Столовка 3 (возвращение к истокам)

«Пиздец!» — всем понятное слово. И с детства знакомо оно. «Пиздец!» для кого-то хуёво. Кому-то пиздец хорошо!

***

Бывает в жизни такое время, когда кажется, что хуже уже быть не может. Лежишь такой на дне своего личного океана под названием «Локальный апокалипсис» и ждёшь всплытия. И вроде всё, дальше опускаться некуда, а если немного поднапрячь булки, доберёшься до лучика света, пробирающегося сквозь непроглядную темноту бездны. Вот только: хуй там плавал. Потому что, как говорится: «Снизу постучали» и надежда на светлое будущее съебалась без тебя. Тэхён сидит на рампе и нервно жуёт губу. Сегодня он не курит. (Не лезет. Потому что за последние дни скурил, наверно, целый блок на нервной почве.) Сегодня для него настал день Икс. Вот уже целый час, как ректор Ким заперся в своём кабинете с его Зайкой и прочищает тому мозги по поводу хозяина академии. И рассказать есть что. Этот пафосный говнюк оказался ещё той «Синей бородой». А именно: любителем трахать наивных омежек в особо извращённых позах, не оставляя на них живого места. Самых смелых, решившихся пойти в полицию, затыкал угрозами и деньгами. А начиналось со всеми одинаково: красивые ухаживания, комплименты, дорогие подарки и обещания лучшей и красивой жизни. Как правило, дурашки велись, попадая в сеть к этому пауку, получая душевные и физические травмы на всю жизнь. Когда Намджун рассказал об этом, у синеволосого волосы дыбом встали во всех местах, где имелись. Его несносный зайка хоть и с характером, но, по сути, добрый и наивный омега. Если ректору не удастся убедить его в том, что господин Ли — настоящий монстр под маской сказочного принца, то ужин, запланированный на сегодняшний вечер, может обернуться настоящей бедой. — Не дрейфь, брат. У Намджуна получится, тем более с ними шеф, а сила убеждения у него, сам знаешь… Мёртвого уговорит воскреснуть, — Юнги, не изменяя привычкам, курит одна за одной, разбавляя привкус табака химозной водой со вкусом кофе. (Выбросил бы уже кто-нибудь этот кофейный автомат!). А синеволосый уже весь на говно изошёл. Глаз дёргается, руки трясутся, кулаки сжимаются. Он прям сейчас бы побежал морду этому извращенцу лупить, но нельзя. Слишком у этого чеболя связи хорошие. Все могут пострадать. Одна надежда, что Чонгук поверит ректору Киму и сам прекратит это общение. И за что ему всё это дерьмо в жизни прилетело? Жил же вроде хорошо. Детей обожает. Деньги исправно в дом приносит. Зайку так до безумия любит, что все его прихоти и хотелки беспрекословно выполняет: Сидеть обнажённым без движения по несколько часов, пока любимый творит очередной шедевр, так, что даже член немеет… Да пожалуйста! Прыгать с парашютом или покорять скалодром… А почему бы и нет? (и похуй, что синеволосый высоты боится как огня, и после каждого такого экстрима у него микроинсульт и трясущиеся ноги). Сплавляться на байдарках по ледяной горной реке… Так сам бог велел! (Зайка, в общем). И две недели температуры под сорок — мелочь, ерунда. Лишь бы любимый (у которого в попе вечный двигатель) был доволен и счастлив. Тэхён на всё ради него согласен, а теперь какая-то сука озабоченная (Конкретнее: проверяющий Пабло) разрушила всё их идеальное счастье. — Если эта гнида хоть пальцем к нему прикоснётся, придушу ублюдка голыми руками, и ни одни связи ему не помогут, — Ким всё же не выдержал и, достав сигарету, затянулся. — А я помогу труп поглубже закопать, — Чимин тоже тут. На удивление, он сегодня ничего не ест. (За брата переживает). Но Юнги это не мешает нет-нет, да кинуть на него многозначительные взгляды. Его булка, после того, что узнал, так разошёлся, грозя, что