Я голоден

Гомон и перешептывания повисают в воздухе, заглушая собой скрип колес и топот начищенных копыт лошадей, когда карету приказывают тормозить у громоздких ворот поместья Ю. Лакей спрыгивает с козел, спеша подать хозяину руку, открывает калитку кареты. Он неловко улыбается, со всех сил стараясь угодить господину, однако пассажир не удостоил слугу даже секундой своего внимания. Стоило носкам его туфель коснуться земли, как мужчина тут же поспешил навстречу к хозяину поместья. — Кихен-и, как давно мы не виделись! — Он лучезарно улыбается, пока Кихен не подойдет к нему, лично протягивая руку для приветствия. — Прикажи челяди принять моих лошадей наконец и давай веселиться, милорд! — Вы слишком торопитесь, граф Ли. И было бы Вам известно, что герцога недопустимо называть «милордом», уважаемый лорд. — Дворецкий Ю вырастает между Минхеком и герцогом так резко и неожиданно, что глаза графа расширяются от мимолетного испуга, а сам он едва заметно отступает назад, на миг выпуская кисть Кихена из пальцев. Излишне чувствительный нос Ли ловит нотки гнилой плоти, что умело были замаскированы дворецким Сон за парфюмом и всегда свежей одеждой. Это заставляет графа поморщиться, что вызывает у Ю только тихий смех. Кихен поводит бровью на шумного гостя, кивком приказывая Хену заняться лошадьми графа. Кажется, он упоминал эту деталь каждый раз, стоило им с Минхеком встретиться, однако мужчина продолжал игнорировать замечание, нарушая элементарный этикет. Когда губы графа касаются ладони мужчины, он едва заметно улыбается, прежде чем отдернуть кисть из крепкой хватки. — Как всегда холоден, Кихен-а. За сотни лет не надоело строить из себя недотрогу, герцог Ю? — Минхек скалится, обнажая желтые волчьи клыки, что вопреки ожиданиям не произвели на Ю ровным счётом никакого эффекта. Не то чтобы граф хотел припугнуть этим старшего, однако напомнить ему о зверином нутре гостя никогда не будет лишним. Да и какой смысл, если герцог сам имел собственную пару, но более изящную, как у всех вампиров. Его клычки были ослепительно белые, не столь выделяющиеся, но острые, как новенькое лезвие. — Сколько я живу в этом мире тебе и не снилось, Минхёк. Так откуда же тебе знать, каким я был «раньше»? Оборотни живут лишь треть от жизни вампиров. — Каждое слово, сказанное герцогом, отражалось холодным мерцанием чего-то зловещего на дне его чёрных глаз. Пристальный взгляд, направленный на себя, граф с достоинством выдерживает, лишь снисходительно улыбаясь. Как и ожидалось от Ю — при таком высоком положении в обществе он просто не мог быть менее высокомерен и самовлюблен. Оставшись единственным вампиром своего рода, обрел великую силу, несоизмеримую, кажется, даже с самой природой и ее властью над этим миром. Всë всегда будет так, как захочет мужчина, а все, кто воспротивятся — не встанут на ноги. Быть кем-то, кому он позволит хотя бы встать рядом — огромная честь. Минхек это знает, однако он всегда принимал терпеливость герцога к себе как само собой разумеющееся. В конце концов он сам не грязный раб, а знать, пусть по власти чуть ограничен, чем Ю. — Зато инкубы вечность, Кихен-и. — Ли тихо смеётся, кокетливо прикрывая губы тыльной стороной ладони. Он на пару мгновений стреляет глазами в сторону герцога, надеясь разглядеть в чертах его лица что-то, что подскажет ему, как следует действовать дальше, однако старший все ещё холоден. Ни одна морщинка раздражения или нетерпимости к оборотню не посмела попортить его прекрасный лик, заставляя Ли только поджать губы от неудачи. — Какая программа на сегодняшний вечер? Ли кружится вокруг, словно змей оплетая статную фигуру старшего. Проводит холодными руками по скулам Ю, очерчивая остроту подбородка, спускается на шею, на мгновение сцепляя руки вместе, имитируя удушье. Он обнимает герцога за худые плечи, медленно спускаясь ещё ниже, скользя длинными пальцами по талии Кихёна, пока сам мужчина не сдвинулся ни на миллиметр. Ли широко улыбается, нажимая пальцами на манер игры на клавишных, пока его руки движутся вдоль талии вампира. Он крепко сжимает бёдра, широко расставив пальцы, однако звонкий шлепок ладони Ю по его кисти заставляет Минхека медлить с дальнейшим исследованием чужого тела. — Руки. Милорд, прошу в мою скромную обитель. Если вы голодны, я прикажу скорее накрыть на стол, но пока прошу к лёгким закускам. Аперитив вас устроит, граф? — Кихён переступает порог поместья под руку с Ли, вскользь пробегая взглядом по слугам, что выстроились в два стройных ряда по обеим сторонам от входа. Множество разносортных по статусу внутри дома людей одновременно склоняют головы, приветствуя гостя и господина. Кихён едва заметным взмахом руки приказывает слугам покончить с формальностями, не давая гостю почувствовать себя желанным внутри этих стен. Он оглядывается по сторонам, когда ему кажется, что Хёну нет рядом слишком долго. К счастью, дворецкий уже закончил с устройством лошадей и слуг, прибывших с Ли, поэтому сейчас он следовал чуть позади герцога, становясь продолжением его тени на ковре. Наконец, найдя Сон, вампир выглядит более расслабленным и уверенным в себе, что кажется Минхёку забавным. — Да, я бы не отказался от перекуса. А что насчёт развлечений? — Мужчина крепче сжимает локоть герцога, чуть потянув его на себя, чтобы напомнить старшему о своём присутствии. Он ведёт себя как капризная невеста и это, словно не до конца перекрытый кран, капает на нервы старшего. Минхёк, конечно, был в статусе «вероятной партии» для герцога, однако сам же Кихён никогда не был в этом заинтересован. Он не давал роду Ли никакого ответа на возможную помолвку, чем должно быть, сильно портил планы главы семейства. Они то и дело навязывали младшего Ли в гости к Ю, надеясь, видимо, что сердце того когда-нибудь дрогнет, и он решится согласиться объединить их семьи, и владения герцога перейдут и под управления хвостатых, однако Кихён от этих мыслей каждый раз едва мог сдержать смех. Их планы настолько просты и жалки, что даже обговаривать их вслух было стыдно, а они всерьёз планировали осуществить их наяву. Кихён кивает дворецкому, когда они подходят к столику с небольшими порциями закусок и узорчатых рюмок, доверху наполненных непрозрачной красной жидкостью, после чего Хёну оставляет их вдвоём, снова удаляясь по делам. — Развлечения? Разве одного нахождения здесь тебе недостаточно? — Кихён тихо смеётся, поднося к губам рюмку. Он отпивает содержимое, не дожидаясь ответа оборотня. Кровь в рюмке окрашивает его губы, липкой плёнкой оседая на бледной коже. — Но если быть серьёзным, я бы хотел станцевать с тобой. Бал для двоих тебя устроит? — Мм, ладно. Мне нравится. — Ли ухмыляется, наклоняясь к Ю, чтобы вытереть кровь с его рта. Он мягко касается лица герцога, средним пальцем проводя по губам старшего, стирая плёнку, после чего прижимает палец к своим губам, слизывая солёную каплю. Минхёк был правда голоден сейчас, мог бы съесть всë, что поставят ему на стол — от необработанных потрохов до кремовых пирожных. Однако было ещё одно чувство голода, которое не унять человеческой едой, сколько не корми. Из-за природы инкуба Ли необходимо было пожирать чужие эмоции и души через похоть, и будучи «партией» для Ю, Минхёк не мог позволить себе развлечься с кем-то другим, храня верность только для герцога, как настоящая псина. Должно быть, он чувствовал себя благородно, не идя на поводу у инстинктов, однако Ю считал его жалким, ведь из-за долгого голодания, как инкуб, он только быстрее теряет свои силы. Минхёк поднимает с подноса закуску, что приготовил для него Ю, деловито осматривая её на предмет яда или чего-то, что может нарушить идиллию их вечера. Пить кровь слуг Ю Ли не желал, оставив эту прерогативу самому хозяину дома, а вот что касалось кушаний — мужчина был единственным, кто вообще положил на них глаз. Вкусы младшего отпрыска рода Ли были специфичны во всём и Кихену об этом было хорошо известно, а потому и угощение было подобрано специально для того, чтобы угодить. Тарталетки, начинённые сырым мясом, отнюдь не животного происхождения, украшенные каплями брусничного соуса. Ю с едва заметной улыбкой наблюдает за тем, как оборотень отправляет в рот сразу несколько за раз, восторженно