Мир в Полночь

Что-то меня будто вытянуло из... Местности. Я был готов поклясться, что меня не только что-то вытащило, так ещё дало какое-то чувство облегчения. Глянув на часы в телефоне, я наконец понял, что к чему. Время. За окном только вставало солнце, а телефон показывал 7:28. На работу надо было выдвигаться в восемь, а добираться до туда не больше тринадцати минут. Жаль одно— поесть не успею. Но подумав про еду, я будто поверил в мечту, осуществление которой почти нереальна, но она смогла сбыться — на столе стояла кружка с сладким мятным чаем, а рядышком, как для почетного гостя, на красивой тарелке был бутерброд с маслом и двумя ломтиками копченой колбасы. Черт возьми. Аромат был до ужаса шикарный, а соленые слюнки так и текут, ожидая скорейшего приема пищи. Умираю с голоду. Подойдя ближе к кухонному столу — беру тарелку бутербродом и пододвигаю к себе кружку, а под ней лежит мастерски свернутая странная записка, написанная на обрывке тетрадного листа в клеточку. Отложив бутерброд, я развернул маленькую записку и прочёл: “Семён, ты очень долго спал, а я проснулась сегодня очень рано. По счастливой случайности я нашла твои ключи. В общем, я приготовила тебе поесть. Одежда лежит на твоей кровати. Не испачкай! Твоя подруга детства.” Записка от подруги? Какой именно подруги? В памяти начинали возникать незначительные всплески воспоминаний, тусклых, как тусклый свет фонаря в сильный снегопад зимой. Школа, старый город, приятные волосы на коленях. Кто это? Я не могу толком вспомнить. Школьные годы мне вспоминались с большим трудом, будто за этими годами жизни скрывалась страшная тайна. Смерть. Смерть забрала жизнь матери, а потом старшего брата. Одного забрала военная служба и шальная пуля, а мать забрала высасывающая силы болезнь. Я жил с отцом, который старался дать мне всё возможное для своего сына. Он учил меня, словесно отчитывал, но никогда дело не доходило до рукоприкладства. Мне с ним не было больно. Теплые воспоминания от той бабочки. Отец. Ярко выстроился образ моего старика. Высокий мужчина, атлетического телосложения. Вроде бы не скажешь, что старик был атлетом, но за не особо широкой грудной клеткой и ни капли не спортивном теле была грациозность, хорошая осанка, чуткость. Лицо было слегка кругловатым. Глаза. Его темные глаза часто были полны горем и утратой. Мне было жалко его. Я учился почти сам, но отец всегда пытался поддержать меня. Мы часто разговаривали на странные темы, о фантастике, мифах и различных легендах. Именно он сообщил мне о “Красном спецназе”. Он всем живым и непоколебимым сердцем верил, что “Красный спецназ” не является выдумкой, и что им нужна помощь. Ещё с нами была бабушка. Её я не особо помню. Но, в моменте, когда бабочка села мне на плечо, я почувствовал её присутствие. Я знал одно — она была рада внуку. Но её тоже забрала старуха Смерть. Она отобрала многое у человечества. Но не она одна виновата во всех бедах. Я легко погружался в плохие мысли. Кто же была та подруга? Погоди, память начала просыпаться. Марта. Девушка по имени Марта. Скромная душа, с которой я познакомился случайно. Где-то на школьном дворе. Это было зимой. На улице ещё не светало, а белые мушки уже спускались с серого ночного неба на землю. Холодно. Холодно на улице, дома, в автобусе — везде холодно. Сильный морозный ветер пробирал до костей. Я шёл от автобуса, который выгружал детей на школьной стоянке. Рядом со стоянкой, где-то за низким деревянным школьным забором, был маленькая роща. Летом там было приятно спрятаться от жары в массивных тенях, образуемых кронами деревьев. Хоть и роща была маленькая, но в ней можно было ненадолго потеряться, если человек способен заблудиться в трёх соснах. По окраинам рощи стояли низкие раскидистые деревья. Их очень ненавидели старшие ребята, так как каждый кто туда заходил получал по одному удару веткой в лоб. Мелким же было куда удобнее. Они могли взобраться туда и спрятаться за темно-зелёной листвой. Чуть дальше были редкие оливково-черные елочки, которые до сих пор не на каплю не выросли. В центре всего того места стоит странное перламутрово-зелёное плакучее дерево, печально свесившее свои ветки к низу. Несколько камней разделяла рощу на пояса. Когда-то по всей школе прошёлся слух, что на “плаксе” — так называлось то плакучее дерево — повесился старшеклассник, а ровно через год за ним и один из учителей. Известно было только, что учитель был не особо молодой, мужского пола. Денег изрядно не хватало. Детей не было. Вся школа через месяц забыла те события, а на место того учителя пришёл новый. Я всё помнил. О том событие напоминал только неприступный серый забор, за котором и скрывался тот самый загадочный лес. Он будто магнит вытягивал из школьников прежнюю радость и желание жизни. Я считал, что это всего лишь совпадение. Отец со мной не спорил, но тоже был заинтересован. Почему те двое выбрали именно то плакучее дерево? Я задался этим вопросом только в старшей школе. В тот момент, многие начали перелазить через возведенный за прошедшее лето каменный забор, дабы увидеть, что там скрывается. Начали пропадать дети. Именно что пропадать. Спустя неделю их исчезновения начинали находить повешенные тела. Город не на шутку встревожился, а после в администрации решили демонтировать забор, а деревья — срубить. Видимо, на совете многие были не то что удивлены, а даже приходили в ужас об этой новости. По волшебству дети перестали исчезать, а о усопших уже никто и не помнил, будто их и не существовало никогда. Марта. Я явно отвлекся от своих мыслей. Я остановился на том, что шёл от стоянки к школе. Про рощу мне стоило рассказать. Снег с большим желанием проникал в ботинки, от чего ноги мерзли быстрее, чем это было желанно. Я приоткрыл скрипящую решетчатую калитку школьного двора. Школьный двор был по пояс засыпан снегом, но местные стражи порядка старались убирать последствия вечернего снегопада за забор. Стук лопат об случайные камни раздавался за школьным двором. Бодрые возгласы на счёт раз и два, задающие темп монотонной и тяжелой работе. Уборка территории зимой — не самое приятное занятие, однако благодаря ей можно оставаться в неплохой физической форме. Сама школа была не такой уж большой, где-то девяносто или сто метров и всего лишь два этажа. Стены сделаны из светлого кирпича, промежутки между которыми аккуратно замазаны, что не видно ни единого следа. Из окон второго этаже в любое время ты не приходи уже горел свет. Рядышком со школой был небольшой жилой комплекс из пяти двухэтажных деревянных строений. Там жил местный школьный дежурный или же просто охранник. Войдя первым в двери нашей школы, он включал свет и ходил осматривать коридоры и кабинеты. Иногда