the lost treasure

Прохладный ветер, несущий за собой мерзкий аромат морских водорослей и рыбы, резко дует в лицо, прикладывая все усилия для того, чтобы испортить вид и без того беспорядочно уложенных волос. Чонхо стоит на берегу моря и совсем не обращает внимания на песок и мелкие острые камни, что успели попасть в его обувь, вызывая зуд и неприятное чувство покалывания от малейших движений. Он не может дышать. Чувствует, как страх длинными когтистыми руками сдавливает его горло, вонзает острые концы в грязную кожу, заставляет стоять на месте и просто смотреть вперёд. Чонхо не моргает. Всё видимое ему кажется обыкновенным сном, ужасающим кошмаром, который обязательно прекратится, стоит лишь закрыть и открыть глаза. Но даже после этого ничего не меняется. Чонхо всё ещё видит его силуэт перед собой. Ему хочется плакать, но глаза пересохли из-за ветра и попавшего в них песка. Тело его не слушается, и ему не остаётся ничего, кроме того как просто стоять на месте, не в силах сделать даже малейшее движение пальцем. Всё вокруг него становится мутным и размытым. Чонхо не видит никого другого, не слышит чужих голосов, хотя уверен, что чей-то рот находится прямо возле его левого уха. Он хочет разобрать то, что пытаются сказать ему активно движущиеся губы, но вновь проваливается. Чонхо не уверен, что может сделать хотя бы что-то. Он падает лицом в песок после того, как чувствует тяжёлый удар по своей спине. Судя по его силе это был Минги. Да, это точно был он. Всё-таки, Чонхо неоднократно чувствовал его грубую руку на себе. Правда, не с такой силой, как сейчас. Безвкусные твёрдые частицы попадают в его нос, рот и глаза, вызывают раздражение, резкий кашель и першение в горле. Сквозь боль и зуд он приподнимает голову. И вновь ему ужасно хочется плакать.

***

Понятия “утро” для этих людей не существует давно. Они не спят ночами, порой проваливаясь в сон в чужих гамаках в течение дня и бодрствуют гораздо большее количество времени, чем проводят в отведённых для них каютах. У каждого из членов экипажа пиратского корабля есть свои обязанности, которые они вынуждены нести, в первую очередь, перед своим капитаном. Небо становится светлее, и ярких звёзд уже невозможно на нём разглядеть. На судне тихо, никто не ступает по старым доскам, вызывая этим действием скрип и мешая размышлять о своём. На поверхности палубы прохладно и свежо, что является для Ëсана идеальным условием для того, чтобы проводить свои расчёты, не сбиваясь и не отвлекаясь на посторонние звуки. Лишь на несколько секунд он бросает взгляд на водную гладь, мысленно благодаря её за то, что сегодня она как никогда спокойна. Юноша выводит цифры тёмно-синими чернилами и недовольно морщится, как только случайно ставит кляксу вместо аккуратной точки. Густые каштановые волосы Ëсана, доходящие своей длинной до лопаток, заплетены в объёмную косу, низ которой туго связан атласной белой лентой. На его тело накинута мятая белая рубаха, заправленная в коричневые, зашитые в некоторых местах брюки. Пусть он и находится на корабле среди тех, кому абсолютно всё равно на внешний вид и качество одежды, Ëсан остаётся приверженцем того, что даже от самых незначительных повреждений в виде дыр и грязи нужно избавляться своевременно. Подождав, пока чернила на исписанной странице высохнут, юноша, что занимает роль клерка на пиратском судне, переворачивает лист и продолжает свою работу дальше. Ему необходимо закончить выполнение своих задач до того, как на корабле поднимется шум. Конечно, к этому времени уже бодрствует если не большая часть команды, то четверть её точно. Ëсан уверен в том, что прямо сейчас жёсткую ткань старых гамаков слюнявят почти все находящиеся на борту матросы и юнги. Вместе с ними спит и капитан корабля — Хонджун, что несколько часов отдал штурвал в руки своего квартирмейстера после того, как провёл без сна почти трое суток. Ëсан знает, что в одном из трюмов Минги помогает Сану заточить кинжалы, а пробегающего мимо Уёна, в руках которого была сеть с большим количеством рыбы, он видел ещё около часа назад. Юноша вновь отрывает взгляд от своих записей, обращая внимание на раскрывшийся перед ним горизонт. Солнце наконец начинает показывать себя, заставляя прикрыть веками глаза или же вытянуть руку, не позволяя ярким лучам создавать дискомфорт и жжение. Ëсан закрывает блокнот и поворачивает голову влево, туда, где находится вход ко всем каютам. Чонхо всегда просыпается именно в это время, и юноша никогда не ошибается в своих расчётах. Сонное лицо штурмана показывается на палубе, стоит только Ëсану подняться на ноги, держа свои записи в левой руке. Здороваться друг с другом первыми вошло в привычку ещё очень, очень давно. Кажется, Чонхо ещё ни разу не начинал с кем-либо разговор с утра до тех пор, пока не видел лицо Ëсана в своём поле зрения. Подобное поведение уже не удивляет никого, а тем более юношу, который наблюдает это уже много лет. Под утренними, только явившими себя яркими лучами солнца, Ëсану удаётся получше рассмотреть штурмана и еле сдержать смех, вызванный неряшливым видом его волос. — Снова расплелись? — Спрашивает он, показывая пальцем на тёмные волнистые пряди, — ты слишком сильно ворочаешься во сне. — Или ты слабо их заплетаешь, — всё также сонно и немного резко отвечает Чонхо. — Хочешь, чтобы это делал кто-то другой? — Не хочу. Поможешь? Ëсану не остаётся ничего, кроме как в шутку закатить глаза и усадить Чонхо на пол, забирая его распавшиеся ночью косички во власть своих ладоней. Тем временем солнце поднимается всё выше, в очередной раз пробуждая своим светом жизнь на пиратском судне. — Доброго утра, капитан! — Ëсан машет рукой вышедшему из каюты Хонджуну. Тот, наконец-то, после долгих часов сна выглядит свежо и бодро. — Я закончил с вашим поручением, можете взглянуть. — Ты спать хоть ложился сегодня? — Спрашивает капитан, подхватывая рукой записи, — превосходно. Сонхва! Через сколько мы прибудем в город? Мужчина, стоящий у штурвала, что расположен недалеко от носа корабля, поворачивает голову в сторону трёх членов экипажа. В отличие от привычных для остальных кос, чёрные волосы Сонхва собраны в один хвост, и лишь небольшие прядки спереди падают на его загорелое лицо. — Совсем немного! До берега осталось примерно четыре мили! — Кричит в ответ квартирмейстер, возвращая свой взор к водной глади. — Понял. Вы двое, идите разбудите малых и предупредите всех о выходе на сушу, — командует Хонджун, возвращая записи в руки Ëсана. Дождавшись Чонхо, он направляется в сторону трюмов, внутри которых, к этому времени, уже нет ни одного спящего человека. Это упрощает задачу и позволяет юношам отдохнуть перед выходом в город.

