Цепь хозяина

      Ночь загадочным покровом опускалась на небольшой городок, заставляя местных жителей включать всевозможные огни. Конечно, они не хотели чувствовать тот всепоглощающий страх, который всегда приходит к ним вместе с наступлением тьмы. Поэтому они заменяли его красными и синими неоновыми вывесками дешевых кафе, включали желтые лампы одиноких уличных фонарей, чем, правда, только лучше подсвечивали силуэты жертв, беззащитно плетущихся по пустым дорогам. Но люди усердно хотели верить в обратное, что свет их может обезопасить. Как наивно. Мрак охватывал одинокие улицы и дома, носясь меж ними, как зверь, и властно подбирая все к своим рукам. Глупые жители упрямо пытались не видеть этого, погруженные в свою повседневную суету и маскарад социальных ролей. А тьма тем временем сгущалась. И эти 10 дней под сводом полной луны она будет торжествовать, разделять и властвовать.       На улице послышался веселый смех. Да, торжествовали сейчас люди, как они думали. Точнее они погружались в пелену безумного веселья, как когда-то во времена вечно веселящегося Диониса. Люди считают его Богом веселья и вина, но он был одним из самых коварных и жестоких богов. Безумие и хаос были его домом, а кровь и изощренные смерти людей — развлечением.       Снова раздался веселый смех. На обычно пустых и одиноких улицах было, на удивление, многолюдно. Местные жители шли парочками или компаниями, что-то весело обсуждая, размахивая руками, кто-то даже вел с собой детей. Их направление лежало в сторону ало-белого сияния шатров — гастролирующий цирк уродов — какая редкость и оригинальность. В наше время такое явно было в новинку, хотя когда-то это было вполне естественным явлением. Великолепный рекламный ход и использование уже распиаренного бренда. Мэрия могла неплохо на этом нажиться, вскармиливая местным жителям, как послушным безмозглым детям, очередную дешевую закуску в виде мухи. Они, как невинные мотыльки, летели на свет — прямо в пасть жестокого монстра; а нет, Судьи. Но они этого не знали. А с виду одинокая темноволосая девушка в черной коже и не задумывалась. У нее была иная цель и миссия. Сколько веков она видела этих глупых людей? Их радости и суета ничуть больше не трогали ее. Но как же в глубине души она им завидовала?!       Шатер стал заполняться людьми. Все в предвкушении выбирали места, перебрасывались новыми репликами, встречали знакомых и с натянутыми улыбками приветствовали их, тут же за спиной поливая грязью — все прелести маленького городка и человеческого общества в мини-версии. Незнакомка села в самом дальнем углу, но на первом ряду. Руки ее скрывались в карманах брюк, а на лицо свисал темно-серый капюшон толстовки, спрятанной под курткой. Обычный подросток на вид. В этой праздничной суете ее никто и не заметил. Зато она хорошо заметила того, кого, было необходимо. Скосив немного взгляд вправо, она увидела знакомую мелькнувшую тень. Запыхавшийся парень поймал ее безразличным взглядом и сел справа, также на первом ряду, но совсем в другой стороне, почти в центре ряда. Здесь их не должны были найти. По крайней мере, во время выступления клан вряд ли сунется в столь многолюдный котел.       — Дамы и господа! Да начнется шоу!       