тот спокойно мог ночевать здесь, ну, с соглашением директора конечно же. Большинство окон в школе были без форточек, а пластиковые окна завозили к нам в не самый ранний срок. Я брел по снегу к лестнице, дабы скорее спрятаться от холода. Но где-то за мной, я снова услышал скрип калитки, а потом и чей-то женский голос, всё время приговаривающий: “ Черт, черт, черт.” Уже начиная подходить к ступеньке, как вдруг меня сбивает с ног кто-то очень неаккуратный. Приземляясь на левый бок, я начинаю осматривать того человека. Это была четырнадцатилетняя низенькая девочка с волосами графитно-черного цвета, может на сантиметров шесть или восемь меньше меня. На голове у девочки была двухцветная, с красными и синими полосами шапка. Глаз не было возможности разглядеть — она лежала на мне, прижимаясь лицом к груди. Мне стало неловко. На ней была светло-коричневая куртка с капюшоном, на воротнике которого была меховая опушка цвета, как у медвежьих ушей. Ей было похоже до ужаса стыдно, что она свалилась на меня, да и тем более в таком положении. На спине у неё был маленький серый рюкзак, аккуратно застегнутый во всех местах. Единственное, что привлекло моё внимание к рюкзаку, так это боковой кармашек — вместо бегунка, открывающего кармашек, там была небольшая подогнутая медная проволока. Девочка продвинула руки вперёд, она будто собиралась обнять меня, что она и сделала. Она будто специально упала! Я не стал ей перечить, тем более, кроме родных меня никто не обнимал. Ещё секунда, и меня обняли. Через какой момент, я услышал тихое: “Прости меня, пожалуйста.” Я был в легком шоке, но на моём лице возникла улыбка. Такая теплая, согревающая всё моё тело: — Ничего страшного. Может мы войдем или ещё хочешь полежать? Девочка заметно напряглась и сжалась. Она явно была не довольна такой реакции, но, по-видимому, её все устраивало. Нет, такое даже силой не оторвать. Она вся дрожала. Скорее всего она замерзла на морозе: — Извини за дерзость, но ты далеко живешь? — сказал я спокойным и сладким голосом. Молчит. Черт, мне не нравится моё положение. Она взобралась чуть повыше и наконец-то отпустила меня. Она была вся красная от жгучего стыда. Она в момент спрыгнула с меня и старательно начала извиняться: — Извини меня, простите пожалуйста. Я не смогла себя контролировать! — Да всё в порядке, — сдержано ответил я, стараясь прикрыть под своей маской лжи чувство наслаждения. Она спрятала руки за спину и отвернулась. Было отчетливо заметно, насколько ей понравилось. Я может и часто уже это повторяю, но оно так и есть. Интересно, а как её зовут? Надеюсь, с моей стороны будет не грубым это узнать: — Ты так напрыгнула, а я даже не успел спросить твоё имя, — слегка застенчиво сказал я, стараясь не окунуть её в краску. — Марта, — невнятно буркнула она, но тут в ней будто загорелся небольшой огонёк, и девочка сняла маску ненависти, став заметно добрее, но и краснее, — извини пожалуйста, что я так... — Не стоит, — пристыженно прерываю её я, желая, чтобы та не чувствовала на себе чувство вины, ведь мне тоже понравилось, — ты могла упасть и пораниться. — А если бы ты поранился? — срывает мой план по тому, чтобы та не чувствовала вину моя новая знакомая, — Если бы ты поранился, то тогда бы я была виновата. — Пойми, я должен был бы, — спокойно нахожу ответ на её вопрос, — да и к тому, — уверенно продолжаю я, указав пальцем на своё лицо, — шрамы украшают мужчин. — Тебе они не идут. — легко отрезала Марта и подошла ко мне. — У тебя оно и так красивое. Я был тронут этими словами. Может она так пыталась извиниться за содеянное или ей вскружило голову? Влюбилась? Я не думал об этом. Она поднялась по ступенькам, осторожно проведя ручкой вдоль моего предплечья. Что ж, я был удивлен такому повороту. Однако моё забвение вновь обрывает женский голос: — А тебя как зовут, мальчик? Я обернулся в сторону Марты. Она уже стояла возле дверей школы, держась за правую лямку рюкзака. Доброжелательно улыбнувшись, я незамедлительно и по-свойски ответил ей, отчего у меня на лице выступила широкая и довольная улыбка: — Меня зовут Семён. Может, мы сдружимся как-нибудь? Она лишь слегка ухмыльнулась, но как странно и тепло посмотрела на меня, от чего на её скулах выступил небольшой румянец, после чего она и поспешила спрятаться за дверью школы. Мои глаза были полны радости. Те чистые детские глаза-стекляшки, словно чистый белый лист. Хоть и последующие события с тем лесом и испортили моё отношение к этой школе. Я теперь вспомнил её. У нас не особо получалось поговорить хорошо, но мы остались друзьями. До выхода оставалось не так уж и много времени, а я ещё не одет. Пробежав глазами по записке, я забежал к себе в спальню. Казалось, что вчера там все было, как после бомбардировки, а сегодня тут стало куда красивее. Все было чище. Все шкафы закрыты, а кровать аккуратно заправлена. Одежда лежала постиранная и свернутая на ближайший стул. На другом стуле лежала аккуратно свернутая записка, на которой было написано: “Сюда грязную одежду, а я потом постираю. Марта.” Можно было и не вспоминать, все ответы были уже здесь. Я не слишком торопливо снял с себя камуфляжные штаны и натянул темно-серые брюки. Они были подходящими под мой размер. Расстегнув куртку и сняв свою футболку, я осторожно повесил их на плечики, которые, скорее всего, притащила Марта. Ей сюда бы переехать. Стоя по пояс раздетый, я посмотрел в окно. У нас на районе было вполне красиво. Рядом с нами, через один дом по левую сторону, вела небольшая каменная дорожка в уютный и обширный на места отдохнуть парк. Где-то за парком был небольшой магазинчик с одеждой на заказ, где шили вообще-то не дурно, а даже наоборот, вполне добротно. За ним — небольшой ларёк с овощами и фруктами разных сортов. А так парк по краям окружен домами разного цвета. Да, наши дома были выкрашены в теплые цвета, отчего просыпаться было не так противно. Однако, это всё те же “человечники”, что и раньше. Везде есть такие были и останутся. По правую сторону были такие же разукрашенные в теплое дома. Под одним из домов, выкрашенного в оранжевый и красный, был небольшой магазинчик с различными хозтоварами. Пройдя ещё чуть дальше, в другой район, то можно было наблюдать набережную. Всяка лучше, чем в центре. Там ужасно шумно. Я начал собираться уже окончательно. Надев на себя белую рубашку с черными манжетами, я надел галстук и спрятал резинку под воротником. Всё, я был как истинный джентльмен, или же, как мечта каждой женщины в ранние годы двадцатого века. Зеркала у меня не было. Я уже и забыл, как именно я выгляжу. Стою ли я этих трудов? Я прыгнул в свои чистые туфли и выбежал из квартиры, закрыв дом на ключ. Телефон, ключи, пару сотен на