прямо сейчас пойдёт и отработает мах ногами на этом ушлёпке, что рэпер его чуть успокоил. Пришлось всё же подсобку задействовать. Потому что качественная ебля (с его же слов) эффективнее любого успокоительного. В общем, пекарь Мин месил мягко, жарил жарко, лизал сладко, сосал страстно. (Стоп фантазия! Так и возбудиться недолго). — ТэТэ — катастрофа, армагеддон, полный капут! — Хося с бешеными глазами влетел на рампу. — Там, там… — он тыкал пальцем в сторону кухни. — Там! Что там-то? — испуганно спрыгнул с поддонов Ким, направляясь по указанному направлению. — С Чонгуком что-то? — Нет, — рванул за ним Мажор, а за ним и остальные. — Хуже! Там — Пабло. — Чего? — вырвалось из трёх ртов одновременно. И действительно. По столовой, как ни в чём не бывало, расхаживал ненавистный итальяшка с абсолютно довольным ебалом, рассматривая обстановку. (И какого чёрта он тут забыл, спрашивается? Бессмертный, сука!). Увидев появившегося Тэхёна с громким возгласом на хуёвом корейском: — Любовь моя! Наконец-то я тебя нашёл! — бросился с удушающими объятиями. И, конечно же, по закону жанра, в это время в столовой появился Чонгук вместе с Намджуном и шефом. — Пиздец! Приплыли! — охуевши выдохнул рэпер. — Пора запасаться попкорном. Похоже, будет весело. *** Вы когда-нибудь видели драку двух взбесившихся уличных котов? Ну, когда слившийся воедино, огромный грязный клубок шерсти катается по земле, издавая шипяще-мурчащие звуки, похожие на вопли из преисподней. Клочья шерсти летят в разные стороны, и разнять это побоище может только ведро холодной воды. Сейчас происходило примерно то же самое. Демонёнок Гуки, увидев, что это свинорылое уёбище повисло на шее его пока ещё мужа, с отчаянным воплем: — Ах ты, макаронина недоваренная. А ну убрал свои жирные сосиски от моего альфы, — вцепился Пабло в волосы и хорошенько так приложил о кафель ебалом. — Думаешь, не знаю, нахуя ты сюда припёрся? Ни хуя у вас не выйдет. Я теперь всё знаю. Но итальяшки — люди темпераментные и вспыльчивые, так что ответочка не заставила себя долго ждать. Извернувшись, как уж, (даже несмотря на свою грузность. Скользкий засранец оказался) дёрнул Чонгука за ногу, заваливая того рядом. — Поздно, малыш. Колесо моей страшной мести уже запущенно. Вы испортили жизнь моему любимому, а я испорчу вам, — на корявом корейском прошипел тот. — Ах ты, мразота паршивая. Горите в аду, ты и твой извращенец, — выплюнул ему в лицо тот. (Причём реально выплюнул. Смачно так харкнул, прям в левый глаз). Ну и всё, полетели клочки по закоулочкам. Бедные студенты, пришедшие на обед, только с мест успели пососкакивать, чтобы и им не прилетело, образовывая вокруг этого кринжового шоу нечто наподобие ринга. Выдранные волосы, чей-то выбитый зуб под стулом, одежда в лохмотья. Макияжу, естественно, пизда. Зайка даже за ухо итальяшку цапнул. (Тайсон хренов) Где-чьи ноги, где-чьи руки совсем не ясно. Оба красные, злые и совершенно неадекватные. Честно говоря, окружающие ни хрена не понимали, а тщетные попытки разнять этих фурий ни к чему не привели. Мажор так и вообще чуть без «хозяйства» не остался, пытаясь оттащить восьмидесяти килограммовую тушку Пабло, за что и получил его затылком по бубенчикам. Тэхён тоже пытался остановить любимого, но парень сейчас был похож на адреналиновую бомбу. Отшвырнул синеволосого так, что тот все стулья жопой в радиусе трёх метров собрал. (Про ураган «Виктория» помним). На помощь пришла смекалка шефа Джина и пожарный рукав. В общем, холодный душ «Шарко» остудил слега пыл этих двоих. Студенты были выдворены за дверь Чимином с обещанием дополнительных порций на ужин и угрозой Мина, что если они вынесут то, что