***

Первой на землю ступает нога капитана. Хонджун ставит ладони на бока и глубоко вздыхает, наконец-то чувствуя какие-то новые запахи, помимо рыбы, водорослей и гадкой плесени. Солнце в этот день яркое, облаками не закрыто и голову его лучами печёт лишь слегка. Выход на сушу событие редкое, но для каждого по-своему значимое. Кому-то просто нужно пополнить количество бутылок с алкоголем в своём тайнике, а кто-то ждёт этого дня исключительно ради похода в местный бордель. Ëсану же не терпится оказаться в ближайшем книжном магазине. В своём увлечении он мог бы оказаться одиночкой и ходить за очередным романом самостоятельно, однако, помимо него, среди членов экипажа читать умеют Чонхо и Сонхва, и последний каждый раз сопровождает Ëсана. В этот раз остановка обещает быть недолгой — всего лишь сутки. Весь экипаж получает приказ: вернуться на палубу к завтрашнему полудню. Все шестьдесят восемь человек отправляются в глубины старого, но тем не менее хорошо выглядящего города. Никто не удивляется тому, что десяток товарищей сразу же заворачивают в сторону квартала пабов, которые очень славятся среди местных. Чонхо весь день бродит по широким улицам, разглядывая попадающиеся ему на глаза вывески. Мимо него проходит множество людей, то торопясь, то наоборот, шествуя медленно в предвкушении чего-то особенного. Несколько раз ему приходится остановиться, чтобы в его ноги не врезались пробегающие мимо дети. Чонхо смотрит в их удаляющиеся спины некоторое время, невольно вспоминая своё детство. Когда-то Ёсан точно также носился за ним следом, пытаясь отобрать украденный в шутку кулон. Многие воспоминания из детства Чонхо предпочёл бы забыть, как с большей частью из них и случилось. Однако, свою часть жизни с момента появления Ёсана в ней он помнит так, словно это происходило с ним буквально несколькими днями ранее. Всё также ярко, также чётко, и голос друга в его голове всё такой же громкий. К моменту захода солнца Чонхо медленными шагами добирается до ближайшего паба. Сегодня он без компаньона, что, в общем-то, не сильно его и беспокоит. Алкоголь в его крови часто заставляет грезить по былым дням и прошлому, и меньше всего Чонхо хотелось бы, чтобы кто-то видел его в таком состоянии. Он заходит внутрь небольшого деревянного здания, в котором, на первый взгляд, заняты все сидячие места. Чонхо неловко стоит на месте, мотая головой и пытаясь найти хотя бы один свободный стул. Из-за количества людей внутри у него ничего не выходит, а потому он проходит вглубь, надеясь найти там хоть что-то. И действительно, он находит маленький уединённый стол почти в самом конце зала. Пускай его и смущает громкая компания, что сидит рядом с ним и яростно спорит о чём-то, в подробности чего Чонхо не желает вслушиваться, он решает занять это место. Юноша заказывает стакан рома, лишь со второго раза сумев найти деньги в кармане обшарпанных брюк. Сделав глоток, он слегка морщится от осознания того, что напиток не слишком прохладный, а потому растягивать надолго его не выйдет. Выпить тёплый ром для Чонхо сравнимо с поеданием грязи. — Там полно золота, правду говорю! — Кричит один из мужчин, сидящий за правым от юноши столом. — Да кто поверит, что на этом жалком куске земли есть хоть что-то? — Вздыхает его товарищ, отпивая что-то крепкое из своего стакана. — Это старое, вымершее королевство! Даже если его жители просто сбежали, они не могли утащить с собой всё. Это очевидно, что там остались горы драгоценностей! Никто туда не суётся, а значит первым там ещё никто не побывал. Представь, как можно разбогатеть, даже просто продав антиквариат с этих земель! Всё внимание Чонхо направлено на этих гостей. Слова о богатстве и золоте работают как идеальная для него приманка, а тёмные глаза загораются огнём, когда юноша, чуть откинувшись назад, замечает на столе мужчин настоящую карту. — Откуда ты вообще её достал, а? — Вздыхает молодой парень, смотря на того, кто принёс этот кусок пергамента, — развели тебя, вот и всё. — А вот и нет! — Протестует тот, — по секрету вам скажу, что двумя днями ранее я подружился с дворцовым архивариусом. Взамен на мой товар он провёл меня по главной библиотеке, где я нашёл записи о старом королевстве и эту карту. Прочитать он мне ничего не дал, но стащить карту я смог. — То есть теперь ты ещё и вор, да? — Смеётся его друг, пихая того в плечо. Дальше Чонхо не слушает, и ни одного глотка пива в его горло больше не лезет. Он отодвигает от себя стакан и ждёт, пока его соседи напьются до такого состояния, когда собственные головы будут ощущаться неимоверной тяжестью. Юноша запоминает, куда тот мужчина положил свёрнутую карту. Украсть её у пьяного и не соображающего человека оказывается проще простого.