такси — весь мой комплект вещей на сегодняшний день. Я подошёл к лестнице. Осталось спуститься по ней на первый этаж, а оттуда пересечь дорогу, а там перейти через кафе и уже окажусь в офисе. Мне, конечно повезло с моим местоположением, но кто знает, как пойдёт дело. Держась за металлические поручни, я оглянулся по сторонам и быстрыми, но короткими шагами спустился на первый этаж. Зачем оглядываться? Сам не знаю. Мне будто показалось, что кто-то за мной следил. Вдруг так и было? Через мгновения я преодолел дверь в подъезд и вышел на лестницу вниз. До пешеходного перехода недолго, буквально несколько секунд. Я начинал задумываться над своей будущей судьбой. Что нужно для убийства существа, которое, скорее всего, бессмертно? Ну, если вспомнить всякие сценарии, то понадобится оружие, которое сможет снять щит с того, против которого он должен быть использован. Если так задуматься, это отличная теория. Но что если вся-таки он меня в покое не оставит? Что если он и сейчас способен забрать меня к себе, а моё тело упадёт на дорогу, от чего меня переедет машина? Такое невозможно. Я решил дотронуться к месту, где ещё вчерашней ночью я лишился своего слухового аппарата. Что-то мягкое. На месте уха была всё таже марля, не дающая крови из раны вытекать наружу. Желтый сигнал светофора. Машины вдалеке сбавляли скорость и останавливались перед зеброй. Пешеходы тоже не спешили рваться вперед. Но я снова почувствовал опасность. Моё чутьё работает и в реальном мире? Краем глаза я заметил на крыше движение. Всё что я смог разглядеть, так это оранжевый силуэт какого-то высокого человека. Оранжевый? Ему что здесь нужно? Он правда наблюдал. Как только я его увидел, то силуэт начал растворяться в воздухе, как будто пепел пустили по ветру. В нем столько скорби. К моему моменту, я ощутил чьё-то присутствие где-то за спиной: — Я тебе больше скажу, — шептал знакомый сладкий искаженный голос где-то за спиной. Спустя какое-то время он начал доноситься от всего. Голос становился более звонким и четким. Он будто весь воздух, окружающий меня, был голосом Эрла. Ощущался на губах привкус чьей-то крови. Дрожащими руками я дотронулся до своих губ. С нехотя убрав руку, я заметил настоящую кровь на руках. Как такое возможно? Всё в моих глазах на несколько секунд посерело, — Я среди вас. Как только Оранжевый закончил свою речь, в момент всё встало на свои места, и даже больше. Я оглянулся на крышу, где раньше был Оранжевый — там уже никого не стояло. Я с тяжестью на душе вздохнул, отбросив все негативные мысли от себя. Кровь на руках исчезла. Привкус остался привкусом. Я снова дотронулся до своего рта— ничего. Полное ничего. Зелёный свет светофора загорелся за несколько секунд, и накопившаяся за относительно недолгое время толпа преодолевала дорогу по полосатой желто-белой зебре, иногда быстро, а иногда медленно— каждый пешеход по-разному спешит. Вот и я быстро перешёл дорогу и, всё же, решил поскорее добраться до офиса. Всё время пути у меня заняло куда больше, чем тринадцать минут. Однако, я кое-как пришёл, но с отставанием на пять минут. Будем честны, хоть я и жалуюсь на свою работу, но я отчасти её люблю. Сидишь, проверяя различные бумаги, ты можешь заняться дополнительными подработками в виде тех же дополнительных бумаг на иностранном языке. Лично я его знал неплохо. Частое общение с иностранными коллегами, кое это было возможно, меня не напрягало. Иногда я подзывал к себе девушку, которая подсказывала. Я умел договариваться с кем-то — это плюс, но не выделялся физической подготовкой — это уже минус, ведь иногда требовалось побегать по этажам. Светлые стены небольшого офисного центра только подогревали во мне желание войти туда. Ни трава, ни какое-то существо или камушек — ничего из этого мне сейчас не нужно было. Встреча с коллегами. Неужели спокойный день? Оранжевый забирает только ночью, но чувствую ли я усталость без сна в том? Если да, то механизм действия этой твари куда сложнее, чем можно представить. Я подошёл ближе к широкой стеклянной двери здания. С улицы сильно нельзя было разглядеть наше место прибывания. И я очутился на ресепшене, где уже во всю работала Марта, принимая “ранних пташек” — визитеров, кому с утра не спится и пришёл к нам с утра пораньше, дабы занять своё место в очереди. Миссис Природа не стала обделять своё дитя от доли своей красоты. Сейчас же— это девушка с немного загоревшей кожей на лице и шеи, волосами холодного шатена, красиво свисающие до ключицы девушки, прямым чистым носом. Низкий лоб с челкой по самые глаза. Частенько улыбается пришедшим к ней посетителям. На ней был какой-то странный джемпер, немного укороченный до рукавов, но всё также красивый. Но если так, то почему она в такой странной одежде? Всегда в офисной рубашке с короткими рукавами, а поверх— черная жилетка. Марта улыбнулась мне и подозвала к себе, отчего я невольно и ровно улыбнулся ей, как будто это сделал не я. В этом чувствовалось что-то особенное. Что-то совершенно родное. Со средней школы мы шагаем бок о бок. Она у меня иногда ночует, взамен помогая мне не умереть пораньше. Бывало, что она приходила и садилась рядом. В такие моменты она желала тишины, а я был достаточно тихим для того, чтобы составить ей такую скромную компанию. Потом, после каких-то двух недель, она начала периодически ночевать у меня. Тогда у меня была тут работа, в этой компании, но работал я на низких этажах. Хотя, если быть серьезным, то я был мальчиком на побегушках, относя одни документы туда, а другие в другую сторону. Я уставал. Я часто старался отдыхать, при этом пытаясь быть продуктивным членом коллектива. А если честно, мне это всё не нравилось. Масса выговоров за одну неделю, мол, недостаточно быстро. Однако нам дали другого руководителя и мой мир заиграл другими красками. С его приходом, я решил попытаться устроить Марту к нам, и он сдержал слово. Теперь мы работаем бок о бок в одном здании, однако та уходит позже. Я помахал ей рукой и подошёл наконец к ней, положив руки на светло-серую столешницу тёмного гладкого стола из керамики, снизу огражденного деревянной перегородкой, скрывающая ноги человека, сидящего по ту сторону. Она откинулась на спинку мягкого рабочего стула с подлокотниками, потянувшись, приподняв руки кверху, согнув их в локте. Её пепельного цвета волосы приятно смотрелись для её настоящей натуры. Выпрямившись, она убрала незаплетенные волосы назад и уверенно заговорила со мной: — Здравствуй, Семён. Не думала встретить тебя так поздно, обычно ты стараешься приходите раньше, а сегодня что? Проспал весь день, любитель поспать? —Привет, Марта. Опоздал, Марта, опоздал, — старался оправдать себя я, зная, что на самом деле я опоздал