здесь случилось, в массы, то он внесёт им по личному выговору с записью в грудную клетку. (Юнги хоть и бывший учитель по вокалу, но байки о его методах воспитания ходят по сей день). Пабло, до выяснения всех обстоятельств его внезапного появления, заперт в подсобке. Взбесившегося и мокрого зайца утащили в кабинет шефа, заставив проглотить целый икеевский стакан вискаря из личных запасов ректора. Царапины, ссадины, синяки были любовно заклеены и замазаны Тэхёном, и на удивление, тот даже не сопротивлялся, лишь виновато смотрел из-под густых ресниц и шипел от боли, прикусывая щёку. И только после всех этих процедур начался допрос с пристрастием. Шеф и Юнги в подсобке даже лампу в лицо организовали для Пабло, как в самых клишированных детиках, начав игру в плохого и доброго полицейского. (А! Не! Пизжу! Оба злые полицейские. Один с топориком, другой с битой. Хошь не хошь, правду расскажешь). А история, хоть и была с налётом драматизма, оказалась стара как мир. После весьма продуктивного разговора с ректором Чонгук собирался пойти отобедать. (Ай, да что греха таить, и на мужа попялиться. Хоть он, гад — изменщик и предатель, но любить-то его омега не перестал, хоть и пытался. Да и с господином Ли спать не собирался. Так, позлить Тэхёна хотел. Обидно всё же, столько вместе пережили, а тут — банальная измена. А так — хоть маленькая, но месть). Но уже на подходе ему пришло сообщение на электронную почту от Бомгю с единственной фотографией и подписью: «Надеюсь, теперь ты всё поймёшь и перестанешь на всех дуться. Позвони. Я скучаю.». Взглянув на неё, парень понял, что Тэхён ему никогда не изменял, и всё это было подстроено. Сначала он разозлился на того, кто это сделал, затем обрадовался, что его по-прежнему любят, а потом испугался, что не поверил самым дорогим и любимым людям, выставив себя полным идиотом. Как теперь извиняться перед собственным мужем, очень большой вопрос? (Хотя, все мы знаем как: душ, сцена из «Титаника», аудиопорнуха и соседи, подыхающие от астмы). Пока он об этом всём думал, столкнулся у дверей столовой с Намджуном и Джином, тоже идущих на обед. Ну, а дальше вы знаете. (Ну что, интересно, что было на той фотографии? Потерпите, немного осталось). Так вот, как я писала выше, шеф, репер и Чимин (который, к слову, порывался добавить итальяшке на пеперони посредством пятки в нос) с пристрастием допросили Пабло, записав весь его рассказ на диктофон, отпустили восвояси, потому что международный скандал с исчезновением одного свинорылого макаронника никому не нужен. И вот что выяснили. Хотя начну-ка я с самого начала. А именно с того, как один извращенец, отсидевший срок за совращение малолетних и вкусивший все прелести петушиной жизни на зоне, вышел на свободу с единственным желанием — отомстить всем, кто его засадил. Но, как оказалось, что все причастные умотали жить в Италию, где жили себе припеваючи. Недолго думая, эта козлина отправилась следом, где и выстроила, как ему казалось, безупречный план мести. Найдя глуповатого и жаждущего любви проверяющего Пабло, лихо втащил его в свои планы. Влюбить в себя и поведать душещипательную пиздёжь про своих мучителей ни составило никакого труда. (Ну конечно, все ж кругом пидоры и один он — Дартаньян). Наивный омега поверил и пообещал помочь возлюбленному в кровной вендетте. И первым, кто попал под раздачу, оказались Чонгук и Тэхён. Зная дикую ревнивость зайки, заставить омегу поверить в измену было как два пальца обосцать. А учитывая профессию Пабло, установить шпионские камеры в «ТэКук» тоже оказалось легче лёгкого. А дальше по накатанной: фотошоп, фотозвук и вот уже парочка разводится. Следующими должны