Премьер, хитрец, дурак да безнадежно влюбленный Лань Ванцзи

Вэй Усянь чинно уселся перед низким каменным выступом, широким жестом пригласил гостей последовать своему примеру и одновременно смахнул наземь ворох бумажных листов и несколько свитков. Если гости что и подумали по этому поводу, то удержались от комментариев и не выказали мнения об учиненном беспорядке. Как минимум потому, что логово Вэй Усяня и до этого не выглядело как место, в котором существовал порядок как таковой: заметки, книги, наработки, одежда и письменные принадлежности, иные личные вещи — ленты, манжеты, деревянные фигурки и бамбуковые поделки — находились там, где их хозяину вздумалось их оставить. И дело даже не в том, что в этом логове не было мебели — ни шкафа, ни стола, ни даже кровати, только лишь тонкий матрац на небольшой возвышенности и пара подушек под коленями у гостей, — а в том, что Вэй Усянь такой всегда. Где бы он ни находился, он оставлял за собой неряшливый след случайно оброненных мелочей, подсыхающих винных пятен и легких смешков. Гости уселись напротив него одновременно, один — резко, чуть попыхивая недовольством в сторону вынужденного соседа, другой — соблюдая все до единого правила приличия, плавно, не совершая лишних движений: выверенно, выстроганно. Первым тишину нарушил Вэй Усянь: — К сожалению, угостить мне вас нечем. Как вы могли заметить, гостей у нас не бывает, так что мне еще не приходилось обзавестись специальным чайным сервизом, чтобы встречать таких высокопоставленных господ. — Не паясничай, Вэй Усянь! — Цзян Чэн, ну зачем ты так груб со мной! Раз уж вы внезапно удостоили меня визитом — не имею ли я право завести светскую беседу? Тем более, твой спутник, кажется, не особо рад выслушивать обычные мои речи! — Не думаю, что Лань Ванцзи рад выслушивать любые твои речи, — фыркнул Цзян Чэн, сложив руки на груди. — Тем более, отнесись серьезнее, мы здесь не просто так. Лань Ванцзи коротко кивнул и снова застыл статуей, лишь глаза выдавали его живым — разглядывали Вэй Усяня без стеснения. Что, пытается найти видимые признаки сумасшествия? — думал Вэй Усянь, посмеиваясь. Он иногда спускался в Илин с Вэнь Нином, и, судя по сплетням из винных лавок и цветочных домов, в заклинательском мире что-то происходит. Этим ли обеспокоены Лань Ванцзи и Цзян Чэн? Вэй Усянь внимательно перевел взгляд с одного на другого — их визит стал неожиданностью, ведь Вэй Усянь думал, что больше Цзян Чэн не захочет подняться на Погребальные холмы вновь, видя остатки клана Вэнь, а с Лань Ванцзи он попрощался еще в прошлый раз — казалось, что навсегда. — Что случилось? — чуть приподнял бровь, но не спустил с губ легкой улыбки. — Не для того мы с тобой разыгрывали то представление, чтобы ты так безрассудно решил встретиться со мной здесь, ты можешь оказаться под ударом, если кто-нибудь узнает, — и внимательно стал рассматривать этого «кто-нибудь». Лань Ванцзи не поменялся в лице, пропустив столь откровенный намек мимо ушей. — Лань Ванцзи сам предложил помощь, — вдруг признался Цзян Чэн, и с него мигом слетела вся спесь. — Я… Нет, мы думаем, что тебе грозит опасность. — И какая же? — снова усмехнулся Вэй Усянь. — Что может быть опаснее ненависти всех до единого заклинателей ко мне, ужасному и грозному старейшине Илина? — Вэй Усянь, захлопнись! — взвился Цзян Чэн и снова привычно распалился. — Вчера… Нет, не так. Цзинь Цзысюань пригласил тебя на празднование первой луны Цзинь Лина, — слова вываливались комьями, как будто в глотке пересохло. — И я услышал то, чего не должен был. Судя по обстановке в ордене Цзинь, никто не собирается оставлять тебя в покое и все это — лишь попытка надавить на тебя. — Не то чтобы для меня это было новостью, — Вэй Усянь слегка откинулся назад, меняя позу и разминая затекшие плечи. Будто показывая, что для него заткнуть рты напыщенным индюкам из ордена Цзинь ничего не стоит — и, если потребуется, он сделает это еще раз. — Дело не только в том, что Цзинь Гуаншань не оставляет попыток получить больше власти, претендуя на место верховного заклинателя. Никто в здравом уме не станет ему потворствовать, как бы он ни хотел перетянуть одеяло на себя, — уже чуть тише пробурчал Цзян Чэн. — Будет он верховным заклинателем или нет — окончательное решение все равно за большинством, — и кивнул сам себе. — Он слишком часто поднимает вопрос о стигийской тигриной печати, чуть чаще, чем следовало бы, и это заметил не только я. Вэй Усянь вздрогнул и перестал теребить кисточку Чэньцин: надо же, а Цзян Чэн вырос! То есть, мужчиной-то он стал давно, а как глава ордена… Значит, он не просто задницу просиживает на этих дурацких сборищах и чему-то да учится. — И что ты имеешь в виду? — В том, что рано или поздно орден Цзинь нашел бы способ до тебя добраться — ты это знаешь. И празднование первой луны Цзинь Лина — превосходный повод. — Но с чего ты взял, что они начнут действовать именно в этот день? Слово хотел было взять Лань Ванцзи, но Цзян Чэн поднял руку: — Цзинь Цзысюнь под проклятием сотни дыр и тысячи язв. И он определенно попытается вменить тебе это в вину, судя по фрагментам диалога, который… Нам удалось услышать совершенно случайно, — и хлопнул себя этой рукой по лицу за небольшую оговорку. Лань Ванцзи по-прежнему каменным изваянием сидел под боком у Цзян Чэна и лишь мимолетно дрогнувшие ресницы уверили Вэй Усяня кое-в-чем. — «Нам»? — губы растянулись ехидцей, Вэй Усянь подался вперед, упершись в колени и нависнув над каменным выступом. — Уж не показалось ли мне, что ты непрозрачно намекнул мне о том, что этот благородный муж, гордость ордена Гусу Лань и сама праведность в человеческом обличии… Лань Чжань, ты действительно подслушивал? — детский восторг охватил Вэй Усяня, и он подскочил, выискивая в покрытом морозцем лице хоть каплю стыда. И нашел — стыдливый румянец, почти незаметный, тщетно пытался скрыться на кончиках ушей за завесью темного шелка. Лань Ванцзи только кажется невозмутимым — Вэй Усянь звонко засмеялся, свод пещеры эхом завторил ему, Цзян Чэн снова хлопнул себя по лицу — как никто другой он знал Вэй Усяня, предполагая эту реакцию Цзян Чэн хотел как-то сгладить углы между Вэй Усянем и Лань Ванцзи. И то, что Цзян Чэн пытался защитить Лань Ванцзи своими неумелыми отговорками, развеселило Вэй Усяня еще больше, надо же, спелись! Но все же… Почему Лань Ванцзи изменил своей природе, подслушал чей-то разговор — достаточно жуткий, еще и касающийся Вэй Усяня, а после пошел… за помощью к Цзян Чэну? Все это так на него непохоже. Хотя, наверное, то, что Лань Ванцзи их недолюбливает — хотя недолюбливает он только Вэй Усяня, к Цзян Чэну он относится скорее с вежливой, немного уважительной терпимостью — не повод потворствовать недостойным