Человек в маске. Девушка скользнула по нему быстрым взглядом и продолжала сидеть в той же напряженной понурой и сутулой позе. Наверху мигали гирлядны с круглыми лампами, на сцене происходила какая-то нелепица, а зрители то взрывались безудержным хохотом, то за редким исключением кто-то что-то выкрикивал в отвращении. Их всех будто обуяла какая-то пьянящая пелена. Цивилизованные люди, которые за пределами этого шатра называли себя детьми новой эры, детьми цивилизации и культуры, раскрывали сейчас самые страшные уголки своих душ, до слез смеялись над физическим уродством актеров, напрочь забыв о толерантности, о которой с таким рвением кричали днем с трибун. Но кому, как не ей, знать, как коварна, уродлива и двулика может быть человеческая душа? Убедиться в этом у нее было время, равное не одному столетию…       Снова шквал аплодисментов, встающие с мест зрители, кричащие браво, труппа уродов, стоящие на сцене, и их ведущий в загадочной маске, что быстро скрылся за портьерой вместе со своими циркачами. Все снова стали сплачиваться по кучкам: кто- восторженно делился впечатлениями, кто-то обсуждал возможную материальную прибыль со всего этого «стартап-проекта», кто-то в приступе тошноты сбегал из шатра. Видимо, последним повезло больше всего — их душу еще не успела испортить жизнь. Одна лишь пара не двигалась с места. Девушка так и продолжала сидеть на своем кресле, незаметно скашивая взгляд в сторону уходящих зрителей. Наглый расслабленный мужчина с пшеничными волосами тоже не трогался с места, однако поза его во всем противоречила позе девушки: дерзкий, вальяжный, уверенный в себе, неуязвимый. Они остались незамеченными оголтелой публикой, но не остались таковыми для чуткого взгляда директора цирка и даже чудиков, которые, как собаки, за метр чуяли опасность. Но не успел Человек в маске вновь появиться на сцене, как вдруг с последней удаляющейся из шатра парой внутрь вошли двое громил. Они явно пришли не на представление. Оба лысые, в кожаных жилетках, один с усами — привет из 90-х. Мужчина из зрительского зала тут же поднялся, с ухмылкой уставившись на них.       — Вы дали нам набраться сил, премного благодарен. Уже боялся, что вы не придете.       — Закрой свою пасть, щенок! Ты перешел дорогу совсем не тем людям. Верни чашу Фавна и, возможно, мы не выпотрошим твой труп свиням.       — Оу, чашу Фавна? В самом деле? Так она в ней. Для начала вам придется выпотрошить ее.       Девушка безликой тенью стояла в глубине шатра, наблюдая за всем исподлобья капюшона. Лишь единожды ее голубые глаза показались в свете гирлянды: когда она подняла голову наверх, вглядываясь в ночное небо и луну, которые были видны в круглое отверствие в куполе. Но луна так еще и не была в зените. Каждую секунду она считала так долго, словно все эти века вновь протягивались перед ее глазами.       — Да я тебя прикончу!       Один из бандитов ринулся вперед, но девушка оказалась проворнее. В секунды она сократила расстояние до русоволосого парня, пригнулась и выбила приближающегося противника ударом ноги. Тут же подоспел второй. Далее все происходило как в каком-то дешевом боевике. Удары, кровь, сбитые до ран кулаки. Дрались лишь трое. Парень позади только смеялся, вальяжно стоя за спиной своей защитницы и смотря на то, как ее избивают с ничуть не меньшим рвением, чем она двух этих громил. И вот удар ножом. Один из них упал. Второй будто очнулся.       — Что ты сделала, сука?!       Секундное помешательство. Девушка, будто позванная кем-то, задрала голову вверх. Луна вошла в зенит. Свобода! Сделка должна быть разорвана!       — Убей его, тварь!       Это уже орал ее спутник, смотря за тем, как тот, что был с усами, начал подниматься от тела брата.       — Живо!       Он боялся! Какой же трус… Эти мысли пролетели в женской голове уже в который раз и вызвали привычное чувство отвращения и приступ тошноты. И как она только могла ради него пожертвовать всем когда-то? Но сейчас важно было другое. Избитая, вся в крови, она впервые за все это время заговорила.       — Луна в зените! Прошло еще сто лет, сделка расторгнута!       — Да щас!       