Аффект

Потому как мы сами хозяева наших судеб

И своими душами правим сами,

Идти нам совсем некуда…

***

Говорят, молодыми умирают только лучшие

Ну, что за ерунда?

Потому что сегодня мы так повеселимся…

Да, просто до чëртиков повеселимся…

В жажде жизни!

— «Lust For Life», Lana Del Rey feat. The Weeknd

***

Вэй Усянь, еле сдерживая зевок, потянулся. Конференция затянулась, и он был уверен, что отсидел себе задницу до самого, что ни на есть, квадратного состояния. — Следующее издание, — чуть нагнувшись вперëд к микрофону, объявила тайм-брокер на соседнем от него стуле. — «Лондонский вестник», эм… — нахмурилась она, выискивая фамилию в списке. — Линда Майерз. Пожалуйста, ваша очередь. — Благодарю, — послышался цокот шпилек, и на ближайшее перед носом Вэй Усяня кресло опустилась знакомая фигурка. Он окинул взглядом еë длинные ноги и вскинул бровь в предвкушении вкусных вопросов. — Давно не виделись, господин Вэй, — приподняла подбородок Линда, бесстрашно заглянув в бесстыжие глаза напротив. — Да, давненько, — улыбнулся ей тот своей самой хитрой улыбкой. — Не буду затягивать, — щëлкнула она ручкой. — Итак, ваше впечатление, когда вы впервые пришли в театр? Вэй Усянь невольно вздохнул, вынужденный утрудиться подумать, и немного нахмурился, выискивая в захламлëнном складе своей памяти запылившееся воспоминание. — Начнëм с того, что первым моим походом в театр был поход в Александринский театр, — начал он монотонно, почти как лектор. — Правда, Джу Гэ привëл меня не на само выступление, а на репетицию, поэтому зал почти пустовал. — Вэй Усянь что-то пробурчал себе под нос и задумчиво скрестил руки на груди. — И даже так я был в полнейшей детской растерянности. В здании было очень холодно, но на ребятах на сцене были только трико и маечки, а ещë, когда кто-то из них делал хоть малейший просчëт, руководительница кричала так, как не кричит моя приëмная мать, а кричит эта женщина, уж поверьте, оглушительно, — усмехнулся он. — Кстати, я был наповал поражëн красотой русских танцоров. Они очень высокие и благородные. Настоящие ахалтекинцы¹. Камеры с хищной жадностью защëлкали разительно живее. — Какая роль в «Провокации» доставила вам больше всего удовольствия? — Первая, — фыркнул Вэй Усянь. — Есть что-то конкретное, что вас зацепило? — Линда чиркнула пару слов в своëм пламенно-рыжем вопроснике. — Ага, — кивнул Вэй Усянь, сдувая прядь волос. — Видели бы вы свои лица в тот вечер. — Почувствовали, что у вас в руках был целый мир, да? — проницательно сощурилась Майерз. — Ага. Как будто перекрыл всем кислород, — тоже сузив глаза до едва различимых щëлочек, отчеканил Вэй Усянь. — Вы запустили цикл, потому что жаждали мирового признания и славы или всë упирается в личные причины? Вэй Усянь вдруг нагнулся к сидевшему слева от него Джу Гэ и шепнул ему на ухо: — Я йогурт хочу, Джу Гэ. — Потерпишь, — тоже шëпотом ответил тот. — Ну, пожа-а-алуйста, — протянул Вэй Усянь, делая кукольные глаза. — Ну что за ребëнок, — прокряхтел менеджер, подзывая пальцем кого-то из персонала. — Черничный? — И кофе. — Тебе можно только раз в день, и ты уже исчерпал весь свой лимит по дороге. — Да ладно тебе! У меня же отпуск! — всë продолжал умоляюще нашëптывать Вэй Усянь, позабыв про целый зал журналистов, которые подобное пренебрежение своим временем находили весьма и весьма некрасивым. Тем не менее, Линда с ровной спиной спокойно ждала ответа. В конце концов, Джу Гэ вздохнул, сообразив на лице крайне неодобрительную мину, и отправил за заказом какого-то помощника-стажëра. Вэй Усянь, получив желанное, тут же вернулся в приличное положение и сказал, глядя Линде Майерз прямо в глаза: — Я жаждал признания всего от одного единственного человека. А остальное могло и подождать. — Что за человек, если не секрет? — Майерз наконец отмерла и стала заинтересованно вертеть между пальцами ручку. — Моя мама. Она умерла, когда мне было пять. — …Она тоже танцевала? — Линда по-матерински смягчила голос, и ручка в еë руке тотчас