не по своей воле. — А я вот, Семён Иванович, к сожалению, тоже опоздала, — спокойно сказала Марта, но после сменила тон голоса на более тихий и аккуратный, как у загнанной мыши, и сблизилась, шепча на ухо, — но, сказать по секрету, коллеги думают, что так я и задумывала, типа, это мой сегодняшний образ, но я сама не знаю, как я проснулась в таком. Я немного засмотрелся на её лицо, задумавшись о вчерашнем. Что тогда могло произойти? Как я понял, мне от этого не избавиться. Одному ли мне придётся всё разгребать или с кем-то? Я ещё не знал: — Семён, ты выглядишь немного не в состоянии, — прервала моё раздумье огорченный голос Марты, основанного на искреннем любопытстве, — у тебя всё хорошо? — Да, Марта, — растерянно ответил я, — всё просто замечательно. Лучше не было. — Когда я зашла к тебе, — спокойно продолжила Марта, — то дверь твоей квартиры не поддавалась. — Может у кого-то силы кончились? — подшучиваю я, намекая на то, что Марта очень давно не посещала спортзал, — Почему-то, когда я открывал, то всё было нормально. — Но раньше я её нормально открывала, — настойчиво продолжила Марта. — Я думаю стоит вызвать как-нибудь мастера. — Я согласна, думаю не стоит пытаться самим решить эту проблему. Так, наверное, звучало убедительно для неё. Марта взглянула на маленькие наручные металлического серого часы, блестевшие на солнце под нужным углом. Стрелки показывали 8:21, уже начинали подтягиваться опоздавшие коллеги Марты, ну и мои, в частности: — Мне надо отойти и поговорить с коллегами, — сказала Марта и открыла дверцу кабинки, поправив джемпер, — если что, то можете зайти на чай в обеденный перерыв. — Я может быть смогу зайти во время перерыва, — сказал я Марте. — Если нет, то у себя оставлю небольшой паёк, — тихонько произнесла Марта, чтобы об этом услышал только я. — Да, я запомнил. Я обернулся посмотреть, кто там идёт сзади, как вдруг девушка уже испарилась. Через несколько мгновений, со спины меня случайно толкнул один из коллег. От удара в спину и слегка прислонился ближе к стене. Кто-то сзади замахал руками: — Извините пожалуйста, я не хотел, — сказал паренёк, стоящий за моей спиной. Я обернулся, чтобы взглянуть на того неосторожного парнишку. Это был молодой парень местами худого телосложения, может на три года младше меня. На его лицо было очень приятно смотреть — не проглядывалась ни единая доля чего-то отталкивающего. Бездонно-угольные глаза парня бегали по мне в поисках того, от чего можно было бы оттолкнуться, дабы извиниться за содеянное им. Его шоколадно-коричневые волосы, аккуратно уложенным так, будто это делал настоящий мастер. Когда я посмотрел на него, тот поклонился по пояс, наверное, в знак уважения, и закрыл глаза. При его виде на моём лице возникла ухмылка: — Можешь выпрямиться, — осторожно начал я, — я не сержусь. Паренёк выпрямился и уставился в мои глаза. От него шла доброта. Своим чутьем я выковырнул из него всё самое важное. Я чувствовал искренность и тревогу, но к моменту, когда я с ним начал говорить, я начал чувствовать от парня странное чувство. Это был легкий стыд во всех его проявлениях: — Простите ещё раз за то, что задел вас, — всё неотступнее извинялся молодой человек. — Тихо. — сменил я свой тон на более умиротворенный и заговорил с ним. — Тихо, друг, всё хорошо. Никто же не пострадал. — На вас красивая одежда, — неожиданно для меня сказал паренек и протянул руку. Я решил тоже протянуть руку ему в ответ. Мягкая и нежная, не такая грубоватая как моя. Я решил мельком заглянуть в глаза, но от угольных глаз я почувствовал что-то странное. Резкая волна розовато-лиловых отталкивающего проблеска. Было трудно смотреть в его пускай и добрые, но выжигающие глаза. Однако спустя какое-то время, я уже не ощущал чутьем что-то подозрительное: — Меня зовут Павел, — прервал мои страдания парень и начал пожимать мою руку, — Павел Николаевич Стечников. И я буду работать с вами на верхних этажах. Ваш босс берет всех, кто имеет хорошее образование, и кто способен просидеть неподвижно в одной позе ближайшие шесть часов минимум. — Меня зовут Семён Иванович Гранитов, — четко и членораздельно проговорил я своё имя и фамилию, — буду очень рад работать с вами в одном здании. Приободряет тот факт, что вы желайте работать с нами. Павел от моих слов заметно начал смущаться. Казалось, что этого паренька никогда не поощряли, а лишь над ним надругались и всячески презирали. Он опустил глаза в пол, отдалив взгляд слегка в сторону. Спустя какое-то время я снова чувствовал пульсацию, волнами отталкивающую меня куда-то. Я сомкнул глаза. Пары секунд хватило, чтобы понять, что стало темно. Я мог осознавать себя ещё какие-то секунды, но потом я перестал чувствовать. Раскрыв глаза, я уже не видел Павла. Очнувшись, я уже сидел на мягком бежевом кожаном диванчике, держась правой рукой за голову. Что это было? Неужели я отключился? Я решил осмотреть карманы, вдруг кто-то достал у меня что-то, пока я тут спал. Нет, всё было на своих местах. Ключ от дома, телефон, деньги — всё по своим карманам. Однако, оторвав руку от диванчика, я заметил свернутую записку. Подчерк был неразличимый, читать было невозможно. Кто-то будто специально написал подобное, чтобы я поломал голову спросонья. Я ещё около минуты пытался отойти от сна, вглядываясь в эту записку. Каракули. Всё те же каракули, читать которые без автора этого написанного “шифра” (по-другому ты это не назовешь) невозможно. Я осторожно приподнялся с дивана и слегка пошатнулся на месте. Вставать не хотелось, но работа есть работа. Время было лишь для работы, особенно в данный момент. Какое-то время у меня всё ещё пульсировала голова. Слегка пошаркивая ногами, я кое-как дошёл до лифта наверх. Я не мог согнуть их в коленях из-за того, что они будто меня не слушались. Я выглядел уставшим. Зайдя в чистый лифт и нажав на кнопку, в кабинку лифта с криками “Постой” вошли пару человек в черных пиджаках, под которыми красовались белые рубашки, и в черных брюках. Один был немного смугловатый, а издалека его можно было спутать с человеком негроидной расы. По носо-губной складке проходила небольшая щетина, огибающая верхнюю губу паренька. Прическа площадкой, закругленной ко лбу. Второй же обладал какой-то строгой, но в тоже время какой-то привлекательной формой лица. Сразу было видно, что это клишированный киношный рейнджер, ярый вояка. Прическа того мужчины напоминала мне Джонсона из “Людей в черном”. Этажей было немного, поэтому лифт мог прийти к месту назначения довольно быстро. Те люди в черном разговаривали о чем-то в данный мне не интересном. Единственное что я мог понять, это новые члены отдела по поиску информации. Единственное, о чем я догадался по их речи, так