Я могу помочь тебе с чем угодно

            Pov Годжо Поход в душ заканчивается без приключений. Нет никаких разговоров, просто тупое молчание. Я слишком шокирован своими впечатлениями. Это несколько неожиданно для меня. Так среагировать на собственного ученика, которому, между прочим, всего лишь шестнадцать! А мне вообще-то двадцать восемь. Блять. Как это произошло со мной? Мой ученик, ему шестнадцать… Пиздец. В глухом молчании я выхожу из душа первым. Быстро одеваюсь и ухожу до выхода Итадори из душа. Я не замечаю ничего на своем пути и не запоминаю. Не помню я и как оказался в своей комнате. Без приключений это закончилось, но не осталось. Во-первых, мои мысли свернули в сторону эротических фантазий с участием Юджи. Во-вторых, это первое, что заинтересовало меня за последние несколько лет. В-третьих, теперь мне интересно, сейчас стало весело.             Pov Итадори Что, блин, только что произошло? Годжо-сенсей начал слишком пристально за мной следить. Окей, это было достаточно ожидаемо, чтобы учитель следил за эмоциональным состоянием своих учеников, но зачем ему нужно было переться за мной в общий душ? У него есть собственная комната, в которой стопудово есть отдельная ванная комната. Что это, блять, было? Мало мне было секс-фантазий о Годжо Сатору, когда я не видел его голым, но сейчас… Сейчас пищи для моего эротического рандеву стало еще больше. Теперь я могу представить все четко и точно. Нет, серьезно, зачем он пошел за мной? Мне очень повезло, что сенсей видел меня только со спины, потому что, как только он зашел голым в душевую, мой член, получивший новую порцию одержимости, снова встал. Также мне повезло, что он ушел раньше меня, ибо как захлопнулась дверь раздевалки, так из моего рта начали вылетать маты вперемешку со стонами. Я представляю, как он подходит ко мне, поворачивает к себе лицом, а я, задыхаясь от наплывших эмоций, утопаю в его изумительных глазах. — Юджи, ты выглядишь слишком соблазнительно. — В его глазах пелена возбуждения, но он все равно пожирает меня взглядом. Подходит еще ближе, снова его дыхание на моей щеке, снова разряд электричества и табун мурашек по всему телу. — Надо же, я тоже тебе нравлюсь. — Ухмылка, пожирающий взгляд голубых глаз, от которого не ускользнула моя реакция на него. — Годжо-сенсей… — Шш… Просто Сатору, мы сейчас намного ближе, чем раньше. — Он целует первым. Целует глубоко и жадно, изучая своим языком мой, посасывая губы. Слишком хорошо, глаза закатываются так глубоко, что исчезает всё, остается только он и его губы. Он спускается на шею, посасывая и покусывая, оставляя следы. Не могу сдержать стон. Замирает. Снова эта ухмылка. — Не сдерживайся, мы здесь одни, никто не придет. — Как будто под его натиском возможно сдерживаться. Его руки гуляют по моему телу, плечам, торсу, задевая соски. Снова громкий стон. — Хах, а ты чувствительный. — Его руки были словно только репетицией перед началом самого концерта, потому что за руками следуют его губы. Останавливается на сосках, снова посасывая и покусывая. — Аахх… Год… Сатору, пожалуйста. — Глаза распахиваются от того, как неожиданно приятно его имя срывается с моих губ. Словно так и должно быть. — Пожалуйста что? — Его взгляд снизу вверх на меня прожигает до глубин души, требует ответа. Его голос вибрирует и отзывается во мне новыми волнами возбуждения. — Пожалуйста, перестань меня мучать. — Зачем? Тебе нравится. Мне тоже. Или мне совсем остановиться? — Нет! — Это прозвучало так резко и громко, что удивление читалось на лицах обоих. — Хорошо. Я буду делать так, как хочешь ты. Но только