зажмуривая глаза. Он, точно ребёнок, визжит от удовольствия, продолжая забивать живот предложенным угощением. — Что скажешь? — Мой Юки, это превосходно! Позволь поинтересоваться, кто же стал жертвой сегодняшнего банкета? — Глаза младшего заискрились животным голодом, когда он переводит взгляд от столика на партнёра. Свежая плоть верно вскружила ему голову, обнажив звериные инстинкты, так что теперь он был похож скорее на неспокойного щенка, чем на именитого графа. Ли кокетливо поводит бёдрами, предлагая герцогу угоститься ещё одной рюмкой. Кихён принимает её из руки Ли, терпеливого поджимая губы на проявленную любезность. — Дорогой герцог, сколько лет было жертве? Минхёк снова липнет к нему, повисая на плече старшего, шепчет последние слова ему прямо на ухо. Он едва ощутимо касается губами жемчужной серьги в ухе вампира, после чего спускается ниже, целуя мужчину в шею. Ли едва удаётся оставаться спокойным, когда дело касалось каких-нибудь особенно кровожадных подробностей чьей-либо смерти или расправы над обидчиками. Поэтому сейчас, когда речь зашла о жертве, принесённой герцогом специально для него, граф не мог устоять на месте, желая скорее утолить свою жажду крови деталями выбора. — Не сомневайся, я выбирал, исходя из твоих предпочтений. Но если тебе так хочется узнать, я спрошу у Хёну, и позже он предоставит нам информацию о «начинке». — Кихён держится отрешенно, не обращая внимания на действия надоедливого щенка, чем сбивает его запал. Минхёк гаснет, словно спичка, несколько отстраняясь, давая Ю наконец спокойно вдохнуть. — Подождешь? — Угу… — Ли робко кивает, повинуясь правилам хозяина поместья. Он здесь даже не гость, а скорее приманка от его дорогих родителей, нужный только для того, чтобы усыпить бдительность герцога, но, кажется, эта роль самого Ли не очень устраивала. Минхёк выглядел напряжённым, как бы не старался скрыть это за слащавыми улыбками и вульгарными действиями. — Юки, мне скучно! Давай лучше… — Ваша светлость, повара задерживаются. Просим Вас и дорого гостя пройти в сад. — Сон появляется перед парой вновь слишком неожиданно, заставляя оборотня вздрогнуть от страха. Он склоняет голову перед Ли, указывая в сторону парадных дверей. — Прошу прощения, милорд, за доставленные неудобства и за то, что посмел прервать Вас. Минхёк едва сдерживает себя от того, чтобы не зашипеть на дворецкого от раздражения. Сон Хёну — дворецкий герцога, как его приближённый, он всегда был рядом и редко когда оставлял своего господина надолго одного, даже во время приёма его хозяином гостей. Хоть он и был всегда тихим и выдержке его не было предела, Ли этот живой труп невероятно сильно раздражал, стоило только нежити появиться в пределах досягаемости его звериного обоняния. От дворецкого несло мертвечиной. Сколько бы тот не старался её скрыть, но нотки гнилой плоти ничем нельзя было перекрыть насовсем. Обоняние Ю было немногим хуже чем у оборотня, но кажется, Кихён просто привык и теперь не обращал на это внимание. — Мой Юки, раз уж твой слуга говорит, то позволь мне провести тебя в сад? — Ли лукаво улыбается, мягко обвивая локоть партнера, крепко сжимая его в пальцах. Он продолжает улыбаться, оставив наконец поднос с закуской и рюмками позади, когда размеренными шагами ведёт герцога к главному входу, точно хозяин поместья. — Мм? Хочешь сводить меня на экскурсию по моему же двору? Неплохо. Ну давай. — Кихён не сдерживает смешок, отводя глаза в сторону, не разрешая оборотню смотреть на себя в момент столь несдержанных чувств. Он не мог дать Ли знать, что ему в нём что-то нравится, иначе это дьявольское отродье решит, что их помолвка действительно может состояться. Однако он повинуется и даёт Минхёку взять себя под руку, выводя из поместья, чтобы в дальнейшем такими же размеренными и неторопливыми шагами направиться в который раз осматривать свои же владения. Будто бы он не видел их каждый день вот уже несколько сотен лет. ××× Кихён поводит плечами, поежившись от холода, когда прохладный ночной ветер достигает его, пробираясь к открытым частям тела. Вампир не должен был чувствовать температуру и он действительно её не ощущал, но почему-то даже спустя столько лет жизни упорно продолжал непроизвольно реагировать на погодные изменения, не обходясь одной только неприязнью к солнечному свету. К тому же так ему было проще походить за «своего», когда герцог покидал свои угодья. Выбираясь в мир людей, он одевался согласно современной моде и погодным условиям, чтобы не смущать людишек слишком сильно. Минхёк же хищно озирается по сторонам, стоило им только выйти прогуляться. Он, словно зверь, принялся вынюхивать что-нибудь интересное, чтобы затем завлечь и Ю в свою игру. В поле зрения оборотня попадает только изгородь из розовых кустов, слабо освещённых бледным мерцанием полумесяца на ясном небе. Он шумно вдыхает, утаскивая герцога в их сторону, чтобы полюбоваться цветами хозяина поместья вместе. Не то, чтобы Минхёк любил цветы, но он увидел среди веток и нежных бутонов садовника, а потому поспешил позабавиться с живой кровью. Молодой парень одетый в рабочую форму, уже изрядно измазанную в земле, не поспешил остановить свою работу даже после приближения господина со спутником. Кажется, он их не заметил в ночной полумгле, продолжая подрезать ветки и отцветшие бутоны. Утратившие свою красоту, они безжизненными огрызками падали под ноги садовника, выстилая под подошвами его сапог белоснежный ковёр. Герцог любил белые розы, а потому приказал высадить целые ряды этих изящных цветов, что, в отличие от красных или даже бледно-жёлтых, продолжали ярко сиять в ночи. Как раз тогда, когда вампир мог бы выйти ими полюбоваться без вреда для здоровья. — Ваша светлость, всех благ Вам и Вашему компаньону. — Как только парень замечает парочку, он останавливает работу ножниц, покорно склонившись перед мужчинами в приветствии. — Чудесная ночь сегодня, не удержался от того, чтобы продолжить работу даже в это время. — Оставь это, Хёнвон. Почему не взял фонарь или хотя бы свечу? Ты испортишь зрение. — Кихён звучит довольно доброжелательно, но на деле лишь равнодушно отмахивается от любезностей слуги. Че Хёнвон — его главный садовник, служит в поместье уже не первый год, однако до сих пор не может усвоить несколько простых правил. Одно из которых гласило: «Если в доме господина гость, всем работникам необходимо покинуть двор, а тем, что трудятся в стенах поместья — закончить поскорее и тоже убраться в служебные спальни до утра.» Такие меры были выставлены далеко не из-за жалости к слугам, которых кровожадное отродье Ли мог ради смеха извести до смерти, а из-за холодной расчетливости самого Ю, которому эти слуги были нужны живыми и кровенаполнеными. — Прошу прощения, я начал ещё засветло, но солнце спустилось неожиданно для меня… — Хёнвон опускает глаза, принося тихие извинения, на которые спутник его хозяина только раздражённо хмыкает. — Юки, милый, чего ты возишься с этой челядью? Твой любимый здесь, и он очень жаждет твоего внимания наконец… — Минхёк тянет герцога за руку на себя вновь, желая отвести его от грязного ободранца в лице садовника. И пусть это «любимый» прозвучало из его уст тише, чем извинения слуги, но все же Ли считал, что герцогу не пристало уделять им и капли своего времени, когда рядом с ним такой прекрасный собеседник. — Ну же, Юки, посмотри на меня! Пойдём от этого драного куста, он мне надоел! — Опять ты капризничаешь, Мин… И не оскорбляй мои любимые цветы, пожалуйста. — Тон голоса Ю прошибает Ли холодом, когда граф насильно поворачивает голову старшего на себя, сжимая того за подбородок. Минхёк хищно сверкает глазами, спеша заполучить поцелуй герцога себе, но вампир останавливает его, выставляя перед лицом инкуба ладонь. Дать изголодавшемуся демону вот так поцеловать себя — быть идиотом. С дуру Минхёк не вспомнит о мере, а потому ненароком или специально поглотит его душу, и тогда все века его затянутой жизни испарятся в никуда, оставив поместье полное живых людей без хозяина. — Прости, Ки. Просто мне скучно. Неужели ты позволишь своей «партии» заскучать в собственном доме? — Минхёк конючит, когда провернуть желаемое не выходит, продолжая тянуть герцога прочь