Комфорт для животного

1. Тина Прислонившись к затемненной стене в оперативном отделе, Персиваль Грейвс позволил себе на мгновение закрыть глаза, пытаясь притупить боль и чувство вины, прежде чем вернуть себе обычное спокойное выражение лица. Это было простое расследование анонимной наводки, которое закончилось неудачей — контрабандистов оказалось пятеро, вместо ожидаемых двух, и они не гнушались использовать смертоносные заклинания. Младший аврор Джордан не выжил в этой схватке. Персиваль скорбел о каждом авроре, погибшем под его руководством, переживал из-за своей неспособности обеспечить их безопасность, но больше всего понимал, что несет ответственность за тех, кто вернулся домой. В оперативном отделе авроры сбились в молчаливые группы, словно неосознанно ища утешения у своих оставшихся в живых коллег. Он окинул взглядом помещение, оставаясь незамеченным со стороны, и нахмурился. Одного аврора не хватало. Это была Тина, которая отправилась с Джорданом до того, как все пошло не так, и именно за нее Персиваль волновался в данный момент больше всего. Она не была виновата — на самом деле, несмотря на численное превосходство врагов и внезапное нападение, она действовала очень хорошо, — но он сомневался, что она в это верит. Да он и сам бы в это не поверил. Повторный осмотр подтвердил, что Тины в помещении нет, но Персиваль встретился взглядом с Джонсоном. Тот кивнул головой в сторону ближайшей двери, ведущей в туалеты и архивную комнату, где хранились все текущие дела и справки, взятые из архивов, но больше ничего. Персиваль кивнул в знак благодарности и направился к двери. В коридоре за дверью было тихо. Настолько тихо, что он чуть не застыл от неожиданности, когда, свернув за угол, увидел Тину. Она сидела, свернувшись калачиком, у стены рядом с дверью в женский туалет, как будто пыталась уединиться в кабинке, но не могла. Она плакала, и сердце Персиваля заколотилось, когда он увидел откровенное страдание на ее лице. Должно быть, она наложила заклинание «Muffliato», потому что, даже стоя всего в нескольких метрах от нее, он не слышал ни звука. На мгновение он заколебался. Часть его сознания хотела развернуться и позвать Куини или кого-нибудь еще, кто не был бы начальником Тины и мог бы ее успокоить. Однако большая часть его существа возмущалась самой мыслью о том, чтобы оставить ее здесь в таком состоянии, даже не попытавшись ей помочь. Персиваль чувствовал ответственность за всех своих подчиненных, но в глубине души понимал, что Тина для него больше, чем просто подчиненная. Он всегда испытывал к ней какую-то смутную симпатию, видя в ее решимости и упорстве отражение себя, а ее внутренняя сила и способности позволяли ей быть отличным аврором. Потом появился Гриндевальд, и с его приходом все изменилось. Теперь Персиваль был частым гостем на ужинах Голдштейнов и знал о сестрах множество мелочей, о которых не узнал бы, если бы держался на расстоянии. Назвать Тину простой подчиненной было бы, по меньшей мере, лицемерием. Она стала для него другом. Персиваль провел рукой по волосам, обдумывая возможные варианты. Встреча с начальником сейчас вряд ли поможет эмоциональному состоянию Тины, и он знал, что ему нужно дать возможность первой волне горя и самобичевания утихнуть, прежде чем пытаться достучаться до нее словами. Но он также знал, что она не станет возражать, если Персиваль попытается ее утешить. Поэтому ему нужно было избавиться от напоминаний о своем статусе ее начальника. Он кивнул сам себе, приняв решение, и через мгновение в коридоре на его месте стоял большой черно-серебристый Вампус. Персиваль мягко двинулся вперед, плавно виляя хвостом. Как только он прошел сквозь ее чары, до его чутких ушей донеслись тихие всхлипывания. Тина подняла голову, широко раскрыв мокрые от слез глаза, и попыталась встать, но Персиваль не дал ей такой возможности. Прежде чем она успела