в этот раз. — После этих слов он оставляет мои соски на другой раз и начинает спускаться ниже. Медленно, очень медленно, целуя каждый сантиметр кожи. Также медленно он взял мой член в свою руку. Я смотрю вниз, чтобы снова утонуть в этих глазах. Сейчас, именно в этот момент его глаза были похожи на глаза хищника, который готовиться наброситься на свою жертву. Жертвой был я. И, о святые ёжики, мне это нравилось. — Раз смотришь, смотри внимательнее. Его язык коснулся головки. Небольшое прикосновение его языка вызвало новый табун мурашек. Стон, сорвавшийся с моих губ, кажется, принадлежит кому-то другому. Я не представлял, что мой голос может опуститься на такие низкие частоты. Его язык прошелся от головки до основания и обратно. Затем я чувствую оглушительную теплоту его рта. Годжо берет до упора, почти до основания, оставляя головокружительный эффект от своих действий. Он помогает себе рукой, периодически создавая вакуум, отчего у меня подгибаются колени. Казалось, что я кончил слишком быстро. Оргазм вернул меня в реальность. В пустую душевую, заполненную паром от горячей воды и моим тяжелым дыханием. Я выхожу из душевой, одеваюсь в форму и закрываю за собой дверь раздевалки. Я не заметил, как с момента окончания тренировки прошло уже больше часа. Шесть часов вечера. Я возвращаюсь в свою комнату. За домашкой время пролетает незаметно. В десять уже ложусь в постель. Мысленный бедлам снова не дает уснуть. «Зачем он пошел за мной? Чего он хотел этим добиться? Мне в душевой померещилось, или Годжо-сенсей впал в ступор на несколько секунд?» И снова бесконечный поток сексуальных фантазий. Снова эти глаза, эти руки, губы, его обнаженное тело. И так по кругу, по кругу, по кругу. Слишком много всего. Я резко открываю глаза, смотрю на время — двенадцать часов ночи. Черт бы побрал эту гребаную бессонницу. Я встаю с кровати и иду на кухню. Она в общежитии общая. Удивительно, но туда можно зайти даже ночью. Все понимают, что ученики и учителя могут вернуться с миссии глубокой ночью и голодные, поэтому на кухне всегда есть еда. Сонный и потрепанный, я захожу на кухню и подхожу к холодильнику. Хочу взять молоко и разогреть его в микроволновке, говорят, теплое молоко помогает уснуть, но это не точно. Только я открываю холодильник, как меня окликают. — Не можешь уснуть, Юджи? — Годжо Сатору. Снова. Он сидит за островком, держа в руках стакан с чем-то вязким и янтарным. Виски? Коньяк? Бурбон? Сенсей без маски. Но как же хорошо, что сейчас его освещает только свет от открытого мной холодильника. Мне удалось избежать взгляда этих бездонных глаз. — Да, слишком много ненужных мыслей. — И что он только тут забыл? Ночью, на кухне. Неужели нельзя выпить где-то в другом месте? В баре, например, или на крайний случай у себя в комнате. — Теплое молоко? — Он кивнул на тетрапак в моих руках. — А, да. Говорят, помогает уснуть. — Может, попробуешь секс? — Он сказал это тихо, будто случайно, мысли вслух. — Что, простите? — Мне ведь не послышалось? Он молчал секунд десять, а потом решил все-таки ответить. — Говорю, может кексы попробуешь? С молоком должно быть вкусно. Я решаю больше ничего не говорить, иначе это может свести с ума. Каламбур? Оговорка? Сделал это специально? Но зачем? Наливаю молоко в стакан и ставлю его в микроволновку. Пока молоко разогревается, то есть в течение тех заветных пятнадцати секунд, я убираю тетрапак обратно в холодильник. Тусклый свет лампочки снова на пару секунд освещает лицо Годжо. Он наблюдает за мной. Пищит микроволновка. Я забираю свое молоко и сажусь напротив учителя. — Годжо-сенсей, помните, как