Годовщина

После улицы к истерическому клубному освещению глаза привыкли не сразу, в дергающихся лучах мелькали тени, лица, скачущие тела, поднятые руки — и тут же тонули, срастаясь в единый организм. Макс зажмурился на секунду, а когда вновь обрел способность различать предметы, обомлел. Все пространство клуба — стены, балкон, танцпол, сцена — все было покрыто шевелящейся прозрачной плесенью. Призраки клубились везде — восседали за стойками баров, свисали с балконов, тряслись вместе со всеми на танцполе. Прошитые насквозь неоновыми лучами светящиеся силуэты извивались между темных, плотных тел, вытянув вверх прозрачные ладони. Наверное, их было около сотни. А может и больше. Какого черта?! Макс напряженно вглядывался в зал, выискивая Рыжего, Слепого или Тень — но куда там, ни одного знакомого лица — ни живого, ни мертвого — разве можно в этом месиве кого-то найти? Вскоре стало понятно, что призраки чуяли проводника, отличали его от остальных — проплывая мимо, вежливо кивали в знак приветствия, махали руками, некоторые даже обращались по имени. Никого из них он не знал, но заметил, что многим из них на вид не больше восемнадцати лет. А то и меньше. Дети. Подростки. Кто они? Почему так рано умерли? Что привело их сюда? Обойдя клуб, он заметил отца у барной стойки, за которой завершал свой коктейльный сеанс Стервятник. Макс рванул туда. Рыжий рассеянно смотрел в зал и потягивал воду со льдом. Его лицо, скрытое зеркальными очками, не выражало почти ничего. Рядом с ним, оперевшись локтями о стойку, стоял Слепой и улыбался. В прозрачных глазах скакали фиолетово-розовые вспышки, сменяясь ядовито-голубыми искрами. Проходившие мимо небольшими компаниями призраки ненадолго задерживались перед ними, здоровались. Слепой говорил с ними, Рыжий, напротив, казалось, никого не замечал.  — Что это значит? — орал Макс. Он не боялся, что его услышат, в общем шуме он с трудом слышал сам себя. — Откуда они взялись?  — Это значит, что я совершил большую глупость, — задумчиво ответил Рыжий, блуждая взглядом по залу. — Опять?! — Не опять, а снова. Не ори, я хорошо тебя слышу. Он узнал их. Тех, к кому приходил во снах много лет назад. Тех, с кем прощался в стенах Могильника — забытых, брошенных, больных детей. Он сам когда-то был таким полуживым ребенком, блуждавшим по границе небытия. Большинство были те самые, из «кровавого выпуска»; сколько их было в точности, Рыжий даже и не знал — пятьдесят? шестьдесят человек? С ними его ничего не связывало, кроме одной-единственной ночи накануне «перехода» из мира живых в мир призраков, на пороге которого Рыжий служил привратником, предвестником их смерти. Он хорошо помнил ту страшную ночь в Могильнике, когда к его постели вереницей шли и шли люди, здоровались, тихо вздыхая, называли свое имя и исчезали. Та ночь напугала Рыжего на всю оставшуюся жизнь. Тогда он поклялся уйти из этого проклятого места, научиться управлять своим страшным даром и по возможности ограничить контакты с иными мирами. Именно тогда он стал много читать, выискивать любую информацию о своем непростом ремесле, его общение с бестелесными гостями стало прицельным. Именно тогда он узнал про костры и все остальное. Из Могильника он уже вышел «профессиональным проводником», осторожным, скрытным и знающим, замаскированным под беспутного балагура и шута. Все меняются после смерти. Уже не дети и не подростки — рано созревшие, рано ушедшие, изменившиеся — по ту сторону жизни они избавились от своих увечий и ран. Смерть примирила их с несправедливостью жизни и друг с другом. Тихо скончавшиеся в серых стенах или погибшие в непримиримой войне страха и отчаяния, сейчас