опустить руки на пол, он уселся рядом с ней, обеспечив теплом ее бок. Затем он обвил хвостом ее плечо и начал тихонько мурлыкать. Ньют заверил его, что это действительно успокаивающий звук — и так думали не только Окками, — и ритмичные вибрации уняли дрожь в плечах Тины. Он не смотрел на нее; его серебристые глаза были устремлены вперед, и постепенно Тина начала расслабляться. Возможно, дело было в тепле, или в мурлыканье, или просто в том, что в этой форме он не мог говорить, пытаться утешить или попросить прощения. Персивалю было все равно, почему, — он просто не шевелился, пока Тина все больше и больше прижималась к нему. У слов еще будет время. 2. Куини Персиваль никогда не задумывался о легилименсах, разве что избегал их способностей, оценивал уровень угрозы, исходящей от зарегистрированных легилименсов, и тихо радовался, что ему самому не придется иметь с ними дело. Но когда постороннее присутствие наткнулось на его ментальные щиты, он обратил внимание. Единственная причина, по которой он не потянулся за своей палочкой, заключалась в том, что это больше походило на несчастный случай, чем на нападение. Кроме того, в этом контакте было что-то смутно знакомое, даже если он был таким коротким. Он нахмурился. Он знал только одного легилименса достаточно хорошо, чтобы распознать его по ощущениям, и за все то время, что он ее знал, Куини ни разу не теряла контроль над своими способностями во время работы. Не раздумывая, Персиваль развернулся, следуя по едва заметным следам ее присутствия. Встреча с президентом могла подождать — это была скорее формальность, обычная проверка раз в неделю, чтобы убедиться, что его отдел работает без сбоев. Он нашел Куини в заброшенном коридоре на четвертом этаже. Ее руки сжимали поднос, уставленный дымящимися чашками с кофе. Она вздрогнула при его приближении, крепко зажмурившись от чего-то, чего он не мог разглядеть. — Куини? — тихо спросил он, стараясь казаться как можно меньше и незаметнее, хотя и продолжал осторожно приближаться. — Мистер Грейвс. Ее голос был напряжен, и она все еще не открывала глаз. Ему было странно слышать, как она называет его мистером Грейвсом, а не Персивалем. Но какой бы легкомысленной она ни казалась на первый взгляд, на рабочем месте она всегда была безупречно профессиональна — если не считать ее привычки являться в отдел с кофе и пирожными, что было достаточно приближено к ее реальным обязанностям, чтобы никто не жаловался. Впрочем, вряд ли кто-то осмелился бы пожаловаться на человека, который регулярно снабжает всю команду авроров угощениями. Авроры принимают такие вещи близко к сердцу. — Скажите, что случилось? — спросил он, понимая, что порой приказ — не лучший выход. Она открыла глаза, в которых мелькнуло беспокойство. — Слишком много голосов. Персиваль нахмурился, перебирая в уме возможные причины. Здание МАКУСА было переполнено людьми — если контроль Куини ослабнет, она может быть легко перегружена. — И все из-за смерти того несчастного аврора. Все в полном смятении, — объяснила она, хотя он и не спрашивал. В этом объяснении было больше смысла, чем ему хотелось бы. Смертельные случаи на службе, к счастью, случались редко. Но именно поэтому они так шокируют всех, когда случаются. Глядя на темные круги, проступающие сквозь макияж под глазами Куини, Персиваль решил, что в последнее время она плохо отдыхала, и это только усугубляло ситуацию. Близость с Тиной, которая особенно тяжело переживала смерть Джордана, тоже не способствовала ее состоянию. — Я освобождаю Вас от работы до конца дня, — твердо сказал Персиваль, протягивая ей руку. — Считайте это больничным. Ее слабая улыбка лишь убедила его в том, что это действительно необходимо. Как только она протянула ему руку, он аппарировал. Обычно он не злоупотреблял подобными привилегиями — и да, этот случай нельзя было назвать злоупотреблением, — но быть директором