интригам, а остаться в стороне и позволить им стать угрозой жизни — не что иное, как потворствование. Наверное, так мыслит Лань Ванцзи? Вэй Усянь прекратил распутывать хитросплетения разума Лань Ванцзи и задал резонный вопрос: — С чего вы взяли, что за этим диалогом кроется что-то серьезнее пересудов? Все, что умеет этот бахвалящийся недомерок — разбрасываться обвинениями и петушить хвост. — Я тоже так думал, — и вновь серьезный Цзян Чэн — не переставал удивляться Вэй Усянь. — Пока не услышал, как он собирает сподвижников и платит наемникам. Я собирался оставить слова Лань Ванцзи без внимания, — и даже не бросил виноватого взгляда, сказал откровенно — волнуется ведь! — Но все же попросил Мин Циня проследить за Цзинь Цзысюнем. Как бы ты ни храбрился, как бы ни отказывался от моей помощи — я не могу позволить ему сделать что-то подлое. — А вдруг я действительно наслал на него проклятие и по ночам отправляю к нему самых злых духов, муча его кошмарами? Цзян Чэн склонил голову и противно протянул: — Да ладно… Когда я произнес его имя, ты минуту сидел с тупой рожей, пытаясь вспомнить, кто этот Цзинь Цзысюнь вообще такой. Да и на кой черт тебе это надо было бы? Если бы ты захотел ему отомстить, ты бы сделал это так, чтобы каждая собака в окрестностях знала, что это ты. И сделал бы красиво, а не исподтишка. А вот он, мерзкая крыса, именно так и собирается от тебя избавиться. Цзян Чэн действительно хорошо его знает. Это заставило улыбнуться. Лань Ванцзи, до этого не подававший признаков жизни, внезапно проронил: — Я поговорил с братом. Вэй Усянь чуть не забыл, что Лань Ванцзи еще тут! Неожиданный голос, глубокий, размеренный — не слишком тихий, не слишком громкий — пошатнул внутреннее равновесие Вэй Усяня. От легкого испуга сердце чуть сильнее забилось, но внешне Вэй Усянь постарался не показать этого. Сейчас он — обыкновенный человек, теперь его так легко застать врасплох! Конечно, когда-то он был умелым заклинателем и некоторые реакции тела даже без тренировок остались прежними, но… Ни к чему хорошему потеря бдительности не приведет: если Вэй Усянь, увлекшись перепалкой с Цзян Чэном, совершенно упустил из виду то, что в беседе был третий участник, то что же будет дальше? — И что, Лань Чжань? — подавив в горле беснующуюся тревогу, спросил Вэй Усянь. — Что именно ты ему сказал? И что же ответил Цзэу-цзюнь? — Он согласен помочь. Исчерпывающе. Вэй Усянь снова обернулся к Цзян Чэну. — Глава Лань разрешил Лань Ванцзи стать твоим сопровождающим в Башню Золотого Карпа, а также взять на себя ответственность за любые последствия, кроме чьей-то смерти, если потребуется. — Что? Зачем бы Цзэу-цзюню делать подобное? — недоверчивость так и сквозила в каждом жесте Вэй Усяня. — Его тоже обеспокоила одержимость Цзинь Гуаншаня стигийской тигриной печатью, — в подтверждение слов Цзян Чэна Лань Ванцзи немного опустил голову. — И если Цзинь Цзысюнь нападет на тебя — без жертв не обойдется. И тогда Цзинь Гуаншань не упустит возможности, ты это понимаешь, Вэй Усянь? Ни он, ни другие ордена не встанут на твою сторону. Я уже говорил — я не могу тебе помочь. А вот Гусу Лань — может. И если за тобой буду не только я, а ты знаешь, в каком положении сейчас Юньмэн Цзян, но и Гусу Лань — мы можем если не встать на твою сторону, но хотя бы попытаться помешать Ланьлин Цзинь до тебя добраться. — И все же, обвинит он меня в этом проклятии или нет — не имеет значения. Повод всегда найдется, разница лишь в том, сегодня или завтра, — Вэй Усянь прихватил краешек нижней губы зубами и постучал кончиками пальцев по каменной поверхности. — Но как это поможет сейчас? — Ты и сам понимаешь, не прикидывайся придурком, — прошипел Цзян Чэн не хуже госпожи Юй, это шипение травит и холодит кровь. — Нужно избавиться от печати! — У тебя есть план? — сощурился Вэй Усянь. Наклевывается что-то интересное, а в проделках он всегда был мастером — и не развлекался уже столько, что в зобу зазудело предвкушение. — Но избавиться от печати не так-то легко. Чтобы всего лишь разделить ее, мне потребовалось несколько дней. — План мы составляли вместе с главой Лань, поэтому Лань Ванцзи здесь. — А ты умеешь заинтриговать, — наконец-то от груди отлегло. — Рассказывай, Цзян Чэн!

***

Вэй Усянь сам не знал, почему согласился на все это. Приди к нему Цзян Чэн и Лань Ванцзи по отдельности — он обоим бы утер нос и сказал пару ласковых, но против обоих сразу он оказался безоружен. Пока они посвящали его в «план», ему не удалось вставить ни слова, они ладно расписывали суть, точнее, расписывал Цзян Чэн, а Лань Ванцзи умело вворачивал огрызки фраз так, что лишал Вэй Усяня всякого сопротивления, едва тот открывал рот. И Вэй Усянь подумал: а почему бы не поверить кому-то хоть раз? Он понимал и мотивы Лань Сичэня, и тревоги Цзян Чэна, а вот чего хотел Лань Ванцзи, ввязываясь во все это, так и не понял. В случае провала ничего не поменяется: он так же останется угрозой и снова осядет на Погребальных Холмах, изредка выбираясь в Илин с Вэнь Нином. Продолжит выращивать лотосы в гнилых водах, сажать картофель в пропитавшейся мертвечиной земле, спать на соломенном матраце, через который все равно отчетливо чувствовалась каждая трещина на каменном полу. А если все получится так, как задумал Цзэу-цзюнь, Вэй Усянь будет делать все то же самое, но с уверенностью, что за углом его не поджидают конвоиры. — Меч. Вэй Усянь неохотно прицепил ножны на пояс. Они обговорили и это — если они не хотят лишних нападок со стороны Не Минцзюэ и подобных ему вояк старой закалки, то являться без меча не вариант. Да и кто же захочет помериться с Вэй Усянем силами прямо во время праздника? А если и захочет — у него будет весомый повод для отказа. К тому же, там будет и Цзян Чэн, и Лань Сичэнь, и Лань Ванцзи. Лань Ванцзи спросил: — Почему мы идем пешком? — А ты хочешь нести Вэнь Нина? — скорчил удивление Вэй Усянь. — Ты можешь сделать это сам. Вэй Усянь остановился. Они отошли достаточно от «поселения», если обернуться — тропа позади уже обогнула холм и видно только россыпь тумана по складкам подножий. Остановился и укутавшийся в плащ Вэнь Нин, следующий за ними на расстоянии десяти шагов. За эти два дня Лань Ванцзи ни разу не попросил вернуться с ним в Гусу, не намекнул о том, насколько опасен темный путь, не смотрел на Вэнь Нина как смотрел Цзян Чэн — с легкой брезгливостью и отвращением, — не отказал А-Юаню в просьбе поиграть с ним. Да и вообще делал вид, что рад помочь. Точнее, черт бы разобрал эти оттенки выражений на лице Лань Ванцзи, но Вэй Усянь все равно знал: если бы Лань Ванцзи что-то счел бы неправильным — он не стал бы помогать. Поэтому Вэй Усянь, оглянувшись на Вэнь Нина, быстро проговорил: — Обещай, что никому не скажешь и