они беззаботно веселились друг с другом. Редкое событие в их скучном монотонном мире беззвучных теней и сонных духов. Рыжему даже жаль было их прогонять обратно, но порядок есть порядок, границы надо держать на замке. Немного повеселимся, раз уж я сегодня сорвал замок, и домой, баиньки. Вот только как это сделать, он пока не решил. Макс с ужасом наблюдал, как призраки осаждали клубные бары, поочередно залихватски запрокидывая головы, и спиртное с неимоверной скоростью исчезало из чужих бокалов и с барных стоек. Пока подвыпившие гости не особо замечали их шалости, но если так пойдет дальше, скоро не миновать скандала. Под потолком, как гигантские медузы или осьминоги в плотных соленых течениях океана, неспешно плавали фосфорицирующие полупрозрачные тени. У Макса закружилась голова, ему и правда показалось, что там, наверху, самое дно, а он смотрит на него сквозь светящуюся толщу воды. Казалось, еще немного, и призраки от потребления напитков перейдут к чему-то более кардинальному — начнут разбирать клуб по кирпичикам, толкаться или нападать на людей. — Что ты собираешься делать? — кричал Макс в ухо Рыжему. — Они же разнесут весь клуб!  — Танцевать! — невозмутимо заявил Рыжий, деловито вытирая салфеткой губы. — Я сегодня еще не танцевал. Зря что ли я сюда приперся? В этот момент диджей врубил что-то лихое и дикое, какой-то этно-металл, и зал затрясся, как при бомбежке. Поддавшись ритму, осатаневшая стена из сотен рук синхронно поднималась и опускалась, и в лазерных вспышках взбесившегося света уже не возможно было отделить живых от мертвых.  — Ты куда?! Рыжий двинулся прямо в толпу, на ходу намечая танец пружинистой легкой походкой и отсчитывающими ритм руками, и с каждым шагом его худощавое, по-прежнему пластичное тело сливалось с общей пульсацией.  — Чего сидишь, Бледный? — бросил он Слепому. — Пошли, попляшем. Надо собирать всю эту ораву. Недовольно тряхнув волосами, Слепой нехотя отлепился от стойки и вдруг, расправив спину, как-то весь вытянулся, заметно став выше, и неторопливо и плавно направился вслед за Рыжим, ступая ритмично и мягко, словно он не шел, не приплясывал, а крался на мягких лапах. Макс даже на миг залюбовался этой откуда-то взявшейся звериной грацией и впервые задумался, а каков Слепой был при жизни. И тут же со всего зала к ним стали стекаться бестелесные тени, выстраиваясь за вожаками в бесконечный, тянущийся сквозь толпу хвост. Рыжий необычайно легко вспарывал стену танцующих, увлекая их за собой. Издалека казалось, что он танцевал одними плечами и руками, двигался несуетливо, скупо и точно, подчиняясь собственному внутреннему рисунку. Рядом с ним чертил свой легкий, звериный танец Слепой. И никто не заслонял, никто не наступал на него, хотя он был и невидим для живых. Макс обернулся и увидел рядом с собой Тень, пристально и нетерпеливо пожиравшего глазами толпу, взгляд у него был шалый, взбудораженный, глаза из тепло-медовых стали ядовито-лимонными, он едва заметно раскачивался в такт музыке, готовый в любой момент сорваться и раствориться в общем танце.  — Откуда они все взялись? — Макс уже не кричал, догадавшись, что Тень расслышит даже его шепот.  — Рыжий выпустил.  — Как?  — Не знаю. Сказал что-то.  — Почему их так много?  — Это те, кого Рыжий встречал на пороге смерти. В Доме многие умирали.  — Он и тебя встречал?  — Конечно.  — А как их вернуть? — окончательно растерялся Макс, наблюдая, как Рыжий и Слепой плясали друг напротив друга в центре гигантской воронки из людей и теней.  — Это не ко мне, — равнодушно ответил Тень и уплыл в толпу.  — Эй, постой! — крикнул ему вслед Макс и осекся, заметив, как пристально на него смотрит из-за стойки Стервятник. — Ты в порядке, Макс? — поинтересовался он, разглядывая своего администратора. — Да, да. Все нормально, — отмахнулся Макс и потер виски. Его немного мутило.  — Не уверен. Подумав немного, Стервятник быстро что-то намешал в высокий стакан, хрустнул льдом в ведерке и протянул Максу.  — На вот, выпей, взбодришься.  — Не, не надо, — запротестовал тот. — От алкоголя мне станет хуже.  — А кто тебе сказал, что это алкоголь? Пей, не бойся. Макс механически опрокинул в себя содержимое стакана и вытаращил глаза на Стервятника. Кисловато-горький напиток словно промыл ему изнутри голову, приятно освежая горло. Это было попадание сто из ста. Он поблагодарил Птицу с изумленным почтением. Тот снисходительно усмехнулся.  — Если сильно устал, иди в «приватную», посиди или полежи полчаса в тишине. Мне иногда помогает. Главное — телефон не отключай. У тебя такой вид, как будто ты отравился, — желтые глаза Птицы странно сощурились. — Вообще, тебе не помешало бы расслабиться. Макс поблагодарил за коктейль и отрицательно помотал головой, мол, спасибо за заботу, справлюсь сам. Но уже через час почувствовал, что безумно, просто нечеловечески устал — от грохота, от света, а главное, от всей этой обрушившейся потусторонней херни, и искренне поразился, что Рыжий все еще танцевал. Он понял, что если сейчас не выйдет на свежий воздух, то его ждет обморок. И поплелся к выходу. Холодная осенняя ночь щекотала нос прелой листвой и обжигающе ледяным воздухом, который Макс с наслаждением впустил в легкие после душного клуба. За каких-то полтора-два часа сильно похолодало. Хорошо! Ночной холод разогнал от входа толпу. В основном здесь топтались решившие покурить на улице. Неподалеку, на бортике бетонной клумбы, нахохлившись, как воробей, сидела та девчонка, скандалившая из-за билета. Она зябко куталась в тоненькую зеленую курточку и натягивала капюшон, из-под которого выбивались непослушные каштановые волосы.  — Ты почему не уехала домой? Чего ты ждешь? — подошел к ней Макс. Нельзя сказать, что ему было очень интересно, но ужасно не хотелось возвращаться в клуб.  — Тебе какое дело?  — Да никакого, — пожал плечами Макс. — Если ты решила взять нашего охранника измором, то это бесполезно. Холодно тут сидеть — простынешь. — Может, все-таки пустишь в клуб, я там пересижу в уголочке? — Не могу. У Макса была одна черта, которую, например, очень ценил Стервятник — последовательность. Если он сказал А, то обычно говорил Б. Качество, хорошее для юриста, но в жизни из-за этого случались проблемы, потому что реальный мир последовательным не был. — Тебя все равно не пустят. Не ночевать же тебе на улице?  — Я жду подруг.  — Так утром встретитесь. Езжай домой. Клуб еще не скоро закроется. Давай я тебе вызову такси. Девчонка набычилась. Ну вылитая сестрица. Макс изо всех сил сдерживался, чтобы не расплыться в улыбке. Та тоже, когда начинала злиться, так же морщила лоб и конопатый нос, и брови съезжались к переносице.  — Слишком далеко.  — Какая разница. Я оплачу. И неожиданно предложил: — Или давай я тебя отвезу, я на машине. Раз уж Стервятник разрешил удалиться на полчаса, то можно и отвезти.  — Слишком далеко, — сразу притихла девушка. — Я же не отсюда. Мы специально приехали на открытие клуба.  — Откуда же? Она ответила. Макс знал этот поселочек, почти деревню. Да, прилично, часа три езды отсюда, они всегда его проезжали по дороге в общину и обратно.  — Ну вы же где-то остановились? В гостиницу отвезти? — терпеливо расспрашивал он. Удивительно, его совершенно не раздражала вся эта нелепость. Ему и правда хотелось помочь.  — Нет, мы хотели на всю ночь сюда, а утром на автобус. Ну ё-моё. И что с тобой прикажешь делать, дуреха? Автовокзал-то ночью не работает. Ну не к себе же ее везти.  — А давай я к тебе домой напрошусь? Раз уж ты меня не пустил, то вот и устраивай! — словно прочитав его мысли, брякнула она. — Или у тебя жена дома ревнивая? Макс даже рассмеялся.  — Нет, ревнивой жены у меня нет. Но, вообще-то, у меня еще работа. — Ты же хотел меня отвезти в гостиницу. Вот и отвези. Я переночую и утром на вокзал. А? С меня завтрак, — ее нахальству можно только позавидовать. — А ты не боишься напрашиваться к незнакомому мужику? Ты же меня совсем не знаешь. И не знаешь, куда я тебя повезу. Может, и не домой вовсе.  — А ты не боишься пускать в дом незнакомого человека? И ты мне ничего плохого не сделаешь, — уверенно заявила она, смело глядя ему в лицо.  — Почему ты так решила? — усмехнулся Макс, а у самого от ее слов ёкнуло сердце.  — Ну… Я немного людей вижу. И потом… Я знаю, где и кем ты работаешь, — она кивнула в сторону клуба. — И нас много людей видели вместе. Скорее всего, эта мысль пришла ей в голову только что. — А еще ты вон какой приметный. Я таких рыжих и не видала раньше.  — Вот это уже ближе к делу. Но ты все равно рискуешь. — Ты тоже. Ты даже не знаешь, как меня зовут. С минуту они молча другу друга разглядывали. Отчаянная деваха. Ладно, пусть уж лучше со мной поедет, думал Макс, а то ведь и правда пристанет к какому-нибудь уроду, здесь сейчас много таких трется. И подружки хороши — бросили ее. За такие штуки у них в общине голову бы оторвали, если старшие вздумали бы оставить младших без надзора. Неплохо бы посмотреть на этих подружек да мозги им вправить. Он набрал Стервятника. — Рекс, я уеду минут на сорок, хорошо? Мне надо кое-кого отвезти домой. — Уже?  — почему-то поинтересовался Стервятник. — А тебе точно хватит сорока минут?  — Конечно, мне же рядом. — Ну, как знаешь. На всякий случай Макс громко попрощался с охранником и специально подчеркнул, что уезжает не один и скоро вернется. Еще раз попросил набрать ее подружек, но там по-прежнему были глухие гудки.  — И как же тебя зовут?  — Ева. — А я Макс.

***

— Бледный, отзови их, пожалуйста, сейчас ты можешь это сделать, — Рыжий жадно хлебал воду прямо из-под крана и яростно растирал раскрасневшееся лицо. После часа круговых танцев он порядочно измотался. Но стоило ему остановиться и выйти из круга, как призраки расползались по клубу и снова принимались осаждать бары, а некоторые уже проникали в курилки и даже начали таскать сигареты. А это уже ни в какие ворота. — А зачем? Хорошо же… отдыхаем, — улыбнулся сидящий на раковине Слепой, и в его интонации Рыжему послышалось злорадство. — Если хочешь всех быстро выпроводить, ты прекрасно знаешь, что надо делать.  — Я не могу, Бледный. Я больше этим не занимаюсь.  — Да ладно! — худые плечи Слепого затряслись от беззвучного смеха. — Ну блин, не здесь же!  — Раньше тебя такие мелочи не останавливали. — А ты как будто и рад. Мстишь? — Нет, не мстю, — хмыкнул Слепой. — Мне, в общем-то, все равно. Но и твои косяки исправлять не хочу. Тем более, ты знаешь, что делать, Рыжий. Ладно, я пошел к остальным. Спасибо за тусовку! И уплыл. Зараза такая. Рыжий снова плеснул холодной воды на лицо, плюнул в адрес неведомого композитора, сочинившего тоскливую муть, льющуюся из динамиков, выругался и сунул руку в карман. Там он нащупал самокрутку Стервятника (Птица расщедрился и дал про запас), повертел в пальцах, но передумал. Больше всего ему сейчас хотелось не кайфа, а тишины, чтобы восстановить силы и собраться с мыслями, хотелось забиться в какой-нибудь тихий уголок и замереть. И он даже знал такое место.