***

Дорога до корабля занимает всего лишь час, а найти Хонджуна, что уже успел к этому времени вернуться на борт — пару минут. Без стука штурман врывается в его каюту и сразу же бросает в руки капитана карту. Начиная с предыстории, Чонхо, даже не спрашивая разрешения, начинает рассказывать всё произошедшее и услышанное с самого начала. Хонджун, пускай и удивляется такой наглости, выслушивает Чонхо до самого конца. — То есть, ты предлагаешь нам плыть в неизвестном направлении на какой-то остров, на котором, по словам какого-то проходимца из паба, есть залежи королевских сокровищ? — Спрашивает Хонджун, рассматривая рваную по краям карту. — Он принёс её из королевской библиотеки, капитан. Не думаю, что там хранилось бы что-то бесполезное. Я знаю, что это выглядит странно и рисково, но мы и без этого вечно идём по канату риска и неизвестности. Я считаю, что мы должны попробовать. В конце концов, у нас сейчас нет места, куда бы мы держали курс и нет иных планов. Если его слова окажутся правдой, мы разбогатеем, кэп! Не будет там золота — мы сможем продать вещи оттуда! Мы наконец-то позволим себе куда больше, чем имеем сейчас. — Думаешь, сумеешь привести корабль к этому месту? Чонхо усмехается, скрещивая руки на уровне своей груди. — Разве мои навигаторские способности хоть раз подводили вас, капитан? В ответ Хонджун лишь смотрит на Чонхо, а после возвращает своё внимание к карте. В голове его крутится множество сомнений и тревог. Штурман действительно ни разу не ошибался, и навыками ориентирования был наделён сполна с самого детства. Хонджун помнит, как Чонхо хватал его за руку и ловко вёл за собой между небольших домов, спасаясь от погони из-за украденных яблок в местном ларьке. Он всегда знал точно, куда повернуть, где скрыться и как срезать путь, а потому в вопросе направления Хонджун доверяет Чонхо безоговорочно. — Что, если это обман, и там ничего не будет? — Задаёт весьма логичный вопрос мужчина, откладывая карту на стол. — Свернём на восток и отправимся к старой земле, на которую я целился ещё годом ранее. Я изучил карту, оттуда путь до неё составит всего три дня. Хонджун смотрит на стену позади Чонхо, обдумывая слова штурмана. Рисково, пахнет обманом, но действительно, в какой момент своей жизни они не шли на подобное? Капитан тяжело вздыхает и протягивает пергамент Чонхо. — Твоя взяла. Вечером всё обговорим. Юноша кивает головой и еле сдерживает ликующую улыбку. Предвкушение будущего богатства и ощущение тяжести золота в своих ладонях увеличивают сердцебиение в разы, и невольно в голове его всплывают картины лучшей жизни.