ничего не предпримешь. И тут же захотел забрать свои слова обратно — ведь то, что он сказал нечто подобное, означало — да, у него есть какая-то тайна, есть причина. Что он не просто так сторонится меча. А еще это означало что он готов — на самом деле совершенно не готов! — доверить эту тайну Лань Ванцзи. Но, в самом деле, не побежит же Лань Ванцзи никому докладывать! Может и почувствует ответственность — мол, их сотрудничество взаимно, и Вэй Усянь не считает Лань Ванцзи лишним. Вэй Усянь и сам не понял, о чем подумал и что готов сказать. Но Лань Ванцзи повел себя как-то не так. В глазах появился странный блеск, Лань Ванцзи встрепенулся — как если бы ему было важно узнать. Это Вэй Усяню должно было что-то сказать, но он совершенно не разбирался в Лань Ванцзи. — Если Вэй Ин просит меня об этом, я обещаю, — и губы Лань Ванцзи дернулись в непонятном жесте — он то ли улыбнуться хотел, то ли сказать еще что, а может просто не сумел взять под контроль над своим вечно идеальном бесчувственным лицом. Но тронуло Вэй Усяня не только это — сами слова как будто несли что-то большее. Лань Ванцзи не испытывает к нему ненависти. Лань Ванцзи не испытывает к нему ненависти? Вэй Усянь смотрел глаза в глаза. Отвести взгляд — солгать, но он не отвел, потому что в его словах ни капли лжи: — Перед тем, как сбросить меня с Черной Горы на Погребальные Холмы, Вэнь Чао приказал Вэнь Чжулю сжечь мое золотое ядро. Вот и все. Не солгал же: Вэнь Чао и правда приказал Вэнь Чжулю это сделать. Вэй Усянь не сказал прямо «Вэнь Чжулю сжег мое золотое ядро» — это должен додумать Лань Ванцзи сам, а то, что обстоятельства потери золотого ядра были совсем иными, Вэй Усянь признаваться не собирался. Лань Ванцзи приоткрыл рот, его глаза распахнулись, а зрачки сузились — он сделал шаг вперед к Вэй Усяню и замер. Вэй Усянь увидел, как он сжал руку на рукояти Бичэня, как побелели костяшки, как высоко начала вздыматься грудная клетка — от такого глубокого вдоха должно заколоть в легких. Лань Ванцзи — почему-то Вэй Усянь разглядел это явно, будто всегда читал Лань Ванцзи как открытую книгу — боролся с эмоциями. Ему… больно? Страшно? Он немного злится. И совсем чуть-чуть — обеспокоен. И совершенно очевидно, что он не позволил бы так открыто показывать свои чувства тому, кто ему неприятен, кто для него не имеет значения. Заклинатель заклинателю, лишившемуся золотого ядра, может посочувствовать. Но та злость, кроющаяся в дрожащих пальцах Лань Ванцзи, — не злость сочувствующего заклинателя. Вэй Усянь не успел выдохнуть, когда Лань Ванцзи после минуты безмолвия все же сделал шаг вперед, обхватил его трясущимися руками, но объятия получились жесткие, неловкие. Лань Ванцзи сказал твердо: — Вэй Ин сильный. Почему-то захотелось истерично засмеяться — не ожидал он того, что Лань Ванцзи такой забавный. Ради этой минуты стоило попуститься раскрытой тайной. И Лань Ванцзи совершенно точно его не ненавидит. Правда же? — Ты… Меня не ненавидишь, Лань Чжань? — почему-то уточнил Вэй Усянь, все же не до конца убежденный в этой догадке. Он имел право спросить, но в любой другой ситуации не решился бы. Лань Ванцзи отстранился и снова позволил себе немного искренности, он… удивлен? — Я никогда не ненавидел Вэй Ина. Злился. Но не ненавидел, — и, будто осознав, что происходит, разомкнул объятия, отступив и снова надев маску степенного небожителя. — Ты сможешь добраться до Башни Золотого Карпа быстро, оставаясь незамеченным? — и взглянул куда-то за плечо Вэй Усяню. О. Вэй Усянь снова забыл о третьем — позади, неловко переминаясь с ноги на ногу, топтался Вэнь Нин. — Д-да, второй молодой господин Лань, — ответил тот. Лань Ванцзи широко провел ладонью перед собой, Бичэнь выскользнул из ножен и опустился хозяину под ноги. Встал на меч Лань Ванцзи уже прежним — немного отстраненным, с неприступно-каменным лицом, а потом подал Вэй Усяню руку. Вэй Усянь принял приглашение прежде, чем получилось обдумать произошедшее.

***

Они спустились в трех-четырех ли от Башни Золотого Карпа, под поясом в мешочке совсем незаметно звенел подарок для Цзинь Лина, и этот маленький факт перекрыл всю досаду от того, что подозрения Цзян Чэна оказались верны: даже сделав большой круг от подножий Погребальных Холмов, паря почти под самыми облаками, над тропой Цюнци Вэй Усянь и Лань Ванцзи заметили засаду. Множество заклинателей в разных цветастых одеждах расположились на скалах по обе стороны ущелья, с высоты их полета нельзя было точно различить их ни клановую принадлежность, ни их количество — но Вэй Усянь, если оказался бы там один или с Вэнь Нином, ни за что бы не смог уйти оттуда без потерь. Ему повезло, что он согласился с позицией Цзян Чэна не покидать Погребальные Холмы без Лань Ванцзи, и что Лань Ванцзи, по прибытии к Башне Золотого Карпа, молчаливо следовал за ним, пока Вэй Усянь в одной из лавок подбирал дополнение к подарку. Подниматься наверх они решили по отдельности. Цзинь Цзысюнь вряд ли устроил засаду и не стал лично там присутствовать, так что в одиночку подняться наверх Вэй Усянь сможет без проблем — пока Цзинь Цзысюнь не понял, что Вэй Усяня не дождется и не прилетел сам. Но к тому моменту, надеется Вэй Усянь, все карты будут разыграны. Лань Ванцзи попрощался с ним коротким кивком и снова встал на меч — ему-то подниматься в Башню Золотого Карпа по лестнице нет нужды. А со стороны Вэй Усяня это не покажется чем-то необычным — все решат что он, как обычно, рисуется. На самом деле так оно и есть. Вэй Усяню доставляло непомерное удовольствие неспешным шагом преодолевать ступени наверх, заложив руки за спину и широко улыбаясь. Наверху гостей встречали лично Цзинь Цзысюань и Цзян Яньли, и эта встреча — не тайком, а официально, при всей кучкующейся братии злых языков, Вэй Усяню нравилась больше. Пусть все знают, что у него есть право присутствовать здесь. Но обнять при всех Цзян Яньли Вэй Усянь не решился, только подошел, чуть прибавив темп, отвесил поклон. Достал из-за пояса шкатулку и передал ее Цзян Яньли со словами: — Я надеюсь, что этот скромный подарок не померкнет в сравнении с остальными. Цзян Яньли даже не открыла шкатулку, просто легонько коснулась его предплечья и лучисто улыбнулась: — А-Сянь, я так рада, что ты все-таки пришел. — Не мог не прийти, молодая госпожа Цзинь, — не мог он назвать ее «шицзе» — не сейчас. И, собравшись с духом, обратился к Цзинь Цзысюаню со всем уважением, которое у него имелось. — Спасибо. Цзинь Цзысюань не ответил, только слегка приподнял уголки губ, и Вэй Усянь не понял, что им движет — что тогда, когда Цзинь Цзысюань отправил ему приглашение, что сейчас, когда он не пренебрегает тактом и сдержанно молчит. Цзинь Лин удивительный, осознал Вэй Усянь. Как и все, он увидел его