Mon cher ami

      Фёдор сдержал своё обещание и уже через три дня чувствовал себя гораздо лучше, но не мог сказать об этом Чуе, потому что тот сдавал экзамен этим утром. Он позвонил сам в районе часа дня, чтобы сообщить радостную новость — сессия закрыта, до каникул всего несколько дней, и они могут устроить маленькую домашнюю вечеринку с закрытым окном, чтобы его друг точно долечился. И, должно быть, он окончательно тратит все корманные деньги, которые прислали ему родители в этом месяце, приходя снова с пакетами всякой всячины, но на этот раз новогодней.        Чуя купил эти милые ободочки на голову с рогами оленя и шапки деда Мороза, а ещё мишуру, маленькую светящуюся ёлочку и охапку разноцветных дождиков, которые он намеревался повесить на шторы в спальне Фёдора.  — Сколько я тебе должен? — спрашивает он, когда вся кровать в комнате завалена результатами этого предпраздничного шопинга.  — Что? Это подарок! — Чуя почти обижен этим вопросом, поэтому он берёт один из тканевых колпаков и кидает его прямо Фёдору в руки.  — Как много подарков в последнее время, — посмеивается он.  — Праздники ведь?  — Ещё нет. — В Японии Рождество отмечают двадцать пятого декабря, так что уже почти, — говорит Чуя, вставая вместе с дождиками с кровати. Потом он вспоминает о том, что понадобится стремянка, кладёт их на место и уходит в коридор за ней.  — И мы будем отмечать Рождество дважды? — спрашивает Фёдор, пока открывается дверь в шкаф-кладовку.  — Ещё китайский Новый год! — кричит Чуя уже изнутри. Это так мило, что он решил устроить целый марафон из праздников, чтобы каникулы точно заполнились приятными эмоциями, поэтому и его друг сдаётся, взяв в руки телефон, чтобы погуглить ещё что-нибудь интересное.        Рыжий уверенно тащит стремянку выше него самого к окну и устанавливает её ровно посередине, а затем возвращается за своими цветными дождиками, чтобы их распаковать и повесить себе на плечи для удобства. — Хм, в Америке сегодня день обмена печеньем, — говорит Фёдор, пока он поднимается под высокий потолок.  — Имбирным?  — Хочешь имбирное? — спрашивает он. — Можем сделать.  — Давай, — отвечает Чуя, который умеет только есть печенье. Но хорошо, что они оба знают, кто именно будет его готовить, а кто будет бегать вокруг и спрашивать, как можно сыпать муку на глаз. Он тянется к карнизу и умудряется криво закинуть одно украшение на шторы, но оно не держится и падает вниз. Вторая попытка тоже почти увенчалась успехом, если бы дождик не повис криво, — Можешь помочь?  — Тогда слезай?  — Совсем в меня не веришь? — спрашивает Чуя, оценивая своё творение и возвращаясь взглядом вниз к упавшему дождику. Наверное, если бы ему подавали их или придерживали, пока он старательно встаёт на носочки, было бы легче, но у Фёдора другие планы, поэтому он встаёт и подходит к нему с самым логичным на свете:  — Бесконечно в тебя верю, но не смогу снизу помочь повесить эти блестяшки под трёхметровый потолок.  — Ты прав, — кивает рыжий, понимая, что более высокий рост будет выигрышнее в такой ситуации, а роль очаровательного эльфа-помощника достанется скорее ему. — Но я не успел раскрыть весь свой потенциал!  — Конечно, — улыбается он. — Это я виноват, что снял квартиру, которую сложно украсить.        Фёдор придерживает стремянку, пока Чуя спускается по ней вниз, и на середине они пересекаются взглядами.        Боже, рядом с ним всегда так уютно, и эта подготовка к праздникам ужасно сближает, наполняя грудь теплом.        Лавандовые глаза напротив красиво блестят, отражая свет далёких фонарей за окном и затягивая в себя. Чуя почти приоткрывает губы, чтобы сказать заветное «Ты мне нравишься», но вместо слов в воздухе слышится лишь глубокий выдох через рот, и ноги по очереди встают на пол.  Он признается ему в Новый год. Чуя выпьет вина для храбрости и обязательно это сделает красиво, романтично, со вкусом.  Нет, раньше.        Он позовёт его гулять в канун Рождества, найдёт где-нибудь веточку омелы, и это будет их первый поцелуй. А потом Фёдор обнимет его крепко, поднимет над землёй и покрутит вокруг себя, пока Чуя будет звонко смеяться, не веря своему счастью.        Это будут идеальные праздники вместе с тем самым человеком, и он просто обязан подарить ему все свои чувства, ведь глядя на него внутри появляется целый рой розовых бабочек, стремящихся только вперёд. — Чуя?  «Чёрт».        Он завис на месте, как последний придурок, вцепившись руками в стремянку. Смотрит куда-то в стену, сквозь плечо Фёдора и улыбается, радуясь своим фантазиям.  — Я… — произносит он. — Там жарко сверху из-за батареи, и у меня немного закружилась голова, — Чуя поднимает взгляд снова точно ему в глаза и продолжает, — Извини.  — Может, повесим дождики на мебель? Думаю, будут точно прикольно смотреться, — говорит он. — А на карниз куплю гирлянды, и убедим Гоголя их прицепить, сказав, что у нас не получилось?  — Он будет счастлив уделать двух недотёп, — кивает Чуя.  — Именно. А Сигма обязательно снимет на видео, если он начнёт делать свои выкрутасы и падать, — посмеивается Фёдор, крутя пальцем в воздухе так, как крутится обычно Николай в любой непонятной ситуации под какую-нибудь странную песню.