это лишь о том, что они разговаривали о местах, где стоит проводить какие-то расследования. Казалось бы, причем тут они и моя работа? Дело в том, что, помимо этого, на парочки этажах, на средних этажах, расположилась небольшая типография, занимающаяся производством небольшого тиража местной газеты, освещающей скандальные и горячие новости из города. К сожалению, правды там от силы шестьдесят процентов, но новые сотрудники уже занимаются улучшением качества. Видимо, эти люди и были новыми сотрудниками, о которых жужжали нижние этажи. В такой момент я чувствовал себя персонажем “Людей в черном”, который случайно оказался с ними в одном лифте. Мне хотелось свалить, чтобы не мешать им профессионально работать в своей сфере возможностей. Я налег на кабинку лифта и закрыл глаза. Время для меня текло медленно. Спустя какое-то время я услышал доносящееся от всего: “ Не засыпай, Семён, впереди много всего интересного”. Я моментально раскрыл глаза и оглянулся. Никого кроме тех парней, выходящих из лифта, я больше не видел. Лифт отправился наверх дальше, дойдя наконец почти до высших этажей офиса. Двери лифта мелодично раскрылись, так легко, как прекрасная балерина. Мимо меня пробежал мужчина немного крупного телосложения. Он держал в руках какую-то пачку бумаг, с мелькающими буквами и набором чисел, непонятные при первом прочтении никому, кроме того, кто эти числа и написал. Он врезался в одно из сотрудников, и через мгновения после столкновения донеслась тихая брань. Этот голос можно было узнать только в понедельник. Не выспавшийся после выходного Глеб. Мы работаем на одном этаже. Сквернословия летели в сторону того мужчины до тех пор, пока на горизонте он не увидел меня. Он весь был красный от крика, а глаза пытались найти что-то тяжелое, чтобы как можно сильнее отправить в больницу того человека. Глеб был по большей части конфликтным, но более или менее сдержанным человеком, но тот часто желал прибить нескольких разом, для чего тот ходит в тир, чтобы успокоить нервишки после работы. Прямые волосы Глеба, скрывающие небольшой шрам на затылке, какого-то странного, немного даже зеленоватого оттенка, будто в густую темно-темно-серую краску капнули чуть зеленого. Если ассоциировать с природой, то будто на фоне туч пролетает маленькие листочки, утыкаясь в плечи матери-природы, порождая красоту на лицах бледно-серых тучек, ещё не проронивших ни слезинки. Глеб подошёл ко мне и более-менее улыбнулся, стараясь скрыть свою животную ненависть: — Здорово, Семен, — слащавым голосом сказал Глеб и похлопал меня по плечу своей рукой. — И тебе не хворать. — Что это мы такие кислые, а? — навязчиво спросил у меня Глеб. — Плохо спал, понимаешь? — говорил я слегка вялым и жалобным голосом, желая, чтобы от меня отстали. — Слушай, как насчёт сегодняшней встречи в парке? — вытягивал из меня слова Глеб, — После работы соберемся пораньше, а там и посидим где-нибудь. — Извини, но меня вряд ли отпустят раньше. — Меня отпускают с работы, — ехидно смеясь сказал Глеб и отвел взгляд в сторону. — Да иди ты, черт, — отмахнулся я и убрал руку Глеба с моего плеча. — Эй, приятель, — тепло сказал Глеб и выставил руки вперед, согнув их в локтях поближе к себе, — ты только не горячись. — Всё в порядке, Глеб, — слегка посмеиваясь сказал я и почесал затылок. Глеб отвел взгляд в сторону, куда мог убежать мужчина. Он осторожно развернулся в пол оборота и слегка опустил голову: — Ладно, мне стоит пройтись по тому мужчине, — настроено и тихо сказал Глеб, оскаливаясь в ту сторону, а потом повернув голову в мою сторону, незаметно наклонив голову к правому плечу, — извини, если я тебе как-то помещал. — А, — отозвался я на неожиданную речь Глеба, — ничего страшного. Ты же понимаешь, что без тебя не было бы порядка. — Это точно, — слегка горделиво сказал Глеб, а потом отвел взгляд, — то есть, ну, вовсе нет. — Поддался искушению, — замечаю я и слегка отхожу в сторону, как бы собираясь идти к своему месту работы. — И вовсе, блин, нет, — сказал мне вслед Глеб и повернулся в другую сторону. — Чудак, — тихо сказал я и пошел с довольной улыбкой. Мне уже меньше хотелось. Видимо, разговор приободрил меня, наделив небольшим запасом энергии. И всё же, кажется, я не восстанавливаюсь во время пребывания на Местности. Должен быть другой способ. Не сидеть же мне на психотропных веществах, а различные таблетки для поднятья бодрости мне не помогут. Мой единственный вариант — это узнать всё подробнее. Я зашёл за угол, к двери, за которой находились несколько офисов и пару отдельных чистых столов, за которыми сидели одни из ведущих нашу компанию людей. Каждый был погружен в работу. Лишь иногда доносился очень тихий шёпот, в котором обсуждались небольшие поправки в предстоящем договоре, или отчёте. Если описывать наш “зал” (называйте его как вам угодно), то тут можно выделить огромное пространство для работяг, несколько рабочих мест с удобными стульями, доска с какими-то пометками, начерченными маркерами красных и синих цветов. В помещении было прорублены три больших окна, которые можно было наблюдать со входа. Также, в нашем распоряжение было восемь отдельных кабинетов, два из которых были обработаны под переговорные или же договорные, где мы могли разговаривать с иностранцами или другими коллегами, а все остальные же являлись собственностью рабочих, где администраторы этого отдела контролировали всё. Кто являлись администраторами? Владислав Александрович Некрасов и я. Да, я работаю в качестве помощника администратора, обрабатывая пришедшие проекты “зала”. В зале я встретил всех своих коллег, которых я знаю лично, и у каждого был дома, как минимум, до утра следующего дня. Наши братья Шуристы — Геннадий и Евгений — Арсений Геннадьевич, Антип Семёнович, наш батя Владислав. Осмотрев весь зал и свободные кабинеты, я удостоверился, что только одного Владимира не было на месте в данный момент, хотя, скорее всего он торчит в кабинете или спустился по этажам, как обычно, за пакетом кофе. Жизнь идёт, а друг детства не меняется ни в какую сторону. Владимир... его медно-золотистые волосы, стриженные под принстонскую академическую прическу, не чуть не длинную и не мешающую носителю таких волос, кругловатый подбородок, узковатые разрез глаз, лишь слегка приближенный к идеалам сравнения между небольшим генным изменением в сторону азиата и самой европейской чертой лица. Казалось, что в тот момент, среди бойцов “Красного спецназа”, был именно Владимир, но, видимо, он меня не узнал. Или ему также, как и мне, запрещено говорить про то место? Скорее всего. А может он и вовсе меня не признает, или там я выгляжу другим человеком. Наконец я вошёл к себе в кабинет помощника. За коричневой офисной