Начало после конца

      8 сентября. Утром.       Обстановка за окном резко поменялось. Вечером прошлого дня ветер начал завывать у берега Черного Озера, после чего медленно и со свистом передвинулся ближе к замку, где сорвал пару шляпок с девушек на четвертом курсе. Они подражали новым трендам из Ведьмополитена, а их шляпки как в Шармбаттоне, только что вошедшие в топы модных журналов, не прошли испытание Хогвартским ветром.       Через некоторое время, после того, как растрепанная Гермиона поспешно ворвалась в общежитие, столкнувшись в коридоре с недоумевающей Пэнси, на улице послышались первые удары капель о землю.       Гермиона почти не сомкнула глаз за всю ночь. Ее кровать то и дело поскрипывала, прогибаясь под очередным поворотом тела девушки. Она понимала, что лежать без дела и думать о том, что она до конца не понимает, точно не поможет ей разобраться со всем происходящим. И теперь, когда ситуация в разы усугубилась, было просто необходимо собрать мозги в кучку и попытаться вложить все свои в силы в новое “расследование”.       Ей очень хотелось надеяться, что это всего лишь какая-то глупая шутка и ей не придется снова практиковать игру в Нэнси Дрю, и она просто сможет жить спокойной размеренной и нормальной жизнью. Но всегда происходило что-то, что мешало ей вести спокойное существование.       Кто-то играл с ней в игру, и она не знала, как с этим бороться. Она не знала, как можно подойти к вопросу о том, кто мог украсть что-то настолько редкое. Еще больше ее пугал тот факт, что это мог быть кто-то, кто мог знать об этом камне. Это должен быть кто-то очень близкий к ней.       И это разбивало ей сердце.       Каждый раз, когда глаза девушки закрывались от тяжести век, ее ум наполнялся обрывками картин прошлого, которые она не могла понять. В ней все больше появлялось ощущение, что память начинает возвращаться, и в другой ситуации это бы порадовало ее. Ведь она хотела вспомнить все и это было ее главной проблемой. До вчерашнего вечера.       Она была уверена, что украденный камень имел какое-то значение, был связан с частичкой воспоминаний, которой ей вспомнить не удастся. Кража камня была нацелена на определенный фрагмент вечера, вокруг которого не выстраивалось даже отрывочных кусочков памяти.       Изнеможение накрывало ее несколько раз, когда девушка в очередной раз пыталась призвать все свои знания об окклюменции, чтобы восстановить поток событий в голове самостоятельно.       Как бы сейчас ей пригодилась помощь кого-то опытного. Кого-то, кто мог бы сопроводить ее. Но этот кто-то был слишком заносчивым, чтобы она могла позволить себе попросить его, и слишком гордым, чтобы предложить помощь из чистой “доброты”. Единственный же, кто предложил ей чистосердечную помощь, сейчас сидел в гостиной Слизерина, держа в руках небольшую кружку с горячим кофе, совсем немного отдающим нотками мандарина.       Тео…       — Спасибо, — прошептала она тогда, сразу после того, как Тео вынес свой финальный вердикт. — Спасибо, Тео.       Он не ответил. Казалось, ответа и вовсе не должно было быть. Парень просто промолчал, протягивая свои руки за спину девушки и прижимая Гермиону к себе. Его щека опустилась на макушку гриффиндорки, а на лице появилась мимолетная, ели заметная улыбка. Все-таки, само присутствие девушки доставляло ему радость. И он не понимал, почему это работало именно так.       Они стояли так пару минут, Гермиона прикрыла глаза и прижалась к груди парня. Ее мозг пытался помочь ей пережить еще один шок, вкладывая в мысли девушки приятные воспоминания, но в итоге саботировал сам себя. Она представляла, что сидит дома с родителями. Отец на диване, слегка постаревший после всех событий. В его руках пульт, на котором он бездумно листает каналы подключенного после возвращения ТВ. Она положила руку на его плечо, и вместо того, чтобы медленно повернуться и улыбнуться дочери, тот лишь дернулся, спрашивая грубоватым голосом, что она хотела. Мама на кухне, пила апельсиновый сок и читала какую-то книгу, которую они совсем недавно купили в маггловском книжном магазине. На ней события отразились больше всего. Волосы, прежде торчащие во все стороны, теперь заметно поредели и стали почти совсем седыми от стресса. Они были не так стары, чтобы быть седыми.       Колдомедики объяснили все тем, что “они маглы”, а психиатры и психологи — депрессией. И на этом помощь, казалось, кончалась. Услышав вердикт магловского врача, отец отказался лечиться, не веря в то, что он страдает. Как же это было похоже на нее саму. В какие-то моменты, может, это и могло показаться оптимизмом и стойкостью, но очень часто это приводило к болезненным последствия. Изнурение своего разума почти до состояния полного нуля не могло оказывать никакого положительного эффекта, так что оказавшись в таком состоянии, путь назад казался еще более извилистым и крутым. И отец не хотел идти по этому пути. Мама же снисходительно смотрела на дочь каждый раз, когда та упоминала психотерапию. На деле, никто и никогда и не думал о том, чтобы попытаться пробиться через воздвигнутую, видимо, теперь навсегда стену недоверия и боли.       