Парень вдруг резко дернул что-то в воздухе и на секунды там промелькнула золотая цепь, будто сотканная из светящейся пыльцы, которая тянулась прямо к женскому горлу. От этого резкого рывка она упала вперед, с грохотом стукнувшись коленями и издав стон боли. Полными ненависти глазами она уставилась из-под капюшона на своего тирана.       — Я. Дал. Тебе. Приказ!       В следующее же мгновение раздался рев амбала, сорвавшегося с места и бегущего прямо на мужчину. Но его снесла с ног хрупкая фигура. Откуда были в ней эти силы? Их давало проклятье. Мужина стал со всей яростью бить ее, казалось на ее лице и теле не останется и живого места, однако он не ощутил только одного: как нож, спрятанный у него в голенище сапога пропал и вскоре вонзился в бок его горла, откуда фонатаном стала брызгать алая жидкость. Послышалось страшное предсмертное хрипение. Девушка вновь подняла голову. Зенит!       — Отпусти меня! Сделка больше не имеет силы! Был договор!       Но в ответ раздался бессердечный смех.       — Кажется, я слышал этот беспомощный лепет еще сто лет назад. Что такое? Может еще расплачешься?!       Новый рывок невидимой цепью, она снова упала, а ее мучитель продолжил наматывать невидимую доселе цепь на свой кулак, который теперь сиял золотым неземным светом. Но эту сцену прервала группа таких же амбалов, которые ворвались в шатер, громко втягивая носом воздух. Они нашли их по запаху!       — Какого черта?! — тут же удивился русоволосый, но девушке хватило этих секунд. В одно мгновение раздался громкий звон разорвавшейся цепи, она вырвала ее из рук своего тирана и вдруг перекатилась к тому, кто немым свидетелем наблюдал всю эту картину, с явным любопытством ожидая финала пьесы. Человек в маске успел уже спуститься со сцены и смотрел на все происходящее свозь свою холодную маску, скрываясь в тени. Однако и ему был свойственен страх. Те, кто ворвались сюда, людьми не были. И этих существ он встречал впервые. Он чувствовал их ауру. Черная и дикая. Кем они были, что даже чудики попряталсиь в своих конкурах, не решаясь поясничать? Но до сознания достучался женский крик, исходящий откуда-то снизу, прямо возле его ног.       — Возьми цепь! Бери, молю, если не хочешь, чтобы они нас убили! Разорви сделку!       — Какого хера?! Сара! Что ты делаешь?!       Но голос того, кому она подчинялась столько лет уже не имел никакого значения. Мужчина перед ней сейчас стал единым оплотом всей ее надежды, которая копилась не одно десятилетие. И как только человек в маске властно и с глубоким любопытством схватил золотую цепь, которая тут же вросла ему в руку, сзади послышался душераздирающий крик: Влада, ее прежнего хозяина, терзали тысячи зубов. Вервольфы — адская смесь животного и человека. Они не теряли своего человеческого обличия, но жуткие клыки, золотые волчьи глаза и животная сила выдавала сейчас их истинную сущность. Как только цепь была передена, девушка с каким-то новым приливом энергии тут же уверенно встала на ноги.       — Прикажи убить.       С нескрываемым любопытством маска склонилась набок и слишком легко сказала, почти насмешливо:       — Убей.       Она тут же обернулась. Они не остались не замеченными. Шавка того, кого только что разодрали в клочья, тоже была целью этих ненасытных тварей. Кому они прислуживали? Самому Фавну? Кому-то еще? Сара никогда не лезла в дела Влада. Один из них метнулся в их сторону. Но теперь девушка защищала человека в маске на каком-то инстинктивном уровне. Всё происходило с нечеловеческой силой и быстротой. С каждым ударом, который получала женщина, цепь вновь начинала светиться, будто передавая ей энергию. Их было пятеро, но с такими не мог бы справиться обычный человек. Лишь проклятый. С тремя оказалось справиться легко. А вот двое никак не могли успокоиться. Они были