотел её оживить. Показать, как он прилетел, его приключения по дороге.       Майор внимательно меня слушает, мне же почти дурно от духоты.       — А схему я вырезал из Комсомолки, чтобы не таскать всю газету.       В кабинет заходят двое подчинённых и что-то шепчут на ухо своему начальнику. Тот кивает.       — Ладно, Князев. Вряд ли ты что-то планировал, технической составляющей у тебя в рисунках нет, скорее американский боевик.       Мне становится обидно.       — Вот, и расстроен ты не тем. Чеши на свою электричку, Андрей Сергеевич, и будь аккуратнее.       Майор достаёт из сейфа вторую пачку мороженого и протягивает мне. Руку он отдёргивает почти молниеносно, но от пекла в кабинете упаковка сильно подтаявшая. А я дико хочу жрать. Мороженое вкусное. Эскимо.       — Спасибо.       — На здоровье, Князев. Хотел бы сказать, что больше не увидимся, но это теперь неизбежно. Руку жать не буду, она у тебя грязная.       — А, офицер не может замарать руки?       — Лучше иди, Андрей. Пока я не засомневался в своём решении. --------------------------------------       — Ну и отводил. Он бы тебя раньше утянул в такие дебри, что тебе бы раем… В общем, со мной ты бы выступал. И то, при самом удачном стечении обстоятельств. Андрей двоечник. Пьёт, как сапожник. Не читает книг. Сбегал из дома. Ещё и героин пробовал. Ничего не набил себе по чистой случайности. Ухо дважды прокалывал до и после…       — Батя его тогда в часть в Вологду сослал?       — Отец за тебя переживал.       — А зачем ты его сегодня схватил?       — Он уже готов к тьме.       — Нет, Лёша, я тебе докажу обратное.       Горшок поворачивается ко мне, и мир гаснет.       — Вот видишь, Миша. Он не боится мрака и сам не горит без помощи. Один маленький шаг. И тайное просто станет на свои места.       — Я ему тоже откроюсь. Пусть видит и знает всё.       — Ты не поступишь так. Должен быть только свет, как всем остальным.       — Нет, я решил и своему решению не изменю.       — Знаешь ведь, что он за чистым светом не пойдёт. И поэтому хочешь притвориться…       — Полный доступ к моему сознанию.       — На сколько минут?       Горшок усмехается, кривя рот. Лёша суживает глаза.       — Это не в твоих правилах, Миш.       — К чёрту правила, Лёша. Я с вашей помощью слишком долго бегал от себя самого.       Я встряхиваю головой. Дурацкое видение. Надо меньше пить. Панкер и какой-то рыжий длинноволосый парень беседуют с Лёшей. Горшок скромно курит в сторонке с бутылкой пива. И ждёт, пока я обращу на него внимание.       — Пор требует свои джинсы. Зачем они вообще тебе понадобились?       — В спортивном…       — Ты б ещё в пижаме пришёл на концерт.       — Я разносил ящики с пивом. Сейчас переоденусь. Нет. Ладно, здесь реально до фига народа, пойду в туалет.       Горшок следит за моими метаниями. Я наконец нахожу в гримёрке свои штаны и собираюсь выйти. Он меня окликает.       — Стой, Андрей! Я Миша, брат Лёши.       Миша протягивает мне руку. Лёшины огни в глазах беспокойно мечутся. Я пожимаю Горшку руку. В первую секунду кажется, что я схватил огромный пучок отборной крапивы. Но жжение так же резко спадает, как и появляется. Остаётся лишь обычное тепло руки. Или скорее тоже волшебное. Дружеское. Миша подозрительно счастливо улыбается.       — Мы через гримёрку. Занесёшь штаны сам. Только не задерживайся здесь, а то чем чёрт не шутит.       Он подмигивает мне, бросая быстрый взгляд на Лёшу, а я вижу слабое мерцание чёрных и белых огоньков над его головой. И раньше, чем я успеваю удивиться, он выходит из комнаты. Лёша тут же оказывается возле меня.       — Что он тебе пообещал?       — Ничего. Просто просил штаны отдать.       — Лёша, я свидетель. Никаких посторонних разговоров. Так что решай, будет этот играть с тобой?       Лёша мотает головой и кивает Панкеру в мою сторону.       — Не будет, Андрей — абсолютное попадание, Миша его больше не отпустит. Он точно такой же. Смотри на него внимательнее.       Панкер кивает.       — Ты, похоже, прав. Для тебя, конечно, обидно. Но всё-таки не зря вытащил. Ты по сути в нём не ошибся.       — Его отец недавно проверил. Он лучше понимает.       Я перевожу взгляд на зеркало. Чёрная майка, чужие джинсы, растрёпанные волосы. Русые, а не каштановые. И глаза серо-голубые, а не карие. Что они там похожего увидели? Я дёргаю головой, а потом поднимаю руку, чтобы отбросить волосы назад, и вдруг замечаю их. Мушек над своей головой. Светлых и тёмных. В равных пропорциях.