***

Поначалу всё шло хорошо. Чонхо видел чужие заинтересованные взгляды, подробно отвечал на вопросы и расписывал план действий до мелочей. На удивление, даже Юнхо, что часто подвергал сомнениям слова штурмана, был согласен с попыткой направиться в это неизвестное место. Однако, из всех присутствующих с самого молчал один лишь Ëсан. Он не просто не подавал голоса, его лицо побледнело с самых первых минут и выражало нечто, похожее на страх и отвращение одновременно. — В чём дело, Ёсан? — Обращает внимание на чужое состояние Хонджун. — Нам нельзя туда плыть, — говорит он, нервно сглатывая слюну, что ощущается словно шар с острыми иглами, — нельзя. Все в каюте озадаченно переглядываются, пытаясь сказать что-то друг другу одними глазами. Минги что-то шепчет на ухо Сану, а тот качает головой, соглашаясь со словами друга. Тут же все взгляды возвращаются к Ёсану, что сидит не поднимая головы. Эмоции Чонхо как всегда сдержаны, но даже так в блеске его глаз просматривается паника. Он не привык к тому, что Ëсан может быть с ним не согласен, ни разу не видел от него настолько резкого отказа и такого испуганного выражения лица. Чонхо хмурится и кашляет, привлекая к себе внимание. — Однако, мы будем следовать мнению большинства. Я понимаю твои возможные опасения и страх потерять время впустую, но мы обязаны попробовать. Как было сказано ранее, эта карта была найдена в королевской библиотеке, а потому… — Неужели ты даже не думаешь о том, что это может быть просто выдумка? — С раздражением в голосе перебивает его Ёсан, — ты так легко веришь незнакомому человеку? Это совсем не похоже на тебя, Чонхо. Если же тобой движет одно только желание заполучить золото, то я отказываюсь даже просто обсуждать это. Нам не нужно туда ехать! Нельзя! — Что с тобой не так? — Тёмные брови Чонхо приподнимаются в удивлении, — ты всегда был на моей стороне! Всегда, Ёсан, что бы я ни делал! Но сейчас, когда я могу привести корабль к успеху и богатству, ты отворачиваешься от меня? — И у меня есть на то причина! — В ответ повышает голос Ёсан, что становится неожиданностью для многих, — ты также всегда доверял мне, даже если мои слова не имели доказательств. И что же я получаю теперь? Я говорю, что это направление приведёт нас к бедствию, но ты настолько ослеплён несуществующими сокровищами, что даже не желаешь меня слушать! Чонхо открывает рот, желая сказать что-то ещё в ответ на восклицания Ёсана, но на плечо ему ложится крепкая ладонь Хонджуна, что с силой сжимает кожу, заставляя успокоиться. Капитан с недовольством на лице оглядывает всех присутствующих в каюте, прежде чем опустить руку и остановить свой взгляд на клерке. — Итоговое решение остаётся за мной, Ёсан, и мы направимся туда, — строго произносит Хонджун, — иди проветрись. Пальцы юноши крепко сжимаются в кулаки, а ногти до боли впиваются в мягкую кожу ладоней, пытаясь подавить навязчивое желание поднять голос вновь. Ёсан поджимает губы, стараясь заглушить растекающуюся по всему его телу обиду и чувство стыда. Прежде ему никогда так сильно не хотелось ударить Чонхо, как сейчас. Ёсан резко поднимается на ноги и выходит из каюты, с грохотом захлопывая входную дверь. В помещении ещё несколько минут царит молчание, прежде чем команда быстро возвращается обсуждению дальнейших действий. Чонхо пытается выглядеть собранным и уверенным, однако все его мысли заняты странным поведением друга, ведь сцен, подобных этой, прежде никогда не было. Впервые он увидел Ёсана когда им обоим было по двенадцать лет. Мальчика в идеально белой рубашке с рюшами и чёрных брюках привёл дядя Чонхо, который был пиратом на малоизвестном судне. К сожалению, к настоящему времени судно вот уже несколько лет покоится на морском дне. Чонхо ничего не знал о Ёсане, кроме того, что тот родом из другого места, и по какой-то причине его забрали оттуда пираты. Он был замкнутым, тихим, вечно с головой зарывался в книги, которые Чонхо на то время ещё не умел читать и на вопросы отвечал односложно. Однако, стоило спросить его что-либо о сюжете нового романа, как глаза мальчика мгновенно загорались белоснежными искрами. Ёсан научил Чонхо читать и писать, но где научился этому сам — не рассказывал. В ответ он показывал своему новому другу, как не попасться на воровстве овощей на местном базаре, и быстро сбежать, если их заметят. Семья Чонхо, состоящая только из него и мамы, была слишком бедна, чтобы позволить себе покупку продуктов больше, чем два раза в месяц, а потому с малых лет мальчику пришлось выкручиваться самому. Спустя месяц своего пребывания в новом городе Ëсан познакомился с Хонджуном, и тогда же получил от него удар в колено за то, что отнёсся к нему как к ребёнку. Крик о том, что Хонджун, между прочим, старше его на целый год, слышал, кажется, абсолютно весь город. В тот день будущий клерк установил себе правило никогда не судить людей по внешнему виду. Ёсан всегда был рядом с Чонхо, пускай и во многих моментах всё ещё был скрытным и замкнутым. Он всегда делился с другом книгами, знаниями, идеями, едой и во всём с ним соглашался. Какую бы авантюру не предложил Чонхо, Ёсан без вопросов и опасений следовал за ним, также было и наоборот. Почему их первая ссора и первая разность взглядов проявилась именно сейчас – Чонхо понять не может. В каюте остаются двое. Хонджун некоторое время молча смотрит в стену, прежде чем тяжело вздохнуть, поворачивая голову к штурману. — На него не похоже, — произносит он, — поговори с ним. — Знаю я, — раздраженно отвечает Чонхо, — понятия не имею, что на него нашло. Не уверен, что он вообще захочет со мной разговаривать. — Серьёзно? Он всегда за тобой ходил хвостом, а теперь не будет разговаривать из-за одной стычки? Ничего смешнее не слышал, — усмехается Хонджун, — к тому же, даже если он откажется с тобой говорить, ты всё равно будешь крутиться возле него. Вы оба слишком очевидные. Чонхо хмурит брови, отворачивая лицо от капитана. — О чём ты? — Да так, — пожимает плечами Хонджун, — думаю, когда ты наконец сделаешь шаг к нему навстречу, а не будешь ходить по несуществующей границе. — Настолько читаемо? — Спрашивает Чонхо после недолгой паузы. — Настолько, — вздыхает мужчина, — ну так что? — Не знаю. Не сейчас. Если мы действительно найдём там золото и обретём состояние, тогда, думаю, я скажу ему. Я хочу для него только лучшее, понимаешь? Поэтому… — То есть, он с тобой семь лет воровал еду, спал на полу рядом, ступил на судно вместе с тобой и вот уже пятый год здесь, и ты считаешь, что ему этого не будет достаточно? Чонхо вновь смотрит на Хонджуна, изнутри прикусывая щеку зубами. — Если мы когда-нибудь решим покинуть корабль, я хочу, чтобы у него было всё. Если мы погибнем здесь, то я хочу, чтобы последние воспоминания были наполнены комфортом и счастьем, а не страданиями и прогнившими досками. Даже если ему всё равно на меня, я просто хочу быть уверен, что у него будет всё самое лучшее. Если он возненавидит меня после моих слов, ну и пусть. Главное, что его жизнь будет не такой, как сейчас, и проживёт он её без бед. «Дурак», хочет сказать Хонджун, но молчит, вновь пожимая плечами и направляясь к выходу.