службы магической безопасности, а значит, вторым по значимости человеком в МАКУСА, имело свои преимущества. Одним из самых полезных было разрешение аппарировать из любой точки здания. Они оказались в небольшом переулке неподалеку от жилища Голдштейнов. Пока он помогал Куини подняться по лестнице в квартиру, она уже начала расслабляться, отходя от многочисленных мыслей в Вулвортt. К тому времени как он уговорил ее лечь на диван, ее дыхание уже не было таким затрудненным. Однако вокруг глаз все еще оставались следы стресса, и она слабо вздрагивала каждый раз, когда он приближался к ней. — Вы все еще можете чувствовать мой разум, несмотря на щиты, — заключил он, озабоченно поджав губы. Она кивнула, и в уголках ее глаз появилась заметная грусть. — Это лучше, чем беззащитные умы, но здесь есть… шум. Персиваль открыл было рот, чтобы спросить, не уйти ли ему, чтобы она была более или менее уединена в своей квартире, но остановился, увидев на ее лице до боли знакомое выражение. Но я не могу сейчас оставаться одна. Он резко кивнул, подыскивая альтернативное решение. Когда ответ пришел, он едва не рассмеялся от его простоты. Ведь всего пару дней назад он сделал то же самое для Тины. Теперь, чтобы превратиться в Вампуса, ему потребовалось всего лишь подумать и применить магию, и как только его лапы коснулись пола, Куини вздохнула с облегчением. Она легла на диван, а он свернулся клубком на полу перед ней, стараясь дышать достаточно громко, чтобы Куини могла его услышать. Через некоторое время ее рука коснулась шерсти на его шее, и он почувствовал, как стихают последние волнения. 3. Ньют Ньют работал три дня подряд. Насколько мог судить Персиваль, все это время он едва позволял себе короткие, беспокойные сны, пытаясь спасти гиппогрифа, которого нашли умирающим на окраине Нью-Йорка. Пока авроры искали виновного, Персиваль проводил все свободное время рядом с Ньютом. Он мало что мог сделать, кроме как подавать Ньюту самое необходимое и время от времени заставлять его хоть немного поесть и попить, но старался быть рядом и успокаивать. Несмотря на все усилия Ньюта, гиппогриф испустила последний вздох вечером третьего дня, и Ньют просто застыл. Он не плакал, не падал в обморок от горя, просто стоял над ее телом, глядя на гордый изгиб клюва, и не двигался. Персиваль, который был рядом до конца, хотя и ненавидел собственную беспомощность, наклонился, чтобы закрыть гиппогрифу глаза, а затем протянул руку к Ньюту. — Иди сюда, милый, — мягко сказал он, и Ньют обмяк, словно кто-то перерезал ему веревки. Хотя в этом не было ничего удивительного, видеть его таким тихим после трех дней маниакальной энергии было крайне тревожно. Нахмурившись, Персиваль поднял Ньюта на руки и отнес в мастерскую, на кровать. Сейчас Ньют больше всего нуждался в комфорте, нормальной еде и отдыхе. С едой придется подождать, но Персиваль, черт возьми, позаботится о том, чтобы выполнить два других пункта. Ньют не сопротивлялся, когда Персиваль уложил его на кровать и укрыл одеялами. Хотя его тело обычно было горячим, сейчас оно было холодным на ощупь, измученное тем, через что пришлось пройти Ньюту. Затем Персиваль взял свою палочку, произнес «Lumos minimus «, создав мягкий желтый свет, и положил ее на прикроватную тумбочку, чтобы она светила на Ньюта. В этом волшебном свете, когда он превращался, его черный мех выглядел как ночное небо, усыпанное серебряными искрами. Ньюту всегда нравился этот эффект, и, хотя он по-прежнему молчал и не двигался, когда Персиваль обвил его теплым пушистым телом, напряжение постепенно стало уходить. Укутавшись в Персиваля и одеяла, Ньют начал постепенно расслабляться. 