от злосчастных роз и садовника. Как только господа отдаляются достаточно, Хёнвон вновь принимается за работу, заставляя ножницы со звонким треском прерывать жизнь все новых и новых бутонов. Он смеряет хозяина пристальным взглядом, не замечая, как к его ногам падают теперь даже пышущие красотой и нежностью своих лепестков розы. — Конечно же, я не хочу, чтобы ты скучал. А потому я приготовил для тебя что-то интересное. Пойдемте, граф, Вам понравится. — Кихён ухмыляется, в ночи оставаясь незамеченным. Он проводит мужчину через розовые аллеи к месту, от которого у оборотня тотчас же загораются глаза. — Э-это… Юки, как давно она у тебя?! Черт, это так красиво! — Минхёк теряет дар речи от увиденного, прижимается к герцогу все сильнее, стоит им подойти ближе к сооружению, что так тронуло его сердце. — Я… Я хочу попробовать её в действии! Сейчас! Милый Юки, можно? То, что так взбудоражило Ли ничто иное, как гильотина, установленная поодаль от всего розового очарования садика Ю. Она была выстроена из досок красного дерева, а брусчатка, что к ней вела, была недвусмысленно местами окрашена в красный, что только больше вскружило графу голову. Он глаз не мог отвести от величественной постройки, любуясь блеском наточенного лезвия, словно завороженный наблюдал за тем, как при свете луны переливалась холодная сталь. Место для постройки Кихён выбрал такое, чтобы каждый его слуга при работе в саду или в доме герцога всегда мог видеть её хотя бы краем глаза. Таким образом хозяин поместья хотел дать понять, что за любую ошибку виновный будет платить своей головой. — Ну… Я даже не знаю, я не планировал… — Ю запинается, решая игнорировать просьбы Ли, что с каждым разом становились все более несдержанными. Он не хотел вот так потакать его кровавым желаниям, да и к тому же забавы ради убивать собственных слуг не входило в список его любимых развлечений. Чего нельзя было сказать о младшем. Род Ли давно прослыл среди народа своей жестокостью по отношению к низшим сословиям, но даже глава никогда не наказывал слуг без повода. Однако про младшего сына по улицам города давно ходили разные сплетни и байки, многие из которых наводили на слушающих страх из-за сотворённых им деяний. Говорили, что излюбленным развлечением Минхёка было убийство собственных слуг, в основном ни в чем неповинных, а просто подвернувшихся под руку, когда у юного графа было плохое настроение. И чем медленнее и мучительнее наступала смерть несчастных, тем шире улыбался жестокий отпрыск. Но что удивительнее — наказание за это он никогда не нёс, а его брат и родители просто закрывали на его шалости глаза, предпочитая не замечать его увлечения вовсе. И все же Кихён ему не родственник, а всего лишь сомнительный выбор в качестве будущего супруга. Их совсем ничего не связывало кроме настойчивых напоминаний родителей Ли о своём существовании. Стало быть, Ю мог прямо сейчас просто выдворить того из своего дома, но это все же будет невежливо с его стороны… — Ну, пожалуйста, всего-то три-четыре человечка. Больше просить не стану! — Демон моляще вскидывает руками, жалостливо стреляя глазками в сторону орудия убийства. Он говорит с придыханием, словно боясь спугнуть удачу. — Ну что для тебя три жалких слуги? Мой милый Юки, их жизни и без того ничего не стоят, а кровь можно добыть и из трупов! Ли жмётся к плечу вампира с новой силой, аккуратно заводя руку за его спину, чтобы обхватить оба плеча разом. Такая хватка помогла ему контролировать торс герцога, а также не давая тому изменить направление их движения. Он игнорирует усталый вздох, что срывается с чужих губ, продолжая настаивать на своём. Ю вот-вот согласится на его игру и отступать сейчас просто невозможно стыдно! — Как же ты меня утомил… Ладно. Я попрошу Хёну выделить для тебя парочку. Только гильотину не трожь. — Кихён кивает, в конец сдаваясь перед напором Ли, отчего глаза младшего засияли яркими искорками будущего веселья. Он снова радостно взвизгнул, решительно придвинувшись к Ю, чтобы поцеловать, но вампир вновь отвёл голову в сторону, выставляя перед лицом партнёра тыльную сторону ладони. — Не трогать гильотину? А как же?.. — Не моё дело. Делай, что хочешь. Только меня в свои кровавые извращения не втягивай. — Кихён неопределённо взмахивает рукой, словно отгоняя от себя мушку, после чего спешит к дверям поместья, чтобы передать пожелания Ли своему дворецкому. ××× — И все-таки Вы пошли у него на поводу, Ваша светлость. — Хёну не может сдержать тихий, едва различимый смешок, когда его хозяин останавливается чуть позади графа. — Стало быть… — Заткнись. Он просто ужасно мне надоел. Ты же знаешь, что единственное, что он умеет — изводить собеседника, пока не получит своего. — Ю тяжело вздыхает, рассматривая сооружение, которое Ли выбрал для своего развлечения сейчас. Кихён выделил ему трёх человек из списка младших слуг, чтобы после отбытия гостя не чувствовать нехватки рабочих рук. Двое мужчин были скованы тугими верёвками по рукам и ногам, оставаясь неподвижно стоять по обеим сторонам от деревянного колеса размером с человеческий рост. На самом колесе распласталась юная девушка, в глазах которой даже через ночную тьму легко можно было разглядеть бурлящий ужас. По гуманным соображениям на головы жертв было принято накидывать хотя бы мешки, но граф посчитал это лишним. В конце концов так он не сможет застать свои игрушки в пике предсмертной агонии, а значит, все «веселье» потеряет смысл. Сам же Минхёк остановился в десятке шагов от несчастных, с интересом рассматривая поднесенные дворецким Ю орудия убийства. На выбор демону были представлены различной величины кинжалы, небольшие топорики и даже серебряные столовые ножи с обмотанными рукоятями, смотря, как далеко зайдёт его жажда крови. Выбор графа пал на несколько кинжалов для разделывания пушного зверья — они были остро заточены и идеально ложились в руке Ли, заставляя того мелко запрыгать на месте в предвкушении игры, как юная леди. Он несколько раз подкинул один из них в воздух, пробуя подобрать технику перед тем, как в действительности бросать в жертву. — Крутите её! — Минхёк обращается к мужчинам у колеса, устрашающе направляя на каждого по очереди остриё кинжала, чтобы слуги не смели его ослушаться. Руки их были связаны спереди, так что они без труда могли выполнить его просьбу. Немного поколебавшись, мужчины принялись усердно толкать колесо, пока оно не начало вращаться без их помощи, заставляя девушку на нём то ли от страха, то ли от развившейся скорости истошно вопить. — Милый Юки, смотри! С этими словами Ли подался вперёд, выбрасывая руку с кинжалом перед собой. Он даже не прицелился толком, однако, как оказалось, жертвой его игры с метанием ножей была вовсе не девушка. Герцог не успел отвести голову в сторону, когда лезвие кинжала почти по самую рукоять вошло в голову одного из мужчин сбоку от колеса. Ни слуга, ни сам Ю не успели понять, что произошло, однако после удара последовал глухой стук, когда парень бездыханной связанной тушей повалился на землю так, как стоял. Его «напарник» и девушка застыли в страхе, а после осознания произошедшего, тот, кто стоял с другой стороны от колеса, ринулся бежать что было мочи. Жертва на колесе же принялась беспорядочно биться и дёргаться, словно в припадке, стараясь изо все сил освободить конечности из креплений. Конечно же, ни у одной, ни у второго ничего не вышло. Парень не успел пробежать и пары метров, как его ноги из-за пут подкосились, и он повалился набок, испуганно озираясь назад, словно это поможет ему увернуться от следующей атаки. Однако слуга не переставал двигаться. Он сначала плелся на коленях, измазав свою одежду в земле, а после и вовсе извиваясь, словно червь, принялся ползти, подгребая под себя руками. — Ха-ха, жалкое отрепье! Юки, смотри, они до смерти перепугались, хотя я убил даже не их самих! — Минхёк на это зрелище только безумно заулыбался, а после и вовсе расхохотался, едва держа спину ровной. Он довольный собой повернулся к Ю, чтобы запечатлеть лицо своего любимого, однако герцог не выражал ни единой эмоции, только о чём-то переговаривался со своим дворецким. — Эй, мой герцог! Ки, ты… Ли презрительно щурится, обращая всю свою ненависть