со своего места в Зале Несравненного Изящества, оказавшись во втором ряду по левую руку от молодых господ. Ближе к ним с этой стороны был лишь Цзян Чэн. С тех пор, как Вэй Усянь поднялся в Башню Золотого Карпа, его окатили великим множеством разных взглядов — укоряющих «и хватило же смелости прийти», уничижительных «как смеет он улыбаться перед всеми нами», ненавидящих «как его только земля носит», удивленных «это и правда Вэй Усянь, старейшина Илина?», восхищенных «и правда пришел, и меч не забыл!». Иногда ушей касались совсем нелестные слова, будь момент иным — до того, как Цзян Чэн и Лань Ванцзи пришли к нему с планом, — он бы не сдерживался. Но Цзян Яньли была так счастлива, чуть ли не светилась, и Цзинь Лин в ее руках был таким крошечным, сморщенным и неспокойным — все тянул ручки и перебирал ножками, что Вэй Усянь лишь ради этого засунул раздражение поглубже и наслаждался происходящим: изысканным вином, пестрыми пряными блюдами, диковинными выступления артистов, улыбкой шицзе; даже когда Цзинь Лин вдруг заплакал и Цзян Яньли пришлось покинуть торжество, мир все еще казался прекрасным. Ненадолго. Вскоре смолкла музыка, Цзинь Гуаншань поднялся, а все взгляды вновь обратились к нему. Вэй Усянь огляделся — на торжество, конечно, прибыли все главы великих орденов, а также орденов-вассалов Ланьлин Цзинь. Почти совет — Вэй Усянь предположил, что так оно и есть, из-за его прибытия мероприятие пришлось посетить даже тем, у кого изначально не было и малейшей возможности сюда пробиться. Откашлявшись, Цзинь Гуаншань произнес: — Уважаемые благородные мужи и девы, помимо первой луны моего внука, молодого господина Цзинь Лина, существует также еще один повод, чтобы собраться вместе. Сам старейшина Илина почтил нас своим присутствием, и я надеюсь, он непременно окажет уважение моему сыну за приглашение. Вэй Усянь понял: вот оно. Значит, пора начинать! Он тоже поднялся на ноги, сложил руки в уважительном жесте и поклонился сначала Цзинь Гуаншаню, а потом, не разгибая спины, обвел сцепленными перед собой руками весь Зал Несравненного Изящества. — Для меня большая честь оказаться здесь сегодня в этот день. Молодой господин Цзинь, — он кивнул Цзинь Цзысюаню и, дождавшись ответного кивка, сказал ему, — я от всей души благодарен вам за столь великодушное предложение посетить торжество в честь вашего сына, и смею заверить вас, что отныне вы можете обратиться ко мне по любому тревожащему вас вопросу. Обещаю оказать вам поддержку в любой мере, не пресекающей черты законов. Столь смелое заявление подняло бурю волнений: кто-то говорит «ха, не переступая черты, да разве он сумеет сделать что-то, что не было бы противозаконно?», позади Вэй Усяня кто-то саркастично усмехнулся, через увитый арками центральный проход двое заклинателей из неизвестных Вэй Усяню орденов — но мелькает в них что-то знакомое, все же — цедят друг другу что-то сквозь зубы и не забывают одарять его не самыми приятными взглядами. Цзинь Гуаншань тоже позволил себе недовольную усмешку: — Какие красивые слова, что же, господин Вэй, вы всегда были красноречивы. — Что вы, многоуважаемый глава Цзинь, с вами в красноречии мне никогда не сравниться, — и Вэй Усянь посмотрел на него, обошел свой столик, на котором остались лишь пустые пиалы, вышел в центр зала, выпрямив спину и встав так, чтобы стоять лицом к лицу к Цзинь Гуаншаню. — Я так понимаю, что большинство присутствующих здесь обеспокоены тем, что я нахожусь в их рядах как гость сего торжества. И, конечно, я не забыл ни одного обвинения, высказанного в мою сторону, — рука будто бы случайно дернулась к Чэньцин за поясом, но все-таки опустилась — по залу прокатилась волна ропота. — Но я здесь совсем не для этого. И, в благодарность главе Цзинь за благосклонность я с радостью честно отвечу на ваши вопросы. — Вэй Усянь, — вдруг раздался рычащий голос Не Минцзюэ, он хлопнул рукой по столику — все затихли в ту же секунду и в этой тишине был слышен только звон подпрыгнувшей на блюдце чаши. — Не заигрывайся! Никто не обязан слушать тебя, найди хоть один повод не сворачивать тебе шею прямо сейчас! — Глава Не, — Вэй Усянь сделал пол-оборота и отвесил уважительный поклон — еще один, он сегодня отвесил столько поклонов, что вечером поясница заноет еще сильнее, чем после сна на холодных могильных плитах! — Я призываю вас к спокойствию, к чему нарушать атмосферу этого замечательного торжества?.. — Торжество перестало быть торжеством, когда ты на нем показался! — выкрикнул кто-то, и Вэй Усянь собирался уже ответить, как его опередил Цзинь Цзысюань: — Вы смеете подвергать сомнениям мои решения, глава Тан? Если для вас торжество таковым не кажется, вы можете покинуть его в любой момент. Остальных я прошу держаться достойно и не выказывать неуважения к моему гостю. Внутренне Вэй Усянь восхитился тому, каким перед ним предстал сейчас Цзинь Цзысюань! Оказывается, не только Цзян Чэн вырос — видимо, Цзян Яньли действительно в хороших руках, хотя наверняка все дело в ее влиянии — она даже безмозглого павлина заставила нести золотые яйца! Цзинь Гуаншань после недолгой тишины и с короткой оглядкой на Не Минцзюэ перехватил инициативу в разговоре: — Господин Вэй, вы прекрасно понимаете, отчего в рядах заклинателей возникают волнения. — Попрошу пояснить, — прикинулся дурачком Вэй Усянь, вынуждая тем самым Цзинь Гуаншаня проявить свой интерес к стигийской тигриной печати. Тот стиснул зубы, но пошел навстречу: — Я говорю о темном артефакте, которым вы владеете. — Ах, о нем, — выдохнул Вэй Усянь. Не Минцзюэ выдал что-то нелестное о его поведении — а сам-то! Нехотя — но все же это тоже было частью плана — Вэй Усянь снял с пояса Суйбянь, выхватил Чэньцин и оставил их на полу перед Не Минцзюэ. — Этим жестом я хочу показать, что хочу мирно решить все вопросы, которые собирается поднять совет великих орденов. Не Минцзюэ презрительно фыркнул и оскалился. Ему, как человеку простому, как воину, все сразу стало понятно — это подкупило саму его суть, пусть и на самую каплю, все же заслужить его доверие так просто нельзя. Кто-то облегченно простонал, увидев черную флейту в трех шагах от своего обладателя. Теперь Вэй Усянь беззащитен. Конечно, он уверен — случись что и Цзян Чэн или Лань Ванцзи успеют его прикрыть, но нельзя довести разговор до такого, иначе и Юньмэн Цзян, и Гусу Лань — само их существование — могут оказаться под угрозой. — Итак, возвращаясь к теме некоего темного артефакта. Что ж, скажу откровенно. Ваша настойчивость относительно него меня поражает, глава Цзинь. Я не заберу свои слова назад. Кто же дал вам право распоряжаться всеми артефактами на свете? И я понимаю также страх всех присутствующих касаемо стигийской тигриной печати. Она опасна не только