дверью расположился в маленьких квадратных метрах стол из тёмного дуба, несколько шкафов-картотек с различными отложенными и отклоненными проектами. Рядом со столом был офисный стул, обтянутый кожей. На столе стоял закрытый серый ноутбук, подключенный к розетке, небольшой органайзер, в ячейках которого расположились несколько синих ручек, маркеры и флешка на восемь гигабайт. Рядышком с органайзером лежал корректор. В дальнем углу расположился шкаф с вещами, куда пряталась осенняя или зимняя одежда. В левую сторону от двери стоял мягкий металлический стул с удобной спинкой. От двери в правую сторону было большое пластиковое окно. На подоконнике красовался небольшой горшочек с геранью, лепестки которой имели сапфировый и темно-синий оттенок. Из окна можно было увидеть ровную парковку для машин, а чуть дальше и небольшой поредевший парк. Ещё из окна наблюдалась еле заметная труба старой теплоэлектростанции, сокрытая высотками. Раньше, когда-то давно, возможно многие позабыли, на теплоэлектростанции произошла авария. Пожар. Возгорание топлива было кем-то спланировано заранее. Сирены доносились со всех концов города, а больницы были наполнены пострадавшими с серьезными ожогами. Погибших было четверо. Рядом с теплоэлектростанцией сгорел один из лесов. Не многие знают, почему это произошло. Я тогда ещё не жил в этом городе. Да, я был приезжим. Я подошёл поближе к окну, как ко мне в кабинет кто-то постучался: — Войдите, — сказал я слегка с нотками старой грусти. Это был Павел. — Я пройду? — кротко спросил меня Павел, слегка настороженно приоткрыв дверь. — Конечно можно, Павел, у меня же проходной двор, — с небольшим недовольством ответил я. — Я могу и потом войти, когда у вас будет время, — опешил Павел и медленно закрывал за собой дверь. — Да проходи ты, черт возьми, — не выдерживаю я и слегка прикрикиваю на Павла. Он быстренько раскрыл дверь и взял из угла стул, поставив его возле стола. Я сел напротив него, придерживая голову руками: — Ну-с, я слушаю тебя, — мельком спрашиваю я и сажусь к себе за стул. — У нас есть время? — сказал Павел слегка пришёптывая. — На разговоры у нас, пока что, ещё полно времени, — успокаивающе сказал я и подвигал шеей, слегка похрустев ей. — Вы видели мою записку? — Записку? — слегка удивляюсь я, проверив карман с запиской. Нащупав последнюю в кармане, я вытащил её. Свернутую и никак не прочитанную, — Ты насчёт этого? — тихим тоном сказал я и отдал записку Павлу. — Верно, Семён Иванович, это моя записка, — сказал Павел и развернул бумажку. — Павел, можешь на “ты”. “ День записок, честное слово, “ — подумал я и стал ожидать, когда Павел прочтет мне ту записку, написанную непонятным почерком. Но вместо того, чтобы прочитать мне содержимое, Павел встал на ноги и закрыл глаза: — Интента, — тихим и спокойным голосом сказал Павел, и я увидел, как по кабинету прошлись зелёная паутина, а после они рикошетом вернулись обратно к Павлу, — Рядом с нами никого. — Что это было? — с удивлением спросил я. — Так значит, ты видишь паутину? — спросил меня Павел и сел на стул в положение нога на ногу, — Неважно, это риторический вопрос. — Что за паутину? — переспросил я Павла более отчетливо. — Ах да, — отозвался Павел и посмотрел на меня, тепло улыбаясь, как в тот раз на проходной, — паутина — это моё особое умение. — Кто ты такой? — с небольшим хладнокровным опасением спросил я, слегка повысив голос. — Я всего лишь один из тех, кому суждено уничтожить одного из самых опасных демонов на Местности госпожи Полуночи. — Так ты из тех, о ком говорил Эрл? Павел резко вскочил со стула, закрыв свой рот рукой. Он будто увидел зверя в лесу. Его глаза в ужасе метались по кабинету, после чего, видимо совершенно не раздумывая, я услышал недавнее “Интента “, однако его паутина уже разошлась по большому масштабу. Зеленая сетка шла от самого Павла до другого дома. Удостоверившись, что нас никто не слышит, Павел снова сел за стул и всё ещё оборачивался по сторонам: — Ты знаешь его имя? — шепотом спросил меня Павел и наклонил голову набок. — А разве не должен? — Ни я, ни моя сестра, да и никто другой не знает имя главного демона, — зловеще сказал Павел и развёл руками в сторону. Выходит, что я единственный, кто знает имя, да и фамилию “главного демона”. — Сколько вас таких борцов с демоном? — Нас пять человек. Я не многих знаю здесь, но на Местности Полуночи мы знакомы ещё как два года назад. Самым старым можно было бы считать отца Диамона, он жил там ещё тридцатью годами ранее. — Можешь перечислить весь состав? — Я тебя с ними познакомлю, но мне нужно удостовериться, что ты не сдашь нас при первом же удобном случае. — Недоверие в такой-то ситуации — это оправданная мера предосторожности. — подчеркнул для себя я и встал со стула, — Как мне завоевать ваше доверие? — Ты поймешь это, когда к тебе придёт Катерина. — Кто такая Катерина? — Тебе пока не нужно этого знать, Семён. — мимоходом протараторил Павел и встал со стула, подойдя к входной двери, — Мы друг друга поняли, да? — Безусловно. Павел улыбнулся и вышел из кабинета. Я остался сидеть в своём кабинете с различными неприятными мыслями. Я совершенно не понимал, с чего именно мне стоит начать? Какой-то отряд по борьбе с демонами, демоны сами по себе в принципе, это недоверие со стороны того отряда, никто не знает имя этого Оранжевого человека, кроме, собственно, меня самого. Куда я попал? Работал бы себе спокойно и работал. В своих запутанных мыслях я провел до самого окончания рабочего дня. Я не мог что-либо нормально писать. Ничего не давало мне сконцентрироваться. К счастью, сегодня было не так уж и много проектов, да и руководство их не одобряло, поэтому я и расписывал отказы — что я лучше всего заполнял, с некими нотками любви — достал папки с категориями проектов, привязал их к папкам, всё подписал и разложил по картотекам. После работы я зашёл на проходную к Марте. К моему счастью, девушка всё ещё была на месте. Я был бы не против с ней поговорить. Как только я подходил к ней, она издалека помахала мне рукой и подозвала к себе. Я всё ещё чувствовал себя отвратительно. Мне хотелось только одного — это свалиться куда-нибудь на что-то мягкое и уснуть, поддавшись соблазну и отдав свой разум на покой. Просто спать. Я сел на диванчик и откинулся на спинку; мне вообще невмоготу разговаривать первым о чём-то. Однако через несколько секунд меня разбудил аромат вкусной еды. Что-то мясное. Необычное. Я осторожно приоткрыл глаза и увидел перед собой открытый контейнер с каким-то необычным для меня блюдом, который держала в руках Марта. Когда я чуть-чуть приподнялся, то увидел немного бедное мясное рагу с картошкой. Весь день кроме бутерброда ничего не ел: — Я