My husband bought it for me

      Дазай не скажет ему. Точно не сейчас.       Он просто смотрит на Фёдора совершенно по-другому, пытаясь понять свои собственные чувства, но это даётся совсем не легко, поэтому он плачет. Он позволяет себе эту слабость, когда остаётся в своей комнате, так хорошо сохраняющую темноту ночи за счёт плотных штор на панорамных окнах. Он лежит в своей постели и пытается найти хоть один внятный ответ кроме того, что сердце гораздо умнее мозга.        Сердце чувствует на каком-то своём необъяснимом уровне, где и с кем тебе будет хорошо, поэтому просто тянется к этому человеку и ноет, если он уезжает. Всё это время он места себе не находил лишь тогда, когда Фёдора не было рядом, и весь мир внутри сжался и взорвался, стоило только увидеть, как его муж закрывает глаза в машине скорой помощи. Мысль о том, что его не станет была такой невыносимой, что Дазаю до сих пор сложно поверить, что всё уже разрешилось благоприятным образом. Он снова и снова возвращается к этим ощущениям, потому что только в них видит истину. Он дорог ему. Важен, как никто другой. И будь проклята вся вселенная за то, что это… полностью взаимно.  // — Так и знал, что ты меня не любишь!    — Ты сам попросил, — пожимает плечами Фёдор. — Если вдруг передумаешь, то обязательно скажи, и мы поиграем в любовь. //        Лёгкая, шуточная фраза, которая сейчас кажется гораздо большим, как и всё, что происходило между ними. И Дазай хочет.        Он хочет эту любовь, но он больше не хочет играть. И он точно уверен, что не сможет предложить Фёдору ровно столько же, сколько тот уже предложил ему. Это много.        Потому что… они на разном уровне. У них не получится отношений по одной простой причине — Дазай ничего из себя не представляет. Он стал красивым и удобным дополнением, максимально облегчив себе жизнь, но этого недостаточно.        Недостаточно быть чьим-то сыном. Недостаточно быть чьим-то мужем. Недостаточно просто сидеть дома, писать смешные сообщения и покупать подарки человеку на его же деньги. Недостаточно улыбаться, когда слушаешь рассказы о работе. Недостаточно делиться своим мнением. Недостаточно следить за тем, чтобы тебе всегда было, чем себя развлечь. Это было комфортно, но больше не сработает, потому что рядом с таким человеком, как Достоевский, должен быть кто-то особенный, сильный, реализованный, подходящий ему.        И Дазай уверен, что он сможет стать таким человеком. Никакие материальные вещи и статус не имеют значения, ведь главное — характер. Его муж богатый не потому что обладает какими-то знаниями и навыками, а потому что у него внутри есть твёрдый стержень, окутанный со всех сторон добром и теплотой. Он богатый, потому что каждый день думает о том, как сделать жизни других людей лучше. И его в том числе. Дазай знает, что если бы случилось невозможное, и Фёдор потерял бы всё, то без раздумий отдал бы ему свою картонную коробку, чтобы ему было теплее спать на улице. И он нашёл бы миллион способов исправить ситуацию, возрождаясь из пепла и взлетая ещё выше, чем до этого.  Он должен сделать всё, чтобы его муж чувствовал себя рядом с ним так же. Чтобы не воспринимал его как капризного ребёнка, которому постоянно скучно, а видел равного себе, достойного его любви человека. Он поступит в бизнес-школу, будет помогать отцу развивать сеть клиник, он научится не изображать вежливость, а быть таким искренне. Он вылезет из своей уютной золотой клетки, которую сам себе создал и пойдёт покорять мир, чтобы все увидели, что и он может из себя представлять. Чтобы Фёдор гордился им и был счастлив, что это его муж.        Жизнь — просто бессердечная сука, подкидывающая новые и новые уроки, разбивающая тебя вдребезги, в самый неожиданный момент открывая глаза. И мало просто чувствовать себя глупцом, нужно менять всё в своей голове и вокруг, чтобы не потерять ту ценность, которую длительное время воспринимал как должное.        И как удивительно это ощущается, что другие люди относятся к тебе далеко не так, как один особенный человек. И что они никогда не сравнятся с ним ни своими мыслями, ни чувствами, ни поступками.  «Чёрт, как же этот рыжий засранец был прав» — думает про себя Дазай, переворачиваясь на спину и вздыхая.  По ним обоим и правда плачет психушка, раз они назвали фиктивным браком самые идеальные отношения, которые только могут быть. Построенные на доверии, взаимном уважении, качественном юморе, заботе и таком приятном тепле, словно делаешь глоток сладкого чая из красивой чашки после тяжёлого дня. 

