Больше, чем ты можешь себе представить

Америка нервно потирал затекшее под тяжестью часов запястье, в то время как мелкий дождь неумолимо барабанил по тонкому стеклу захудалой, но в прочем довольно миловидной кафешки. Юноша устало смотрел сквозь извивающиеся капли, что медленно тянулись вниз, оставляя за собой мокрый след. Всего несколько сантиметров разделяли его от беснующейся за окном погоды. Не повезло тем, кто не успел вовремя найти себе сухое безопасное местечко. Хотя, сейчас американец был бы не против занять их место.   — Так и собираешься продолжать пялиться в окно?  США незаметно вздрогнул и ввернул внимание на сидячего напротив Союза. Тот в свою очередь поднес чашку крепко заваренного черного кофе к губам. Америка безучастно проследил за тем, как СССР сделал глоток бодрящего напитка и со звоном опустил посудину на блюдце. Свой кофе блондин трогать не стал, для него пока слишком горячий.  — Пока не надоест, а что, спешишь? — съязвил Америка, наконец оторвавшись от своего запястья, и подпер подбородок кулаком.  — Думаешь я не смог бы найти хорошую замену нашей встрече?   Штаты натянуто улыбнулся, но пропустил колкость мимо ушей, Союз продолжил:  — В любом случае ты ведь пригласил меня не просто кофе выпить.  — А если и так, то что?  — То это пустая трата времени. — коротко отрезал мужчина. Взгляд его малахитовый глаз оставался предельно холодным, но американец уже к этому привык, хоть в голове время от времени и проскальзывали воспоминания о чудном прошлом, где не было места голоду, безработице и ужасной войне. По крайне мере в то время их это особо не заботило.   — Что с тобой стало? — поддавшись порыву ностальгии досадно выпалил юноша. — Ты ведь был совсем другим.  Коммунист безмолвно кинул вопросительный взгляд в сторону юноши, пристально вглядываясь в черную бездну солнцеотражающих стекляшек.  — Нууу, знаешь, — медленно протянул тот, попутно вращая в воздухе рукой. — Ты был более... живее, что ли?   Американец старался подбирать слова растягивая буквы, говоря неторопливо, чтобы выиграть побольше времени, но кажется делал из-за этого только хуже. Наигранный расслабленный тон потихоньку начал заводить нервы русского подобно игрушке на ключике. Под этим пристальным взглядом Америка чувствовал себя точно под прицелом винтовки, готовой выстрелить в любой момент. Союз об этом знал, потому не отводил взгляд, изучал поведение оппонента с некоторым интересом. В свое время этому приемчику научил его отец, жаль сам попался на прицел.   — Что ты хочешь этим сказать? — прервал мужчина размышление американца.  — Даже не знаю, может я скучаю по тому мальчишке авантюристу? По горящим жизнью глазам и ослепительной улыбке? США говорил нарочито иронично, будто и впрямь жалел об утраченном, однако на лице ни один мускул не дрогнул, и кроме приклеенной улыбки, увидеть то, что на самом деле тот думал, оставалось невозможным. В прочем мужчина итак собирался истолковать вопрос по-своему. — Из-за своих очков ты видимо совсем ослеп, потому что я никогда таким не был.  — Брось, вспомни свою молодость.  — И не подумаю. — решительно ответил СССР, откинувшись на спинку стула. Но американец и не думал отступать, он уже не раз пробивался через эту с виду неприступную стену, так почему бы не попробовать сделать это снова?  — Помнишь нашу первую конную прогулку летом? Было очень жарко, думал запекусь и помру там же. Но какие там были виды... Даже Маргарет понравилось.  — С чего ты взял? — при упоминании старой, но до ужаса любимой лошади, Союз слегка встрепенулся. — Я понял это по ее мордашке.  — После того, как она тебя скинула или до?  — Не было такого.  — Еще очень даже было, она сбросила тебя прямо в лужу. Весь камзол испачкался в грязи, и мы пытались оттереть его в речке.  — Лаааадно, — уступил Америка, заприметив то, как постепенно смягчается взгляд русского. — Я ударил в грязь лицом, но не настолько как ты в Техасе.  — Учитывая то, что меня там чуть не пристрелили...  — Это была случайность, — отмахнулся американец.  — Дважды,   — Опустим этот момент.  — ...То я еще неплохо справился.  — До настоящих ковбоев тебе все равно далеко. — улыбнулся юноша.  — Да я не соревнуюсь. — пожал плечами Союз, слегка расслабившись. Но вновь сразу же напрягся и мысленно упрекнул себя за то, что поддался воспоминаниям и ослабил бдительность. Он уже не раз попадался на крючок завлекающего трепа американца, впрочем, в большинстве случаев был не против послушать сладкую ложь о том, как могло бы быть. Но не сейчас, не сегодня, возможно больше никогда. Они всегда были чересчур разные. Чересчур разные для того, чтобы сидеть здесь сейчас и мирно обсуждать какие-то далекие глупые вещи. СССР больше нельзя было считать мальчишкой, много лет минуло с тех пор, как воспоминания о беззаботной молодости пришлось оставить за чертой. Обстановка накалилась и мир, будто потерял яркие краски, тянувшиеся благоговейным шлейфом с детства. Слишком много смертей, слишком много красного для неопытного парнишки 18-ти лет. В этом новом мире для него больше не осталось места. Так что, кого там собирался возродить американец, СССР не понимал и отказывался понимать в упор.  