Mon cher ami

      Запах ментоловой зубной пасты бодрит гораздо лучше кофе по утрам. Чуе никогда не нравился кофе. Ему нравился лучший друг, который любил чай.       У него были выразительные тёмные глаза, отливающие то малиновым, то аметистовым цветом при разном освещении. Чёрные волосы до плеч, которые он иногда завязывает сзади в нелепый хвостик с торчащими во все стороны прядями. Его улыбка насчитывает бесконечное количество разных видов в зависимости от ситуации, эмоций и произнесённых слов, и он высокий, стройный, с длинными модельными ногами. Черты лица этого парня настолько выразительные, что на них можно смотреть так же долго, как на огонь и воду, но Чуя не смотрел. Он засматривался, считая его своим идеалом.       Фёдор вчера уснул без футболки, и сейчас он входит в свою ванную, зевая, в одних спортивных штанах: — Доброе утро, — он улыбается самой милой на свете улыбкой из всех возможных, глядя на Чую с зубной щёткой во рту. — Выспался? — Доброе. Да, — отвечает Чуя, поспешно заканчивая умываться и вытирая лицо полотенцем, чтобы освободить для него и раковину, и душ, и всё, что могло бы понадобиться Фёдору. При этом он старается быть максимально спокойным, проходя мимо него к двери. — А ты? — Я всегда хорошо сплю, когда ты остаёшься у меня. Это магия, — говорит он, и уголки его губ уже чуть иначе ползут вверх, пока Фёдор заправляет часть длинной чёлки за ухо. «Ну почему ты такой?» — думает про себя Чуя, уходя или почти сбегая.       Кому не понравится общаться и проводить время с настолько приятным, открытым и вежливым человеком, который щедр не только на поддержку, но и на комплименты? Жаль только, что ситуация осложняется, если ты немножечко гей. Самую малость. Примерно на девяносто девять процентов из ста — Чуя оставлял некий шанс для девушек, но к своим двадцати годам так ни разу и не встретил кого-то, кто смог бы стать для него кем-то большим, чем просто хорошей подругой. Более того, он старался не только не афишировать свои отношения, но и довольно успешно скрывать ориентацию, избегая этой темы во время обсуждения. Он всегда говорил, что личное не должно быть публичным, ссылаясь на фразу «Счастье любит тишину» из русского стихотворения, которое ему когда-то… перевёл и прочитал Фёдор.       Он полюбил книги благодаря ему. Открыл для себя мир европейской прозы, поэтов золотого века и исторических романов на основе событий прошлого. Бумажные страницы с иероглифами стали чем-то очень особенным после того, как нужный человек порекомендовал тебе это прочесть. Каждая возможность погрузиться в его разносторонние и глубокие интересы ощущалась как подарок судьбы, вдыхающий в тебя энергию жизни и побуждающий сердце трепетать от восторга. Казалось, что не существовало ни одной вещи в этом мире, в которой Фёдор не разбирался достаточно хорошо, чтобы дать совет. Качественный, полный и вовлечённый в твою ситуацию. Он был из тех людей, которые с полной серьёзностью вовлекаются в решение любого вопроса от случайного потопа в квартире до банального незнания, чем бы вкусным перекусить. Он сделал Чуе целую блок-схему с вариантами ответов и стрелочками, чтобы было проще принимать какие-то решения по еде. А как быстро и легко он объяснял процесс обесточивания приборов, отключения автоматов на счётчике и слива воды из натяжного потолка, лишив всех шансов остаться равнодушным.       Чуя был готов продать душу за один только его взгляд, но слова и действия Фёдора неизменно давали понять каждый раз, что души будет мало. Если бы можно было заключить сделку с дьяволом за эти отношения, то пришлось бы отдать всё, что было, есть и когда-либо будет ради одного лишь шанса, который может ни к чему не привести. Ему так сильно хотелось, чтобы эти чувства были взаимны не только в дружеском ключе, что за два года их общения он почти начал сходить с ума, пытаясь найти хоть намёк на симпатию и то, что это он сам — особенный человек для Фёдора, которому он доверяет и о котором искренне заботится, но это был не тот парень. Он придерживался убеждения, что обо всём нужно говорить прямо, а не намекать, поэтому Чуя ждал и надеялся, что когда-нибудь у них случится такой желанный разговор, а пока… он лишь всегда пользуется шансом переночевать у своего друга дома и поспать с ним в одной постели.       Фёдор снимал небольшую, но очень уютную однокомнатную квартиру рядом с центром Йокогамы. Ему удивительно повезло и с ценой, и с арендодателями, и с планировкой. Стоимость аренды была ниже рынка изначально, а со временем даже не повысилась по двум причинам: он подружился с молодой семьёй, которая её сдавала; он был ответственным съёмщиком, который никогда не пропускал платежи. Несколько раз его даже приглашали в гости на кальян до того, как владельцы уехали путешествовать по разным странам, и сейчас они иногда переписываются и созваниваются, чтобы узнать, как друг у друга дела. Одним словом — идеал. Ни одного визита за два года, ни одного конфликта и ни одной претензии, а сплошная идиллия, к которой Чуя мог только стремиться, сменив уже пять разных квартир из-за разных обстоятельств.       