рядышком сяду? — сладко и немного смущенно спросила меня Марта и улыбнулась, ожидая от меня положительный ответ. — Конечно садись. Марта села рядышком со мной, почти в плотную прижимаясь ко мне. К тому моменту, только люди, отрабатывающие ночную смену, оставались тут или уходили на покой. Уже начинало темнеть. Небо постепенно окрашивалось в теплые цвета, а где-то вдалеке уже господствовала ночная синева. Лишь несколько облаков мешали наслаждаться красотой неба. Мы беседовали весь вечер о всяком непонятном, прерывались на обмен вилкой и поеданием из общего контейнера. Наконец нашего разговора, Марта положила голову мне на плечо. Было уже девять вечера. Нам бы по-хорошему домой отходить. Но тревожить девушку мне совсем не хотелось. Я понял, что сейчас я отчасти один. Мне ничего не мешает подумать о чём-то своем. Мне было очень интересно, когда Эрл забирает людей к себе в измерение. Я слишком сильно погружен в мысли. В какой-то момент я почувствовал дикую боль. Рана в ухе открылась. Значит эту тварь никто не замечал, никто её не трогал, а сейчас на тебе! Откройся, блин! Черт возьми. Я осторожно уложил Марту на диванчик, а сам, придерживая чертову марлю, захожу в мужскую уборную. Три мутно-зелёные кабинки, скрывающие свои унитазы, находились с левой стороны от двери. Чуть дальше были блестящие белые раковины, над которыми висели зеркала, покрытые в некоторых местах жирными пятнами. В дальнем углу была черная пластмассовая сетчатая корзина для мусора, на которую был натянут серый непрозрачный пакет. Я подбежал к одной из раковин и осторожно коснулся марли. “ Не трогай, идиот, “ — твердило мне что-то внутри. Мне и правда не хватало смелости. Это жжение. Я сейчас сдохну от боли! Я посмотрел в левую сторону от себя. На кабинке по левую сторону висел небольшой потертый белый шкафчик с красным крестом. Да не уж то! Раскрыв его, я обнаружил там только небольшой пакетик тряпичной марли. Фиг мне. Как я должен повторить эту перевязку без чьей-то помощи? Может позвать Марту? Однако, как только я подумал о ней, то меня сразу же ударило что-то в грудь. Из рта по нижней губе потекла темно-бордовая кровь, а в левом ухе что-то резко свистнуло, словно воздух рассекли кнутом. Я свалился на колени, резко закашляв кровью, которая брызгами летела на кафель. Черт, черт, черт! Я же не должен никому говорить об этом! Точно. Игра демонов — это полнейшее проклятье. Никто не должен об этом знать. Никто. Но почему наказание за обычную мысль именно такое? ЭРЛ?! Я всё же осторожно убрал марлевую повязку и дотронулся руками до раны. Кровь. Что я мог ожидать другого? Положив на раковину старую марлю, я вскрыл новый пакетик марли и сложил его прямоугольником, дабы накрыть пораженную область. Получилось около трёх слоев. Надеюсь хватит. Этой марли был чистый минимум, не иначе. Отодрав старые пластыри с прежней повязки, я кое-как приклеил их на новую повязку и плотно прижал марлю к пораженной области. Зафиксировал. Я скатился вниз по стене, смотря на лужу крови. Отдохнув несколько секунд без любых чувств, я взял старую марлю и намочил её водой. Вытерев ей кровь, я положил марлю в карман брюк, дабы место позволяло, и посмотрел на свои труды. К моему сожалению, небольшой след всё же остался. Я вышел из уборной и сел рядом с Мартой, которая всё ещё мирно спала, улыбаясь в своих мечтательных снах. Я убрал её выпирающие пряди волос за ушки и откинулся на спинку диванчика. Значит, она не могла видеть моего пораженного уха? Что ж, это меня радует. Не хочу, чтобы она что-то увидела и начала беспокоиться. Наконец, время близилось к ночи, а небо уже всё затянуло тучами. Сколько я проторчал в этой уборной? Уличные фонари ярко светились особенным синеватым светом, а здания отражали удивительно мягкий свет, как будто их нарисовал умелый художник. По улице гулял легкий ветерок, а капли мелкого дождя бились об зонты зевак, идущих с работы до дома, уставшие и голодные. Положив руку на плечо девушки, я слегка потряс Марту за плечо: — Марта, просыпайся, — говорил я тихим и милым голосом. Девушка повернулась ко мне лицом и слегка приподнялась. Кое-как приоткрыв глаза, она потерла пальцами глаза и зевнула: — Который час? — сонными голосом спросила Марта. — Скоро будет пол десятого. — Ох, — сказала Марта и поднялась на ноги, — чёрт, надо же домой бежать. — Я один пойду, — расслаблено сказал я, — мне тут прогуляться хочется. — А что так? — спросила меня девушка, забегая к себе в регистрационную и собирая сумку, нагнувшись за вещами. Она бережно всё складывала по местам и наводила порядок. — Ну, мне просто хочется проверить кое-что, — пытался отговориться я и, к моему удивлению, это сработало. — Ну хорошо. — согласилась со мной девушка, — А ты всё собрал? — Я, как всегда, налегке. — Значит “Всё свое ношу с собой “ — это не про тебя. — Конечно же нет. Часы почти дошли до половины девятого вечера. Мимо нашего здания проехал черный автомобиль “Ford” Focus три, который лишь на мгновение показался с одного угла двери, и через считанные секунды уже был в дальнем углу здания. Некоторые прохожие бежали с раскрытыми зонтами домой, а кто-то шёл, просто опустив капюшон. В темноте особо не различишь человека. Я попрощался с Мартой и вышел из здания. Легкие, но теплые капли дождя капали на офисную форму. За несколько секунд я добежал под крышу серой многоэтажки, сел на сухую скамейку и стал считать сбережения. С собой было только двести рублей. На вызов такси мне хватило бы, но всё же, уж лучше я своим ходом. Опустив голову, прикрыл на секунду глаза и вздохнул. Было очень тяжело дышать этим воздухом, от чего у меня было желание поскорее вернуться домой. Я всё также не слышал глухой стороной, от чего шум дождя мне был доступен только с левой стороны, но даже такого мне хватило, чтобы услышать этот оркестр дождя. Приятная музыка желала, чтобы я остался сидеть здесь, но уже было прохладно. Постепенно барабанная дробь начала застывать, а капли уже заметно медленнее начали капать. Вдруг меня ещё сильнее охватил холод, а пространство вокруг меня начинало искажаться. Вот блин. Вдруг раздалось тиканье часов, постепенно замедляющееся, а посреди момента — всё затихло. Всё затихло на оглушительном хлопке. Капли дождя повисли в воздухе. Их можно было даже потрогать рукой, отчего они взрывались и превращались в очень холодную воду. Приходилось даже от холода отдергивать руку. Дрожь от капель дождя пронизывала меня до костей. Спустя какое-то время, вокруг всё снова почернело, а вокруг раздавался театральный, немного жуткий клоунский смех. Этот смех... он был будто роботизированный. Этот смех состоял из скрежета металла, и звуков скрипа различных металлических конструкций, готовые