Oxytocin

— Значит, пока я рисковал своей жизнью, чтобы спасти ваши, вы трахались друг с другом, — тихо говорит Чуя. — Замечательно. Какой же я идиот.        Они, конечно, не слышат его, потому что идут в нескольких метрах. Да и если бы были рядом, то тоже не услышали бы, ведь играет музыка.        Почему-то ни алкоголь, ни кокаин не улучшают настроение, а делают лишь хуже. И прямо сейчас он осознаёт самую странную вещь в своей жизни. Он больше не хочет реализовывать никакие планы. Не хочет никаких схем. Не хочет больше играть. Становится так горько и противно на душе от того, что та идеальная сказка, которую он придумал в своей голове, разбилась об реальность.        Чуя не хочет подниматься в этот номер, но он это делает. Он не хочет открывать дверь, но он это делает. И он не хочет нюхать этот чёртов порошок на столе с эффектом эйфории, но он это делает. Он не хочет видеть и слышать Дазая с Фёдором, но всё же они рядом. Он не хочет поддерживать диалог и продолжать пить, но губы сами двигаются, а рука подносит стакан к рту. Он не хочет сейчас улыбаться, но он привык так жить. Всегда милый, добрый и харизматичный. Всегда на всё согласный. Всегда в образе самой горячей фантазии из недр подсознания. Всегда яркий. Всегда удобный. Всегда такой, каким его хотят видеть. Ни в одном его движении и жесте нет жизни. Это всё приторно-искусственное. И хотелось бы, чтобы чувства тоже были такими, но они — единственное настоящее, что сейчас у него есть.        Чуя сидит в кресле и пьёт виски, прекрасно понимая, что плакать в ближайшее время сможет только от счастья. Ведь он сам этого захотел. И сам об этом попросил. Он сам решил перегрузить свой организм и встряхнуть гормональную систему, чтобы в суете найти хоть капельку спокойствия и радости. Пусть это всё лишь наркотики. И пусть его разум блуждает где-то в далёких космических далях. Пусть это всё синтез химических элементов. И пусть он не единственный для людей, сидящих напротив него. Маленький кусочек счастья. Всего на одну ночь.        А затем он проснётся с диким откатом и желанием покончить с собой, потому что тело на всех уровнях будет выражать ему свою ненависть за то, как он этим вечером решил с ним обойтись. Но это завтра. Сегодня он отдохнёт.       Именно с этими мыслями он достаёт из кармана пакетик с оставшимся кокаином и кидает его на стол: — Будете?  — Что случилось? — тут же спрашивает Дазай.  — Как хотите, — отвечает Чуя и высыпает его на стол, чтобы сделать себе дорожку. Руки предательски трясутся, пока он двигает карточкой порошок. Скрученная купюра лежит рядом на столе и ждёт своего часа, когда Фёдор останавливает его касанием и повторяет вопрос. Рыжий игнорирует и опускается носом прямо к столу, чтобы снюхать всё до последней крошки.        Он поднимает вверх голову и вопросительно смотрит на парней. Даже в этой ослепительной одежде, с идеальной укладкой и мягкой улыбкой на лице, его глаза выдают внутреннее состояние. Первым встаёт Дазай и подхватывает его на руки, крепко прижимая к себе. Вместе с Чуей он садится обратно на диван к Фёдору.  — Злишься? — спрашивает он, а рыжий мотает головой. — Расстроен?  — Нет, — отвечает Чуя.  — Разочарован, потому что думаешь, что мы тебя не любим? — спрашивает Фёдор, укладывая голову на плечо Дазаю, чтобы заглянуть в безумные глаза рыжего и посмотреть на его реакцию, — Угадал.  — Не угадал, — фыркает он и пытается слезть с коленок Дазая, но выпускать его из объятий никто не собирается. — Развлекайтесь сегодня без меня, а я посмотрю. — Чуя, о чём ты? Без тебя не может быть никаких развлечений, — отвечает он. — Этот «детский» поцелуй на видео был провокацией, чтобы привлечь твоё внимание, а не расстроить. Между нами ничего не было без тебя.  — Ничего? — спрашивает он, мягко убирая руку Дазая со своей спины, чтобы улечься и на колени к Фёдору тоже. Чуя смотрит на них снизу и выглядит очень забавно со своим белоснежным носом. — А я решил, что было много всего. — Хах, — смеётся Фёдор. — Ну тогда скажи, кто из нас был снизу.  — Да, Чуя. Если мы трахались, то кто кого?  — Э-э-э… — протягивает он, пытаясь прикинуть в голове вероятность того, что один из них доверит свою задницу другому. — Горе от ума, Чуя. Мы просто поцеловались, — говорит Дазай. — Второй раз в жизни. Первый был от переизбытка эмоций, когда мы тебя только нашли, а второй — сегодня, потому что мы хотели привлечь твоё внимание. И исключительно интерес подогреть, а не обидеть. Извини, если это было слишком. — Ну, если честно, то мне даже немного понравилось, — отвечает Чуя. — Однако это было слишком неожиданно и как будто без… — Твоего разрешения? — смеётся Фёдор. — Будто мы решили, что теперь не будем плясать под твою дудочку. — Да! Ахуели в край! — поддерживает Дазай.  — Вот именно, — отвечает Чуя. — Я не разрешал вам целоваться. Что за новые фокусы?! — После такого количества совместного секса… это вполне логично. Ну то есть, ты же в курсе, что мы видели друг друга голыми? Да и не только, — смеётся Фёдор. — Или ты так занят в процессе, что не замечаешь таких мелочей?  — Ну я уж точно не разглядываю Дазая, Федь.  — Сейчас обидно было, — говорит Дазай. — Я зря себя в форме держу?  — Тебя это тоже касается. Смотреть нужно только на меня, — отвечает Чуя. — Какой ты абьюзер, конечно. А притворяешься милашкой!  — Да, я такой, — хохочет он. — Ладно, я разрешаю вам иногда целоваться. Но только при мне.  — Спасибо, ваше высочество, — отвечает Фёдор. — Ещё пожелания будут?  — Ммм… да, — закусывает губу Чуя. — Вы же меня сильно любите?  — Да, гребаный ты манипулятор, — отвечает Дазай.  — Мы не только любим тебя, но и искренне восхищаемся всеми твоими талантами. — И тем, какой ты сильный и хитрый. — О, ещё! Продолжайте! — улыбается Чуя. — Хочу больше комплиментов!  — Хорошо, самый прекрасный из всех людей! Мы будем осыпать тебя комплиментами круглые сутки! — говорит Фёдор. — Мы прощены?  — Скажем так, я подумываю о том, чтобы снять с вас обвинения. Получается, вы провинились по следующим статьям: недостаточное количества внимания, интрижка за моей спиной, дешёвые провокации и регулярные отказы от секса. Приговор: рабство до конца жизни и исправительные работы.  — Это предложение? — смеётся Дазай. — Вряд ли в Японии можно регистрировать семью на троих.  — Нужны ли законы тем, кто живёт вне них? — отвечает Фёдор. — Кстати, может подарим сейчас? Раз в ресторан так и не съездили. — Хорошая идея, тогда прощение нам обеспечено, — отвечает он и тянется к своей сумке, которая лежит под столом. Чуя почти соскальзывает с коленок на пол, но его держит Фёдор, пока Дазай не вытащит оттуда пакетик. — Держи, чудо. Распаковывай. — Ещё подарок? — ахает Чуя и вскакивает, видя пакетик «Cartier». Он аккуратно берёт его в руки заглядывает внутрь. — Только не говорите, что…       На каждой из трёх коробочек сверху закреплена записочка с именем. Он достаёт свою, а сердце бешено стучит, ведь уже понятно, что это кольца. Чуя открывает коробочку и снова ахает, потому что это слишком идеально, чтобы быть правдой. — Серьёзно? — спрашивает он с трепетом в голосе, поднимая глаза на Дазая и Фёдора. — Вы хотели подарить в ресторане? А я сбежал? И всё испортил? А потом психанул? А потом решил, что… Боги-и-и…  — Нравится? — спрашивает Фёдор. — Выбирай, какое ты будешь золото.  — Розовое, — улыбается Чуя.  — Тогда я буду жёлтым, если ты не против, — говорит Дазай. — Согласен на белое, — кивает он.  — А бриллианты символизируют нашу любовь или бабки? — смеётся рыжий. — Это важное уточнение, потому что я готов только в богатстве, а в бедности нам не надо.  — Учитывая, что бриллианты на всех ободочках, думаю, что можно выбрать и любовь, и деньги, и что-нибудь ещё, — отвечает Дазай. — Преданность?  — «Love, money and loyalty» — таким будет девиз нашего клана! Мне нравится! — кивает Чуя и мечтательно продолжает, — Уже вижу, как весь мир стоит на коленях.        Они по очереди надевают друг другу кольца и улыбаются, как последние придурки, складывая руки вместе и двигая ими, чтобы дорогие камушки сияли в свете люстры гостиничного номера.        Чуе больше не страшно. Все сомнения растворились в воздухе. А сколько нервных клеток было потеряно из-за того, что его главное оружие дало сбой и придумало то, чего никогда не было на самом деле.  Ведь его и правда любят. И не может быть иначе.  Даже странно становится от мысли, что он в это не верил.  — А когда первая брачная ночь, м? — хихикает Чуя.  — Хм, — отвечает Дазай, глядя на часы. — Через пару минут.  — Да, я тоже чувствую, что уже накрывает, — ухмыляется Фёдор.