на Сон, что вновь успел украсть внимание его партнёра, так бесстрашно вмешавшись в их безобидное веселье. Как же он его бесит, этот полусгнивший доходяга! Но поквитаться с ним граф никак не мог — без разрешения самого Ю он и пальцем не смел трогать Хёну, не говоря уже о том, чтобы убить. — Милорд, веселитесь. Мой хозяин только поинтересовался у меня приготовлением к ужину. — Хёну склонился перед графом в глубоком поклоне, чем только ещё больше выбесил Ли. Снова он весь из себя такой услужливый и важный, а на деле просто прячется за спиной вампира, чтобы над ним не могли посмеяться. — Чтоб тебя… Когда я стану его мужем, ты у меня попляшешь, нежить… — Минхёк возвращает своё внимание на оставшихся слуг, криво усмехнувшись на того, что за это время успел уползти довольно далеко, однако все ещё не был в безопасности. — И далеко ты собрался, червь?! Знаешь, что бывает с теми, кто мешает мне веселиться? С этими словами Ли хватает со столика перед собой небольшой топорик, лезвия которого смотрели в обе стороны, а затем, поиграв с отражением в гладкой стали, бросил орудие в сторону замершего от резкого крика мужчины. Лезвие без препятствий вошло в мягкую плоть, заставляя слугу взреветь от безумной боли. Он припал к земле, словно прибитый гвоздём, боясь пошевелиться, чтобы не причинять себе ещё большую боль. Удар пришёлся по спине, чуть выше поясницы. Минхёк восторженно зарычал, больше не отвлекаясь на герцога и его дворецкого за своей спиной. Он схватил ещё один кинжал, однако метать не стал. Ли прищурился, обводя взглядом каждого из слуг. Стоило бы добить беднягу на земле, но его крики слишком сильно нравились демону, так что выбор должен был пасть на девушку. За это время скорость её вращения довольно сильно снизилась, так что леди перестала кричать как раньше, что несомненно расстроило Ли. Граф едва заметно оборачивается в сторону Ю, но заметив, что тот до сих пор на него не смотрит, лишь раздражённо цокает языком. Он недовольно поводит плечами, словно обиженный ребёнок демонстративно бросает свои игрушки, чтобы наконец привлечь внимание взрослых. — Мин, ты закончил? Хёну передал мне, что ужин готов и я могу пригласить тебя внутрь. — Ю ежится от скрипучего звона, с которым ранее выбранный Ли кинжал бьётся об землю, ударяясь о каменную кладку тропинки. Герцог закатывает глаза, но остаётся спокойным, не торопясь даже приблизиться к Минхёку. Он остаётся стоять позади, ожидая ответа от гостя. — Я… Да. Я закончил. — Демон фыркает, поворачиваясь к слугам спиной. Он цепляет на лицо маску влюблённого, когда торопится снова предложить вампиру свою руку, чтобы сопроводить его в поместье. Взгляд его все ещё сочился обидой, однако сейчас это уже не имело смысла. Какой толк от кровавых развлечений, если милый Юки его в этом не поддерживает? Он всегда сможет утолить свою жестокость у себя дома. Там-то ни один никчёмный дворецкий не сможет ему помешать… — Ваша светлость, Вы позволите? Минхёк принимает из рук Хёну фонарь, направляя свет перед ними, как будто бы это вообще кому-то из них было нужно. Будучи вампиром и оборотнем, каждый из них прекрасно видел в темноте, но почему-то они все равно продолжали пользоваться правилами людского мира. Иногда это даже казалось забавным, как сейчас, набросив на лица обоих лёгкие улыбки. Хёну, выполнив свою работу и передав заботу о герцоге в руки Ли, поспешил удалиться в тень и направился в поместье первее господ, чтобы проверить, действительно ли все готово к ужину. А потому, как только Сон оставляет их вдвоём, с губ Ли невольно слетает выдох облегчения. — Ты так и оставишь его умирать от кровопотери? — Ю косится в сторону своего же слуги, что до сих пор был жив, однако теперь сил его осталось только на мучительные стоны, которые с каждым разом становились все тише, давая понять, что жить ему осталось не больше часа. Заметив, как на развернувшуюся картину страданий, глаза Ли вновь хищно блеснули, Кихён только безразлично повёл бровью. — Тебе что жалко эту чернь, мой Юки? Да брось. Сколько их здесь, ты хоть каждый день можешь упиваться кровью до беспамятства ещё несколько лет! — Минхёк смеётся, крепче прижимаясь к плечу партнёра. Он слышит ещё один усталый вздох от герцога, а потому злится, пиная камень, попавший под ногу. Совсем никаких манер, хотя его родители вложили в воспитание младшего ничуть не меньше, чем покойная первая жена графа в своего старшего сына. Когда они проходили мимо колеса, на котором ещё находилась девушка, Минхёк уловил облегчённый выдох, который жертва издала по неосторожности, посчитав, что смерть её миновала. Раздражение, скопившиеся в груди графа выплеснулось наружу и демон изо всех сил ударил фонарь о колесо, разбив стекло дверцы в мелкие осколки. Некоторые из них вонзились в тело девушки, заставив её вскрикнуть от режущей боли, но это оказалось только началом. Свеча, что была заточена внутри фонаря, выпала, давая пламени разойтись не на шутку. Древесину за считанные секунды охватило огнём, сделав из мишени для ножей настоящий костёр для сожжения неугодных. Девушка, уже решившая, что она останется в живых, сейчас снова принялась колотить по колесу руками и ногами, стремясь освободиться раньше, чем пламя подойдёт слишком близко к её телу. Однако это все ещё было невозможно и бедняжке оставалось только принять свою судьбу и быть сгоревшей заживо. — Молчала бы — может быть выжила, сука. — Ли снова широко улыбнулся, оставляя горящее колесо позади, выбирая, не оборачиваясь наслаждаться криками срывающей глотку служанки. — Ты что-то сказал, Мин? — Нет-нет, Юки. Жду не дождусь нашей трапезы, мой герцог. ××× — Прошу. Сегодняшние блюда для Вас, милорд, готовил наш шеф-повар, а меню подбирал мой хозяин лично, исходя из предпочтений дорогого гостя. — Хёну встречает господ на входе в огромную столовую герцога, почтительно склонившись перед ними, пока они не займут свои места. Столов здесь было не менее десяти, а украшения из живых цветов из сада придавали помещению вид чего-то оживлённого и лёгкого, не смотря на то, что вот уже несколько веков здесь не питается больше пары-тройки персон за раз. Когда-то и эта столовая и дом в целом кишел голосами взрослых и детей, а слуги неустанно сновали туда-сюда подавая все новые диковинные вкусности для утоления причудливых просьб их хозяев. Однако все изменилось слишком резко, и голоса господ стали обрываться едва ли не на полуслове, пока среди этих стен не остался один только герцог Ю, приняв на себя роль главы именитого рода и став единственным вампиром этих земель в целом. Что происходило тогда — великая тайна, о которой знает разве что дворецкий Сон, но и он никогда не расскажет о зверствах, что творил его господин со своими же родичами, ведь это опорочит его доброе имя. Когда пара заняла место за одним единственным празднично накрытым столом, Хёну приблизился к ним, предлагая вино. Он учтиво улыбается, пока дурманящая жидкость наполняет бокалы, а после этого становится со стороны своего хозяина, вытянувшись в струнку, принимаясь перечислять гостю все меню за раз. На ужин для Ли сегодня было подготовлено множество изысканных блюд, преимущественно мясных. Рыба, птица разных видов и степени запекания, фаршированные грибами утка и перепелки, стейки из оленины и говядины высшего класса, кролик с овощами и свинина маринованная в хмеле… Вскоре на столе не осталось места среди тарелок, которые в спешке выставлялись слугами, пока дворецкий говорил. Когда Сон закончил, он снова склонил голову и даже едва слышно выдохнул, будто бы говорил все это время на одном дыхании. Он отступил назад, прячась за стулом господина Ю, чтобы не отвлекать гостя своим присутствием. — Ну как? Надеюсь, я смог утолить твой голод? — Кихён ведёт рукой по воздуху, презентуя поднесенные ранее блюда. Он горделиво расправляет плечи, явно довольный проделанной слугами работой. Легким незаметным движением руки Ю приказывает дворецкому положить на его тарелку один из стейков, что были поближе к приборам, чтобы Сон не пришлось тянуться. — Приятного Вам аппетита, граф. — Ох, у меня просто нет слов, Юки, это великолепно! Я и правда ужасно проголодался… — Минхёк в нетерпении облизывает губы, быстрым голодным