обвалиться. Этот смех был не то чтобы не настоящий, а именно что совершенный и издаваемый роботом. Я медленно поднялся со скамейки и увидел силуэт, который выходил из кустика. Эрл. Кусты раздвинулись, и тот, сделав несколько маленьких шагов, точно задвигая речь на сцене, подошёл ко мне и сел на скамейку, рядом со мной: — Так значит, собираешься свергнуть меня не в одиночку? — сказал без лишнего шума Оранжевый, таким чистым, прозрачно ласковым голосом, как на современный микрофон. Он взял в руки камень и, подбросив его кверху, щелкнул пальцами, — Что ж, давно не было такого зрелища, как ваше будущее выступление, Семён. На месте всего этого дома, мы очутились на равнине, на которой была низкая серая трава. Вокруг был легкий туман. Влажный воздух окунул нас с головой. Только капли дождя остались с того мира, но здесь они были близки к средней температуре жидкого азота. На мне уже не было официального костюма, только камуфляжные утепленные штаны и та самая куртка. На поясе повисли ножны, в которых был спрятан нож, готовый пронзить кого-нибудь лезвием. На ногах были удобные черные берцы. Беспалые черные перчатки защищали руки от холода, хотя у меня страдали именно пальцы. Кровь постепенно бежала к тому месту, но теплее не стало. Передо мной, на самой вершине небольшого холма, стоял Оранжевый человек, направляющий голову в мою сторону, скрестив руки на своей груди. Он казался выше обычного. Я осторожными шагами подошёл к нему, от чего меня сразу же стал преследовать его шумный голос со всех сторон. Такой жуткий голос я никогда не слышал. Эхо заполонило всю округ: — Ты с ума сошёл? Решил подвергать своих друзей опасности? Да ты не человек, а чертов зверь. — Где мы? — Это пограничный мир между Местностью её Величества Полуночи и вашим жалким миром. — Что здесь делает Павел? — с небольшой ненавистью в своей речи крикнул я. — Он здесь давно. — растянуто и грубовато проговорил Оранжевый. — Многие из тех, кого бы ты мог знать — участники моей Игры. Я не прощу себе того факта, что я вас не смог достать раньше, чем это было задумано по моему плану. — Почему никто не знает твоего имени? — Его никто не должен знать, кроме человека, которому я дал главную роль в своем шоу. — О чём ты? — Ты узнаешь, Семён. Я уже был близко. Как Оранжевый смог допустить такую оплошность? Метнувшись в сторону демона, я напрыгнул на него и будто бы его сбил с ног, начиная душить его руками, но он резко испарился во время падения, а на его месте был скелет с запиской: “Ты умрешь в последнюю очередь”. Он будто сделал это специально, дабы показать мне, что он куда хитрее, чем я считаю. Сказать честно, я сначала испугался, что держу в руках позвоночник возможно недавно живущего скелета. Будто, вместо живого человека, ты держишь его готовое обличие — его скелет. Я тревожно повернул его лицом ко мне. Как Эрл это сделал? В чём в действительности заключается суть этой игры? Я уложил его голову дрожащими руками на мокрую траву. Поднялся на ноги, а спустя какое-то время, меня ослепил яркий белый свет. Стало темно. Всё вокруг омрачило примерно на двадцать минут, если не более. Я сел на что-то твердое, но не материальное. Это нельзя было описать, а зарисовать тем более. Здесь не существовало ни тени, ни массы, ни гравитации — да вообще ничего, что возможно подается законам физики. Пусто. Я проснулся на импровизированной кровати, сделанной из довольно гладких досок, а подо мной было мягкое старое одеяло, где-то оборванное, а где-то поеденное различными мелкими грызунами и насекомыми, а под ним белый матрас с бледными тонкими серо-синими полосами. На моей голове был кусок ткани, пропитанный холодной водой. По-видимому, в этом мире у меня началась горячка. Першило горло. Сколько я здесь спал? Точно не знаю. Рядом со мной, на другой кровати из таких же досок и матраса лежал человек, одетый в легкую тряпичную светло-серую одежду. Ноги парня были спрятаны под закутанным одеялом, защищая ноги от холода, хоть и к моему удивлению, но тут было теплее, чем в прошлый раз. Логично, я же в здании. К руке парня была воткнута мелкая игла, которая была подключена к капельной системе. Капельница представляла из себя “треногу”, то есть, стержнеобразную вытянутую палку, стоящую на трёх опорах. На конце “треноги” был крючок с плотным пакетом ярко-лазурной жидкости, из которой шла трубка, к которой был приделана система автоматической подачи жидкости по стечению какого-то промежутка времени. Это можно было понять минимум по таймеру, и скоро он сработает. Помимо этого, над капельницей была криво приделанный на изоленту прибор показания параметров жизнедеятельности: пульс, электрокардиограмма сердца, температура тела и странный показатель истощения. Кроме этого, к капельнице и приборам жизнедеятельности ещё была приделана непонятная квадратная желтая металлическая коробочка, может и щиток, благодаря которому и совершалась эта автоматическая подача, но сама коробочка ни к чему, кроме естественно вышеуказанных приборов, не была подключена. Как это было всё устроено — мне не ясно. Парень часто бормотал себе под нос непонятные слова, крутя голову то влево, то вправо. Разобрать можно было “Оно бежит за мной” или “Я покаюсь тебе”. Спустя две минуты по таймеру, парень вскочил и забил руками по матрасу. Датчики бились в бешенстве от подобной активности. Пульс подскочил, а график ЭКГ адово взлетел вверх. На протяжении этого, лежащий вскрикивал непонятные фразы на странном искаженном, не знаю, французском? Я уж было собирался звать на помощь, но вдруг, что-то зажужжало, непрерывно загудело, и из трубки потекла та странная синяя жидкость, которая текла по тонкой герметичной трубочке в руку парня. Секунда, и парень уже и затих. Я вздохнул с облегчением. В такой панике я не разглядел помещение, где мы сейчас находимся. Но чуть только я уже собирался вглядываться в стены, как к нам вошла девушка в легкой расстегнутой спортивная куртке с капюшоном — анорак — которая скрывала неярко выраженную грудь девушки. На ногах у неё были черные утеплённые штаны. Её мягкие волосы были распущенны и закрыты под не идущей ей черной вязаной шапкой. Слегка худое телосложения. Через плечо у неё была перекинута военная медицинская сумка, местами протёртая и выцветшая. Это девушка мне напоминала одну из моих знакомых. И кого же? Я слегка приподнялся и услышал поистине знакомый голос девушки: — Лежите, не вставайте! — настойчиво приказывал женский голос, и девушка поставила перед мной ладонь, пытаясь огородить мне возможность двигаться, но я всё же попытался хотя бы устроиться поудобнее, — да не вставайте вы, черт возьми. Я сейчас вас сковородкой по голове ударю. Ложитесь, быстро! Вам же хуже может стать.