потому, что подчинится любому, кому принадлежит, но также потому, что с ее помощью этот любой сможет захватить власть большую, чем имел орден Цишань Вэнь. И я абсолютно уверен, что вы, достопочтенный глава Цзинь, не имеете таких намерений, — и продолжил сразу, не давая вставить и слова — хотя кто-то начал говорить, Вэй Усянь не обратил внимания. Они либо выслушают, либо пусть пеняют на себя. Его позиция была прежней — он даже без Чэньцин и Суйбяня здесь самый опасный, пусть никто этого и не знает: мертвецов в Башне Золотого Карпа наверняка не водилось, а мечом он сможет разве что в руке повертеть пару раз. — Но также я согласен и с мнением, что в моих руках этому «темному артефакту» оставаться опасно. Кто знает, что взбредет мне в голову, верно? Ведь я пошел по темному пути, который, как известно каждому с младых лет, развращает тело и душу. Хотя, — смешок, — откуда же вам это знать, когда этот темный путь изобрел я. И снова вал возмущений. — И какой же выход вы предлагаете, господин Вэй? — о, Цзинь Гуаншань, не притворяйся, что некоторые мои слова не пришлись тебе по душе. — Есть несколько вариантов. Самый простой: я могу уничтожить печать. Естественно, никто не поверит мне на слово, поэтому сочту за честь, если главы великих орденов будут при этом присутствовать и помогут мне в этом деле. Другой вариант: я наложу на печать… печать, — еще один смешок. — Недолговечную, но, поверьте, с убийственным эффектом. Если кто-то попытается ее снять — умрет. А снять ее смогут лишь двое — я и легендарная Баошань саньжэнь. Но этот вариант вас не устроит, верно? И последний вариант — я вверю на хранение обе половины печати великим орденам, и вы сами решите, что с ней делать. Но хочу предупредить сразу: вполне может найтись человек, который, имея одну половину печати, сможет воспроизвести и вторую. — Тогда нужно уничтожить ее и дело с концом! — вновь стукнул по столу Не Минцзюэ, но уже кулаком. — К чему эти демагогии! — Но также этот артефакт может помочь в случае… — почуяв опасность, попробовал пресечь возмущение Не Минцзюэ Цзинь Гуаншань. — В случае чего? С нечистыми тварями мы сотни лет сражались и без этой поделки, а нового ордена Цишань Вэнь на горизонте я не вижу, если только кое-кто не собирается забрать ее себе и… — Попрошу, воздержитесь! — возмущенно охнул Цзинь Гуаншань, разыгрывая искреннее возмущение. — Глава Цзинь, старший брат, — подал вдруг голос Лань Сичэнь — и Вэй Усянь сделал в голове пометку: пока все идет как нужно. — Господин Вэй, каковы условия для уничтожения печати? Орден Гусу Лань посодействует вам всем возможным. — Ни для кого не секрет, что при использовании печать вытягивает так называемую темную энергию из окружающей среды и накапливает ее в себе… — Что значит «так называемую»? — вдруг взвился необычно затихший глава Яо. — К чему эти оговорки, — фыркнул старик рядом с ним. — Ох, — Вэй Усянь картинно приподнял брови. — Тогда позвольте задать вам несколько вопросов, глава Яо. Верите ли вы в богов? — Конечно, — тот скривил губы. — Все знают, что божества создаются молитвами верующих и охраняют их судьбы. — И вы сами когда-нибудь молились? — тон Вэй Усяня становился вкрадчивым, он уже готов был облизнуться в предвкушении загнанной в ловушку добычи. Дождавшись положительного ответа от главы Яо, который отчего-то понял, что зря поддался на провокацию, Вэй Усянь продолжил: — И многие присутствующие наверняка когда-либо молились в храмах. И никто не может умалять значимость храмов в жизни как обычного человека, так и заклинателя или даоса. Но знаете ли вы, как появляются боги? Хотите, я расскажу? Достопочтенный господин Лань Цижэнь никогда не говорит о таком на своих уроках. Кажется, он заинтересовал многих — даже Лань Ванцзи вдруг поднял голову, в глазах Лань Сичэня разжегся неподдельный интерес — и, вроде бы, он был рад, что его любимого дядюшки тут не наблюдалось, — Цзян Чэн позади что-то шикнул и на мгновение почудился электрический треск Цзыдяня. — У обычных людей нет светлой энергии, Ци, нет золотого ядра, но если заставить их уверовать в кусок камня и сказать, что при преклонении ему беды обойдут их стороной, они пойдут молиться. Но для того, чтобы камень обратился божеством, ему нужна энергия. Как думаете, откуда берет энергию обычный человек? — и усмехнулся, когда кто-то неверующе воскликнул «ложь!». — Он берет энергию из окружающего его мира. Обычно храмы строят по фэншую, в местах, где природной энергии много, и именно она доносит молитвы верующих к алтарю. И даже вы, заклинатели, когда молитесь, вы не передаете светлую энергию, хоть кто-то видел очертания Ци, текущей от вас к алтарю при молитве? Но откуда же берутся божества? — Хватит заговаривать зубы, — выплюнул глава Яо и поднялся на ноги так резво, будто его пустую голову еще не тронула седина. — Это не касается поднятого вопроса! — Почему же нет? Вы всего лишь возмутились моей формулировке, глава Яо, а я объяснил вам, в чем вы неправы, называя природную энергию «темной». Глава Не, — повернулся он к Не Минцзюэ. — Вы как никто другой должны знать, что от переполнения энергией — даже светлой — влияние на разум может стать критическим. Вы все трепещете от того, что, по вашему мнению, «темная» энергия может свести с ума, но забываете о том, что «светлая» может сделать то же самое. И он словил на себе пораженный взгляд Лань Ванцзи. Но не задержался на его чуть разомкнувшихся в удивлении губах — не хватало еще показать, что у них есть нечто общее — и услышал упрек от Цзинь Гуаншаня: — Господин Вэй, и все же, я не понимаю, к чему вы ведете. Вопрос действительно поднимался совершенно иной. — Как я уже сказал, в стигийской тигриной печати множество природной энергии. Глава Лань, — Лань Сичэнь тут же склонил голову, показывая, что готов к диалогу. — Вы же знаете, как проще всего избавиться от «темной» энергии? — Вытеснить ее «светлой», — без запинки ответил он. — И вы предлагаете?.. — Для уничтожения печати нужно выставить барьер, который не позволит при вытеснении «темной» энергии в печати восполняться ей из окружающей среды, а после разрушить печать изнутри, влив в нее «светлую» энергию. Все кажется достаточно просто, но на деле это не так. Нужны сильные заклинатели, которые сумеют вовремя остановиться, сменить друг друга до того, как высвобожденная «темная» энергия на них повлияет, и провести ритуал очищения. Поэтому только вам, глава Лань, и ордену Гусу Лань я могу доверить уничтожение печати. Естественно, остальные главы орденов или их представители смогут за этим наблюдать. — Вздор! Вы и Гусу Лань сейчас открыто симпатизируете друг другу! — вновь неугомонный глава Яо. Цзинь Гуаншань поддержал его кивками. — Не хотите ли вы сказать, что орден Гусу Лань