***

Чонхо находит Ёсана в его личной каюте, заполненной книгами и обломками старых карандашей. Юноша, в отличие от остальных привычных дней, в книгу не погружен, а сидит на полу, прямо под своим гамаком, пустыми глазами смотря на стоящую на столе свечу. Чонхо чувствует себя виноватым, но виду не подаёт, молча усаживаясь рядом. — В чём дело, Ёсан? — Сразу же начинает он. — Ты всё равно не будешь меня слушать, к чему это? — Тихим голосом отвечает юноша, пока выражение его лица не меняется совершенно, — я не могу сказать тебе прямо о своих опасениях, ты мне и не поверишь. — Но ты даже не попытался мне сказать. Почему ты так против этого? — Продолжает Чонхо. Ёсан молчит некоторое время, опуская уставший взгляд на свои ноги. — То, куда мы собираемся плыть – мой дом, — говорит юноша, нервно перебирая пальцами края рубашки. Чонхо шокировано смотрит на друга, поворачивая голову в его сторону. Всё, что он знал о Ёсане до этого дня, это сам факт того, что его откуда-то забрали и привезли в другое государство. Он спрашивал юношу о родине лишь однажды, и больше никогда не возвращался в этой теме, получив отказ и печально смотрящие в пустоту глаза. — И? Тебе просто настолько не хочется видеть свой родной город? — Не понимает Чонхо, — ты можешь всё время провести на корабле, если тебе так противно вспоминать о нём. — Я не просто так покинул его, Чонхо! Мои родители не просто так отдали меня чужим людям, умоляя увезти меня подальше! — Срывается на крик Ёсан, — но ни ты, никто из вас не поверит мне, поэтому я ничего и не говорю! Я не знаю, откуда в той библиотеке взялась эта проклятая карта, но тебе лучше избавиться от неё и отправить к морскому дну! Я не хочу, потерять никого на этом судне, особенно тебя. Пожалуйста, Чонхо, передумай. Я не знаю, как ещё тебя просить об этом, я могу даже встать перед тобой на колени, если нужно, просто…. — Ты издеваешься надо мной или у тебя жар? — Перебивает его штурман, — иначе я не могу объяснить, почему ты так бредишь. Дверь в каюту Ёсана закрывается с такой же силой, как и в команту Хонджуна часом ранее. Чонхо не может уснуть до самого утра, Ёсану же снится сон. Ужасный, страшный сон, на деле являющийся его собственным детским воспоминанием, наполненным воплями, криками матери, бушующими волнами и огромной чешуйчатой шеей, возвышающейся над маленьким телом.