замерла. — Мгм. Но, думаю, сейчас она всë-таки мной гордится, — тепло улыбнулся Вэй Усянь, поглаживая рельеф своего микрофона. — Последние пару дней мне приходится вставать очень рано и я каждый раз успеваю встретить рассвет. И клянусь вам, я вижу, как она мне улыбается. В помещение юркнул вновь появившийся стажëр и вручил Вэй Усяню йогурт с ложкой и стаканчик с дымившимся кофе. Вэй Усянь благодарно ему кивнул, ловко снял плëнку с йогурта, чудом умудрившись не измазаться, и, подчерпнув его содержимое, отправил в рот. Линда тут же почувствовала, что обстановка разрядилась, и продолжила: — Можно ли ждать от вас выступлений в будущем? Или вы хотите взять перерыв и передохнуть? — Да. Меня ждëт поездка в Киото, — облизнулся парень. — Хотя есть и другие задумки. — Поедете с семьёй или один? — закусила губу Майерз, и по еë особому выражению лица Вэй Усянь понял, что это могло трактоваться только как «Вы ведь поедете с ним?» и никак иначе. Он хихикнул и, расплывшись в чеширской улыбке, выдал волновавшее всех присутствовавших: — С Лань Ванцзи. Мы будем вкусно есть, трахаться и любоваться видами. Линда довольно хмыкнула, сделав пару пометок в блокноте. Джу Гэ же, еле сдержавшись, чтобы не закатить глаза, недовольно шикнул и почти было отобрал у подопечного кофе. — Главное преимущество вашей профессии? — Линда как ни в чëм не бывало подняла на Вэй Усяня глаза. — О, я могу сказать очень много, не произнося ни слова, — ответил он ей. — Например? — Например, послать куда подальше. — Тогда, думаю, господин Вэй, эта профессия вам очень подходит. Вэй Усянь тоже так думал и, отхлебнув сильно горчивший кофе, сунул очередную ложку с сочными ягодами в рот. — Каждый человек в определëнный период своей жизни задумывается, для чего он пришёл в этот мир. Зачем пришли вы? — Это вы мне скажите, Линда, — ухмыльнулся Вэй Усянь, вынув ложку обратно, и медленно, почти показушно еë облизал. — У вас-то глаз на меня отлично намëтан, — взмахнул он ресницами, даже не пытаясь скрыть насмешки в голосе. Линда Майерз усмехнулась, проявляя свойственную ей непробиваемость, и, тряхнув чëлкой, перешла к следующему вопросу: — Что есть свобода для вас? — Возможность совершать ошибки хоть каждый день и знать, что тебя всë равно любят, — сказал Вэй Усянь и о чëм-то ненадолго задумался. — Да, это знание придаëт столько сил, что можно и вспорхнуть даже когда-нибудь. Я в этом уверен. — Много ли ошибок вы совершили за свою жизнь? Вэй Усянь лениво почесал в затылке: — Ну, не мало наворотил делов. — Хотели бы что-то исправить? — Нет. Наверное, нет. — Если бы вы могли донести всему миру только одно сообщение, каково было бы его содержание? — Имейте совесть не делать что-то, чего не хочется, только потому что этого требуют приличия. Хотя бы потому, что это крайне неприлично по отношению к вам самим, — выдал Вэй Усянь с самым серьëзным за всю конференцию видом. Линда осталась крайне довольна таким ответом и, отложив вопросник в сторону, улыбнулась: — Ваше кредо? Вэй Усянь вздохнул, но, сплетя пальцы в замок, всë-таки улыбнулся в ответ: — Я тут на днях понял, что моя личная философия никогда не распространится на личные философии других. Ну, просто потому что мои глаза принадлежат только мне и я не могу всучить их кому-то ещë, как минимум по двум причинам. Во-первых, нахрен они никому не сдались, а во-вторых, если я кому-то отдам свои глаза, то сам останусь слепым. Так себе перспектива, согласитесь? — тряхнул он плечами. — В общем, я всегда считал, что чем выше я поднимусь, тем больше людей меня увидит, но недавно жизнь отвесила мне подзатыльник и заявила, что я полнейший придурок, раз мне для личного удовлетворения надо так мало. Короче, теперь я пока не особо в курсе, что у меня там по кредо, но на прошлой неделе меня вытянули с ментального дна, и дышится теперь намного легче. Как-то так. О, да, и сегодня я, кажется, Цезарь. — Потому что в кои-то веки всем нравитесь? — плутовски сощурилась Линда. — Не в бровь, а в глаз! — расхохотался Вэй Усянь.