***

      Фёдор отсыпается на всю жизнь вперёд и даже близко не подозревает, что у его мужа случились масштабные внутренние трансформации. Если бы он об этом знал, то точно смог бы его переубедить. Не в том, что у него есть тёплые чувства к Дазаю, а в том, что совершенно не обязательно что-то делать для того, чтобы они были вместе. По факту они уже давно вместе. Возможно, дело в том, как именно нужно называть эти отношения, но для них обоих никогда не существовало шаблонов, ярлыков и рамок, поэтому они бы точно смогли что-то решить и договориться.       Сейчас просто спокойно. Просто хорошо, что всё хорошо, и, скорее всего, Достоевскому следует быть ещё более внимательным по отношению к нему, чтобы его муж не переживал из-за инцидента. Кто же знал? Никто не знал.        Он проснётся через несколько часов и даже не возьмёт в руки телефон, который, должно быть, кипятится от новых уведомлений, как и его компьютер, но гораздо важнее Дазай. Он бросил его наедине со всеми обстоятельствами так глупо и так слабо, что должен теперь извиниться за это. И ещё раз за то, что оказал ему неправильную помощь.        Но на вилле полная тишина, а нарушать его покой не хочется, поэтому утро (день) начнётся с душа.        Его муж будто ожидал ровно этого момента, когда щёлкнет замок на двери ванной на втором этаже, а Дазай точно знает, что это она, у него прекрасный слух и ощущение пространства. Ему нужно созвониться с отцом, и он не хочет, чтобы Фёдор слышал хоть слово.       Конечно, Мори видел новости, но то, что написано в статьях, сильно отличается от реальности. Он был бы очень отвратительным сыном, если бы не написал ему сухое «Всё в порядке, мы живы и уже в отеле», когда вернулся. Дазай понятия не имеет, как он будет объяснять свою мотивацию начать работать, ведь их отношения были настоящими для всех окружающих, кроме них самих. Будет очень опрометчивым сказать своему отцу, что он, кажется, влюбился в своего мужа, сам того не осознавая, поэтому собирается импровизировать.        Из динамика смартфона раздаётся несколько гудков, после чего Мори берёт трубку с многозначительным: — Осаму, ты позвонил, — и этого уже достаточно, чтобы впать в лёгкий мандраж. Дазай не ненавидит своего отца и не боится его, но… находит многие его решения мягко сказать странными. Они совершенно по-разному мыслят, смотрят на вещи и часто сцепляются не самыми приятными гранями своих характеров. — Привет, — отвечает он, стараясь звучать максимально спокойно. — Мы можем встретиться, когда я вернусь в Японию?  — Привет. Конечно, — говорит Мори. — Ты хорошо себя чувствуешь? Как Фёдор? — тут же спрашивает он. — Вы собираетесь подать в суд на отель? Не должно быть на гостевых пляжах ничего опасного, это их ответственность.  Вот и весь отец.        Как отель может контролировать течения в океане? Территория и так огорожена, да и правила для пребывания гостей понятны. Вопрос в том, соблюдал ли их Дазай, когда полез на глубину, но какая разница, верно? С хорошими юристами можно выиграть компенсацию всех расходов на лечение и бонус сверху за моральный ущерб. Деньги всегда интересовали Мори больше всего остального.  — Мы в порядке, как я и написал. Ещё не обсуждали, что будем делать. Хотели отдохнуть, — тихо вздыхает он. — Могу спросить кое-что у тебя? За этим и позвонил, в общем-то. — Да?  — Ты ещё… ждёшь меня в семейном бизнесе? — спрашивает Дазай, понимая, что его отец мог передумать и затаить глубокую обиду, вычеркнув его из своего завещания и позаботившись о том, чтобы свободолюбивый сын сам разбирался со своей жизнью, раз такой умный. — Я бы… хотел принять твоё предложение, если ещё не поздно. И занять место в совете директоров, — он правда произносит эти страшные слова, очень слабо представляя, как будет что-то делать в компании, не имея ни капли опыта, но его муж много раз говорил, что у него есть всё для успеха, а Фёдор умный и проницательный. Ему можно верить.        На другом конце молчание, которое не сулит абсолютно ничего хорошего — Мори обдумываетего слова прежде, чем дать ответ. Не в его правилах держать кого-то в подвешенном состоянии, поэтому он предпочитает всегда быть чётким.  — Осаму, — ему не нравится этот тон. — Ты можешь быть сейчас со мной откровенным?  — Могу, — отвечает Дазай, сразу жалея об этом тысячу раз в предвкушении развития диалога. — У вас точно всё в порядке или тебе сложно признаться в трудностях? — спрашивает Мори. — Я как никто другой знаю, что во всех отношениях бывают взлёты и падения, но если тебе вдруг кажется, что мы бросили тебя — это не так. Ты всегда можешь приехать к нам, если захочешь.Не жить, а просто поговорить, ты ведь уже взрослый.        Дазай закрывает лицо рукой. Прекрасно, просто прекрасно слышать заботу от отца, но как он мог решить, что желание получить работу и собственную финансовую стабильность может быть связано с тем, что у него проблемы в отношениях? Чёрт, если он поговорит об этом с Фёдором, то тот тут же прибежит с бумагами на развод.  — Нет! Нет-нет, пап! — нервно отвечает он. — У нас никогда не было проблем! У меня лучший муж в мире!  — Ты только что назвал меня «папой»? — ахает Мори быстрее, чем его сын успевает сказать что-то ещё.  «Ну вот, я влип» — думает про себя Дазай. Сморозил глупость и привлёк к себе ещё больше подозрений. Нельзя называть папой человека, которого всю жизнь называл по имени. Или в третьем лице. Или отцом. Но точно не папой. «Папа, давай забудем все разногласия и будем крепкой семьёй!» — так что ли?        Он вздыхает ещё раз: — Да, я очень соскучился по тебе, — говорит Дазай. — И понял, что многие вещи, которые ты говорил, были правильными. Не хочу больше вести холодную войну, — (так должны звучать откровенные фразы, да? Он ведь справляется?) — Я буду очень признателен, если мы с тобой будем вместе заниматься чем-то. Хочу перенять твой опыт и… — Хорошо, — останавливает его Мори. — Я рад, что ты встал взрослым не только по паспорту, — посмеивается он.  — Я тоже очень рад, — фыркает он. — Только не говори Фёдору! Это сюрприз, ладно?  — Так тебе нужны на что-то деньги, чтобы его порадовать?  «Боже, почему так сложно» — скулит он.  — Нет, мне нужна компания. Мне нужно имя в обществе. Мне нужны результаты. Мне нужно, чтобы все окружающие мной восхищались, а не просто деньги, — говорит Дазай. Глупый-глупый Дазай, который мог бы вытащить со своего счёта нужную сумму или продать какую-нибудь недвижимость, чтобы сделать новый собственный бизнес, но нет. Он решил, что нужно именно с отцом переговоры вести. — Можно исполнить твою мечту и получить сразу всё, а? Я понял, что это то, чего я действительно хочу.  — Ладно, поговорим подробнее при встрече, — соглашается Мори. Хоть бы он думал, что это всё влияние Фёдора, а не что-то из серии «мой сын попал в секту, поэтому ведёт себя странно». — Дай знать, когда будешь в городе.  — Ага. Маме привет, — отвечает он и завершает вызов так быстро, как это возможно. Ну что за марафон неудачных идей?!        Дазай бы швырнул телефон в стену, если бы он ни был подарком от Фёдора, поэтому швыряет он себя обратно на кровать, и вскоре раздаётся тихий стук в дверь — он был шумным и дал понять, что уже проснулся.  «Бля-я-ять!» — вопит он про себя. Нельзя его мужу видеть это нервно-неадекватное состояние, в которое он сам себя загнал. План просто идеален, но реализация трещит по швам ещё до того, как он начал что-то делать. Только от одного телефонного разговора. А как он будет справляться дальше?        Почему всё так сложно?!  — Федя, я приду минут через десять, — говорит Дазай достаточно громко, чтобы его можно было услышать с другой стороны двери. — Хорошо. Я закажу что-нибудь поесть, — отвечает он, уходя.        Ему не нужно говорить, что ты хочешь на завтрак, ведь он и так знает обо всех твоих предпочтениях. Он постоянно покупает тебе крабов и других морских гадов, привозит вкусные кофейные зёрна и виски разных сортов. Даже купил отдельный холодильник под бутылки и поставил рядом со своим винным. Он никогда не ворвётся к тебе в комнату, не будет задавать лишних вопросов и так идеально подберёт нужные слова, которые тебе будет важно услышать в определённый момент. Нельзя быть таким идеальным. Как до такого человека можно дотянуться?!        Дазай тоже идёт в душ в надежде смыть с себя все эти мысли и хоть немного прийти в себя. Он слишком беспокойный, но теперь ему хотя бы ясно, что всё это время у него был повод на эти эмоции в лице мужа.        Когда он выходит в зал, по дороге вытирая влажные волосы полотенцем, Фёдор грустный. Это читается по одному взгляду, направленному в телефон. На столе стоит тарелка с тостами, фрукты, нарезка сыра и две чашки — одна его, с чаем, а вторая для Дазая — с кофе.  — Чуть позже привезут нормальную еду, поэтому пока только перекус, — говорит он, продолжая печатать сообщение.  — Тогда можешь начинать есть, потому что я пришёл, — отвечает Дазай, подходя ближе к столу и усаживаясь напротив него. — Проблемы из-за новостей?  — Не совсем, — говорит Фёдор, чувствуя, как вина кольнула внутри, поэтому поднимает взгляд. — Извини, нужно немного времени. Позавтракай без меня, пожалуйста.       Нельзя сказать, что Дазаю легче от того, что он встаёт и уходит, но если бы для этого не было причин, то его муж так не сделал бы.  Что-то случилось.        Несмотря на то, что последний раз они оба ели примерно вчера утром, кусок в горло не лезет, а пить кофе на голодный желудок — прямой путь к смерти от боли, поэтому Дазай наливает себе стакан воды и заедает её манго. Странная еда, но вполне себе островная. Жаль только, что не удалось поймать своих собственных крабов.        Вскоре Фёдор возвращается с уже более спокойным выражением лица и говорит: — Мой операционный директор ушёл из компании одним днём, — удивительно, что он не называет имя при том, что его муж прекрасно знает, о ком идёт речь. И «Ни-ко-лай» короче, чем «о-пе-ра-ци-он-ный-ди-рек-тор». Или дело в том, что он сказал в начале «мой?». Дазай внимательно смотрит на него в ожидании плохих новостей, ведь эту он таковой назвать не может. — Он отказался от всех выплат по увольнению, сказав, что его уже ждут на другой работе, а потом сбросил свои акции.  — Вот же… — всё, что он пока может сказать, не понимая наверняка, допустимо ли будет оскорбить человека за такой поступок. — Да, — кивает Фёдор, садясь за стол. — Мы защищены NDA, поэтому любая утечка внутренней информации или чего-то ещё, касающегося моей жизни, будет стоить ему дороже, чем всё, что могут предложить другие фирмы на данный момент. И никому не нужны скандальные сотрудники, — продолжает он. — Самое неприятное в этой ситуации, что на данный момент есть люди, перехватившие его функционал на себя, и есть кадровый резерв, но понадобятся мои ресурсы и время, чтобы нанять нового человека и адаптировать его. Мне придётся вернуться в Японию.  — Подожди, а что с акциями? Кто их перекупил? — спрашивает он. — У этого человека теперь доля в твоей компании?  — Этого человека нет. По внутренним правилам первое предложение уходит совету директоров, поэтому они вернулись ко мне. Без моего согласия никто другой не может перераспределить активы, — говорит Фёдор. — Я не уверен, понравится ли тебе эта идея, но я хотел передать его долю тебе.  — Вместе с… должностью?  — Ты хочешь работать?— удивляется он.  — Я… — начинает Дазай, немного сходя с ума внутри от того, как же сильно ему бы понравился такой вариант. Да это был бы подарок небес, если бы Фёдор разрешил ему помогать расширять дело всей своей жизни вместо работы с отцом, который вечно вставляет палки в колёса и навязывает своё единственно правильное мнение. Но как собрать эту мысль в слова, а их превратить в предложение, чтобы точно объяснять, почему он этого хочет? — Я… — повторяет он уже более уверенно. — Да, я хочу работать вместе с тобой, а не просто сидеть на заднице и тратить твои деньги. Если ты не против.  Он сказал! !!! Он. Это. Сказал.        Это было не признание в любви, но тоже огромнейший шаг вперёд, который он только что сделал. Такой волнительный, что сердце разгоняется внутри до скорости света в ожидании реакции. Не той реакции, которая появляется у Фёдора: — Это самый лучший подарок, который я когда-либо получал.  Дазай распался на атомы.  Буквально растворился в воздухе — так ощущаются его слова. Это было настолько просто и одновременно настолько сложно, а муж снова его разрушает, оказывая самое глубокое доверие. Он… правда верит в него? Так сильно верит?        Сидит себе улыбается. Довольный.        А Дазай, как натянутый провод, проводящий электричество, вскакивает, ведомый безумным эмоциональным порывом, и бросается ему на шею с объятиями, едва не роняя со стула. Он так крепко обнимает его, что едва не хрустят кости под пальцами, и спрашивает, наклоняясь к уху: — Фёдор, ты выйдешь за меня?  — А? — он улыбается ещё шире, той самой глупой улыбкой в мире, обнимая его за спину в ответ. — Теперь ты головой поехал, да? Мы уже женаты, Дазай.  — По-настоящему, — отвечает он, немного отстраняясь и глядя ему в глаза. — Я хочу за тебя замуж по-настоящему.