***

Дни в плавании проходят напряженно. Большую часть времени Чонхо проводит в каюте Хонджуна, часами обсуждая план действий и рассчитывая необходимое время. Когда капитан занят, у штурвала стоит Сонхва, что уже давно стало для него привычным занятием. Каждый имеет и выполняет данные им распоряжения на день, и лишь один Ёсан проводит сутки в своей каюте. Не разговаривает, не выходит лишний раз на палубу, не ест вместе со всеми. Просто не хочется. Юноша не ощущает голода, находя себе более интересное занятие в виде залипания в стену перед собой. Кажется, за все пять дней пути несколько раз к нему заходит Уён, принося еду и стоя над душой Ёсана, заставляя запихнуть в себя целую тарелку. Клерк не смеет ослушаться, а потому медленно, но всё же ест, после чего ещё несколько минут чувствует на себе тёплые объятия Уёна. Ёсан действительно ему благодарен, пускай и не может выразить это достаточным образом. С Чонхо они не говорят. Пересекаясь в коридорах, оба быстро опускают глаза в пол, не желая даже давать друг другу повода начать разговор. Ёсана глушит обида, Чонхо разрывает от чувства вины. Извиняться или же пытаться завести оборвавшийся диалог заново он не пытается. Хочет, чтобы они поговорили после того, как всё закончится, чтобы Ёсан увидел результаты его стараний и понял, что Чонхо можно верить как и всегда. Он не будет пытаться выставить себя лучшим, не будет превозносить себя над Ёсаном, покажет лишь то, что всегда рядом, и что все его обещания имеют вес. Нужно лишь немного подождать. — Земля! — Разносится по палубе громкий голос Минги. Чонхо слышит его, находясь в своей, самой дальней каюте. Он быстрее всех оказывается на палубе, с блеском предвкушения в глазах смотря на еле видную вдалеке часть земли. На небе ни облачка, а небо ясно-голубое, как-будто нарисовано свежей краской. Солнце уже немного отошло от его середины, показывая, что время сейчас малость перевалило за полдень. Чонхо вздыхает полной грудью, мысленно хваля себя за проделанную работу. Он хотел бы разделить свою радость с Ёсаном, но тот даже не показывается на палубе. Чонхо решает, что это не должно помешать ему закончить начатое. По степени приближения к земле, всё четче становятся очертания огромных башен замка и каменных домов. Границы становятся намного больше, да и сама картина — внушительнее. Как и рассказывал тот мужчина в баре, королевство действительно оказывается заброшенным: Чонхо замечает обросшие зеленью каменные стены с глубокими трещинами, полуразрушенные крыши и полное отсутствие какой-либо жизни. Юноша смотрит на вид перед собой с восторгом, замечает удивление и восхищение в глазах стоящих рядом Уёна и Юнхо и чувствует подбадривающие хлопки по спине от Сана. Чонхо впервые собой так сильно гордится и надеется, что вскоре Ёсан будет гордится им тоже. Корабль останавливается у берега спустя полчаса, и весь экипаж готов ступить на неизвестную им землю. Только в этот момент Ёсан решается выйти наружу и тоже её покидает, но с условием, что он останется на берегу. Чонхо такое решение пришлось не по нраву. — Ты уверен, что не хочешь пойти с нами? — Неуверенно спрашивает он, подойдя ближе к Ёсану, — мы почти у цели, чему ты так противишься? — Не пойду, — отвечает юноша, даже не поднимая глаз, — я верю, что ты справишься, Чонхо, правда. Но будет лучше, если я останусь здесь. Я всегда желал для тебя лучшего, и делаю это по сей день. Мне стоило предусмотреть то, каким упрямым ты можешь быть, когда дело касается сокровищ. Извини, что накричал на тебя тогда, я просто хотел как лучше, — взглянув на экипаж, что уже направляется к воротам, Ёсан берёт ладони Чонхо в свои и делает маленький шаг ближе к нему, — я всегда на твоей стороне. Если это принесёт тебе счастье, то я сделаю всё, чтобы так и сложилось. — Почему ты говоришь это так странно? — Смущённо произносит Чонхо, — как-будто прощаешься. — Не выдумывай, — цокает языком Ёсан, отпуская руки штурмана, — я буду ждать здесь. Чонхо нехотя опускает обожженные чужими касаниями ладони, неуверенно кивает головой и поворачивается спиной к юноше, тут же быстрым шагом удаляясь к воротам и мгновенно скрываясь за ними, догоняя остальных. Ёсан остаётся стоять на границе между мокрым и сухим песком.