вы усыпили меня в нашу первую встречу? — Да, припоминаю. К чему ты ведешь, Юджи? Неужели хочешь, чтобы я усыплял тебя так постоянно? Думаешь, это поможет тебе справиться с бессонницей? — Нет, не совсем. Могли бы вы научить меня тоже так делать? Тогда ваше вмешательство не понадобится, я смогу усыплять себя сам. — Его лицо становится полностью нечитаемым. О чем он думает известно лишь святым персикам. — Юджи, повторюсь, это не поможет вылечить твою бессонницу. Даже наоборот, может ее обострить. Такое наглое вмешательство в работу чужого сознания может обернуться чем-то намного страшнее бессонницы. Например, биполярным расстройством, депрессией, расщеплением личности и так далее. Это очень опасно. Сейчас, когда ты мне об этом напомнил, я начинаю подозревать, что это я виноват в том, что ты не можешь спать. Твое сознание, в которое только что вторглось тысячелетнее проклятье, оказалось слишком хрупким для этой техники. Плюс ты говорил, что это началось еще до нашей с тобой встречи, поэтому техника могла только все усугубить. — Он выпивает залпом содержимое своего стакана. Я не понимаю, откуда он достает бутылку, но он это делает и наливает еще одну порцию. — Неужели совсем нет никаких вариантов? Я был у врача, даже у нескольких. Гормональный фон в порядке, таблетки мне не помогают, но я все еще не могу нормально уснуть. — Я пью молоко медленно, кексы я решил не брать, молока хватит. — Это то, из-за чего ты сбегаешь с тренировок? Недосып, вялость, головные боли? — Не совсем, но это тоже причина. — Я не стал уточнять, по какой именно причине я сбегал. Потому что, если начну это делать… Ну, в общем, я сам не знаю, что тогда будет, но вряд ли Годжо-сенсей будет в восторге. — Есть вообще-то один вариант, который можно попробовать. — Какой? — Секс. Сказать, что я выпал из этой реальности — ничего не сказать. Так значит, мне не послышалось. Но сенсей на этом не остановился. — Секс повышает уровень гормонов счастья в организме: дофамина, серотонина, окситоцина и эндорфина. При этом понижает уровень гормона стресса, кортизола. Плюс физические нагрузки способствуют засыпанию. Не то, чтобы тебе не хватало физических нагрузок на тренировках, но все же. — Он снова опрокидывает содержимое стакана в себя. Это, черт возьми, звучит логично. Я не знаю как реагировать на неожиданную лекцию о бессоннице, сексе и гормонах счастья. Но это и правда звучит логично и, божечки-кошечки, заманчиво. Но есть одно «но». Или даже не одно и не два. Блять. — Но, Годжо-сенсей, мне шестнадцать. — Возраст согласия. — Хорошо, второй момент. Я слишком занят учебой и тренировками, у меня чисто физически нет времени на отношения. — Секс на одну ночь никто не запрещал. — Каким-то неведомым мне образом его бокал снова оказался полон янтарной жидкости. — Но… — Что? Аргументы против закончились? — Неа, остается самый большой и важный аргумент. И этот аргумент сидит сейчас прямо передо мной и буквально уговаривает заняться с кем-нибудь сексом. Проблема лишь в том, что с кем-нибудь меня не устроит. Я точно уверен, что мне нужен он — Годжо Сатору. — Ну вот и славненько. Чисто теоретически, проблема решена. Надеюсь, ты сможешь перейти и к практической части. — Он не дает мне даже попытаться ответить ему хоть что-то. Снова выпивает то, что было в его бокале, и встает из-за островка, за которым мы сидели. Он оказывается в дверном проеме, когда я решаю окликнуть его, чтобы сказать, что это будет не так просто, как он сказал. — Годжо-сенсей… — Нет, не нужно, я все понимаю. Обращайся. Кажется, я могу помочь тебе с чем угодно.