взглядом окидывая стол перед собой. Живот едва ли не скрутило спиралью, словно поторапливая Ли наконец сделать выбор. Он, не дожидаясь, когда Хёну подойдёт к нему, самостоятельно переваливает выбранную порцию из широкого блюда в свою тарелку, чем вводит Ю в короткий ступор. Однако на манеры демона никто не решается указать лишний раз, разрешая ему хозяйничать в чужом доме. — Но знаешь, мой Юки, у меня остался вопрос. Ты ведь обещал, что утолишь моё любопытство. Касательно «начинки»… Лицо графа делается смущённым, он даже отводит взгляд в сторону, чтобы не показаться партнёру невежественным. Но желание знать, кто именно стал жертвой сегодняшних закусок, которые ранее оборотень так жадно запихивал в рот, оказалось куда сильнее манер. В целом, когда дело касалось младшего Ли, все что угодно было сильнее его манер. В это время Минхёк наконец замечает личные столовые приборы и в недоумении поднимает на герцога глаза. Чистейшее серебро. Должно быть, Ю что-то перепутал, ведь серебро опасно для оборотней или инкубов, но Кихён был слишком дотошным во всём, а значит, здесь не может быть ошибки. И тем не менее… Ли поджимает губы, пробуя взять в руки вилку и нож, но с шумом роняет их на стол, когда металл беспощадно жжёт кожу рук. Теперь на ладонях графа красовались неприятного вида покраснения, почти переросшие из раздутых волдырей в оранжевые корки, какие бывают при сильных ожогах. — Граф, с Вами все в порядке? Что-то не так? — Голос вампира до дрожи холоден, позволяя гостю понять, что ошибки в сервировке быть не может, и это сам хозяин дома раздал столь жестокое поручение своим слугам. Кихён же спокойно мог есть серебряными приборами, ведь будучи вампиром, серебро не могло доставить ему ни малейшего неудобства. Заметив это, Минхёк только сильнее надулся. Это слишком жестоко со стороны герцога. — Да, Хёну, прошу, расскажи Мину о том, кого мы положили в основу тарталеток сегодня? — Слушаюсь. Начинкой для закусок сегодня стала одна из младших служанок прачечной. Дева шестнадцати лет, что, кстати, являлась родной сестрой той, которую Вы, дорогой милорд, сожгли сегодня на колесе. — Хёну рассказывал это размеренным тихим голосом, чтобы граф мог вообразить жертву как можно живее. От перевозбуждения у Ли набежало слишком много слюны, так что он неприлично громко сглотнул, чем заставил Ю горделиво оскалиться. Должно быть, демон был страшно голоден, но из-за смертельного металла в столовых приборах не мог наконец начать наслаждаться пищей. — Они хоть и не были близняшками, но были весьма похожи. Ваше любопытство удовлетворено? — Да. Это чудесный доклад. Спасибо. — Минхёк кивает, снова упираясь в собственную порцию. Что же ему делать? Показаться жалким щенком, попросив герцога подать ему другие приборы? Или окончательно закопать своё благородство, принявшись за еду голыми руками? — Спасибо, ты свободен, Сон. — Ю отмахивается от дворецкого, не дав ему подлить вино в его бокал, после чего нежить мигом оставила все свои дела, поспешно попрощавшись с гостем. — Почему ты не ешь, Мин? Моя еда не по твоему вкусу? Кихён взволнованно клонит голову набок, словно совсем не понимает причины отказа от трапезы. Такое насыщенное беспокойство дьявольски жестоко с его стороны и, кажется, это момент, когда Ли придётся выбрать одну из двух позорных дорожек. — Нет, что ты, Юки, все отлично! Твои повара замечательно постарались. — Минхёк скалится, не сводя с герцога пытливого взгляда. Ну же, хоть одна мышца на его идеальном лице должна дрогнуть, давая понять, что он просто издевается над демоном? Но ничего не происходит. Ли наконец принимается за еду, погружая в горячее мясо пальцы. Отрывает от перепела на своей тарелке крылышки и бёдра, после чего, жадно сжимая в кулаке, приступает к трапезе. Почувствовав мясо на языке, зверь внутри демона пришёл в восторг, отразившись во взгляде графа безумным голодным огнём. Он принялся поглощать все, что лежало на блюдах перед ним с таким рвением, что на многих посудинах оставались сколы и трещины, когда обезумевший оборотень с силой ставил их на стол или ненарочно бил друг о друга, меняя местами. Страшно подумать, сколько посуды бьётся в его собственном родовом гнезде всякий раз, когда семья садится за стол. — Я бы хотел обсудить с Вами кое-что, касающееся нашей помолвки, милорд. — Кихён подтягивает к губам бокал с вином, не моргая смотря за тем, как из более или менее воспитанного парня Ли за считанные минуты превратился в настоящее животное лишь потому, что Ю лишил его возможности есть при помощи приборов. Забавно. — Я знаю, что Ваши родители жаждут свести наши рода, но вот незадача — я не обладаю и малейшим желанием. Уверен, Вам это так же известно. — И что же ты предлагаешь, милый Юки? — Минхёк наконец берёт паузу в непрерывном поглощении пищи, когда герцог начинает говорить. Он складывает ладони под головой, опираясь подбородком на тыльные стороны, чтобы его партнёр не видел уродливые ожоги и чтобы не испачкать лицо ещё больше. Сейчас Ли выглядел просто ужасно, совсем не был похож на джентльмена. Из-за того, что он принял решение есть голыми руками, его ладони были блестящими от жира и чуть красными от невыпущенной из животных крови. Ему хватило ума не вытирать рот собственным воротником, так что губы графа и кожа вокруг рта так же была вымазана в крови, жиру и даже местами в поданных к мясу соусах. От полученной картины Ю едва ли сдерживал смех, но не потому что младший Ли выглядел смешно, а скорее от осознания того, насколько жалким оказалась его «партия». О чем только думают его родители, если решили, что это — идеальный кандидат? — Моё решение ясно уже давно. Я не согласен и прошу твою семью наконец оставить меня в покое. Я прошу тебя передать им мои слова и больше не надоедать мне своим присутствием. — Хрустальным звоном от столкновения бокала с вином со столом Ю словно ставит точку в их разговоре, заполняя резко возникшую тишину. Однако продлилась она ровно столько, сколько демону понадобилось, чтобы перейти от одного блюда, только что им до косточек уничтоженного к новому, ещё не начатому. — Нет, так не пойдёт, Юки. Моя матушка разозлится, если узнает, что я вернулся ни с чем. Давай так. — На этот раз со звоном падает на тарелку косточка гусиного крылышка, которую Ли все это время так старательно обсасывал от мяса. После этого граф вертит головой в поисках чего-то, чем можно было бы наконец привести себя в порядок. Под руку попадается нечто, похожее на тканевую салфетку, сшитую из обрезка старой или ненужной ткани чужого передника. Наконец, утерев ей лицо, оборотень горестно вздыхает, снова складывая руки под головой. Он смотрит на Ю слишком пристально, и Кихён замечает в глазах того странный блеск, непохожий ни на искры азарта от кровавых игрищ, ни на огонь бушующего чувства голода. Вместе с блеском на дне зрачков вид младшего как будто преобразуется, делая его лицо более совершенным. Оно не становится другим, меняя очертания до неузнаваемости. Однако какие-то мелочи вроде более гладкой и блестящей кожи или пушистых мягких волос, которых теперь так и хочется коснуться, делают вид графа очевидно более привлекательным даже для вампира. Ю чувствует себя неуютно, словно его сердце задрожало от нетерпения, а потом и вовсе пустилось биться сквозь грудную клетку, в надежде скорее начать принадлежать мужчине перед ним. Он принимается колотить себя по груди, чтобы образумить мёртвый орган, но тот вовсе не хотел успокаиваться, словно приказывая своему хозяину скорее соединиться с тем, кто заставляет его чувствовать себя столь оживлённо. Кихён тяжело дышит, не смея отвести от демона взгляд, как завороженный наблюдая за тем, как Ли сначала отпивает вино из своего бокала, а затем поднимается с места. Он широкими шагами обходит стол и теперь останавливается напротив герцога, предлагая ему свою руку. — Герцог, Вы позволите пригласить Вас на танец? — Движения графа настолько плавные и изящные, что Ю готов был наблюдать за ними вечность. Кожа оборотня словно сияла в проблесках лунного света из окон, делая испытание Ю и вовсе непроходимым, заставляя того изнывать от желания сдаться. — Музыканты, должно быть, уже закончили свои репетиции и готовы творить