Все дело было в том, что она пошатнула доверие своих родителей. Пошатнула так, что теперь пожинала плоды своей “заботы” о них. Она искренне не понимала, как еще могла поступить. Не видела другого исхода. Оставить им воспоминания, бросить их в магловской Британии, где Волдеморту было всего ничего найти их и замучить до смерти, копаясь в их голове просто ради развлечения. Он бы не нашел там ничего существенного, но убил бы их все равно. Чтобы сломить ее, головной “центр” Золотого Трио. Они бы продержались меньше, Битва за Хогвартс случилась бы раньше и, быть может, исход был совсем другим. Так что, кажется, формально потеряв своих родителей, девушка смогла помочь Гарри спасти Магический мир и участь ничего не подозревающих маглов.       Они не могли подозревать это. Знали только то, что она нашла их в Австралии и заявила, что она их дочь, подумав, что обратное заклинание сработало. Но это было не так.       В первый раз она сказала, что ошиблась, перепутав их с кем-то. Попробовала снова. Но не получив никаких результатов, она поняла, что возможно совершила что-то ужасное. И ей придется жить с этим.       Она долго и мучительно искала средство вернуть память родителям. Обращалась к колдомедикам. Большинство не желало иметь дело с маглами, так как “это было совсем не освоенной территорией”. Те же специалисты, кто брался помочь ей, все как один разводили руками. Никто не знал, почему воспоминания не возвращались. И никто не мог и предположить, как ей можно было помочь даже в теории.       Она, медленно, но верно, начинала сдаваться, когда Рита Скитер прознала о трагедии девушке. Хотела ли та помочь или просто поизмываться над ней как в старые добрые времена, но Гермионе это не понравилось. Ее колдография на обложке Ежедневного Пророка висела около двух недель, ей поступали письма от фанатов, которые считали должным отправить ей свои соболезнования. Некоторые из них предлагали свою помощь, описывая какие-то неизвестные ритуалы и заклинания. Она была даже не уверена, что некоторые из них существовали. Просто люди, желающие, чтобы известная героиня войны удостоила их своим вниманием, и, может, тогда они смогли получить “кусочек” от нее.       Через какое-то время, все письма, которые попадали к ней через почтовую щель в двери, отправлялись в мусорное ведро, даже не оказавшись распечатанными. Зачем было смотреть на все эти потуги помочь ей и пытать себя ложными надеждами?       Но затем случилось что-то странное. Это было очередное письмо, конверт был лишь слегка объемным, что-то в нем делало его чуть тяжелее. Что-то внутри не позволяло сове запустить конверт в щель, так что почта пришла вторым основным способом в Магической Британии — с громким шумом через приоткрытое окно.       Сова даже не удосужилась показаться получателю, как это требовали правила частных доставок. Она лишь сбросила с себя груз и шумно вылетела обратно, давая Гермионе увидеть лишь часть переливающегося в свете люстры черного крыла.       Камень был там, в том конверте. Неактивным он отливал из черного в синеву. Она медленно достала его из бумаги и положила полностью на свою ладонь. Что-то внутри него сверкнуло и ей показалось, что она увидела в одной из его граней что-то знакомое. Она посмотрела на него чуть ближе, пытаясь разглядеть сверкающее внутри нечто, когда поняла, что это были глаза. Коричневые, так похожие на ее собственные, но с зеленоватыми вкраплениями. Они морщились, когда на лице появлялась улыбка, и становилось видно, что их владелица уже не так молода, как однажды. Это были глаза ее мамы.       За исключением камня в конверте было пусто. Тот, кто отправил ей этот камень не оставил никаких указаний или контактов. Было невозможно отследить отправителя и с помощью магии Аврората, которую они применяют ко всем магическим артефактам. Кто бы не послал ей данный магический артефакт, явно стоил его силы.       Пытаться понять предназначение камня не пришлось. Родители появились у нее на пороге через пару недель, бросаясь на нее с объятиями, как только она открыла дверь квартиры.       Отправитель камня помог ей вернуть ее жизнь назад. Помог не нырнуть в пучину страданий.       От бурлящих мыслей девушку отвлекли звуки грохота за дверью. Обычно Пэнси просыпалась по вторникам к третьему уроку, ведь Слизнорт зарезервировал первые два часа для занятий с клубом Слизней, но сегодня что-то явно заставило девушку встать раньше обычного и начать стучать посудой.       