Капиталист заметил резкую перемену в настроении русского. И это его отнюдь не радовало.  — Что бы ты там себе не придумал, это не так. Не думай, что я как дурак буду сидеть здесь и ностальгировать по прошлому.   — Да ладно, у тебя не плохо получалось. Почему ты не можешь расслабиться хотя бы на часок?  — Смеешься? Я безоружен и нахожусь не на своей территории.  — Это нейтральная территория и, к твоему сведению, я тоже без свинца. — На счет этого, американец, конечно, немного приврал, но с расчетом на то, что коммунист тоже не святой и вряд ли планировал расставаться со своей пушкой даже на день.  — А разница? Безопаснее обстановку это не сделает.  — Так ты мне не доверяешь, я прав?  — С какой радости? — невесело усмехнулся СССР, отвечая вопросом на вопрос.  США хоть и ожидал чего-то такого, про себя немного раздосадовался. Но не позволил и тени отчаянья залезть в изувеченную душу.  — Ну, ничего, это поправимо.  — Послушай, Америка, — устало выдохнул русский, заскучав. — Я не тот, что прежде, ясно? Того, кого ты пытаешься найти уже нет. Тот я давно умер, так что не валяй дурака и посмотри на вещи трезво.  Трезво? Это не его стиль. Трезвый мир слишком угрюм. В трезвом мире звездам делать ничего. В нем плавают лишь ледышки. Самые безнадежные холодные ледышки.  — Брехня, это он тебя сломал. — не смотря на будничный тон, с которым произнес эту фразу капиталист, слова вырвались до того резко, что даже не сразу обрели смысл. Юноша ритмично постукивал подушечками пальцев о стол, наблюдая за тем, как взгляд напротив вмиг стал жестче. Чашка на секунду зависла в воздухе, но тут же продолжила движение как ни в чем не бывало. США все равно заметил. Поняв, что попал прямо в точку, он довольно улыбнулся, чем еще сильнее вызвал постоянное раздражение русского.  — Что за бред ты несешь? — небрежно выплюнул Союз, смочив пересохшее горло кофе, — никто меня не ломал.  Ложь. Америка часто прикрывался ею, как будто это могло помочь, часто чувствовал ее сладковатый привкус на языке. Слишком часто, чтобы уловить за милю.  — Знаешь, вранье не твой конек. —  скрестил перед собой пальцы блондин и уложил на них подбородок. — Ты можешь попробовать соврать кому угодно, но только не мне. Я тебя знаю.  — Ты. Меня? — с желчью произнес русский, разделяя каждое слово. И если бы он мог смеяться, смеялся бы громче всех. — Тебе то самому от этого заявления не смешно?  — Нет, я не смеюсь над правдой, — невозмутимо лгал блондин, — я тебя знаю и поэтому знаю, что тебе нужно.  Улыбка стала шире. Не дожидаясь ответа США высказал следом:  — Тебе нужно выпить. Приглашаю В бар, вот так. Поэтому я тебя сюда и позвал.  Вмиг все напряжение сошло на нет. Неожиданно лопнуло, как шар. Союз снисходительно усмехнулся.  — Ну и почему тогда позвал сюда, а не сразу в бар?  — Ты бы отказался. — спокойно произнес американец и был прав, что нервировало СССР еще больше.  Как бы он не отрицал, как бы не избегал этого факта, Америка был прав. Он знал социалиста лучше, чем кто-либо другой из живых. Мужчина был не в курсе сколько тот о нем и знает и думать об этом не хотел. Сейчас все мысли занимало намерение побыстрее покинуть общество этого назойливого оболтуса и заняться более важными делами, нежели перебиранием никому не нужного грязного белья.  — И правильно бы сделал. Мне сейчас не до этого, а даже если бы я хотел напиться, то точно уж не стал бы делать этого с тобой.   — А что? Боишься худшего?  — Боюсь, что от тебя ничего не останется.  — Ух ты, как интригующе. — завлекающе протянул блондин. — Хотелось бы мне на это посмотреть.   — И не мечтай, ты мне противен. — заключил русский и резко встал из-за своего места.  — Значит в девять вечера. — скорее утверждающе, чем вопросительно протянул Штаты.  — Иди нахер, я ни на что не соглашался.  СССР агрессивно схватил пальто, на ходу накинув его на плечи.  — В том самом, где ты еще...  Но социалист не дал тому закончить, схватив американца за ворот рубашки.  — Ты слишком много болтаешь и когда-нибудь, клянусь, это выйдет тебе боком. — процедил сквозь зубы коммунист, отпустил ткань и двинулся к выходу, хлопнув дверью так, что привлеченная резким звуком девушка за прилавком встрепенулась всем телом.  Америка небрежно поправил воротник и с победоносной ухмылкой провожал взглядом громоздкую фигуру, что уже успела потеряться где-то меж серой толпы шумного города.