для нас хоть остаток ночи. Пройдемте же в зал, мой милый Юки! — Д-да? Я принимаю Ваше приглашение, милорд. — Кихён говорит шёпотом, едва дыша от благоговения перед существом подле него, словно боясь ему не понравиться. Он подаёт Ли руку, и сердце его бьётся пуще прежнего, стоит только Минхеку сжать ладонь старшего своими длинными пальцами, осторожно выводя Ю из столовой в направлении гостиной. ××× Слуги оркестра выглядели довольно уставшими, однако не осмелились пойти против желания дорогого гостя, а потому безропотно начали играть, стоило только паре занять свои места. Минхёк остаётся в двух шагах от Ю, занося руку над головой, а после с неглубоким поклоном опускает её к своему сердцу. Он продолжает двигаться так же плавно и грациозно, отводя носок правой ноги в сторону перед собой, углубляя поклон. Следовать правилам танца чертовски скучно, но оборотень играл по правилам вовсе не для того, чтобы насладиться плясками. Его основной и единственной целью было лишь понравиться герцогу ещё больше, а так уж вышло, что его партнёр терпеть не мог своенравность оборотня. — Павана? Не знал, что ты учился ей, Мин… — Кихён все так же не мог оторвать от Ли глаз, однако смотря на то, как двигается Минхёк, Ю никак не мог понять, как же двигаться ему самому. В этом танце роли женщины и мужчины были чётко разграничены, однако занимать женскую сторону герцог никак не мог! Да, в его собственном доме не было «лишних глаз» и никто бы не стал возражать, начни он исполнять эту роль, только сам вампир не мог позволить этому случиться. Ведь тогда он словно признается отцу Ли в согласии на заключение брака! И пусть сердце его почему-то вдруг стало неспокойным, и до сих пор он не мог понять, почему Минхёк вдруг стал ему так интересен, но это почти не влияло на его решение о союзе родов. И все же медлить дальше было бы очень некрасиво с его стороны и Ю, тяжело вздохнув, опустил подбородок, отводя глаза. Он вывел руку в сторону, а после приклонил колено, присаживаясь перед графом, словно отдавая демону право на владение собой в дальнейшем движении. Он не смог от стыда заставить себя поднять взгляд от пола, а потому ухмылка Ли осталась для него незамеченной. — Я многому учился, мой Юки. Не недооценивай моё образование и манеры. Я все же сын графа. — Минхёк победно фыркнул, а после того, как Ю поднялся, глаза его заблестели странными огнями с новой силой. Они повторили эти элементы ещё пару раз, а затем настала очередь герцога обойти графа кругом. В тот момент Ли, словно сова, вертел головой по кругу, не сводя с него глаз, будто стараясь прочитать чужие мысли или внушить свои. Тем не менее герцог все ещё был сам не свой и теперь уши его позорно загорелись от смущения при исполнении женских партий перед младшим. Он все так же не мог ровно дышать, когда их взгляды пересекались, и ему становилось все хуже, будто воздух в этой огромной комнате был пропитан сладким удушающим ароматом самых пресных в мире цветов. — Чего же ты не показывал мне свои манеры раньше, Мин? — Кихён останавливается сбоку от мужчины, таким образом, чтобы они смотрели друг на друга. Затем каждый поднял руку на высоту лица, и, едва касаясь чужой ладони, принялся кружиться снова. — Не хотел свалить наповал своим мастерством, мой герцог. — Ли широко улыбается своим словам, а затем, когда простого касания рёбер ладоней ему становится недостаточно, сплетает их пальцы в замок, нарушая правила танца. Он крепко держит маленькую кисть герцога в своей, не отводя от партнёра хитро сощуренных глаз. От такой дерзости дыхание Ю сбивается, и он заходится кашлем, зажимая свободной рукой рот, однако ладони из хватки не вырывает. Просто почему-то не хочет, хотя случись такое с ним раньше — непременно бы сломал наглецу руку за нахальство и несоблюдение правил. — Ты хотел сказать «притворством»? Или лучше сказать «искусным умением лгать»? — Кихён хихикает над собственной шуткой, направленной на самолюбие оборотня, однако тот только больше расплывается в липкой улыбке, мягко поглаживая костяшки пальцев старшего в своей ладони. — Не смеши меня. В вашей семье едва ли найдется хоть один волчий отпрыск, способный удовлетворить моё чувство прекрасного. — Куда уж нам до непреступного стеклянного герцога, Юки… Даже слуги твои так выдрессированы, что готовы глаза выколоть от темноты, лишь бы сад хозяина стал прекраснее, чем был вчера. Колкостью на колкость — таким было все их общение, но это Ли и нравилось в Ю. С ним никогда не было скучно. Он продолжает ехидно скалиться, осторожно касаясь губами кисти партнёра. Простой поцелуй отзывается в животе герцога горячей волной, отчего тот даже ошибается в шаге, и они замедляют движение, чтобы Ю не отстал ещё сильнее. — И давно тебе стали небезразличны мои слуги? Троих замучил за сегодня только… Ох? — Кихен вскрикивает, стоило только Ли притянуть его к себе, а затем обхватить за талию. Движения вдруг стали ускоряться и все это заставило Ю подстраиваться под графа снова. Шаги и прыжки — ничего нового и ничего, чего бы герцог не знал за длинную жизнь. Однако резвость графа не входила в привычную скорость самого Ю, а потому он вскоре шумно задышал, почти задыхаясь от неподходящего статусу ритма. И при том даже если движения и были похожи на другой танец, то положение их рук вовсе не соответствовало правилам! Дешёвая импровизация демона раздражала, однако времени что-либо менять у Ю попросту не было. — Ты!.. Что ты творишь?! Он танцуется не так! — Немного изменил его… Тебе не нравится, Юки? — Ли заламывает брови в сожалении, но совсем не торопится остановиться, а только шире делает шаг, кружа Ю по большей площади зала. Уловив новые движения и выпады, музыканты у стены едва ли не сбились со спешки, но затем собрались с силами сонных тел и изменили звучание музыки на новую, более подходящую. — Меня больше поражает то, что ты танцуешь его. Когда ты успел породниться с культурой черни? — Кихён продолжал следовать быстрому ритму, позволив демону вести себя так, как тому захочется, меняя движение и направление. В конце концов это все ещё просто танец, а Минхёк все ещё… Чертовски красивый и даже эта суматоха ему безупречно подходит. Да когда уже успокоится его сердце?! — На празднике в честь дня рождения брата наши слуги танцевали его под окнами и я подумал, что это выглядит забавно. Га… «Гальярда», кажется, называется? Я подумал, что это забавно, как сильно танец напоминает жизнь самих создателей. Сам подумай, мой Юки. Павана — танец знати и движения в нём изящны и медлительны с едва допустимыми касаниями друг друга, чтобы не марать руки о чужую чистую кровь. Часто повторяются, как беспечная жизнь в чистоте и роскоши. А этот такой резвый и простой, что аж смешно смотреть. Движения одни и те же, чтобы даже ребёнок подзаборный смог заучить наизусть. Прыжки да повороты, чтоб голова не закружилась. Все, чтобы развлечься среди никчемных однообразных дней, когда торопишься сделать то и это, чтобы не сдохнуть от голода! — Минхёк звонко засмеялся, в красках описывая жизнь низшего слоя общества. Он снова закружил Ю, а затем отстранился, поцеловав руку герцога. Пауза выдалась недолгой, но она была просто необходима Ю, чтобы отдышаться. На разглагольствования Ли тот только пренебрежительно фыркнул. В отличие от графа он не разделял его интереса ни к танцу и его истории, ни к тем, среди кого он зародился. Кихён вообще не любил танцевать, если на то пошло. Тело его сохранило молодой вид при обращении, однако годы жизни в нём давали о себе знать, и сейчас оно в прямом смысле работало на износ из-за этого проклятого демона и его чёртовых предпочтений. Однако признаться Минхеку в том, что он попросту устал было нельзя, ведь это покажет графу на слабость Ю, которой тот несомненно начнёт пользоваться в своих гнусных целях. Но нужно что-то делать… — Граф, давайте закончим танец. У меня для Вас есть более занятное действо! — Кихён говорит громче, чтобы точно привлечь внимание мужчины к себе. Минхёк мигом тормозит, но не отпускает талию герцога, кажется, боясь, что это простая уловка, чтобы наконец от него отвязаться. Когда они остановились музыка наконец стихла и голова Ю перестала гудеть от шума, позволяя выдохнуть. Он