Гермиона неохотно поднялась с кровати и села за стол, открывая свою тетрадь для размышлений. Спать уже не было никакого смысла, а учиться она бы сейчас не смогла. Слишком сложно оторвать себя от размышлений о пропавшем камне, к тому же в ее голову то и дело вспышками молний ударяли обрывки воспоминаний.       Девушка взмахнула пальцем, левитируя магическое перо, которое однажды стащила из кабинета Риты Скитер, когда ворвалась к ней с угрозами. Это перо могло читать мысли быстрее, чем те появлялись у нее, так что это был отличный способ привести голову в порядок. Гермиона попыталась сосредоточиться, чтобы отогнать мигрень и дать перу делать свою работу. То дернулось, словно не желая выполнять задание, но затем крутанувшись вокруг своей оси начало оставлять чернила на бумаге.       “Зачем посылать мне именно Анима Камень? … Потому что это природная магия, которая может решить проблемы, связанные с душой. Почему именно природная магия? …       Почему…”       Перо дернулось, словно в конвульсиях, и упало на стало. В гостиной раздались громкие мужские голоса, которые, казалось, спорили о чем-то.       Девушка подскочила со стула, попутно накидывая на себя халат, и яростно метнулась к двери. Она дернула рукой, магией крутя ручку и откидывая от себя преграду, словно ураган заваливаясь в гостиную, откуда исходили звуки, которые помешали ее сосредоточиться.       По разные стороны от стола расположились Драко Малфой в пижаме, в которой девушка видела его вчера, и Тео, который казалось тоже не смыкал глаз с момента их последней встречи. Парни жарко спорили о чем-то, размахивая руками и вздыхая от недоумения.       — Прошу прощения? — высокий голос Грейнджер раздался эхом в каменной гостиной старост, привлекая внимание к девушке, в вопросе разводящей руки. — Что здесь происходит? Мало того, что это женская гостиная старост, так сейчас еще едва пробило семь часов утра. Это совсем не время для визитов. Вы мешаете не то, что спать, вы мешаете просто думать, это никуда…       — Доброе утро, Грейнджер, — как ни в чем не бывало пропела Пэнси, справа от девушки.       Черноволосая слизеринка приняла свою привычную позицию на диване, почти что лежа на подушках.       — Паркинсон, что здесь происходит?       — Позволь мне встрять в ваш милый разговор… — перед девушкой протиснулся кудрявый парень в футболке магловской рок-группы. Тео с улыбкой встал напротив Гермионы, протягивая к ней руки в знаке поражения, — виновником данного торжества являюсь я. Видишь ли, за прошедшую ночь я много думал и мне пришла парочка неплохих идей о том, как мы могли бы помочь тебе.       Гермиона вопросительно посмотрела на него, а затем окинула взглядом комнату. Драко Малфой, сложивший перед собой руки, излучая полное недовольство, а также Блейз Забини, почти что спящий в кресле, стоящем рядом с Пэнси.       — Мы? — девушка обвела пальцем комнату. — Это твое “мы”?       Тео энергично кивнул.       — Мои лучшие ребята детективы.       Со стороны кухонного стола послышался шорох. Блондин слизеринец сдвинулся с места, на котором до этого недвижно стоял все это время, и направился в сторону, где оказалось самое плотное скопление слизеринцев за всю историю гостиной старост.       — Я не подписывался на данный бред, — монотонно проговорил Малфой, падая на диван рядом с Пэнси.       Тео развел руками.       — Работают они уж точно не на энтузиазме.       Гермиона стояла молча несколько секунд, пытаясь придумать, что сказать. В ее голове было так много мыслей, но ни одна не подходила для того, чтобы быть произнесенной вслух.       — Я… Теодор, я очень благодарна за то, что ты помог мне узнать о… важной информации, но мне кажется ей не стоит делиться… — девушка остановилась, чтобы подобрать правильные слова, вспоминая, недавнюю перепалку с Пэнси. Не все делится на “черное” и “белое”, — с людьми, не связанными с проблемой.       — Немного поздно, он уже нам все рассказал, — Блейз, зевая, выпрямился на кресле, кладя ногу на ногу.       Гриффиндорка медленно перевела взгляд с Забини на Нотта. Пару секунд парня таранил недоумевающий взгляд карих глаз, но затем девушка вскинула руки и направилась в сторону кухни, намереваясь налить кружку чая.       Позади нее прозвучал веселый голос Пэнси.       — Кажется, теперь у Богини Хогвартса завелся враг. Может, тебе пора начать сотрудничать с Дьяволом.                            Последующие полчаса прошли за пространными рассуждениями о том, кто мог бы знать о том, что камень был у Гермионы. Все предлагали идеи, однако всё это было бессмысленно, ведь никто из них по-настоящему не знал, как этот камень появился у девушки, а рассказывать об этом она совершенно не хотела. Ее взгляд был устремлен в никуда, и когда Тео в очередной раз попытался привлечь ее внимание своими обычными шутками, девушка лишь неловко улыбнулась и оглядела комнату.       