***

Глаза разбегаются от обилия золота и прочих драгоценностей в огромном зале. Добраться до самого высокого, громоздкого здания заняло всего каких-то полчаса, пробраться к узкой лестнице, что ведёт вниз, ещё несколько минут. Они пришли прямо в сокровищницу, обставленную сундуками с украшениями, антиквариатом, драгоценными камнями и множеством золотых монет. Если бы не собственная сдержанность, Чонхо бы с радостью прыгнул с головой в это обилие богатств. Однако, он позволяет себе лишь спокойно присоединиться к остальным и помочь в сборе. Штурман говорит самому себе, что осталось совсем немного. Ещё чуть-чуть, и столь желанное счастье наконец-то будет в его ладонях. Ёсан увидит результат его трудов, и тогда, возможно, в ближайшие пару лет они и вовсе покинут корабль, построив себе дом в какой-нибудь деревне рядом с лесом. Чонхо приходится приложить усилия, чтобы не поддаться своим мечтаниям и сосредоточиться на тяжести, которую ему предстоит нести до корабля. Правда, кажется, такую цель перед собой ставит он один, пока Уён в стороне заставляет парней решать, какая из золотых корон подходит ему больше. Огромные сундуки, наполненные настоящими сокровищами выносятся из зала один за другим. Члены экипажа расходятся по дворцу и находящимся возле него домам, желая попытать удачу и найти в них ещё что-нибудь, за что в других городах можно будет получить крупную сумму. Чонхо же решает пройтись по этажам. Он идёт вдоль белых стен, разрисованных золотыми узорами и во многих местах покрытыми трещинами. Во дворце пыльно, душно, под ногами валяются маленькие куски обвалившегося потолка. Чонхо ступает аккуратно, не желая провалиться куда-то или споткнуться. Нос его отчётливо чувствует запах сырости. Ноги сами приводят Чонхо в чью-то небольшую комнату. Дверь открывается с характерным для старых ржавых петель скрипом, стоит лишь приложить немного усилий и толкнуть её ладонью. Юноша осматривается, замечая внутри лишь пыльную кровать, шкаф, стол и стул. На краю поверхности стола из тёмного дерева Чонхо видит кусок когда-то горевшей свечи, баночку с засохшими чернилами и перьевую ручку в ней, а рядом — закрытую записную книгу. Сначала юноша думает, что делать ему здесь нечего и стоит идти дальше, но взгляд к чужим записям приковывается с силой и пробуждает в нём интерес. Чонхо не может отказать себе в том, чтобы прочитать вещи, написанные когда-то жившим здесь человеком. Юноша открывает последние страницы, пробегая взглядом по аккуратному, почти каллиграфическому почерку. Вот только смысл чужих слов заставляет нахмуриться.

«Вновь кто-то попытался сбежать. Глупое решение, обречение себя на смерть. Мы вынуждены жить в заточении, нет ни одной душе отсюда выхода. Остаётся только смириться, ведь только так можно жить без страха. Разве что, если кого-то из нас не захотят как жертву использовать...»

Чонхо переворачивает страницу, начиная читать записи с середины листа:

«Все боятся. Все живут в страхе того, что однажды эта тварь уничтожит всех нас. Как бы я ни пытался, я не смог найти ничего, что бы объяснило мне, почему она существует и почему не позволяет нам это место покинуть. Ещё никому прежде не удавалось сбежать, а кто попытки предпринимал, видел под ногами своими пузырящуюся воду и отправлялся на растерзание огромными зубами…»

Штурман переворачивает ещё две страницы разом.

«Наступил голод, и рыбу решили ловить в нескольких метрах от берега. Придумали, как эту тварь задобрить, и стали отдавать ему детей, стариков да и тех, кто хворью всякой страдает. Тогда уплывает он, а у народа возможность добыть еду появляется. Правда, сбежать так никто и не пытался. Боятся, что дело это бесполезное. Я же считаю, что раз создание это скрывается, получив жертву в свою пасть, то и покинуть эти края оно даст возможность. После стольких лет все просто боятся...»

В дрожащих ладонях Чонхо остаётся последний лист.

«Сегодня невероятное случилось. Пираты нагрянули в наше королевство, и даже от пасти этого монстра не пострадали. Бросили они ему троих мальчишек со своего корабля, да и скрылся он в глубине. Пришли они с плохими намерениями, разграбили множество домов, но к дворцу, почему-то, не пошли. Когда собирались они отчаливать, своими глазами видел, как женщина неслась к кораблю и тащила за собой ребёнка. На колени упала, умоляя пиратов забрать его с собой, да подальше от кошмара этого увезти. Хотела она, чтобы сын её был свободным, а ей уже терять нечего. Я было подумал, что та безумна, но капитан действительно мальчишку забрал. Не знаю, как может судьба его сложиться, но возможно, жизнь ему шанс дала большой...»