действительно устал. Кихён наклоняется к уху Ли, чуть потянув того на себя, чтобы не вставать на носочки перед младшим. Он все ещё тяжело дышал, опаляя кожу оборотня прерывистыми горячими волнами. — Я приглашаю Вас в мои покои, мой граф… Не успел Ю договорить, как все тело Ли пробило током от услышанного. Он встрепенулся, как мокрый птенец, а после сжал тело Ю в своих руках ещё крепче и теперь, видимо, вовсе не собирался отпускать, пока они не дойдут до нужной комнаты. — Мой… Мой Юки? А как же помолвка? Ты ведь был против? — Минхёк прикусил язык, словно сболтнул лишнего. Он широко улыбнулся, когда ладони Кихёна коснулись его собственных, настойчиво отодвигая их от своего тела. Когда граф повиновался, и Ю наконец освободился из его объятий, вампир дал музыкантам знак, и слуги поспешно убрались из комнаты, оставляя знать одних. Кихён наконец мог нормально дышать, и к тому же сердце его успокоилось, снова будто бы становясь недвижимым мёртвым куском тканей и крови. Сознание герцога прояснилось, и пусть внешность Ли была все так же безупречно прекрасна, старший больше не чувствовал себя словно плененным его красотой. Эта перемена его чувств показалась герцогу странной с самого начала, а потому теперь, когда чары словно рассеялись, он задумался. «Чары»? Неужели демону удалось обвести его вокруг пальца и под властью магии заставить полюбить себя? Быть того не может! Кихён живёт на земле много веков и с каким-то жалким инкубом уж точно смог бы совладать… Но других объяснений у Ю не было. — Черт с ней, с помолвкой, Мин. Давай подумаем об этом позже… — Кихён говорит медленно и вдумчиво, пристально рассматривая графа. Как он это провернул? Кихён не собирался звать его в свою спальню, ведь отдаться похотливому демону — даже для вампира верная смерть, однако если под влиянием сил Ли он и ляпнул это, то отступать было поздно. Оставалось только подыграть и после как-нибудь выкрутиться. — Да, мой Юки. Подумаем позже. — Минхёк смущённо улыбается, как мальчишка отводит взгляд, а потом снова возвращает его на Ю, как ни в чем не бывало прожигая его неудержимой похотью внутри черноты зрачков. Вот оно. Эти неизвестные искры, ни на что не похожие. Должно быть, если встретиться с графом взглядом в этот момент, то снова попадёшь под гипноз, и вывести из него сможет разве что только сам хозяин заклятия. Ранее предложение уединиться выбило Ли из колеи своей неожиданностью, и даже сам демон не смог совладать с эмоциями, упустив контроль над жертвой, но теперь это слишком опасно. Кихён смотрел в лицо обольстителя, но чуть выше его глаз, чтобы по движению век было не понять куда именно. Таким образом Ю уберёг себя от воздействия чар инкуба и мог оставаться в здравом уме. — Тогда прошу? Позвольте мне показать Вам дорогу, мой граф? — Кихён приторно улыбается, цепляя оборотня под руку. Смешно было наблюдать за тем, как с каждым неторопливым шагом по коридорам, мужчина рядом с ним из уверенного в себе превращался в несдержанного подростка, наконец дорвавшегося до запретного плода. Минхёк снова намертво вцепился в плечо герцога, шепча ему что-то о том, как давно он этого ждал и как сильно рад наконец заполучить то, что все их встречи не давало ему покоя. ××× Как и ожидалось от демона блуда — должным терпением Минхёк не обладал. Стоило им только скрыться от глаз последних случайных слуг и направиться прямиком в сторону спальни, Ли засеменил мелким торопливым шагом, подгоняя партнёра к дверям. Хватка его стала грубой и требовательной. С усилием сжимая в руках плащ Ю, Минхёк едва ли не порвал дорогую ткань, спеша наконец от неё избавиться, однако та не поддалась, оставаясь на худых плечах герцога, словно нерушимая броня. Граф на неудачу только беспомощно взвыл, прижимая ладони к груди старшего. Он старался вести себя достойно до самого конца, но сейчас просто не мог сдержать желания, которым грезил так долго. При каждой их встрече мечтал только о том, как наконец сможет завладеть сердцем и разумом Ю, подчинив его себе. Статус и угодья герцога, за которыми так гнались его родители, Минхёка совсем не интересовали, но вот сила последнего в роду вампира была слишком заманчива для младшего сына. Их союз был бы невозможен в любом случае, ведь оборотни ни при каких условиях не смогут поладить с вампиром, но юный граф мечтал о счастливом браке с холодным герцогом с первого дня их знакомства. Его брат на несдержанные вздохи юноши только снисходительно улыбался, но Минхёк всегда считал того недалеким и потому не воспринимал его замечания всерьёз. И вот сейчас, когда его мечта исполнится так скоро, а на языке уже собирались капли сладкой победы, Ли просто не может сдаться. Будучи уверенным в том, что герцог под его властью, демон прижимается щекой к его шее, упираясь носом в ткани белоснежной рубахи. — Мой Юки, я… Я не могу поверить. Ты бы знал, как давно я… — Слова путаются ещё в голове, срываясь с языка и вовсе несвязным бредом. Ноги оборотня трогает лёгкая дрожь нетерпения, и поступь его становится неуверенной, от чего тот оступается, наваливаясь на Ю всем телом ещё больше. Он пьянел на ходу, предвкушая скорую победу, глазами хищника блуждая по голым клочкам кожи старшего, не желая сводить с него взгляда. Дверь в покои Кихёна уже показалась в конце коридора и теперь оставалось только дотащить их тела до постели герцога. Как только они окажутся внутри комнаты пути назад уже не будет и инкубу останется только сделать свою работу. — Интересно, милый Юки, какой ты на вкус?.. — Минхёк давит тяжестью своего тела на плечи старшего, вынуждая его отступать и пятиться быстрее. Он скользит губами по шее вампира, лёгким движением отводя подбородок Ю в сторону, чтобы полюбоваться бледной кожей ещё немного. Точеная линия нижней челюсти выступила так явно, заставляя демона вымученно простонать. Он почти умирал от собственного желания завладеть герцогом, но пока не мог позволить себе лишнего, боясь спугнуть партнёра, раньше времени потревожив. — Должно быть… Я думаю, что ты сладкий и немного горький, как хорошее вино. Душа твоя настрадалась достаточно и вкус её должно быть… В самый раз. Горячий шёпот демона прямо у уха Ю пускал по телу вампира неуправляемые волны мелкой дрожи, даже не смотря на то, что сам хозяин поместья держался уверенно. Говорить с жертвой о вкусе её души ещё до того, как вкусишь её? Вульгарно и очень самонадеянно со стороны Ли. Это замечание пробило Ю на пару едва слышимых смешков, которые тот с усилием подавил, чтобы не портить графу общую картину соблазнения, в которой он несомненно одержит победу над строптивым герцогом. До чего же жалкий. Но если он так хочет поиграть в победителя — Кихёну не сложно оказать ему такую услугу. В конце концов граф все ещё гость в поместье Ю, так что его желание внутри этих стен — закон. Дыхание Ю сбивается, когда он ударяется спиной о стену в паре сантиметров от двери в спальню. Она не была заперта, так что Ли стоит просто толкнуть вампира чуть в сторону и они попадут внутрь. Однако тот был так сильно ослеплён желанием, что совсем не замечал того, что Кихён намеренно вёл их немного в сторону с самого начала движения по коридору. — Мой… Мой Юки, я никому не отдам тебя… — Минхёк скулит, прикусив язык, дрожащими руками исследуя тело старшего через одежды. Он бегло проводит пальцами от плеч до талии, словно сканируя Ю. Не желая больше терпеть, демон принимает решение скорее расправиться с мелкими пуговками дублета герцога, едва сдерживая себя от того, чтобы не вырвать их все до одной. Он пыхтит, как короткомордая псина, когда эта осторожность занимает у него больше времени, чем оборотню бы хотелось. Не переставая шептать что-то пошлое, Ли принимается покрывать щеки и шею партнёра мелкими поцелуями, спускаясь все ниже, когда удавалось оголить новые части тела. Кровь в ушах демона шумела так сильно, что тот не мог слышать усталый вздох, что сорвался с губ Ю, когда он наблюдал за графом будто бы со стороны. Все это было так смешно, Ли так похож на букашку, что аж жалко. — Я такой голодный, Юки, ты бы знал. Пожалуйста, милый Юки, не разочаруй меня своим вкусом. С этими словами Ли поднимает наконец голову от ключиц вампира, на которых за это время уже успело расцвести