может выказывать ко мне особое расположение? — посмеялся Вэй Усянь. — Орден Гусу Лань? Ко мне? Да будет вам известно, что в свое время меня выгнали из Облачных Глубин задолго до конца обучения из-за неоднократного нарушения правил. А Второму молодому господину Ланю из-за моей выходки пришлось досрочно покинуть состязание лучников четыре года назад. И борода достопочтенного господина Лань Цижэня неоднократно подвергалась покушениям с моей стороны. Скажите, глава Цзинь, — обратился к Цзинь Гуаншаню, который после реплики главы Яо сделал два шага к Вэй Усяню, — при всей терпимости и сдержанности ордена Гусу Лань, насколько они готовы быть терпимы и сдержаны касательно моей персоны? Об отношениях Вэй Усяня с правилами Гусу Лань и его подвигах в Облачных Глубинах среди его поколения ходят легенды — наверняка что-то из этого дошло и до этих плешивых стариков. — Глава Лань, не побоюсь уточнить: правдивы ли слова господина Вэя? — Цзинь Гуаншань искал на лице Лань Сичэня подсказку, но, ожидаемо, не нашел. Тот кротко улыбнулся: — Можете узнать подробности обо всех этих событиях у главы Цзян или моего брата, — Вэй Усянь увидел же, какое удовольствие Лань Сичэнь испытывал от претворения своего плана в жизнь! Никогда бы не поверил, что эти неприступные Лани могут так отыгрывать! — Ванцзи? — Вэй Ин не лжет, — лаконично подтвердил Лань Ванцзи. Его слова имеют вес, всегда имели — он всегда говорит четко, по делу, но редко, не ввязываясь в споры и никогда не пытается заискивать. Говорит лишь правду — ложь запрещена правилами Гусу Лань, и в голове у Вэй Усяня гигантская череда правил, высеченная на твердой горной породе ввысь и вширь. Вэй Усянь посетил не так много советов в период от Аннигиляции Солнца до инцидента на тропе Цюнци. Но когда посещал — всегда отмечал Лань Ванцзи и его высказывания. Его радовало, что даже тогда, когда к нему обращался кто-то высокопоставленный, Лань Ванцзи не делал одолжений: и рядовому заклинателю, и главе ордена на один и тот же вопрос он даст один и тот же ответ. В этом Лань Ванцзи был великолепен. — Если бы видели Вэй Усяня во времена его обучения в Гусу Лань, — вдруг высказался Цзян Чэн, не вымолвивший ни слова с самого начала торжества, — у вас не осталось бы ни капли сомнения. Уже тогда мне было стыдно за его поступки, и я благодарен главе Лань, что после всех тех событий он не относится ко мне предвзято. — Полно, глава Цзян, — Лань Сичэнь сверкнул своими лисьими глазами, — вы тогда были всего лишь юными адептами, тем более, что вы уже понесли наказания за все свои проступки. Вы же не хотите сказать, что они прошли для вас бесследно? — Отнюдь, глава Лань. Как играют! Вэй Усянь постарался не рассмеяться и не разрушить к чертям все, чего они успели достичь к этому моменту. А ведь Лань Сичэнь всегда казался ему тихоней, но кто бы знал! — Но я все еще не понимаю, почему выбор пал на Гусу Лань, — продолжил настаивать Цзинь Гуаншань. — Дело в том, что основные силы заклинателей сейчас сосредоточены в руках четырех великих орденов. В Юньмэн Цзян на данный момент мало заклинателей высокого уровня, к тому же отношения между мной и главой Цзян несколько натянуты… Орден Цинхэ Не наоборот, силен чересчур — учитывая специфику их заклинательского искусства я боюсь, что разрушение печати может вызвать искажение Ци, и последствия этого… Сами понимаете. Ну а вам, глава Цзинь, я просто не доверяю, — Вэй Усянь позволил себе нахальную улыбку. Возмущенное лицо Цзинь Гуаншаня заалело, он захлебнулся слюной — совсем потерял лицо. — Самым сильным сейчас является орден Цинхэ Не, а самым властным — Ланьлин Цзинь. Самым же бесстрастным — Гусу Лань. Неужели вы… — Вэй Усянь, заткнись! Ты переходишь все границы, — вскочил Цзян Чэн. Вэй Усянь бросил на него игривый взгляд, и только трое могли бы распознать в нем нечто иное, чем насмешку. — Я согласен, — пробасил Не Минцзюэ. — Как ни странно, доводы Вэй Усяня кажутся мне приемлемыми. Брат Сичэнь, твоё мнение? — Как я уже высказался, я окажу посильную поддержку в уничтожении печати господину Вэю. — Все ли вопросы оговорены, глава Цзинь, или вы хотите узнать у меня что-то еще? — довольно поинтересовался Вэй Усянь. Если предположения Лань Сичэня верны — тот ухватится за еще одну возможность. — Да. У Ланьлин Цзинь остались к вам вопросы по поводу инцидента на тропе Цюнци, — выдавил Цзинь Гуаншань. — Ох, не та ли эта тропа, мимо которой я пролетал по пути в Башню Золотого Карпа, и в ущелье которой меня ждала засада из множества заклинателей, в том числе и Ланьлин Цзинь, под предводительством Цзинь Цзысюня? Это высказывание вновь вызвало ропот. Так бросаться обвинениями — неслыханно! Вэй Усянь, по их мнению, перешел черту, кто-то высказался: — У вас будут доказательства? Лань Сичэнь выглядел озадаченным — даже после слов Цзян Чэна о том, что Цзинь Цзысюнь планирует покушение на Вэй Усяня, подробностей он не знал. И у них просто не было времени оговорить линию поведения по этому поводу. — К сожалению, да, — вдруг подал голос Цзинь Цзысюань, и Вэй Усянь удивленно вскинул голову. — Не далее как этим утром я услышал от А-Яо о том, что Цзинь Цзысюнь подвергся проклятию тысячи дыр и сотни язв, и что отправился к Погребальным Холмам, чтобы выдвинуть обвинения Вэй Усяню. Я отправился следом за ним, но Цзинь Цзысюнь не внял моим словам о том, что может дождаться его в Башне Золотого Карпа. Он был в сопровождении нескольких десятков заклинателей, и я отправил двух людей к подножию Погребальных Холмов, чтобы они сопроводили Вэй Усяня. Но, — он сделал паузу и обвел присутствующих долгим взглядом, — когда Вэй Усянь прибыл в добром здравии, я подумал, что все разрешилось мирно. Но, возможно, вы с ним разминулись? — Так и было, — принял неожиданно пришедшую подмогу Вэй Усянь. — Мне пришлось сделать крюк в воздухе для того, чтобы сделать остановку в городе и дополнить мой подарок вашему сыну, молодому господину Цзинь Лину. Поэтому я заметил их сверху и не стал снижаться. — Чушь! — взревел Цзинь Гуаншань. — Цзинь Гуанъяо, это правда? Цзинь Цзысюнь подвергся проклятию?! — Да, глава Цзинь, — поклонился тот. Удивительно молчаливый — как передал Вэй Усяню Цзян Чэн, на предыдущем совете Цзинь Гуанъяо не скупился обвалить его навозной кучкой. А еще Цзян Чэн не преминул упомянуть, что Лань Ванцзи заступился за Вэй Усяня. Вот уж не думал — и Вэй Усянь отвлекся от ругани Цзинь Гуаншаня, чтобы мельком взглянуть на Лань Ванцзи. — В таком случае, отправьте адептов за Цзинь Цзысюнем немедленно, — Не Минцзюэ подозрительно спокоен. — Вэй Усянь, я так полагаю, этот Цзинь Цзысюнь обвинил тебя в том, что ты наложил на него проклятие? И Вэй Усянь чуть не прокололся — он не должен знать о проклятии. — Не могу знать, глава Не, я