Тише и незаметнее всего сидел Малфой. Он сложил на груди руки и лишь молча глядел на деревянный стол, на котором были раскиданы несколько книг по истории истоковой и природной магии. Парень совсем не слушал, что происходит, казалось, ему было совсем не до этого.       Гермиона не понимала, почему среди всех возможных вариантов, она решила довериться именно слизеринцу. То есть, Тео, конечно казался ей наиболее приятными из них всех, но все еще оставался незнакомцем. Почему здесь не сидят Гарри и Рон? Ведь так было всегда. С одиннадцати лет они втроем впутывались в передряги, выручали друг друга, а затем радостно прятались от всеобщих взоров в Норе. Что поменялось? Было ли это ее виной? Ведь она всегда понимала, что начиная отношения с Роном, она заканчивает их дружбу. Иначе ведь нельзя?       Глаза девушки начала покрывать пелена, так что она быстро поднесла палец к слизистой и промокнула подступающие слезы.       — Мне нужно собираться, совсем скоро наш первый урок Трелони после происшествия, — Грейнджер подскочила со стула и не дожидаясь ответа слизеринцев, направилась в сторону своей комнату, оставляя тех смотреть ей вслед с недоумением.       8 сентября. Утро.       Всю дорогу до кабинета Прорицаний девушка провела в своих собственных мыслях. Она размышляла о том, что делать дальше, ведь понимала, что оставлять ситуацию такой, какая она есть, было просто невозможно. Но полностью довериться Слизеринцам она пока что не позволяла своей совести, ведь если об этом узнают Гарри, Рон или Джинни, она не сможет объяснить, почему не смогла довериться своим лучшим друзьям. Выход казался лишь один - как можно скорее рассказать обо всём происходящем Гарри, пока он не узнал об этом сам. Но такая задача казалась для нее непосильной, ведь она даже почти не посвящала парня в вопрос о памяти своих родителей. Она лишь в паре слов объяснила, что с возвращением воспоминаний возникли проблемы, но затем магическим образом все разрешилось. Парень был рад и сказал, что в случае, если понадобится помощь, она может обратиться к нему. И вот она не обратилась.       Оказавшись в кабинете Трелони, она глазами нашла своих однокурсников. Среди них она впервые за пару дней увидела Джинни, которая сидела за партой с Луной, и они весело разговаривали о чем-то. Неподалёку, через две парты от них, сидели Гарри и Рон. Они были обращены к ней спиной, поэтому никто из них ещё не увидел девушку, и у неё был шанс понаблюдать за ними, оставаясь в тени и пытаясь придумать дальнейший ход своих действий. Она не могла подойти к ним и просто начать диалог. Их отношения с Роном сейчас совсем не располагали к дружеской болтовне. В то же время ей невероятно хотелось наконец оставить все позади и вылить Гарри свою душу. Но она понимала, что сейчас не время.       А что насчет Джинни… Разве можно просто подойти к ней и начать рассказывать о своих проблемах? К тому же, совсем недавно Гарри просил её замолвить за него словечко. Но сейчас же Джинни казалась скорее каким-то страшным непосильным заданием или же какой-то незнакомкой, к которой ещё необходимо было найти подход. Так что спустя пару минут, к Гермионе пришло осознание, что она оказалась в ситуации, где ей было не с кем сесть.       Как назло, большая часть уроков у Гриффиндорцев была сдвоена с факультетом Слизерина. Гермиона поняла, что за этот год ей еще не раз придется взаимодействовать с людьми, с которыми раньше ей даже не хотелось встречаться глазами. Однако сейчас, кажется, все начало меняться.       На другом конце кабинета, сгруппировавшись как обычно в кружок, уже сидели слизеринцы. Пэнси находилась в самом центре размахивая руками и увлеченно рассказывая о чем-то. Облокотившись на плечо Блейза и покачивая головой, сидел Тео, давая Пэнси понять, что он ее внимательно слушает. Блейз же в свою очередь смотрел куда-то вдаль.       Гермиона никогда не замечала Блейза. Казалось, что для нее он будто и был, и не был. Он не отличался особой неприязнью, он не приставал к гриффиндорцам, сам не пытался оскорбить всех, кто проходил мимо него, как это делали остальные ребята со Слизерина. Блейз не кичился своим состоянием, хотя ходили слухи, что оно у него было немалое. Слухи про его повсеместно известную мать то и дело выходили в Ведьмополитене. Вот она вышла замуж, а вот через полгода уже оказалась вдовой с прибавившимся наследством. Блейз же в свою очередь лишь тихо наслаждался дарами, которые падают ему с неба.       