«Пишу я, вероятно, последние свои слова. После побега мальчишки, тварь эта разгневалась, да подняла шторм. Слышу я крики, доносящиеся с улиц, вижу как их затапливает, и вероятно скоро все мы отправимся на дно. В окне вижу, как вода закипает и пузырится, а значит действительно, нас всех ждёт конец...»

Чонхо не помнит, когда последний раз бежал так быстро. Не помнит, когда ещё был наполнен столь сильными тревогой и страхом. Он толкает идущего к воротам Сана, обегая его стороной, не отвечает на летящие в спину вопросы Сонхва, не оборачивается на собственное имя. Возможно, опрометчиво и глупо верить словам человека, которого, к тому же, давно уже нет в живых. Но, по какой-то причмне, сердце Чонхо бьётся слишком сильно и чересчур быстро. Штурман выбегает к берегу, постепенно шаги его замедляются, и сам он чуть ли не падает на песок. Он видит вдалеке Ёсана, что по бёдра стоит в морской воде. Чонхо чувствует, как ему становится плохо. Он зовёт юношу, но тот на собственное имя не откликается, смотря куда-то вдаль. Штурман идёт в его сторону и глаза наполняются ужасом, когда, опустив взгляд на воду, он понимает, что та начинает пузыриться. — Ёсан! — Кричит Чонхо и снова срывается на бег, желая успеть, потянуть на себя или наоборот, упасть вместе с ним в море. Главное сделать хоть что-то. Ëсан оборачивается, и на лице его видно одно лишь сожаление. Но юноша не успевает. В нескольких шагах от берега его сбивает внезапно появившейся крупной волной, вода попадает в глаза вместе с песком, из-за чего Чонхо приходится приложить усилия, чтобы открыть их и видеть более ясно. Он видит море и серое, успевшее заполниться тучами небо. Не видит Ёсана. Его нет на том месте, где он стоял мгновением ранее. Чонхо начинает накрывать паника. Он зовёт его по имени, хочет забежать в море, но тут же его хватают две пары рук, оттягивая назад. Чонхо пытается вырваться, и кажется, даже ударяет кого-то, но всё равно остаётся на берегу. Он всё ещё видит перед собой спину Ёсана, всё ещё чувствует его тепло на своих ладонях. Ему просто кажется, просто снится, он просто испугался чужих сказок. Землю сотрясает громким гулом. Вода всё ещё пузырится, и вскоре лица пиратов вновь заливает водой. Несмотря на попавший в глаза песок Чонхо раскрывает их и видит нечто, напоминающее змею и дракона из детских книг одновременно. Это существо тёмное, громадных размеров, покрытое иссиня-чёрной чешуёй. Оно выныривает из воды и открывает пасть, оглушая экипаж своим рёвом. Но Чонхо даже не тянется к своим ушам. Он видит, как от острых зубов морской твари отлетает что-то окровавленное, покрытое белой тканью. Возможно, это рука, а может быть и нога. Чонхо не находит в себе сил разобрать. Даже с такого расстояния он может различить обувь Ёсана, которую на долю секунды становится видно, стоит окровавленному телу показаться в пасти монстра, когда тот резко направляется обратно в море. Чонхо стоит не моргая и совершенно не обращая внимания на попадающие в его глаза песок и мелкие камни. Он не может двигаться. Кажется, он даже не дышит. Юноше хочется верить в то, что всё происходящее не более, чем сон. Он должен проснуться сейчас в своей каюте, выйти на палубу и встретить там Ёсана, который, как всегда, с самого раннего утра зарывается в свои подсчеты. Но ничего не происходит. Это не сон. Это самая настоящая реальность, от которой Ёсан так яростно пытался Чонхо предостеречь. Юноша падает на колени, не в силах больше держаться на своих двоих. Ему хочется плакать, но он не может этого сделать. Ему хочется кричать, но и это у него не получается. Чонхо не чувствует себя живым, настоящим. Он не ощущает ничего, кроме неверия и желания проснуться.

***

Облачённый в золото и драгоценности, штурман пиратского корабля сидит в своей каюте. Взгляд его пустой и безжизненный, как-будто душа крепкое тело уже давно покинула. Он не слышит чужих голосов, раздающихся снаружи, не чувствует сильных покачиваний от яростных морских волн. Дрожащая ладонь тянется к шее, на которой висит кулон, некогда принадлежавший Ёсану. Чонхо стащил его много лет назад, а мальчик оказался и не против. Юноша сжимает его, проводит большим пальцем по гладкой поверхности, и именно в это мгновение по лицу его первая слеза скатывается. Только сейчас к нему приходит осознание. Словно по накатанной слёз становится больше, всхлипы громче и весь он трясётся, создавая звон висящих на нём драгоценностей. Чонхо сделал то, чего желал с самого детства: обрёл богатства, о которых так грезил, получил множество похвал за свою работу, что заставили его испытывать настоящую гордость за самого себя. Но ничто из этого не имеет смысла без Ёсана.

Без самого драгоценного и единственного на всём свете сокровища, которого Чонхо лишился.