«Друг»

— Бакуго Кацуки, объясните мне на милость, какого чёрта?! Изуку готов был покусать этого блондина, на его милом личике так и застыло это. — Я, вообще-то, тебе только что крупно помог, — тот сидел на кресле возле стола, сложив руки на груди, что выдавало — он тоже немало раздражён. — Взгляни на доску и всё поймёшь. Пока ты ехал добавился ещё четвёртый. В смятении, Мидория сделал как сказали. Однако в тот же миг от удивления его и без того большие глаза стали ещё крупнее; он несколько раз открыл и закрыл рот, не найдя слов. На доске висели четыре фотографии с острыми бакуговскими подписями. Все запечатлённые находились в разных позах у себя дома, были сильно изуродованы, но, при этом, аккуратны. Звучит странно, но на деле именно так. В зеленоволосой голове даже промелькнула мысль, что это тонкая и изящная работа, но тут же улетела прочь. — Все они по профессии психиатры, — заговорил Иида с другого конца кабинета. — Все найдены домашними. Вполне возможно, что трупов больше, так что на места преступлений я бы поехал сейчас же. — Новенький не пришёл ещё, — в полголоса сказала Урарака. Деку дёрнулся от этого, всё время она сидела на диване и молчала, он даже не сразу понял, что она здесь. — Что за новенький? — Эту, — Бакуго кивнул на девушку. — перевели, вот и поставили тебе в пару какого-то нового ёбы… Толком не начав говорить слово, блондин уже отхватил подзатыльник от Теньи, оказавшемся рядом с ним. — А куда тебя? — спросил омега. — К Мине. Этим девушка всё сказала. Должно быть, она тихо радуется, ей не придётся теперь всё время таскаться по разным частям города, будет сидеть в подвале рядом с подругой и парой десятков трупов, лишь иногда выезжая на места убийств. В то время как Кацуки с Иидой переругивались из-за оплеухи, Деку подошёл поближе к доске и начал рассматривать фотографии внимательней. Первым был Риота Грей, что следовало из надписи под фото, так же там были слова «тридцать восемь лет» — брюнет с грубыми чертами лица, которые на половину разъело кислотой; левый висок был расцарапан, будто мужчина сильно ударился им о что-то. Одет Грей был в домашнюю пижаму, лежал в кровати, на которой если и осталась кровь, то совсем немного. Второго, Аки Тероу, двадцать девять лет, можно было перепутать со студенткой, настолько были женственны и мягки его черты лица, он из всех четырех пострадал меньше всего. Рыжие волосы заплетены в красивую косу, опускающуюся чуть ниже плеч, а, кажется, единственное из одежды на нем — это толстовка на размера четыре больше точно. Затылок явного омеги проломлен, и косичка словно пыталась это скрыть. Аки сидел на кухне за столом, а не как прошлый мужчина в кровати. У третьего, Фумайо Сузуму, сорок один год, практически всё тело, кроме головы, изуродовано до рвоты, видно несколько колотых ран, лежал в ванной. И последний, Ясуши Тетсуя, пятьдесят один год, находился в кабинете, в отвёрнутом от двери кресле. Каштановые волосы коротко острижены, одет в офисный костюм, его вид был приведён в полный порядок, если не считать разъеденной до костей шеи и нижней части лица, а также похожей раны как у Риоты. Даже у такого закалённого человека как Изуку эти виды вызвали сильное желание у немногочисленного содержимого желудка вырваться наружу. Теперь он понимал почему его лишили одного из выходных. — Так, кто первый встал того и тапки, мои Риота и Сузуму, они выглядят вкусно! — неожиданно заявил Каччан. — Вообще-то наши, — поправил Иида и дал блондину новый лёгкий подзатыльник. — А ты руки мне тут не распускай, а то ишь какой важный-отважный, хуй бумажный. «Снова у них перепалка…» — с тяжёлым вздохом подумал Мидория. — А где… — не успел омега договорить, как стеклянные двери кабинета распахнулись и вошёл незнакомый ему человек. Одна половина волос белая, другая красная, одна старательно прикрывает часть лица, в то время как другая заколота назад невидимкой. — Извиняюсь за опоздание, — неожиданно приятным голосом произнёс пришедший. — Я — Шото Тодороки, меня к вам перевели. Мидо, поймав себя на мысли, что он бессовестно разглядывает новенького, резко отвернулся, а вот Бакуго, видимо, ничто не смущало и тот прыснул со смеху. «Баба» — с этими словами он тоже отвернулся, но только чтобы посмеяться от души и без непонимающего взгляда на нём. Повисла неловкая тишина, если не считать низкого хохота. — Я Мидория Изуку, — тихонько, на фоне Кацуки, представился следователь и протянул руку. — Мы, надеюсь, сработаемся. — Не сомневайтесь, — парень осторожно ответил на жест. — Как мне к вам обращаться? Вопрос смутил Мидорию: они все в своей небольшой компании как-то по умолчанию общались просто, без формальностей, и уже давно. — Не думаю что у нас большая разница в возрасте, так что общайся со всеми просто по имени. — Так, — грубо вступил Кацу. — А кто сказал, что я так хочу? Новенький, тебе сколько лет? — Двадцать шесть. Блондин, сидя на кресле, чуть не упал на пол, поперхнувшись воздухом. — Я не понял, — возмущённо сложив руки на груди и развернувшись всем корпусом к двери, нахмурился. — Я думал что ты, Изуку, у нас ценный молодой экспонат, но нет. Я вам нянька что-ли всем? — Бакуго, ты когда-нибудь перестанешь грубить? Кто ж виноват что ты здесь самый старый? — Тенья всё ещё стоял рядом с ним. — Это я-то старый?! Я?! — блондин аж вскочил с места. — Да вы тогда блатная молодёжь! — Лучше уж блатная молодёжь, чем старый дед, — вздохнула Очако, которая всё это время молча наблюдала. Она потёрла ладоши о бёдра, встала с дивана и направилась к выходу. — Счастливо оставаться, мальчики. Не подеритесь тут все без меня, — и, оставив воздушный поцелуй, упорхнула точно бабочка из кабинета. — Бакуго-сан, а вам сколько? Около сорока уже, да? — с невинной, явно поддельной улыбкой, лишь бы насолить, спросил Шото. Каччана так и распирало желание задушить цветного нахала. — Тридцать четыре, молокосос. — Ох, суставчики не болят? Может, мне сходить за мазью, Бакуго-сан? Изуку изумлённо смотрел то на одного, то на другого, один раз встретился с поражённым Иидой взглядами. Кашлянув, он решил прервать их: — Мы собирались на места преступлений. — Да, — Баку, резко отвлекшись от спора, взял два из четырёх дел в папках со стола, Тенью за руку и повёл как ребёнка наружу, хотя скорее было похоже на то, как обиженное чадо уводит одного родителя от другого. — Объяснишь бабе как мы работаем, а мы ушли. И оба парня скрылись из виду за поворотом. — Не злись на него, — от чего-то смутился Мидо. — Он обычно не такой. — А жаль, я то всегда такой, — альфа взглянул на доску с фотографиями. — И кто нам достался? — Второй и четвёртый. Но я бы хотел сходить за кофе, прежде чем идти работать… Не успел по привычке Изуку оправдаться, дополняя свои слова, как получил «хорошо» в ответ. Тодороки взял оставшиеся две папки и кратко просмотрел содержимое. — Думаю, мы можем идти, Изуку. Парни улыбнулись, один из вежливости, другой — от непонятного смущения.