***

Лань Ванцзи переступил через последнюю ступеньку и тихонько встал на древние плиты. Хигасияма² отцветала, протягивая жителям и туристам последние лепестки поздней сакуры и взращивая в округе изящные форменные ирисы, так и просившиеся к местным художникам на натюрморт. На улице было тепло, и порозовевший в закате июньский вечер приносил в душу покой. Покой. Да, именно это и чувствовал Лань Ванцзи, глядя на силуэт впереди. Опущенные на спину длинные волосы, игравшие в догонялки с лëгким ветром, пушистые, пронзëнные медовыми лучами солнца ресницы. Мягко опущенные плечи. Мерцающее серебро в глазах, как будто провожавших что-то вдали. И тот самый очаровательно вздëрнутый кончик носа. Да, определëнно очаровательно. Лань Ванцзи смотрел бы на всë это вечно, если бы Вэй Усянь вдруг не обернулся назад и не наткнулся на него взглядом сам. Его брови тут же подскочили вверх, а на лице расцвела радостная улыбка. — Лань Чжань! — торжествующе вскрикнув, понëсся Вэй Усянь к Лань Ванцзи и оказался пойман в крепкие объятия. — Наконец-то ты приехал! Лань Ванцзи зарылся носом в его макушку и поглубже вдохнул полюбившийся запах. — Вэй Ин, — прошептал он и потянул подбородок Вэй Усяня вверх, заставив того поднять на себя глаза. И в том взгляде Лань Ванцзи увидел нечто намного-намного большее, чем просто своë отражение. — А где твой чемодан? — поинтересовался Вэй Усянь не в состоянии устоять на месте. — В отеле. Я только заселился. — И сразу вышел искать меня? — Мгм. — И нашëл, — довольно промурчал Вэй Усянь, щурясь от закатного солнца. — Пойдëм, — взял его вдруг очень инициативно за руку Лань Ванцзи. — Куда? Лань не сразу ответил, только сжал ладонь сильнее. Первые июньские деньки выдались очень солнечными, поэтому когда глаза напротив сверкнули плавящимся золотом, танцор театра совсем не удивился и только как и прежде искренне восхитился чистым светом. — Выполнять обещания, — обернувшись, усмехнулся Лань Ванцзи, чуть погодя. И Вэй Усянь чуть не взвизгнул.

***

«Будь со мной всегда» Пожалуй, никогда ещë утро Вэй Усяня не начиналось с таких интимно родных слов. Лань Ванцзи бережно перебирал его волосы, сплетая кончики в едва различимые косы, и смотрел в ответ так ясно и честно, что Вэй Усянь от всей души отчитал себя за прежнее пренебрежительное отношение к этому не иначе как чуду. Он сонно, едва разлепив веки, перекатился на грудь Лань Ванцзи и коснулся его кончика носа своим: — Лань Чжань, знаешь ли ты, что во всëм мире ты — самый жестокий убийца? — тихо посмеиваясь, произнëс он. Лань Ванцзи поразмышлял какое-то время, а потом мотнул головой, выразив незнание. Тогда Вэй Усянь наклонился совсем уж низко, прямо к его уху, и, зевая, пробормотал: — Так жестоко со мной ещë никто не расправлялся… Лань Ванцзи прижал его к себе ближе и выдохнул: — Сейчас я буду беречь тебя, как самый дивный антиквариат. — Что, и пылинки сдувать будешь? — хихикнул Вэй Усянь, кутаясь в его руках и одеяле. — Буду. Через двадцать минут они уже были на ходу. Дул неслабый ветер, рассвет распалялся только ярче, а рык мотоцикла почему-то обладал убаюкивающим эффектом. В ушах у каждого было по наушнику: у Лань Ванцзи за рулëм в левом, у Вэй Усяня, крепко прижимавшегося к нему спереди — в правом. Играла «Amalfi», и Вэй Усянь, наконец, мог спокойно признаться, что в Лондоне так завëлся не только потому, что «Hooverphonic» был выбором Лань Ванцзи, но и потому, что сам до мурашек фанател по группе. «Morning, sunshine», — Ноэми Вульфс подала голос, и оба мужчины как будто растаяли и стали совсем уж друг другу домашними. Отличная была песня. «You are always smiling when I open my…» Трава вдоль обочины искрилась каплями дождя, легонько пробежавшегося ночью по территории префектуры. «My eyes do shine» Пахло свежестью. «Radiate like a nuclear dense cloud» А ещë очень вкусно. «You're like a real strong cup of tea», — Вульфс перешла к задорной напевке, и Лань Ванцзи, чуть сбавив скорость, огладил спину прицепившегося к нему, как моллюск к камню, Вэй Усяня. За завтраком перед выходом они объелись местными рисовыми булочками никуман³, и теперь от них на целую версту разило вкусным тестом и ещë немножко мясом. «Giving me more than energy», — Вэй Усянь потëрся лбом о неприкрытую шею Лань Ванцзи на кошачий манер и прикрыл глаза, довольный растекавшейся по рту терпкой, слегка молочной горечью только что выпитого кофе. В кои-то веки попался хороший кофе. «Caffeine is just a small advance» А от Лань Ванцзи исходил чайный аромат, и вдыхать его, как казалось Вэй Усяню, было незаконно — ну не должен был обыкновенный смертный соприкасаться своими приземлëнными рецепторами с небесными благовониями, но однажды он уже позволил себе нарушить закон, так что наплевать на очередное незыблемое правило снова совсем не составило ему труда. «For all the triggers that make me…» «Да, вот сейчас идеально», — подумали оба мужчины, и Вульфс послушно порадовала их припевом: «Na nana nana nananana» «Boy, you make me dance» Как же терпко она тянула мягкие гласные. «Na nana nana nananana» «You put me in a trance» Вэй Усянь набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул. Он выдохнул. Кажется, впервые за все те годы, что он задерживал дыхание, он смог выдохнуть. Лëгкие как будто задрожали от сладкого расслабления. Да и не только лëгкие. Душа тоже. «Long time ago I fell for you» Вэй Усянь потëрся носом о плечо Лань Ванцзи и сжал его спину в объятиях крепче. Теперь он не собирался делиться им с кем-то. «But we had so much more to do» И не будет. «It took a while to synchronize» «Да уж, — усмехнулся Вэй Усянь строчке в песне. — Сообразительность — не про нас». «But now we're locked it makes me…» Лань Ванцзи обвил рукой поясницу Вэй Усяня, поддерживая, но ни секунды не сомневаясь в его мëртвой хватке. А тот и возражать не стал, только заластился сильнее. «Na nana nana» «Nananana» Наверное, только сейчас Вэй Усянь понял, сколько времени прошло с их первой встречи, и подумал, что гнался не только за Лань Ванцзи, но и за самим собой. А ещë, что Лань Ванцзи оказался его персональной встречной полосой и что он слишком неосторожно на неë вышел, потому и синяк так сильно болел. С другой стороны, не прилети ему так по голове, может, до него и не допëрло бы то, что с обескураживающей простотой доходило сейчас.

