Карта созвездий

      В зале они были одни. Если только не считать бормотания приветственной заставки, движения кондиционированного воздуха и шёпота призраков, которые могли бы занять пустые места вместе с ними.       Мегуми прислушался к чутью, нет ли здесь проклятой энергии, — видимо, привычки с работы въедаются в тебя, как у студентов грубеет от ручки бугорок на пальце или у скрипачей с годами меняется осанка, — но ничего такого он не заметил. Обычный фон кинотеатра — киношки в большинстве своём настолько пресные, что эмоции от просмотра не способны создать даже слабых проклятий.       — Это не совсем так, — сказал Итадори. — Лучшие места всегда посередине зала, потому что так смотрят кино сами режиссёры. Я читал об этом в одной манге.       — Кто вообще пишет о таком в мангах? — спросила Кугисаки.       — Это был киноэпизод.       — Всё равно с задних рядов обзор был бы лучше, — добавила она.       Но Итадори уже стал протискиваться между креслами в центре. Сам двинулся за ним. Его такие мелочи не заботили — если фильм займёт их на пару часов и потом они пойдут в кафешку, где эти двое примутся ругать сюжет, он будет доволен.       — Чёрт, — Итадори шикнул.       Зацепился ногой о кресло — попкорн колыхнулся волной, словно шторм в открытом море, предвещающий катастрофу, — и Мегуми придержал его за локоть.       — Что-то высыпалось? — спросил Итадори.       — Нет.       — О, спасибо.       И сам словил его улыбку — забрал воспоминание себе, словно не видел её каждый день или, может быть, думал, что он перестанет дарить их ему.       Улыбка исчезла в тени — Итадори разглядывал номерки на креслах.       — Наши места, — указал он. — Вот эти три.       — Сомневаюсь, что кто-нибудь возмутится, если мы сядем на чужие. — Кугисаки обвела взглядом зал. — Не думала, что может быть настолько пусто даже в понедельник. Подержишь?       Мегуми сел первый, и они сгрузили попкорн ему в руки — видимо, чтобы предотвратить грядущие штормы и катастрофы. Пахло жжёным сахаром и ягодным ароматизатором и попкорн почудился ещё тёплым сквозь бумажную упаковку.       Или, может быть, пальцы похолодели от кондиционера.       От смутной тревоги — в зале гас свет, утекая, как вода уходит в сток, и экран потух, словно между заставкой и началом фильма наступила полночь.       Он вытянул шею, чтобы взглянуть над креслами, — слева от экрана бликовал значок выхода, как глаз чёрной кошки.       — Спасибо, — сказала Кугисаки, забирая свой попкорн. — Так а что мы вообще смотрим?       — Билеты у тебя. — Итадори утащил свой.       Экран засерел, и он сел обратно. Проектор пустил пыльный луч сквозь тьму у них над головами, окуная зал в лунные тени.       Мегуми потянул сухой воздух носом       один глубокий вдох       ещё раз       один глубокий выдох       и сжал кулаки, чтобы убедиться, что до сих пор чувствует онемевшие пальцы.       К лучшему, что не взял попкорн, иначе пришлось бы выдумывать объяснения, почему он не ест. Узел завязался в горле, едва они вошли в глухие коридоры кинотеатра, и в зале сделался туже. Он скосил глаза на билет       ещё два часа сидеть здесь       ещё один вдох       и выдох.       — «Из тьмы», — Кугисаки прочла название фильма. — Итадори, это что, опять про твоего червя?       Итадори перегнулся через него, наполовину загородив экран, чтобы ответить.       — Как это может быть один фильм с другим названием?       — Я не знаю. — Она втянула колу через трубочку. — Твои хорроры все одинаковые.       — Вообще-то наоборот. В низкобюджетных фильмах можно реализовать разные идеи, на которые студии никогда не дадут больше денег.       — Может, у них есть причина?       — Фильм выбирал я, — проговорил Мегуми. — Это научная фантастика про дальний космос.       Кугисаки перевела взгляд на экран.       — Ну тогда ладно. На самом деле я надеюсь, что это будет хорошее кино. Я только сейчас поняла — это первый фильм, который я посмотрю с тех пор, как проснулась.       — У него так себе рейтинг критиков, — сообщил Итадори. — Но высокие оценки зрителей.       Словно почувствовал, что ему не хочется отвечать — не хочется говорить ни слова, — подхватил за него разговор с Кугисаки, как брошенную нить.       Поначалу ведь делал вид, что разговорчивость Итадори его бесила, но до встречи с ним — с ними обоими — он словно питался снеками из автомата и не желал пробовать ничего другого, а затем ему впервые сунули под нос домашнюю еду. Итадори не всегда знал, что ему нужно — да он и сам не всегда знал, — но продолжал бросать в него слова-жесты-идеи, пока что-нибудь не угодит в цель.       Обычно получалось.       Особенно если он не пытался закрываться от него.       Мегуми вжался спиной в кресло и смежил веки. Подвигал пальцами — искры покалывали внутри, словно он пришёл домой с холода, и точно такой же обжился в желудке       а думал, что выбрался без последствий       из тьмы — как чрево кинотеатра с одним окном, которое крутит перед ним картинки, и он не способен дотянуться до них, не способен даже пошевелить рукой, чтобы их выключить, — лишь тонуть, точно проваливаясь в собственную тень       и музыка давит на уши, как слой воды       я здесь я здесь       я всё ещё       — Так, стойте, — пробормотала Кугисаки. — Он что, на английском?       — Поэтому я и говорю, что лучше всего сидеть посередине зала, — ответил Итадори.       — И как нам это поможет?       — В середине зала лучше всего сочетаются качество музыки и угол обзора. А ещё здесь лучше видно субтитры, чем с задних рядов. Разве это не ясно?       — Это тоже было в твоей манге?       — И что?       — А там случайно не написано, почему я должна два часа читать субтитры в свой выходной?       Сцепились над ним — перекрикивались шёпотом, словно правила приличия мешали им повысить голос даже в пустом зале. Колено Итадори стукнулось ему в ногу, Кугисаки схватила его за руку поверх толстовки.       Смешались запахи попкорна, духов, шампуня, который Итадори подворовывал у него. Словно они ехали на заднем сиденье втроём после миссии и ругались о том, что будут есть на ужин, потому что проклятие было не очень сильное и они проголодались, но устать не успели. Из потерь — пара царапин на троих и один мелкий синяк.       Говорят, запахи всегда возвращают домой.       — Maybe you should practice your English then? — проговорил Мегуми. — I don’t want to be alone when I start taking missions abroad.       Он открыл глаза. Свет резанул зрачки — солнца-звёзды-кометы — какая, в сущности, разница?       Пальцы Кугисаки впились в запястье. Итадори лишь сверкнул своим смехом — ярче, чем вспышка с экрана.       И у себя на губах Мегуми тоже приметил улыбку.       — Поэтому я всегда мечтала жить в Токио, — вздохнула Кугисаки и откинулась на спинку кресла. — У нас английский преподавали совсем плохо.       — У тебя есть время научиться. Например, если ты будешь смотреть фильм.       — Ладно, ладно. Шути дальше. Попробовал бы ты пожить в моём родном городе пару лет.       Может, понравилось бы. Главное, чтобы никто не донимал его.       Только теперь Мегуми прикинул — наверное, следить за субтитрами неудобно, когда у тебя для этого есть только один глаз, — но если бы он спросил её перед фильмом, она бы наверняка расстроилась. Хоть и виду бы не подала.       Интересно, а Итадори понял, что он сказал?       Мегуми повернул к нему голову — смех исчез с его лица, как тает летний закат. Ведёрко с попкорном он поставил на поручень и мотнул головой.       — Берёшь?       Сам зачерпнул горсть — кинул в рот пару и глотнул на пробу, чтобы протолкнуть комок, который склеил горло.       Вроде бы получилось.       Рядом с ним почти всегда получалось.       Забирать попкорн Итадори не стал, лишь постукивал пальцами по ведёрку и глядел на экран, словно из них троих только он мог наскрести достаточно интереса к летящему в сторону чёрной дыры космическому шаттлу.       — Что-то случилось? — проговорил Мегуми тихо.       Почти шёпотом, чтобы голос утонул в музыке.       — М?       — Что-то…       — А, да нет, — Итадори качнул головой. — Я только вспомнил одного человека и подумал, что он захотел бы посмотреть этот фильм.       Человека, который умер, — ему не пришлось договаривать. Возможно, это его дедушка, но почему-то показалось, что нет, это должен быть кто-то другой. Моложе, наверное, их ровесник.       — Вообще это хорошо, что я о нём вспомнил, — добавил Итадори. — Имею в виду, пока я занят тем, что сам люблю делать. — И он бросил в рот попкорн и поводил ведёрком, приглашая его присоединиться, словно трещоткой гремучей змеи.       Вроде должна отпугивать, а они, наоборот, клеились друг к другу.       И эти слова он тоже понял без объяснений. Хорошо, что можно делить свою жизнь с кем-то, кто тебе дорог, — когда о них напоминает фильм или созвездия на экране, так они продолжают жить рядом с тобой.       У Цумики в комнате над кроватью когда-то висела карта звёздного неба. Отпечаталась на зрачках — видел её, когда закрывал глаза, и точки света, в которых она рассмотрела бы рисунки, разгоняли тьму за веками.       — Кугисаки! — Итадори вновь перегнулся через него, и самому пришлось вплавиться в спинку кресла.       — Я читаю субтитры, — пробубнила она, уставившись в экран.       — Ты брала попкорн с сиропом?       — Вишнёвый, — ответил Мегуми. — Мне показалось.       Не отрывая взгляда от фильма, она переставила ведёрко ему на колени.       — Нахлебничайте.       И вдвоём с Итадори сунули руки в попкорн, набирая горсти, — только теперь заметил, как сильно он был голоден.       И как сильно он по ним обоим скучал.       — Давайте уже смотреть кино, — сказала Кугисаки. — Я пытаюсь слушать, что они говорят.       Итадори повернулся к нему — словно они соучастники и им предстоит вместе отвечать за шум в кинотеатре перед верховным киносудом — со своей улыбкой, от которой на карте воспоминаний загораются новые звёздные точки, даже если темноты вокруг до сих пор слишком много. Может быть, однажды этих звёзд хватит, чтобы подсветить ему путь.       — Ладно, ладно. Молчу, — пробормотал Итадори и вернулся на место. — Мне же теперь тоже придётся английский доучивать.