4. Тесей Хотя Персиваль утверждал, что идея послать международную группу авроров, чтобы поймать Гриндевальда, бесчинствующего в Германии, была разумной, в данный момент все шло не так гладко. — Отступаем! Взрывная волна пронеслась сквозь деревья и людей, и на один ошеломляющий миг Персиваль подумал только об одном: «Тесей, только не умирай». Злость на Гриндевальда уже давно бурлила в глубине его сознания, но этот внезапный всплеск первобытного страха был новым, почти всепоглощающим. Только когда его взгляд наконец упал на Тесея, живого и дышащего, скрючившегося на земле в нескольких метрах от него, бешеный стук сердца Персиваля начал успокаиваться. Он сделал шаг ближе, и этот стук превратился в болезненный спазм. Он узнал этот взгляд пустоты в глазах Тесея, его отсутствие, дрожание рук. — Тесей? — Мужчина не отреагировал на прикосновение руки Персиваля к его руке. — Тесей, посмотри на меня. Сосредоточься на мне. Нам нужно двигаться. Но Тесей так и сидел на корточках, не двигаясь, лишь напряженная дрожь пробегала по его крепкому телу. Персиваль глубоко вздохнул; на лице его появилось выражение сожаления о том, что он собирался сделать. Затем он резко ударил Тесея по щеке, достаточно сильно, чтобы оставить легкий отпечаток покраснения. Когда он убрал руку, глаза его друга проследили за этим движением, и к ним вернулся проблеск сознания, который, однако, не смог подавить горький комок, подступивший к горлу Персиваля. Сейчас не время разбираться с этим. — Я превращусь. Тогда забирайся мне на спину, — приказал он тихо, но твердо, не допуская никаких возражений. — Я доставлю тебя в безопасное место. Насколько он мог судить, остальная часть группы уже разбежалась. У них не было достаточно сил, чтобы справиться с засадой. Сохранить жизнь Тесею было его главной задачей на данный момент. Тесей все еще слабо реагировал на происходящее, его разум еще не пришел в себя, но когда Персиваль прямо у него на глазах превратился в Вампуса, он подполз к нему, чтобы прижаться лицом к мягкому меху. Хотя Персиваль и хотел дать ему эту передышку, он не знал, где сейчас находятся Гриндевальд и его последователи, а каждая минута, проведенная на одном месте, повышала риск быть обнаруженным. Он и сам слишком устал, чтобы прорваться сквозь антиаппарационные щиты, на которые они наткнулись перед самым взрывом. Тихо зарычав, он ткнулся носом в Тесея, а затем лапой уложил его на спину. Рука Тесея на его плече дрогнула, но, сделав над собой усилие, он сумел забраться на спину Персиваля. Впервые Персиваль был благодарен за размеры своей анимагической формы. Тесей неуклюже примостился на его спине, наполовину обвиснув на шее Персиваля, но его шесть лап по-прежнему удерживали их обоих. Он начал удаляться от воронки от взрыва и углубляться в лес. Хватка Тесея за шерсть была почти болезненной, но Персиваль терпеливо переносил ее, не желая, чтобы тот соскользнул с его спины. Более чем быстрым шагом идти было невозможно, но адреналин подстегивал его еще долго, пока запах поля боя не исчез из его ноздрей и он не начал слышать только звуки леса вокруг них. Наконец он остановился и снова тихо зарычал. Тесей, казалось, понял его намерение, соскользнув с его спины. Он не отошел, а просто сел на землю, прислонившись к Персивалю, руками все еще путаясь в шерсти. Тесей издал тихий дрожащий звук, когда Персиваль снова принял человеческий облик, а его руки опустились по бокам. Персиваль посмотрел на него, потом на рощу деревьев, в которую они зашли. — Хорошо, я обращусь снова. Мы можем остаться здесь на ночь. Это будет достаточно безопасно. Персиваль очень надеялся, что это не будет ошибкой, но его силы быстро иссякали, а возможности были ограничены. Пока у него еще оставались руки и магия, он быстро соорудил небольшое убежище на случай дождя и наложил примитивные защитные заклинания, чтобы скрыть их от посторонних глаз и обнаружить приближающихся. Затем он затащил Тесея в укрытие под большим дубом и превратился обратно в Вампуса. Так он и провел ночь, свернувшись вокруг беспокойно дремлющего Тесея и настороженно вглядываясь серебряными глазами в окружающую темноту. Скоро ему понадобится отдых, а пока он будет стоять на страже. 