Это был спор, Грейнджер

— Грейнджер. Малфой стоял около поручней, опираясь плечом о балку, и смотрел на только что пришедшую девушку. Поговорить после обеда они, можно догадаться, не смогли (читать - не пожелали). Драко нужно было смириться с тем, что грязнокровка стала появляться в его мыслях намного чаще, чем даже Забини или Паркинсон. А после поцелуя воображение Малфоя дорисовывало то, что могло произойти дальше. И возбуждение, хоть и мимолётное, но всё же никуда не уходило. Весь. Грёбаный. День. — Что это было, Малфой? — Гермиона прошла глубже внутрь, останавливаясь в пяти шагах от слизеринца. Всем и так было ясно, о чём речь. И Драко предсказывал, что Гермиона не будет понимать мотивов его поступка, поэтому подготовился. Морально. Потому как сказать такое просто так у него не получилось бы. И больше не хотелось унизить Гермиону, сломать её сердце - Драко был уверен, что Гермиона реагирует на парня так же, как и он сам на девушку - но спор есть спор. Честь семьи превыше всего и всегда. Поэтому: — Это был спор, Грейнджер. Вот так просто ломаются люди. Всего одна фраза, набор букв и человек теряет смысл жизни. Сердце Гермионы дёргается, пульс учащается, слёзы подступают к глазам, мешая смотреть по сторонам. Девушка только поверила, что не одна ненормальная, влюбилась во врага, но, видимо, она ошиблась. Драко сделал это только на спор. Что ж, подставить себя под удар Гермиона не может, и у неё созревает свой план. А Драко стоит рядом с девушкой и видит в свете луны блестящие от слёз глаза. И будто ножом по сердцу. Он не думал, что будет так сложно сказать это. Никак не думал. Понадеялся, что соблазнит Грейнджер и не попадётся на это заманчивое чудо сам. Идиот. Наивный идиот. Но вот, спустя минуту, Гермиона будто оживает, смотрит в серо-голубые глаза и улыбается. Очень хитро и коварно улыбается. Через мгновение произносит спокойным голосом, не отводя глаза. — О, да ладно, — гриффиндорка подошла почти вплотную к Драко, — Думаешь, я поведусь на одну твою такую выходку? Поверю, что стала особенной? Да даже Рон лучше подкатывает к девушкам! — Конечно, Гермиона врала. Рон – никудышный парень и романтик, — Ты, Малфой, самоуверенный индюк, который считает, что каждая готова прыгнуть в твою кровать только от того, что ты посмотришь на неё чуть дольше положенного. Я тебя раскусила. И подыграла. А то папенькин сыночек расстроился бы, — Гермиона театрально вздохнула, показывая наигранную грусть, — И кому это нужно было бы? Никому! А теперь я могу позабавиться твоей реакцией, которую сейчас, увы, ты не можешь скрыть. Только не от меня. А ведь правда. Драко чувствовал себя паршиво после откровения Гермионы. Очень паршиво. Будто его предал самый верный слуга. Хотя чего уж тут. Друг. Самый верный и настоящий друг. Будто бы воткнули нож в спину, ощущения такие же. "Блять! Теперь я понимаю, что чувствовала Грейнджер, когда я рассказал ей правду" — Тогда, я считаю, — переборов дрожь в голосе, Драко нахально произнёс, — мы в расчёте, Грейнджер. — Да, Малфой, — Гермиона сделала несколько шагов назад, пытаясь скрыть непрошенные слёзы, — Забудь то, что случилось после обеда. Забудь этот вечер. Забудь. Гермиона говорила это, а сердце её разрывалось. Она ужасно не хотела, чтобы Драко забывал поцелуй с ней. Этот разговор. Но так будет лучше. Так он не сможет унизить её перед всеми. Лучшая защита – нападение. — Прощай, Малфой. Грейнджер ушла. Ни сказав больше ни слова. Снова оставляя Драко одного, в окружении теперь своих мыслей, страхов, переживаний... Ему хотелось побежать за Гермионой, схватить за руку, развернуть и страстно поцеловать. Обнять и больше не отпускать. Никогда. И слизеринец больше не пытался отгонять от себя такие мысли. Он принял их. И принял, что влюбился. За такое короткое время? После всего, что было между ними? Драко не понимал, как это вышло. Знал лишь то, что волосы гриффиндорки стали для него лучшими и любимыми волосами из всех. Её карие глаза затянули его ещё давно, он просто раньше не понимал этого. Её дерзость, готовность всегда ответить на подколки. Это завлекало. И он пал перед ней. Влюбился. Пропал в этом доселе незнакомом чувстве. Желание побежать за Грейнджер становилось просто невыносимым, затуманивая разум, здравый смысл. Драко решил действовать.