не встречал Цзинь Цзысюня. — Так почему ты думаешь, что эта засада готовилась для тебя? — Я так не думал — лишь избежал нежеланной встречи, и, если верить словам молодого господина Цзиня, совершенно не зря. Захотелось присесть уже, глотнуть вина. Если вернуться на место он пока не может, то почему бы не попросить вина? Вэй Усянь, пока бранился Цзинь Гуаншань и мямлил Цзинь Гуанъяо, подошел к своему столу, налил себе в чашу вина из початой бутыли, уже почти пустой, и освежился — в самом деле, что может быть лучше вина? Только приятная компания вкупе с ним, но, увы. Вэй Усянь показал слуге, стоящему за колонной, небольшой знак. Тот понял сходу и подлил в его бутыль еще вина из большей тары — позолоченного кувшина с плетеным орнаментом. Когда Вэй Усянь вновь вышел и встал перед Цзинь Гуаншанем, тот выглядел проигравшим. Но все еще пытался вставить свое: — В любом случае то, что сегодня произошло, не отменяет того факта, что ранее на тропе Цюнци произошел досадный инцидент. — Не отменяет. Однако у меня к вам встречное предложение. У меня есть свидетель, который не сможет солгать, и вы можете допросить его по всем правилам, задавать любые вопросы — он ответит честно. Но только при условии, что свидетель не пострадает от вашей руки. Цзинь Гуаншань, подумав, кивнул — у него явно были способы опровергнуть любые слова свидетеля, который не «сможет солгать» — ха. Вэй Усянь оглянулся и попросил знак согласия у остальных: — Если я не буду уверен в безопасности свидетеля, то просто уйду. А если он пострадает — никто, кто даже посмеет бросить в него презрительный взгляд, живым отсюда не выберется. Этой части в плане не было. Судя по сгорбившемуся Цзян Чэну и сжавшимся на коленях кулакам Лань Ванцзи они поняли. — Твои угрозы, щенок, — рассмеялся Не Минцзюэ. — Даю слово, что свидетель не пострадает ни при каких условиях. Только если ты действительно найдешь способ заставить его говорить правду. Иначе вместе с его жизнью я заберу и твою. — Ох, я уже нашел, глава Не. Тогда вы не против?.. — Вэй Усянь подошел к нему, поднял с пола Чэньцин — в глазах сидящего за спиной Не Минцзюэ бородача мелькнул ужас. Спиной Вэй Усянь почувствовал озадаченные взгляды и шепотки. Короткая трель и спустя секунды — по пальцам пересчитать — в Зал Несравненного Изящества зашел Вэнь Нин. Не зашел даже — показался из-за дверей робко. После подманивающего жеста Вэй Усяня начал идти вперед, на каждом шагу останавливаясь и отвешивая робкие поклоны. И чем дальше он проникал в зал, тем больше ужаса, грубых оскорблений и гневных выкриков становилось. Вэнь Нину неудобно — Вэй Усянь извинится перед ним позднее, он знал, что ни к чему хорошему все это не приведет, однако… — Что это значит, Вэй Усянь?! — подорвался Цзян Чэн, и Цзыдянь хлестко щелкнул у Вэнь Нина прямо перед носом. Остальные такого же мнения — подумать только, протащить в Башню Золотого Карпа лютого мертвеца, да еще и такого, который, по сравнению с другими лютыми мертвецами, обладает сознанием и недюжинной силой. — Прошу спокойствия. — Это просто немыслимо! — Как ты посмел, ты, грязное отродье, чего и стоило ожидать от сына слуги! Никакого почтения! — На твоем месте я бы сам пошел под суд! — Прошу спокойствия! — но уже поднимая голос. Вэй Усянь взмахнул Чэньцин, и все резко заткнули глотки. У Цзинь Гуаншаня нервно начал подергиваться глаз, Цзинь Гуанъяо разинул рот так, будто если закроет его — задохнется, и оттого растерял весь свой чинный вид благородного мужа. Не Минцзюэ хмыкнул, и Бася, лежащая у него на коленях, дрогнула. Он будет верен своему слову. Как Лань Сичэнь и предположил, когда Вэнь Нин показался на пороге Зала Несравненного Изящества, Вэй Усянь обратился к нему: — Цзэу-цзюнь, глава Лань. Не окажете ли вы мне помощь? Орден Гусу Лань славится своим искусством музицирования, а особенно клановыми техниками. — Вы предлагаете мне сыграть для вашего спутника «расспрос»? — Именно так. — Вы уверены, что это сработает, господин Вэй? — Ни капли, но попытаться стоит, — широко улыбнулся Вэй Усянь и повернулся спиной к Цзинь Гуаншаню, чтобы осмотреть лица присутствующих. — Надеюсь, никто не против довериться профессиональным навыкам главы Лань? — Кто докажет, что вы не в сговоре? — откуда-то из конца зала, от самых дверей. Вэй Усянь поморщился — мнение того, кого усадили далеко, и слушать не стоит. — Позвольте, — поднял руку Лань Сичэнь. — «Расспрос» — клановая техника, ей владеет также и мой брат. Любой сможет задать свой вопрос, Ванцзи сыграет его на гуцине, а ответ мы с ним озвучим одновременно, чтобы избежать недопонимания или недоверия. Мне нужно пояснить что-то еще? — Может ли дух соврать? — спросил кто-то сбоку от главы Яо. — Нет. Это могут подтвердить многие. Дух может уйти от ответа, промолчав, но если он ответит — в его словах не будет лжи. — Вэнь Нин, — Вэй Усянь положил ему руку на плечо. — Не уходи от ответа и отвечай так, как считаешь нужным. Ничего не бойся, хорошо? Вэнь Нин застенчиво опустил голову и резко мотнул головой — подвижность у мертвецов так себе. Вымолвил: — Да, г-господин Вэй, конечно. — Спасибо. Итак, начнем? Вас интересует произошедшее на тропе Цюнци, однако, насколько мне известно, сначала задаются общие вопросы. Вы готовы приступить, глава Лань? — Ванцзи. Лань Ванцзи взмахнул рукой — из вшитого в рукав цянькуня на его колени опустился гуцинь. На пробу он перебрал струны пальцами. Вэй Усянь наблюдал: тонкие пальцы, с красиво выделяющимися связками сухожилий, бледные-бледные, не знающие солнца, изящный изгиб большого пальца — чуть жесткий, квадратный, ладони большие, мозолистые. Глаза Лань Ванцзи прикрылись: он начал «Расспрос», Не Минцзюэ вызвался задать первые вопросы — он уже знаком с «Расспросом», его названный брат нередко играл его на поле боя. Перелив струн и вот Лань Сичэнь и Лань Ванцзи синхронно выдыхают ответы вслед за разрозненно звучащими нотами. Как тебя зовут? Вэнь Нин, имя в быту — Цюнлинь. Ты мужчина или женщина? Мужчина. Сколько тебе было лет, когда ты умер? Двадцать один. Пока Вэй Усянь все это слушал, попеременно он оглядывал всех вокруг. Вдруг вопрос задал Цзинь Гуаншань: — Скольких людей ты убил при жизни? Душа Вэнь Нина ответила не сразу, но когда ответила, струны гуциня встрепенулись резко. Ни одного. Цзинь Гуаншань на этом не остановился: — Скольких людей ты убил после смерти? Вэй Усянь подошел к замершему Вэнь Нину и отчетливо сказал: — Не бойся и отвечай. Все так же резко: четверых. — Почему? — почувствовав смелость, вопросил Цзинь Гуаншань, предвкушая победу, но его осадил Не Минцзюэ: — Насколько я помню, вопросы должны быть такими, чтобы ответ был четким. — Все так, старший брат, — подтвердил Лань Сичэнь, и Не Минцзюэ предложил другую формулировку: — Когда ты убивал людей, ты это осознавал? Струны отозвались тоской: нет. И, удовлетворенно, Не Минцзюэ продолжил: — Кого ты убил? Людей, которые убили меня, седьмого дядюшку, мою племянницу и второго дедушку. Ошеломленные, главы кланов и их помощники и приближенные начали обсуждать услышанное чуть громче, чем то предполагали правила приличия. — Когда ты убивал этих людей, тебя контролировал Вэй Усянь? Нет. И вновь слишком громкие разговоры — никто не собирался верить лютому мертвецу, который служил старейшине Илина, но и доводов опровергать метод расспроса ордена Гусу Лань ни у кого не возникло. — Ты убил бы этих людей, если бы осознавал свои действия? Нет. Не Минцзюэ махнул рукой, показывая, что на этом его вопросы закончились. — Еще какие-либо вопросы? Любые, прошу, — Вэй Усянь развернулся на пятках, выискивая того, кто осмелился бы стать частью этого импровизированного представления. Цзян Чэн осмеливается. — Как относится к тебе Вэй Усянь? Как к живому человеку. — Сколько людей живет вместе с тобой и Вэй Усянем на Погребальных холмах? Сорок восемь. — Есть ли среди этих людей те, кто когда-либо убивал людей? Я не знаю. — Есть ли среди этих людей те, кто способен сражаться? Нет. — Почему эти люди не способны сражаться? Мы — целители, не обучены заклинательскому ремеслу. Много пожилых. Несколько детей. — Есть ли среди этих людей те, у кого есть сформировано золотое ядро? Моя сестра, Вэнь Цин. — Чем вы занимаетесь на Погребальных Холмах? Строим дома, растим овощи, воспитываем молодых и поддерживаем старых. — Чем занимается Вэй Усянь на Погребальных Холмах? Пьет вино, мешает. Струны гуциня взолнованно колыхнулись и Вэй Усянь возмутился — это он-то пьяница и неумеха? Это он-то мешает?! Изобретает вещи. — Какие вещи Вэй Усянь изобретает? Полезные. Защищать людей. Помогать заклинателям. — Ох, кстати, об этом, — внезапно прервал гнусные вопросы гадкого Цзян Чэна Вэй Усянь. — Я готов представить парочку интересных вещиц на следующем собрании заклинателей. Если меня туда, конечно, позовут, — и рассмеялся, глядя прямо в лицо Цзинь Гуаншаню. Лань Ванцзи приложил два пальца к виску и судорожно вздохнул. Устал. Вэй Усянь говорит: — Исчерпан ли инцидент на тропе Цюнци, глава Цзинь? — и смотрит, как того трясет от гнева. — Позвольте последний вопрос, — вдруг говорит глава Яо. — Несомненно, важный. Обучает ли Вэй Усянь темному искусству кого-либо? Нет. Твердо, и так же твердо выдыхают это слово и Лань Сичэнь, и Лань Ванцзи. — Вот так вот, — картинно взмахивает руками Вэй Усянь. — Все, как обычно, свелось ко мне. Знаете, если вас так интересует моя жизнь и мои успехи как заклинателя, вы всегда можете спросить меня прямо. Не имею привычки утаивать или недоговаривать, — и снова развернулся к Цзинь Гуаншаню. Но взгляд его притянулся к Цзинь Гуанъяо, стоящему чуть поодаль. Цзинь Гуанъяо посмотрел в ответ — дерзко, с легкой злобой, не скрывая неудовольствия. — Вэнь Нин всегда рядом со мной. Если все же усомнитесь в том, что я не строю коварных планов, не пытаюсь наслать проклятия и не навеваю на ваших детей кошмары по ночам, мы можем всегда вернуться к такому неординарному способу вывернуть все мое грязное белье наружу. А теперь, если ни у кого нет возражений, позвольте откланяться. — Но что насчет Цзинь Цзысюня? — вдруг вспомнил о племяннике Цзинь Гуаншань, пытаясь взять себя в руки. — Глава Цзинь, такое проклятье для наславшего его не проходит бесследно. Насколько я знаю, вам нужно найти того, на чьем теле есть схожие раны, их просто должно быть меньше. Присмотритесь к тем, кто окружает Цзинь Цзысюня. А что насчет меня — я могу раздеться догола, хоть перед целителями, хоть перед вами. На мне вы не найдете ни следа. — Но твои псы из клана Вэнь!.. — Прекратите, глава Цзинь, — встал на защиту Лань Сичэнь. — «Расспрос» не лжет. На Погребальных Холмах есть только один потомок клана Вэнь, способный наложить проклятье. Но мы уже обсуждали заслуги девы Вэнь на прошлом совете — она целитель, а потому наверняка не смогла бы подвергнуть себя риску. Даже не себя, а людей, которые нуждаются в ее способностях, учитывая, что жить им приходится в самом неприятном месте в Поднебесной. Не Минцзюэ задумчив — Вэй Усянь понадеялся, что тот сделает правильные выводы и поступит так, как предсказывал Лань Сичэнь. Цзинь Гуаншань не посмел бы больше претендовать на стигийскую тигриную печать — иначе навлек бы на себя гнев уже не только Не Минцзюэ, но и остальных, для которых этот день обернулся совсем не так, как они ожидали. Глава Яо молчал, и Вэй Усянь насладился видом его перекошенного лица. Цзян Чэн был хмур, сцепил перед собой руки в замок, но за ними, знал Вэй Усянь, на губах легкая улыбка. Лань Ванцзи все еще массировал виски, уже убрав гуцинь обратно. Лань Сичэнь подал ему из поясного мешочка бледно-зеленую настойку, и Вэй Усянь почувствовал легкий укол совести — не знал, что это может быть так тяжело для заклинателя, а он еще и подначивал этих идиотов. Ерунда! Ох. — От лица Цинхэ Не и всех вассальных кланов провинции Хэбэй заявляю, что не имею претензий к Вэй Усяню, старейшине Илина, а также даю слово, что не буду подвергать гонениям остатки клана Вэнь, находящиеся под его руководством, до тех пор, пока Вэй Усянь или его подопечные не преступят закон, — наконец, произвел на свет важную мысль Не Минцзюэ и поднялся. Кивнув своим приближенным, он покинул Башню Золотого Карпа первым, не дожидаясь того, что скажут остальные. Цзян Чэн повторил формулировку Не Минцзюэ, но от себя добавил: — Я буду следить за тобой, Вэй Усянь. — От лица Гусу Лань соглашусь со всем вышесказанным, а также предлагаю господину Вэю в ближайшее время посетить Облачные Глубины для уничтожения темного артефакта. Я свяжусь со всеми великими кланами по поводу выбора наблюдателей и времени проведения обряда очищения. Вэй Усянь поднял Суйбянь с места, где сидел Не Минцзюэ, бросил его Вэнь Нину и напоследок сказал Цзинь Гуаншаню: — Рад был посетить столь важное собрание, — и, уже Цзинь Цзысюаню: — Еще раз спасибо за приглашение, помни мои слова. Я буду рад помочь вам в любое время. Вам. Не ордену Ланьлин Цзинь. Не лично Цзинь Цзысюаню. А ему, Цзян Яньли и Цзинь Лину. Судя по тяжелому выражению лица — после такого-то шоу — Цзинь Цзысюань все понял и кивнул, поклонился — почтительно, сложив руки крепко, так, как никогда ему — и, наверное, никому больше — не кланялся. Вэй Усянь подтолкнул съежившегося Вэнь Нина к выходу. Никто вслед ему ничего не сказал.

***

На ступенях перед Башней Золотого Карпа стоял Не Минцзюэ. И, судя по его хмурому виду, ждал он именно Вэй Усяня. Вэй Усянь сходу сказал ему: — Остерегайтесь Цзинь Гуанъяо. — Рассчитывай на орден Цинхэ Не. И они разошлись в разные стороны.