5. Персиваль Прогуливаясь по коридорам МАКУСА в облике Вампуса, у которого отказали инстинкты, Персиваль и представить себе не мог, что его день сложится таким образом. Того, кто придумал заклинание, заставляющее анимага оставаться в нечеловеческой форме и препятствующее обратному превращению на протяжении нескольких часов, следовало бы отправить в самые глубокие и свирепые недра ада. Повернув за угол, он в раздражении дернул хвостом, когда группа ведьм вздрогнула при его появлении. Это было следствием того, что он нехотя дал миру знать о своем статусе анимага — люди начали этим пользоваться. Преступник, уже арестованный и готовый к отправке в камеру, решил, что стоит достать спрятанную вторую палочку только для того, чтобы наложить на Персиваля заклинание, когда тот повернется спиной. Почему волшебник не использовал более разрушительное заклинание, Персивалю было непонятно, разве что он скорее хотел унизить его, чем навредить директору магической безопасности. Допрос, как надеялся Персиваль, прояснит мотивы этого человека. А пока он собирался поговорить с тем, кто обыскивал дом этого волшебника. Как только он снова сможет говорить. Уши Персиваля непроизвольно дернулись, как и хвост. Обычно ему было комфортно в форме Вампуса, но сейчас обстоятельства были, мягко говоря, не самыми лучшими, и то, что он снова оказался в этой форме, заставляло его кожу зудеть. И неважно, что разумом он понимал временный характер этого состояния — прямо сейчас он был заперт в своей шкуре и в переполненном здании, окруженный людьми, которые реагировали на него с опаской или страхом. И он даже не мог уйти, потому что здание МАКУСА было его территорией, почти такой же, как чемодан Ньюта и его собственная квартира, и в нее вторглись. При одной только мысли об этом в его груди поднялось глухое рычание, и ему пришлось подавить этот звук. Он не хотел никого пугать больше, чем уже напугал. Ну, почти никого. Он уже набросился на старшего исследователя, Лински, но тот более чем заслужил это. Его слишком заинтересовала форма Вампуса Персиваля, и осознание того, что Вампус, над которым он хотел провести эксперимент, на самом деле человек, не умерило научного пыла ублюдка. Завершив второй круг вокруг здания, Персиваль вошел в лифт. Рэд даже не моргнул, только спросил: «Отдел крупных расследований?» и потянул за ручку в знак согласия Персиваля. Гоблин работал в МАКУСА дольше, чем Персиваль жил на свете, и директор магической безопасности, расхаживающий в форме Вампуса, вероятно, даже не казался ему чем-то необычным. Многие головы поднялись, когда он вошел на главный этаж Департамента магического правопорядка — по крайней мере, его авроры выглядели куда менее настороженными и пугливыми, чем остальные сотрудники МАКУСА (так и должно быть — в конце концов, он не раз взаимодействовал с ними в этой форме), хотя ему не очень понравилось явное беспокойство, отразившееся на лице Тины. Джонсон подошел первым и протянул руку, словно хотел и успокоить, и погладить его. Персиваль предупреждающе зашипел, прижав уши к голове. К счастью, Джонсон понял намек и отступил назад. Персиваль чувствовал себя загнанным и нервным, он не хотел, чтобы кто-то прикасался к нему прямо сейчас. — Ладно, ладно, не будем трогать, — сказал Джонсон достаточно громко, чтобы это послужило предупреждением для всего отдела. — Босс, просто идите в свой кабинет, хорошо? Вы пугаете персонал. Персиваль фыркнул; его хвост все еще подергивался, но он решил, что лучше так и сделать. Однако, дойдя до двери своего убежища, он остановился. В одном из углов кто-то устроил гнездо из одеял и подушек, зачаровав их так, что туда лился солнечный свет. В воздухе витал запах персикового пирога Якоба. Повернувшись, он устремил взгляд на Тину, наиболее вероятную виновницу