несколько краснеющих пятен. Он встречается взглядом с Кихеном, невольно замирая. Голодные огни на глубине чёрных глаз Ю пробивают до дрожи и теперь уже демон чувствует себя добычей. — Ю-Юки?.. — Я тоже, Мин. Я тоже голоден. — Голос герцога холодный, как ледяная вода в мороз, заставляет демона перед ним сжаться и отступить, но уже поздно. Кихён хватает того за шею, с нечеловеческой силой сжимая ладонь так, что на коже графа появляются метки от глубоко впившихся ногтей. Должно быть, это какая-то шутка, ведь вампир обязан быть во власти чар инкуба, но… Все говорит об обратном, и сейчас именно Ли не может достать ногами до пола, беспомощным щенком трепыхаясь в воздухе. Он жалобно скулит, сжимая кисть на своей шее обеими руками, надеясь ослабить хватку, но тщетно. Минхёк ослаб из-за отказа подпитываться как подобает инкубу, и теперь это сыграло с ним злую шутку. — Ты утомил меня, знаешь? — Нет, мой герцог, прошу… Юки, это ведь просто шутка, да? Шутка же?! — В глазах Ли начало темнеть из-за недостатка кислорода и тот запаниковал ещё больше. Когда герцог опустил его на землю, он облегченно вздохнул, но свобода длилась недолго, ведь после короткой передышки Ли понял, что оказался прижат к стене. Глаза Минхёка округлились от ужаса, пришедшего вместе с осознанием того, что задумал старший. В следующее мгновение в ночном полумраке демон успел рассмотреть только блеск белоснежных клыков, а затем острая боль пронзила его в шею. Сильные руки герцога удерживали неспокойное тело оборотня, когда тот предпринимал последние попытки вырваться, толкая Ю в грудь. Но с каждой секундой толчки становились все слабее, а затем ладони Ли и вовсе сползли к бёдрам вампира, повисая без движения. Он что-то пропищал, как задушенный щеночек, но Ю не слышал, что тот хотел сказать, ведь жажда крови и шум от собственных глотков словно застелили ушные перепонки. С каждым глотком стойка Минхёка была все более шаткой и вскоре Ю пришлось поддерживать графа за плечи, чтобы он не сполз по стене совсем низко. Кровь графа оказалась неплохой, но немного более солёной, чем Ю ожидал. Должно быть, это из-за того, что оборотень предпочитал человечину, а, как известно, человек — самое грязное животное. Жизнь молодого графа давно оборвалась, оставив Кихену только полное крови тело, которое теперь походило на тяжёлую куклу. Словно набитый песком, Минхёк повис на плече герцога, в неестественном изгибе отводя голову назад. Если надавить ещё немного, его шея будет сломана, но Ю это совсем не волновало. Он жадно высасывал из дорогой «партии» кровь до последней капли, а когда удалось обескровить вовсе — отбросил, как пустую склянку из-под вина. С тяжёлым стуком Ли повалился на землю, оставаясь марионеткой лежать на земле под ногами герцога. Кто бы мог подумать, что ещё несколько минут назад это молчаливое существо было одним из самых шумных созданий из всех, с кем Ю встречался за свою жизнь? Стеклянные глаза графа пустым бессмысленным взглядом устремились в потолок, однако на дне их можно было рассмотреть навечно запертый внутри страх смерти. — Я же сказал, что ты утомил меня… Хёну, сюда! — Кихён раздражённо поводит плечами, смазывая с подбородка алую струйку крови. — Да, мой хозяин? Ужин был в вашем вкусе? — Нежить появляется перед вампиром резко, словно выйдя из тени. Он освещает путь перед собой свечой, едва заметно отступая назад, когда пламя охватывает безумный блеск в глазах герцога. С небрежно смазанной с подбородка кровавой дорожкой и пятнышками крови на воротнике, он выглядел несколько безумно. К тому же был частично раздет после жалких прелюдий Ли, а тело оборотня под ногами придавало образу Кихёна в отблесках огня вид застигнутого врасплох упыря. Вся эта картина вызвала у Сон тёплую улыбку, на что Ю только несдержанно хмыкнул. — Не смейся и помоги мне разобраться с этим как можно скорее. Моя одежда грязная, а его тело слишком тяжёлое, чтобы я мог поднять его самостоятельно. — Кихён прикусывает губу, умалчивая о том, что несколько минут назад он одной рукой мог поднять это «тяжёлое тело» под потолком. Сон об этом было так же известно, и он снова подавил смешок, спрятав его в кулаке. Иногда герцог вёл себя как ребёнок. — Да, Ваша светлость. — Сон сгибается в поклоне, а затем сокращает расстояние, чтобы начать разбираться с проблемами поочерёдно. Тело Ли необходимо уничтожить, а родителям молодого графа отправить что-то из элементов его одежды с предостережением на будущее, чтобы граф и графиня не спешили настаивать на союзе родов впредь. Одежду Ю необходимо сменить и грязную хорошо очистить от крови и касаний демона. Столько работы из-за того, что кто-то не понимает простого «нет»… А ещё нужно проследить за тем, чтобы слуги не раскрывали рты о том, что было этой ночью. — Отправить слуг графа домой с посланием? — Нет. Пусть останутся у меня. Эта жалкая шавка посмела веселья ради убить трёх моих людей, кровь которых я больше никогда не попробую, так что они заменят собой утрату. На утро запри их в спальнях и попытайся доходчиво объяснить новые правила. — Ю замирает, покорно ожидая, пока Сон освободит его от грязной одежды, а затем поможет переодеться в чистую пижаму, ведь солнце скоро встанет и Кихену нужно будет ложиться спать. — Вас понял. Сделаю. — Хёну сдерживается, чтобы не коснуться засосов на груди и шее, оставленных Ли. Глаза дворецкого и хозяина встречаются на секунду, а затем оба в спешке прячут их в чужих ногах. Сон служит дворецким столько, сколько способен упомнить. Ещё до того, как стать нежитью, он помнил, что весь его род служил роду Ю, кажется, с самого начала рождения их фамилий. Так что теперь, будучи фактически бессмертными, они оба знали друг друга слишком хорошо. Когда последние ленты ночной рубашки Ю были завязаны, Хёну отступает, оставляя Кихёна одного в хорошо зашторенной спальне. — Приятных снов, хозяин. Хёну закрывает за собой дверь, оборачиваясь на труп оборотня за своей спиной. Он устало вздыхает, поднимая того за ногу. Словно мешок с костями нежить утаскивает тело пустой оболочки за собой, позволяя тихим шагам и шороху тканей одежды эхом заполнить пустоту коридоров. ××× «Дрожайше прошу Вас явиться как можно скорее в названное мной ранее поместье на расследование всего в нём происходящего. Я, безропотный слуга этого ада, вынужден просить Вашей помощи, дорогой Охотник, покорно ожидая ответа, изо дня в день досаждая Вас своими письмами в надежде, что хоть одно из них настигнет своего адресата. Эти кровопролития невинных людей не могут больше продолжаться, ведь каждый из нас страдает день ото дня, отдавая хозяину Ю свою кровь. Я верю, что все вампиры будут убиты и прошу в этом Вашей помощи, Охотник Ли.» Под тусклым светом почти догоревшей свечи, согнувшись над крохотным столиком в своей спальне склонился слуга. Он дрожащими руками выводит кривые буквы, в страхе озираясь по сторонам, боясь сиюминутного возмездия за свою непокорность. Закончив письмо, юноша выдыхает, доставая из складок рабочей одежды смятый конверт. Слуга складывает лист в конверт, по обыкновению бросая внутрь несколько лепестков белых роз, в надежде, что этот повторяющийся декор поможет Охотнику связать ранее поступившие письма воедино. Теперь осталось только покинуть спальню слуги и скооперироваться с другими такими же страдальцами. Передача писем между слугами обычно проходила без проблем, но покинуть территорию поместья незамеченным было намного сложнее. За этот день слуги Ю и пришедшие с Ли, в поместье герцога успели хорошо познакомиться, так что план побега с чужим господином казался идеальным. Однако Сон запер тех в отдельной комнате и слугам пришлось потратить время ещё и на это. Бежать удалось двоим и, пообещав доставить письмо Охотнику, лакей и старший слуга Ли скрылись за воротами поместья вампира. Оставалось только молиться за успех операции, ведь на кону стояли жизни простых смертных. Тихий шёпот шорохом прошёлся по крохотной спальне, пока слуга, стоя на коленях перед решетчатым окном, взмолился об успехе операции доставки очередного письма. Он молился голубой луне, как единственному божеству в надежде, что скоро их страдания действительно кончатся. — Прошу, Охотник Ли, услышьте нас наконец…