были стать Чимин и Юнги, по той же схеме. Только на этот раз изменщиком должен был стать Пак. Бывший декан и для него парочку подобрал: одного нечистого на руку поставщика мяса, который давненько заглядывался на пухлогубого омегу. А вот то, что вся братия умотала в Корею, было совсем не на руку. Вот тогда глупый Пабло и был отправлен следом, дабы закрепить полученный эффект. Вот только злодеи не учли, что в Италии остался шпион в лице Бомгю, который и сфотографировал этих двоих, сосущихся на прощание в аэропорту. (Да, да, на той фотографии был бывший декан Шихёк, лобызающийся с макаронником. Вот такой, блядь, неожиданный поворот). Честно говоря, сказать, что все охуели — не сказать ничего. Но, как говорится, хорошо, что всё выяснилось. Главное — семья воссоединилась, и осталось только придумать, как наказать этих недоделанных мстителей и вернуть своё кафе. Но об этом они подумают по прилёте, а пока… *** (Приготовьтесь! Сейчас будет слащаво-слюнявое примирение). — Прости меня, медвежонок, я такой глупый, — Чонгук хлюпал носом, стараясь не смотреть на своего альфу, сидя в кабинете у шефа. (Стыдно же, пиздец как!). Друзья предусмотрительно оставили их вдвоём, зная, что им нужно поговорить, а сами под руководством шефа и мажора накрывали стол в общем зале для санкционированного бухича в честь перемирия. (Без «северного сияния» сегодня точно не обойдётся). — Нет, — хмыкает синеволосый, глядя на свою малинового зайку, который ещё чуть-чуть и расплачется. — Нет? — он хлопает глазами, но не удивлён. Правильно, нечего его прощать, раз доверять так и не научился. — Я понимаю. Зачем тебе такой ревнивый идиот? — всё же не сдерживается, и слёзы текут по щекам. Тэхён улыбается и стирает со щёк своего омеги слезинки. — Нет, потому что мне не за что тебя прощать. Ты не виноват, что некоторые люди — мстительные куски дерьма, не умеющие извлекать урок из собственных ошибок. Я люблю тебя, зайчонок, больше собственной жизни. Люблю такого, как есть: ревнивого и немного сумасшедшего, но самого-самого красивого и драгоценного для меня. — Правда? — снова всхлипывает. — И даже такого, как сейчас, — он окидывает взглядом свой немного потрёпанный образ недобайкера. — Да. Я бы даже сказал… Я в восторге, — Тэхён проводит по губе омеги, цепляя мизинцем колечки. — Не было ни минуты, чтобы я не думал, насколько горячий мой зайчонок с этим. Слёзы высыхают, а на их место приходит страсть. — А я думал, умру от возбуждения на месте, когда увидел тебя в том белом кителе. Думал, наплевать на эту чёртову измену, затащить тебя в подсобку и… — он тянет мужа на себя, запуская пятерню в синюю шевелюру, а второй расстёгивает ширинку на брюках. (И кто тут сейчас плакал? Здравствуй, маленький демонёнок. Тэхён скучал). — Иии? — альфа перестаёт себя контролировать, тут же впиваясь в губы, играя языком с этим манящим колечком. (Кажется, у кого-то новый фетиш?). Ну а дальше… А дальше все бывшие и нынешние работники столовой отправляются курить на рампу, даже те, кто не курит, потому что слушать чересчур громкие стоны со стороны кабинета шефа чревато для либидо, так и до оргии не далеко, и вообще, подслушивать нехорошо. — Если хочешь много ласки, много секса и любви… Сделай что-нибудь плохое, чтоб тебя потом ебли, — выдаёт очередное мудрое изречение рэпер, раздавая папиросы из своей пачки всем желающим. (Философия — это святое). Колечки-сердечки медленно заполняют пространство, растворяясь на фоне садящегося за горизонт солнца. — Жизнь хороша и жить хорошо, а хорошо жить ещё лучше, — добавляет Мажор, предчувствуя, что ночка предстоит ещё та. Ну а хуле нет-то? Ведь сколько той жизни, а нагорюешься. Уххх!