Selfharm

      Упоминать другого парня в диалоге с ним — нихрена не мило, но это одна из очень важных причин ждать встречи с Фёдором и выйти из дома с запасом по времени. Да Дазай преподавал там, где тот учился манипулировать, и он не до конца понимает, зачем вести себя настолько глупо.       Он сам бы не опустился до таких «приколов» ради чужих эмоций — вот, что он думает, и в голове всплывает сцена из клуба с Сасаки.       Но это другое.       Они даже не знакомы ещё были в ту ночь, и Дазай не хотел с ним разговаривать, а сейчас они обсуждали совместные планы и… чёрт его знает, что в итоге получится, но кто этот Тацухико?       Дазай стоит около кафе, которое упоминал Фёдор, и по улице разносится приторно-сладкий запах булочек вперемешку с дымом от его сигареты, потому что он нервничает.       Не то, чтобы ему хотелось быть одним единственным парнем, которому принадлежит его внимание, но и за слова отвечать нужно, верно? В следующий раз пусть обозначает чёткий срок для своих «не-ожиданий». — Ты опоздал, — Дазай снова грубый, и он прищуривается, глядя ему прямо в наглые глаза, ни капли не сожалеющие о дурацкой переписке. Фёдору всё равно, он — хладнокровный человек с абсолютно непонятным чем-то на уме. — Ты пришёл раньше, — спокойно отвечает он, подходя ближе. Дазай и стоит красиво, и курит красиво. С ума сойти, какой он весь из себя неприступно-депрессивный красавчик, — У тебя плохое настроение, да? — Ты чертовски проницательный, — говорит Дазай, чувствуя себя очень гордо, но эти колкости не работают на Фёдора, у которого и намёка на чувство вины внутри нет. Он так буднично это спросил, будто они хорошие друзья, и это нормально. Будто причины его настроения совсем не связаны с ним. Будто это что-то вроде пригоревшей еды или неадекватного преподавателя, а не чужое имя, которое Дазай крутил всё это время в голове. — И ты снова хочешь помолчать или сегодня мы всё же поговорим? — уточняет Фёдор, продолжая наблюдать, как он курит. — Я ещё не решил.       Теперь Дазай со стороны выглядит как его очень капризный муж, которому вечно не угодишь, но Фёдору нравится такое сравнение, как и его живые эмоции. Какими бы они ни были.       Он не будет уговаривать рассказать о причинах, как и пытаться что-то исправить, потому что… ну… Дазай ведь взрослый человек? У него есть рот, которым он может говорить слова, если его недовольство хочет найти выход, а если нет… — Тацухико. Это кто? — звучит достаточно неожиданно для них обоих.       Потому что Дазай не хотел спрашивать это в лоб, а Фёдор не думал, что его шуточка произведёт настолько хороший эффект, что потенциальный бойфренд тут же спалится со всей своей ревностью. — А кто Чуя? — посмеивается Фёдор. — Кто та девушка? Кто тот третий парень, который постоянно рядом с тобой? Тебе нравятся рыжие, да? — спрашивает он. — О, там были ещё девушки… — Фёдор, — он останавливает его до того, как тот успевает договорить, и тушит сигарету об край мусорного бака прежде, чем её выкинуть. Он снова поднимает на него свой взгляд и старается звучать как можно более уверенно, — Ты ведёшь себя некрасиво для человека, который хочет построить с кем-то нормальные отношения. Уважительные и человечные, знаешь? — Дазай произносит это так, будто только что озвучил общеизвестный факт, но это новая его ошибка, потому что мозг выдаёт эти сцены с друзьями Фёдора, говорящие обратное.       С чего он вообще взял, что… сам может стать его исключением? — Это мой одногруппник, — пожимает плечами Фёдор. — Ты вряд ли его видел, у него неприметная внешность. «И что у вас с этим одногруппником, что ты рад был бы с ним ещё раз встретиться?» — таким должен дать следующий вопрос, но Дазай прикусывает губу и не хочет продолжать этот диалог. Он снова хочет молчать и почти обиженно смотреть на него, будто ему обещали все сокровища этого мира, а потом заявили, что их никогда не существовало. Это странно.       То, что он ожидает от Фёдора хрен-знает-чего, в то же время стараясь отбросить эти ожидания и мыслить здраво, но забываясь и продолжая считать его… Своей собственностью?       