неутомимы. Отбрасывая одного, Сара была внуждена тут же отбиваться от второго. Наконец, она смогла всадить нож одному из них, уложив его на сцену, но только она обернулась, как ее пронзили длинные когти. Удивленный и какой-то нелепый взгляд голубых глаз уставился на изуродованного мужчину. Густая кровь слилась с ее губ, послышался слабый хрип, пока ее убийца с искаженным от злобы лицом вбивал когти в нее глубже и глубже. Как только они вырвались из ее живота, она навзничь повалилась на землю, еще какое-то время кряхтя, ловя губами воздух, а потом неестветственно замерев. Все было кончено. Мужчина вытирал когти о свое тело.       — Сукой жила, сукой и сдохла. — но тут его внимание привлек внимание немой свидетель. Мужчина в маске стоял без страха, уверенно, все еще держа в руке гаснущую цепь. Со всех углов стали медленно вылезать чудики, боязливо, но злобно, готовые защищать своего хозяина. Однако вервольф будто бы их не видел. Чуял, но не считал их достойной опасностью. А зря. Жажда крови вела его к тому, кто держал в руках угасающую цепь. Один шаг. Второй. Человек в маске смотрел на него сквозь черную сетку в глазницах, но видел, как жилы пылали алым и вздувались на шее этого существа. Еще два неосторожных шага и чудики кинуться на него с ничуть не меньшей яростью, чем его собраться накинулись на того мужчину, Влада, и также раздерут зубами и ногтями в клочья.       Но неожиданно позади вервольфа всплыла тень. Силуэт поднялся, будто воскресший труп. Хотя отчасти так и было. Женщина выглядела ужасающе. Взлохмаченные окровавленные волосы, избитое в мясо лицо, изуродованное. Голос оказался и того страшнее: скрипучий, хриплый, какой-то загробный, шипящий…       — Ты забыл, что пока жив владелец цепи, мне не умереть…       Вервольф тут же обернулся. Конечно, он не почувствовал ее позади! Формально, ее тело было еще практически мертво. Лишь сейчас стук сердца вновь стал возобновляться и входить в человеческий ритм.       — Мразь!       И новая стычка. Девушка сразу кинулась на него, обвив руками и ногами и вцепившись в мужское горло зубами — самое слабое место у таких существ. Даже меж собой они убивают друг друг именно таким способом. Еще несколько мгновений и всё было кончено. Девушка снова упала навзничь. Тишина воцарилась в шатре. А пульс замедлился и стал таким редким и слабым, что его можно было с трудом расслышать: лишь один удар в минуту.       Человек в маске знал о существовании других потусторонних существ: фавнов, ведьм, призраков. Он и сам не был давно человеком, но с ворами потусторонних реликвий и верфольфами он встречался впервые. Еще более неясным было то, кем являлась его защитница, и что это за цепь в его руке? Он этого не знал, но чувствовал теперь какую-то особую непреодолимую власть над ней, ощущал себя ее хозяином, как если бы она была его чудиком. Это произошло тогда, когда он взял в руки цепь. Взял то, что было ему совсем неизвестно. Но что ему было терять? Проклятьем ли больше, проклятьем ли меньше… И его выбор уж явно сохранил жизнь всем его чудикам: уродцы не пролили и капли крови. Наконец, посылашлся его голос: глухой, но бархатный и пропитанный властью.       — Унесите ее во внутренние шатры. И уберите здесь.       — Слушаемся, Хозяин. — тут же послышался заискивающий голос Мордогрыза, и все чудики ринулись к женскому трупу, подхватывая его на руки, ссорясь меж собой за право подержать или понести (порой это заканчивалось даже тем, что они больно дергали ее за волосы, вырывая по паре волосинок, но благо она этого уже не чувствовала). Этот галдеж скоро скрылася за полами шатра для представлений, а Человек в маске, словно пробуя на вкус, перебрал на языке новое имя:       — Значит, тебя зовут Сара…