Гермиона периодически слышала в гостиной Гриффиндора о том, как девушки помладше разговаривают о привлекательности парней со Слизерина. Вот один из них приобрел самые дорогие метлы для квиддича, вот еще один пришел с каким-то древним артефактом, стоимость которого насчитывалась в “кучах” золота. Еще один собирался купить особняк в одном из самых элитных районов Лондона. Но все это меркло перед тем, каким до события войны представлялся всем Драко Малфой. По некоторыми преданиями, его семья была самый богатый во всем магическом мире, хотя конечно можно было поспорить о известных и неизвестных активах этой семьи. Чем они вообще занимались, помимо конечно того, что помогали Темному Лорду? Был ли у них какой-то приносящий прибыль бизнес, или же это было просто прикрытие? Некоторые говорили, что основным видам их дохода была незаконная помощь маглам. То есть они периодически вмешивались в политические споры, помогали выиграть на выборах тем, кто оплатил за это достаточную цену, а порой и вступали в войны, давая помощь тем или иным сторонам. Иногда им приписывали развитие в науке, мол, какой-то из предков рода Малфоев помог обычным людям придумать идею удивительного изобретения. Все это были лишь спекуляции, никто не мог знать наверняка, чем же все-таки занимается семейство Малфоев. Пожалуй, стоит отдать Драко должное - при всем своем завышенном самолюбии, он никогда не разглагольствовал о том, откуда у них появляются деньги.       С другой стороны был Теодор. Семейство Ноттов всегда шло рука об руку с Малфоями. Их отцы всегда появлялись на торжественных мероприятиях вместе, входили в дверь почти что держась за руки. Теодор и Драко в свою очередь с самого первого курса стали неразлучны. Во всех конфликтах между Гриффиндором и Слизерином они всегда участвовали вместе. Хотя Теодор и не проявлял огромного интереса в унижении Гриффиндорцев, он никогда не упускал случая применить свой любимый сарказм. Казалось, шутки были главным оружием Тео. А для девушек привлекательным казалось, что он был самым приятным из богатых слизеринцев.       Гермионе вдруг показалось, что она никогда не задумывалась об этих парнях как о тех, кто мог бы ей нравиться. Наверное, годы дружбы с Гарри и постоянная вражда с факультетом Слизерина дали о себе знать. Она всегда видела в них лишь врагов, у них словно не было внешности и привлекательных черт, а лишь то, что можно ненавидеть и стараться избегать. Но сейчас, когда война была окончена и казалось, все старались оставить обиды позади, у девушки начали наконец открываться глаза. Они все повзрослели и, казалось, не так уж плохи собой.       Размышления девушки прервала ворвавшаяся в класс Трелони. Обычно и без того трясущаяся и нервная женщина сегодня казалась необычайно странной. Она ели держалась на ногах и хваталась за все, что попадалось ей под руку. Преподавательница судорожно скинула со своего плеча расшитую цветами сумку и направилась к столу, где раньше находился самовар. Женщина по привычке потянулась к нему, но через мгновение поняла, что его там не было. Гермиона невольно вспомнила, что он находится в ее комнате, и подметила, что нужно будет поскорее вернуть самовар на место.       Однако оказалось, что женщина была озабочена совершенно не самоваром. Она неуклюже уселась на стул рядом со своим столиком и облокотилась на ладонь. Воспользовавшись состоянием преподавательницы, Гермиона решила поспешить найти себе место. Обычно она сидела с кем-то из Гриффиндора, но сейчас все, кого она знала, оказались заняты. Девушка оглядела класс на наличие свободных мест. И. словно по иронии судьбы, единственное пустующее сидение оказалось рядом ни с кем, иным, как Малфоем.       Поджав губы и мысленно прокляв всех известных ей богов, она, медленно шаркая подошвами ботинок, направилась к слизеринцу. Недовольно бросив свои учебники на стол, девушка медленно села на скамейку, стараясь находиться на как можно большем расстоянии от Малфоя, насколько это было возможно. Она старалась не смотреть на него и устремилась взгляд вперед, ожидая, когда преподавательница наконец выйдет из транса и начнет вести урок. Прошло лишь несколько секунд, но девушка уже чувствовала на своей щеке сжигающий взгляд. Некоторое время она старалась игнорировать его, представляя, что она сидит за столом одна, и справа совсем нет никого, кто на протяжении нескольких лет портил ей жизнь. Чтобы отвлечь себя, она взяла в руки перо и открыла свою тетрадь для записи, решив записать тему сегодняшнего урока.       — Что ты здесь делаешь? — раздался голос справа от нее.       Не поворачивая головы, Гермиона про бубнила себе под нос:       — Ожидаю начала урока профессора Трелони.        — Да ну нафиг, — прошипел парень. — Что ты делаешь за моей партой?       Малфой даже не удосужился, чтобы прошептать это. Он почти что кричал на весь класс.       Девушка подняла голову и посмотрела на десятки взглядов, которые были теперь устремлены прямо на них, среди которых была и Джинни, брови которой поднялись настолько высоко, что образовали на лбу девушки несколько морщинок. Грейнджер лишь неловко улыбнулась, поджимая губы, и затем резко, словно ястреб, повернула голову в сторону Малфоя и шикнула на него, словно змея.       — Понизь голос, если не хочешь, чтобы про нас шептались за каждым углом.       Гермиона резко захлопнула свою тетрадь и положила перо на стол.       — Поверь, я уж точно не мечтала, чтобы моим соседом на Прорицании был человек, который своего будущего не может предсказать на день вперед. Но если поглядишь на класс, увидишь, что вариантов, где мне сесть, было не так уж и много.       Малфой лишь закатил глаза и отвернулся от девушки.       Оставшаяся часть занятия прошла на удивление спокойно. Через какое-то время Трелони пришла в себя и начала нести всю ту же нудную лекцию про предназначение, которую она обычно преподносила им на уроках прорицания. Когда до конца занятия оставалось всего десять минут, преподавательница резко остановилась посреди класса, а ее глаза покрыла белая пелена. Гарри и Рон переглянулись, Джинни резко посмотрела в сторону Гермионы. Когда преподавательница так застывала в прошлый раз, это не означало ничего хорошего. В один из таких случаев Трелони предсказала появление Сириуса Блэка, которое повлекло за собой столько же неприятностей, сколько и радости. Так что сейчас все ученики застыли, кто в страхе, а кто в предвкушении, ожидая, что скажет Трелони.       Женщина быстро повернула голову в сторону стола Гермионы, после чего, словно ведомая чем-то невидимым, двинулась к девушке. Она упала руками на парту, и Гермиона, вздрогнув, отодвинулась от учительницы. Костлявая рука прорицательницы взлетела вверх, вырисовывая что-то похожее на круг, а затем резко метнулась к девушке. Уже через мгновение Гермиона почувствовала, как длинные холодные пальцы женщины обхватывают ее шею, перекрывая ей доступ кислорода. Ее тело начало отрываться от скамейки, следуя за крепкой хваткой казалось бы слабой прорицательницы. Женщина все сильнее сдавливала шею девушки, и та попыталась ухватить пальцами за ладонь Трелони, но она лишь второй рукой откинула ее ладони.       — Маленькая потаскушка, твою душу высосут Дементоры, а тело предадут… — голос женщины не был похож на обычный, он был гораздо злее, а на коже от него поднимались волоски.       Слева послышались попытки применить заклинание, но хватка женщины лишь усиливалась, и казалось, что еще чуть-чуть, и позвонки девушки начнут трескаться.       — Импедимента… Твою мать, Рон…       — Остолбеней.       Гермиона чувствовала, как в глаза начинает темнеть, а слова женщины растворяются в воздухе. Грейнджер уже плохо различала, что происходит, а что ей мерещится внутри разума, когда удавка вокруг шеи спала, справа что-то вспыхнуло, и красный свет на пару мгновений ослепил девушку, а затем она наконец-то смогла вдохнуть. Но мозгу этого было недостаточно, и последнее, о чем успела подумать Гриффиндорка, прежде чем отключилась, было: “Почему я не упала”.       8 сентября. Вечер.       Гарри быстром шагом направлялся к входу в Башню Старост. В последние пару дней происходило что-то странное, а он в свою очередь оказался словно выброшен на обочину. Сначала он оказался полностью оторван от девушки, по которой сходил с ума с самого детства, а затем его два самых близких друга начали между собой войну. Ему не хотелось верить, что время их дружбы подходит к концу и он пытался хвататься за каждую возможность побыть с ними втроем. Он даже подготовил Огневиски и игры пару дней назад, хотел предложить Гермионе и Рону сыграть во что-то, как прежде, а затем пойти и разыграть Симуса с Дином. Но в тот вечер Рон вернулся лысый и разъяренный, а парой часов позже Гермиона стояла на столике Трелони крича что-то о том, что они должны вести себя как подростки, которыми и являются, а следовательно “отжигать”. Что-то явно было не так и потверждением этому стало произошедшее на Прорицаниях. Трелони никогда не отличалась жестокостью, даже когда женщину объективно унижали, она лишь подставляла щеку, принимая удар, но сегодня, она казалась кем-то совершенно другим. В ее движениях не было сомнений, глаза были абсолютно белыми, словно радужка в них исчезла. Она уж точно никогда бы не напала на ученика, даже на Гермиону, которая недолюбливала преподавательницу.       В любом случае, Макгонагалл уже осмотрела Трелони и вынесла свой вердикт: её заколдовали. Гарри и понятия не имел, кто в школе мог иметь такую смелость, чтобы напасть на Гермиону руками преподавательницы, но что-то ему подсказывало, что ответы на многие его вопросы могла знать девушка, которая была верной напарницей и поддельницей Грейнджер на прошедшей вечеринке. Паркинсон.       Когда Гарри ворвался в Гостинную Башни старост, Пэнси там на было. На столе рядом с кухонным уголком валялась куча книг, в которых кажется кто-то, что-то пытался найти. Парень подошел ближе и осмотрел надписи на бумагах, валяющихся на столе. “Анима Магия вызывается всплеском эмоций… Кто-то билизкий, кто знал о камне…”. “Откуда камень у Гермионы?”