Нет, конечно, он может общаться с кем-то ещё. И смотреть на кого-то ещё. Помогать кому-то ещё. Улыбаться. Быть милым. Гулять. С кем-то ещё. Но почему мысли об этом кажутся чем-то настолько невыносимыми, если они едва знакомы и их ничего не связывает кроме одного диалога о том, как бы всё могло сложиться между ними? — Оу-вау, — Фёдор внимательно наблюдает за его очевидно задумчивой и чересчур печальной реакцией Дазая на его слова. Он… перестал скрывать свои эмоции на несколько секунд? — Так всё настолько запущено? — Что запущено? — Дазай мгновенно вылезает из своей головы с цепочкой мыслей, как только снова слышит его голос, — О чём ты..? — Идём поедим, — говорит он вместо ответа и цепляет его за запястье, чтобы увести за собой в сторону кафе. Дазай не сопротивляется и идёт следом, как намагниченный. Из-за этого вопроса, взрывающего его мозг с новой силой.       Фёдор как бы невзначай скользит своей рукой ниже, раздвигает его пальцы своими и сплетает их вместе, пробуя границы дозволенного, но ничего не происходит, а двери перед ними просто открываются. Дазай не отдергивает свою руку, не произносит ни слова и, кажется, изучает его в ответ, сжимая свои пальцы чуть сильнее. — Так что там по поводу прикосновений?— Фёдор спрашивает его шёпотом, чтобы больше никто вокруг не услышал их разговор и чтобы не спугнуть грациозную лань, стоящую прямо в прицеле его охотничьего ружья. — Дазай, ты обманул меня? — Не такие прикосновения, — всё, что он может сейчас придумать на ходу, чтобы не признаваться ему и самому себе, что эта рука ему нравится.       Она слегка прохладная, несмотря на тёплую погоду на улице, а кожа такая нежная, что даже неосознанно хочет провести по ней туда-сюда, но этот порыв он может сдержать. И просто ахренительно приятно, как Фёдор просто взял инициативу на себя и повёл их обоих… куда угодно.       Дазай бы пошёл за ним хоть на край света пешком. Если этот край существует. И если туда можно дойти. А если и нет, то он точно знает, что существует Фёдор, а рядом с ним остальное почему-то становится таким неважным. Если это не связано с ним. Но край света не связан, наверное. — Что ты будешь есть? — ещё один безумно сложный вопрос, и он заставляет посмотреть вверх на выпуклые и цветастые экраны с меню, где красуются сладости на любой вкус и всего пара «серьёзных блюд». — Вафли? — Да, они вкусные. — Вон ту, с индейкой, сыром и помидорами, — отвечает Дазай. — А попить? — Чай? Выбери что-нибудь на свой вкус, пожалуйста, — он медленно и верно расцепляет их пальцы, глядя в сторону зала, и лезет в карман за банковской картой, но Фёдор качает головой, — Нет? — Я заплачу, — говорит он, и это начинает быть похожим на настоящее свидание. По крайней мере, Дазай делает вывод, что за ним ухаживают.       Он позволяет Фёдору оплатить, несмотря на то, что привык делать это сам, потому что его поведение заметно изменилось. — Думаю, я должен перед тобой извиниться, — продолжает он, когда кассир выдаёт чек, и они идут к одному из свободных столиков. — Но можешь сначала ответить на пару моих вопросов? — спрашивает Фёдор. Его голос звучит по-другому, и он больше не похож на яд. Разве что на вкус он мог бы быть таким же сладким, как запах в кафе, и ощущался как забота, нежели медленное уничтожение. Дазай кивает и садится напротив него, — Тебе ещё никогда никто не нравился, я прав? И поэтому ты не можешь представить, что такое «встречаться» и прочее, хоть и примерно знаешь, как это происходит? — Фёдор внимательно смотрит на него через стол и получает ещё один кивок в ответ: — Ага.       