«Boy»

Лань Ванцзи стал его худшим кошмаром, но именно он развеял тучи над его головой.

«You»

Он обидел его так, как не обижал ни один человек до него, но сам же и зализал все, даже самые старые, вжившиеся в кости раны.

«Make»

Никогда ещë Вэй Усянь не ошибался так в человеке и никого ещë так ясно не чувствовал.

«Me»

Никогда ещë он так не топил себя и никогда так высоко не взлетал.

«Dance»

Мотоцикл скользил по местной магистрали, ещë совсем один посреди рассвета, но державшийся гордо, не боявшийся рассекать неизвестность. И Вэй Усянь понял вдруг, что ему совершенно не хотелось курить. …Потому что одна его вредная привычка сменилась другой. И он понятия не имел, что делать с тем, что подсел на янтарный отблеск глаз, на нежность крепких тëплых рук… И как избавиться от этой заразы? Вэй Усянь не знал. И знать не хотел.

Конец.

Примечания 0.5:

А теперь немного отсебятины! ;3 Я очень рада, что вы были со мной до конца и получили столько же удовольствия! Честно говоря, я совсем не верила, что читатели будут слушать музыку и создала плейлисты чисто из вежливости, но кто бы мог подумать, что вас, послушных любителей mo dao, окажется так много! И, разумеется, я снимаю шляпу перед каждым вашим комментарием — они правда поднимают мне настроение) Что ж, «Аффект» стал для меня очередным шагом вперёд и я не пожалела, что за него взялась, хоть он и знатно потрепал мне нервы; а вы как думаете, не зря?) В любом случае, это был здоровский опыт, увидимся с вами в будущих работах! 💋

***

¹Имеются в виду жеребцы Ахалтекинской породы. Это одни из самых древнейших чистокровных лошадей, относятся к одним из самых благородных и дорогих по стоимости. Картинка: https://bit.ly/3CdBRwV ²Хигасияма — довольно крупный район Киото (Япония); смело можно назвать сердцем города из-за обилия исторических храмов и проводимых фестивалей в сопровождении живой музыки. ³Никуман — аналог китайских «баоцзы», представляющий собой пирожок из дрожжевого теста с начинкой, приготовленный на пару, чаше всего со свиным фаршем с капустой, чесноком и имбирём.