. Последний вопрос был обведен в спешке несколькими овалами, словно автор надписи пытался сделать акцент именно на этом моменте.       — Что за… — Гарри недоумевающе вопрошал сам к себе, но его резко прервал высокий, но твердый женский голос.       — Поттер! — Пэнси стояла в форме Слизерина в паре метрах от стола. — Что ты тут забыл? Это женская Гостиная, сюда как минимум нужно стучать. К тому же, думаю ты знаешь, что твоя подружка…       Гарри, словно пуля, преодолел расстояние между ними и оказался прямо напротив Паркинсон, и Пэнси, не ожидая этого, отшатнулась назад.       — Что ты знаешь обо всем происходящем? — Голова Гарри слегка склонялась над девушкой, а вся его фигура чуть нависла над ее, словно глыба, грозящая вот-вот придавить своим весом.       Паркинсон, в глазах которой первые несколько секунд читалось смятение и шок, быстро собралась и встала в свою привычную позу, сложив руки на груди. В ответ на вопрос Гарри она лишь вопросительно потрясла головой.       — Это происшествие с Ноттом в коридоре, о котором все шепчутся, а потом и споры Гермионы с Малфоем. Последние пару дней вас стало слишком много в наших жизнях. Думаю, ты знаешь, в чем дело.       Взгляд Пэнси зафиксировался на Поттере, а ее глаза сузились, словно она пыталась понять что-то, просто разглядывая его.       — Наших? Поттер, ты преувеличиваешь многое.       — Просто расскажи все, что знаешь, — проговорил Гарри на выдохе, словно сдаваясь. Ему не нравилось строить из себя твердого и жесткого человека. Он слишком устал от этого во время войны.       Пэнси закатила глаза, а затем в знаке поражения взмахнула руками и направилась к столу.       — Вот это все, — девушка обвела пальцем стол, показывая на несколько книг и заметок, — Тео и я, мы пытаемся помочь Грейнджер вернуть ее воспоминания о вечере Вечеринке.       Гарри оперся ладонями о стол, разглядывая книги.       — Но при чем здесь камни и… — парень закрыл одну из книг и прочитал название на обложке, — “История природной и истоковой магии”.       Пэнси наклонилась к столу, отчего ее всегда расстегнутая сверху блузка, открыла вид на декольте. Глаза Гарри метнулись к открывшейся кожи, но парень быстро одернул себя и начал следить за действиями девушки.       — Вот, Тео провел ритуал для возвращения воспоминаний, но он не сработал. — Девушка держала в руках рисунок белого камня, который светился синим сиянием. — Но потом Грейнджер вспомнила, что у нее на шее висел такой же камень. А теперь его нет.       Гарри резко выпрямился. На лбу между бровями появились складки.       — Это значит..?       — Что кто-то украл этот камень. При чем кто-то, кто знал о том, что он у нее был.       Пэнси положила листок обратно на стол и закрыла книгу, из которой его достала, после чего не спеша направилась в сторону своей комнаты.       Гарри съедала куча вопросов, шок и обида. Почему Гермиона не рассказала ему сама?       — Погоди, то есть… она рассказала Нотту?       Парень не отставал от Паркинсон, но та казалось игнорировала его, заходя к себе в комнату.       — Паркинсон, твою мать!       Пэнси резко развернулась, а ее черные волосы пролетели в паре сантиметров от Гарри, словно молния.       — Нет, Поттер! Твоя любимая святая гриффиндорская подружка не трахается с моими друзьями, если ты волнуешься об этом, — Пэнси яростно толкнула парня в грудь, держа в кулаке какую-то вещь.       Через мгновение девушка разжала кулак и ткань выпала из ее руки, приземляясь у ног Поттера. Он медленно наклонился и поднял ее. Это была его толстовка.       — Может тебе стоит последовать ее примеру, — прошипела Пэнси и толкнув парня за пределы своей комнаты, взялась за ручку двери, собираясь закрыть ее. — Забирай свою кофту, мне больше не холодно.       6 сентября. Вечер. Разгар вечеринки.       После того, как он увидел Джинни флиртующую с каждым Слизеринцем на вечеринке, Гарри хотелось раствориться. В груди щемило каждый раз, когда девушка проходила мимо и не улыбалась ему, как она делала это раньше.       Когда он впервые увидел ее обнимающуюся с парнем, которого она встретила пьяная в баре в Лондоне, он остановил первого попавшегося маггла у бара и попросил у него сигарету. В тот вечер он выкурил три. Потом был июль в Норе. Джордж вернулся из запоя, из которого его пыталась достать Молли на протяжении месяца, но его зависимость алкоголем сменилась на курение. На самодельном поле для квиддича Рона Гарри с близнецом выкурили несколько пачек за пару дней. “Выбранный” мальчик сам не заметил, как стал человеком, который переживает горе, выпуская из легких дым.       Сейчас же, в разгаре шума вечеринки маггловского пошиба, где на все учебное крыло играли главные хиты Магической Британии, Гарри хотел стать тем самым дымом. Раствориться и улететь. В Хогвартсе его одержимость курением чуть сошла, ведь делать это на территории школы было запрещено. Но не делать этого совсем Гарри не мог, так что прятался там, куда все ходили лишь чтобы целоваться и печально смотреть вдаль.       