происходящего. Она пожала плечами и неуверенно улыбнулась. — Мы связались с Ньютом через камин, чтобы спросить, что мы можем сделать, чтобы Вам было комфортнее. Он уже в пути. Он знал, что должен чувствовать себя виноватым — Ньют должен был оставаться за границей еще как минимум две недели, — но облегчение было слишком сильным. Присутствие Ньюта всегда помогало. Персиваль кивнул ей и направился в кабинет. Тине не нужно было напоминать, чтобы она закрыла за ним дверь. С некоторым трудом и усилиями, которые он предпочел бы не упоминать, ему удалось воспользоваться туалетом в отдаленной уборной, когда он проходил через здание, так что, возможно, он сможет спрятаться здесь, пока заклинание не спадет. Какое-то время он, не мигая, разглядывал маленькое помещение. Облегчение от того, что в помещении нет других людей, и пониженный уровень шума боролись с ощущением замкнутости, зажатости между четырьмя стенами. Ситуация была совсем иной, чем в его плену: ни Гриндевальда, ни клетки, ни искаженного зеркального отражения. Ему даже не было больно, и все же он не мог избавиться от ощущения холода в своих костях, вызванного отсутствием выбора. По крайней мере, он был достаточно разумен, чтобы понять, что упрямство ни к чему не приведет, поэтому он подошел к гнезду, залитому солнечным светом, и плюхнулся в его мягкость. Тепло окутало его мех, проникло в кожу, и напряжение покинуло его тело. Закрыв глаза, он почти представил себе, что находится в чемодане Ньюта, отдыхая где-нибудь в среде Адди. Он снова открыл глаза, когда дверь с легким скрипом отворилась, и навострил уши, узнав Ньюта. Он выглядел немного грязным и усталым после путешествия, но вполне здоровым, и Персиваль поприветствовал его, вопросительно подергав усами. — Я был недалеко от Орландо, когда позвонили, — объяснил Ньют, поставив чемодан на пол и присоединившись к Персивалю в импровизированном гнезде. Персиваль прищурился, глядя на него. Ньют слегка ерзал на подушках, но вид у него был скорее веселый, чем виноватый. — Ты сам виноват, что так хорошо справляешься со своей работой. Используя твое имя, дела решаются на удивление быстро. В том числе и получение ключа от порта в МАКУСА. Персиваль, пожалуй, мог позволить себе немного самодовольства по этому поводу. Он также чувствовал легкое чувство вины, поскольку Ньют был здесь, чтобы отвлечь его от мрачных мыслей, и попытался выразить это, слегка опустив голову. Ньют почесал его за ушами. — Все в порядке, дорогой. Твои авроры поступили правильно, вызвав меня. — Он нахмурился. — Кроме того, я думаю, что сообщения о водяных духах в болотах Флориды сильно преувеличены. Я не нашел никаких следов, и, кроме того, они обитают в Австралии. Аллигаторы, напротив, водятся там в изобилии. Персиваль устроился поудобнее под боком у Ньюта и одобрительно заворчал. Следующие два часа он дремал и слушал, как Ньют рассказывает о своих последних приключениях, сопровождая их фактами о новых существах, о которых он хотел написать. Это помогло Персивалю полностью расслабиться, отвлекая его от остаточного панического состояния. Ньют охрип, когда заклинание наконец рассеялось и Персиваль смог обнять его и по-настоящему поприветствовать поцелуем. — С возвращением, — сказал Ньют, и ответная улыбка Персиваля была такой же беспомощной, как и в тот момент, когда он впервые осознал свою любовь к Ньюту. — Надо будет найти контрзаклинание для этого, — угрюмо пробормотал он, зарываясь лицом в волосы Ньюта. Больше он ничего не сказал — в этом не было необходимости. Персиваль никогда не забывал, что именно Ньют нашел его в подземелье Гриндевальда, что он видел, что сделал с ним этот волшебник. Ньют понимал. Ньют молча кивнул, и его волосы защекотали Персивалю нос. — Сначала пойдем домой. Они собрались, но не раньше, чем разделили между собой персиковый пирог. В конце концов, приоритеты должны быть правильно расставлены.