Вселенная схлопывается, когда он это слышит, понимая, что сейчас Дазай не врёт. — И я тебе нравлюсь? — спрашивает Фёдор, немного хмурясь, потому что ошибся первый раз в жизни. Обманчивая манера поведения этого парня сыграла с ним злую шутку, и теперь ему жаль, что он был придурком по отношению к нему. Тот просто молчит, не зная, что ответить на этот вопрос, поэтому он продолжает, — Прости меня, пожалуйста, Дазай. Я решил, что ты надо мной издеваешься, чтобы заставить за тобой побегать прежде, чем мы переспим или вроде того. Знаешь, ты со стороны выглядишь, как… — Как тот, кто мечтает с тобой переспать? — Скорее как тот, кто спит со всеми направо и налево, потому что знает, насколько хорош собой, — говорит Фёдор, немного хмурясь, потому что это звучит не очень красиво, но он посчитал, что нужно быть честным с человеком, у которого будто весь мир разрушился внутри из-за его поведения. — И обычно таких людей проще несколько раз осадить, чтобы они вернулись с небес на землю и согласились на что-то. — И почему ты передумал? — Потому что увидел, что тебя правда задело моё сообщение. Я не должен был так поступать, — отвечает Фёдор, и Дазай вздыхает.       Что ж, это звучит убедительно и вполне логично, а ещё окончательно объясняет, что нет никакого другого парня кроме него. И что у этого злодея… тоже есть сердце? — Хах, — улыбается Дазай, откидываясь на стуле. — И теперь ты потерял интерес из-за того, что перспектива на быстрые удовольствия улетучилась? — спрашивает он прежде, чем продолжить, — Ты мне напомнил смерть своим видом. Не знаю, насколько адекватно это звучит, но я откровенно залип на тебя, когда впервые увидел, потому что образ в моей голове стал слишком похож на реальность. Точнее и был реальностью. И я не понимаю, как трактовать эмоции, которые к тебе испытываю, ведь… они могут быть связаны и не с тобой? Что, если я хочу… смерть? — Это либо очень метафорично, либо пиздецки болезненно, — отвечает Фёдор. — Значит, и это были не шутки… — Что я сожалею, что не откинулся? Не уверен, что это так, но быть мёртвым куда проще, чем быть живым, — говорит Дазай, понимая, что теперь он стал пугать его. Эта война может закончиться очень быстро, если доказать сидящему напротив человеку, что ты напрочь ебанутый, и он не вывезет общение с тобой. Часть души Дазая хотела, чтобы так и произошло, обижаясь на надменность Фёдора в их прошлые встречи, но другая… хотела ещё раз коснуться его руки. — Ясно, — в этом слове одновременно так много и так мало. Оно нейтральное и непонятное. В этой интонации скрыто разочарование или сочувствие? Или безысходность ситуации?       Дазай уже видел этот взгляд. Такой же был у Чуи, когда он говорил примерно то же самое — он понравился Фёдору, и тот, как абсолютно обычный человек прикинул в своей голове пару-тройку сцен с их совместным будущим. Поэтому он сейчас чувствует себя некомфортно.       Так всегда происходит, когда люди верят тому образу, в котором он живёт. И этот парень ничем не отличается от всех остальных, увидев в нём совершенно нормального члена общества. Они все оценивают книгу по обложке, а когда ты немного приоткрываешь её — эмоции меняются сами собой в ту же секунду. Дазаю нравятся такие реакции.       Ему нравится, что Фёдор проиграл. Нравится, что он молчит, пока тень раздумий отражается у него на лице. И они оба уже знают, чем закончится это второе неудавшееся свидание. — Думаю, моя проблема куда глубже, чем кажется на первый взгляд. Я — заложник своих мыслей и вечных рассуждений, поэтому мне сложно понять многие вещи, которые очевидны для других людей. Ещё в подростковом возрасте я подумал, что весь наш мир какой-то искусственный, и в нём так много противоречий, что это сводит с ума, — говорит Дазай, упиваясь собственным превосходством. Хотел узнать его поближе? Окей, получай краткую сводку всего самого интересного, — В то же время он откликается на твои взгляды, демонстрируя ровно то, на чём фокусируешься. Возможно, если бы я думал о чём-то ещё, то мы бы и не встретились. К примеру, если бы я искал счастья, то начал бы встречаться с Чуей? Или с Сасаки, если бы меня интересовал какой-то статус и красивая картинка. Это та девушка,— поясняет Дазай и возвращается обратно к столу, подпирая ладонью щёку с ухмылкой на лице. — Как думаешь, я псих? — Не думаю, — сухо отвечает Фёдор, получая слишком много информации для своих внутренних исследований.       Дазай точно знает, что думает, когда номер их заказа появляется на экране.