Оказавшись наверху лестницы Астрономической Башни, он увидел то, чего уж точно не ожидал. Черные, короткие волосы выше плеч, черная майка, оголяющая плечи и такие же черные джинсовые шорты. Пэнси Паркинсон одетая казалось лишь в ветер, сидела, вытянув ноги вдоль балкона и оперевшись на руки позади спины. Когда Поттер показался на лестнице, девушка лишь медленно повернула на него голову и слегка улыбнулась уголком губ.       — Золотой Мальчик, какая встреча… — голос Пэнси звучал почти по-лисьи. В ее глазах были тоненькие красные капиляры.       — Паркинсон… ты под кайфом, да? — Гарри сделал шаг вперед, оказываясь над девушкой, которая почти лежала на холодном камне Астрономической Башни.       Пэнси хихикнула, полностью опуская спину на пол, и складывая руки на животе.       — Ты всегда был таким высоким?       Гарри удивленно приподнял брови, а затем размахнувшись, сел на колени перед девушкой. Почему ему всегда приходится быть за них ответственным. Парень ловко снял с себя толстовку, а затем вытащил откуда-то из-за угла небольшой плед, и положил его на пол рядом с собой.       — Садись сюда, — он протянул девушке ладонь, чтобы та могла схватиться за нее и встать, но Пэнси справилась сама.       — Ты же знаешь, что мир больше не нуждается в твоих услугах спасителя, — хмыкнула девушка.       На лице Гарри появилась улыбка. Ему все еще льстило, что люди считали его полезным. Особенно те, кто раньше был против него.       — Надень, — Поттер протянул свою толстовку девушке.       Пэнси не стала отказываться, а лишь пожимая плечами в безмолвном согласии, приняла ее.       Какое-то время они молча смотрели вперед, думая кто о чем. Гарри смотрел на звезды, думал о том, действительно ли все, кого он когда-то любил, сейчас наблюдают за ним, как об этом говорила Молли. От этого ему захотелось курить.       — Ты не против? — Гарри показал Пэнси пачку сигарет, но девушка лишь покачала головой.       — Так ты меня не ненавидишь? — раздался голос девушки. На прохладном вечернем ветерке ее голос звучал выше обычно, отчего весь холодный и страшный образ девушки рушился. Одетая в его толстовку и чуть трясущаяся от холодных прикосновений ветра по ногам, Пэнси казалась обычной девушкой. Просто с необычной историей.       Гарри посмотрел на ее лицо. Ее глаза были покрыты легкой пеленой тумана. Она либо была под кайфом, либо плакала.       — Никогда не ненавидел.       Пэнси хмыкнула.       — Что? — Гарри вопросительно посмотрел на нее.       — Да вы нас всю жизнь считали злодеями, как не ненавидели.       Гарри улыбнулся, удивляясь тому, что ей было не все равно.       — Издержки профессии Золотого Мальчика, — сказал он, делая затяжку. — А ты? Больше не ненавидишь?       Пэнси повернулась к нему всем телом, протягивая ладонь.       — Если дашь покурить, то больше не ненавижу, — проговорила она с прищуренными глазами и широкой улыбкой.       Гарри сделал еще одну затяжку, а затем протянул сигарету, словно джентльмен, подающий руку своей леди.       — Фу, ты же прикасался к ней своими губами. Дай другую.       Гарри пожал плечами.       — Больше нет. Эта последняя.       — Бред, дай мне пачку, — девушка потянулась вперед, чтобы достать у него из кармана сигареты, но парень перехватил ее руку.       — Либо так, либо мы снова враждуем, Паркинсон, — сказал Гарри слишком тихо, чтобы быть нормальной фразой, но слишком громко, чтобы быть шепотом.       — На ней твои слюни, Поттер, — сказала Пэнси.       Она еще несколько раз попыталась дернуть рукой, в попытках достать пачку, но хватка Гарри вокруг ее запястья была слишком крепка. Он дернул девушку на себя и та почти упала, прежде чем он откинул сигарету в сторону, а затем двумя руками схватился за талию девушки, притягивая ее к себе. Уже через мгновение она оказалась у него на коленях, а его руки заскользили вверх по ее талии и остановились на шее. Он подвинул голову девушки к своей и резко вонзился в ее губы своими, задерживаясь на несколько секунд.       Понимая, что он сделал, Гарри медленно оторвался от губ Паркинсон, следя за ее реакцией.       — Черт, Паркинсон, я…       Но девушка не дала ему договорить, набрасываясь на него еще более жестко, чем это сделал он. Ее руки легли на плечи Гарри, продвигаясь вниз к краю футболки и резко поднимая ее, оставляя парня топлес. Губы Пэнси проскользили вниз, останавливаясь на шее Поттера и слегка кусая его, отчего Гарри прошипел, сжимая талию Пэнси, и впиваясь пальцами ей под кожу.       Гарри потерял контроль, хватаясь за каждую частичку удовольствия, которая попадалась ему в тот момент, и сам того не осознавая, оказался полностью обнаженный, прижатый к разгоряченной груди Пэнси Паркинсон.