На входе располагалась небольшая прихожая с полкой для обуви с одной стороны и большими выдвижными дверями с другой. Они открывали вход в кладовку с полками и вешалками под одежду. Спереди — небольшая арка в комнату. Она была просторной, светлой, с высокими потолками. Изначально в ней стояла только двуспальная кровать, и позже Фёдор докупил себе мебель, чтобы обустроить пространство. Он повесил на стену телевизор напротив кровати, собрал под него стереосистему с колонками и открытую полку для хранения книг и всякой мелочи в коробочках. В углу разместился рабочий стол с двумя (по факту тремя, но он пользуется не всеми) мониторами, системным блоком и приставкой. Другая стена пустовала за исключением стеллажа рядом с постелью, также заполненным книгами. Шторы здесь почти не открывались, чтобы можно было высыпаться в полной темноте, да и было как-то лениво, наверное, двигать их туда-сюда каждый день.       Главной особенностью квартиры было отсутствие дверей за исключением двух для санузла — попасть в коридор можно было так же из прихожей, а из него был выход сразу на кухню через небольшую арку, как в спальне. На кухне не было ничего интересного, кроме обилия разной умной техники для приготовления всего на свете, и обеденного стола с несколькими стульями. На балконе хранился всякий хлам, оставшийся от хозяев, и завалы мудрости Фёдора в виде разобранных ноутбуков, различных проводов и инструментов, поэтому… он купил жалюзи на окна, обезопасив себя от просмотра этой свалки.       Пахло внутри по-разному в зависимости от времени года: сейчас, в середине декабря, по воздуху разносится аромат мандаринов и хвои из аромадиффузора, осенью это были имбирные пряники, летом — манго, а весной — молоко с мёдом. Чуя даже как-то дарил ему целый набор баночек с разными запахами на один из праздников. Ему слишком здесь нравилось, несмотря на то, что ремонт в его новом месте обитая был в разы лучше и современнее. Он жил на той же улице, в десяти минутах пешком, а сейчас, пока друг занят утренними процедурами в ванной, переодевается в уличную одежду из заботливо выданной домашней. Тёплой, уютной, чуть большего размера. У Чуи уже давно есть его личная футболка среди вещей Фёдора, в которой он всегда ходит, когда остаётся у него. И он нагло ворует его спортивные штаны, туго затягивая на талии, чтобы не падали. — Что будешь на завтрак? — неожиданный вопрос разрушает тишину ровно в тот момент, когда Чуя застёгивает свои джинсы, стоя спиной ко входу в спальню. Он вздрагивает от неожиданности, будто его застукали за чем-то постыдным. — Ничего, спасибо, — отвечает он, разворачиваясь и забирая небольшую сумку с рабочего стола Фёдора. — У меня ещё экзамен будет прямо перед каникулами, так что я пойду. — Ну нет, Чуя. Ты опять просидишь целый день за конспектами и ничего не поешь, — он почти фыркает, складывая руки на груди. Если и есть в этом мире вещи, которые раздражают Фёдора, то к ним можно отнести вечно сбегающего голодным из гостей рыжего. Который, на секундочку, давно уже должен был понять, что для него ничего не жалко. — Чай хоть попей? — Я закажу пиццу, — пожимает плечами Чуя, пересекая комнату в направлении к нему, и он мог бы уже оказаться в прихожей, если бы дорогу не перегородил друг, глядя на него сверху с неким упрёком. — И что это за еда? — А давно ты против неё? — он посмеивается, вспоминая, что на прошлых выходных они отлично уплетали пиццу в кафе на районе, и тогда Фёдора всё устраивало. — Полчаса, — сдаётся он. — Потерпи меня ещё полчаса, пожалуйста. И тогда со спокойной душой отпущу тебя готовиться хоть к сессии, хоть к полёту на Марс. — Тогда круассаны. — Отлично, я как раз разморозил упаковку, — отвечает Фёдор, как бы говоря «я хорошо тебя знаю», а Чуя начинает терпеть, как его попросили.       Это ведь так похоже на пытку — смотреть, как красивый парень с рельефной спиной готовит тебе завтрак и заваривает чай в красивом прозрачном чайнике, в котором каждый листочек распускается и начинает будто порхать, как птицы в весеннем небе. Такие муки не испытывают даже женщины во время родов, поэтому тихая усмешка появляется сама собой от слов друга. «Потерпи» говорит. «Эх, Фёдор, почему ты даже не догадываешься, что я с огромным удовольствием готов задержаться здесь на лишнюю секунду?» — думает про себя он.       Круассаны неторопливо поднимаются в духовке, наполняя кухню ещё одним прекрасным ароматом, пока Фёдор уходит в комнату, вскоре возвращаясь уже в футболке, которая недавно была на Чуе. Это так удивительно приятно, что улыбка появляется на губах и тут же скрывается ладонью. Он противозаконно милый парень.