Он слепо верил

      Лёгкий весенний ветерок слегка колыхал ветки вишни с распустившимися почками на них, которые впоследствии станут прекрасными зелеными листиками и бледно-розовыми цветочками, приятно благоухающими и радующими глаз. В комнате было привычно темно, занавески из плотного материала темно-синего цвета были плотно зашторены и не пропускали ни единого луча света. Обстановка небольшой спальной комнаты была выучена до миллиметра, предметы никогда не передвигались, иначе это могло бы привести к некоторым трудностям, связанными с ориентированием в пространстве вокруг. Дезориентация была самой обыкновенной проблемой, нахождение в местах, неизвестных и неизведанных, было невыносимым, это грозило сбитыми коленями, ссадинами и синяками, которые потом будут неимоверно долго и болезненно сходить с бледной и нежной кожи. Абсолютная темнота в помещении совершенно не доставляла дискомфорта молодому человеку, жившему в этих апартаментах, свет был для него лишь ориентиром: ага, там большое окно, вид которого выходит в аккуратный садик, благоустройством которого занимается мать; на подоконнике стоят разноцветные горшочки с ноготками, я не знаю, как они выглядят, но мама говорила, что они такие же яркие, как я; значит, рядом стоит стол; слева от него кресло и небольшой шкаф, на полках которого стоят книги, учебники, учебные пособия, проиллюстрированные красивыми чертежами, рисунками, диаграммами и схемами. Обладателя книг вообще не волновали красивые и цветные рисунки и чертежи, какой от них толк, если ты не видишь данных, цвета, формы, аккуратно выведенных надписей под диаграммами и в таблицах, которые предлагались в качестве условия задач. Сначала он разозлился, узнав от матери, что книги, которые ему выписал из-за границы отец, проиллюстрированы и раскрашены в разные цвета, ведь какой смысл в этом, если обладатель этих книг ничего не видит, возможно никогда уже и не увидит.

Он — Накахара Чуя, и он слеп, как котёнок, с рождения, ну или не совсем с рождения…

      Он долго не мог смириться с этим, как же так, все его сверстники различают цвета, улыбаются, увидев красивый цветок, бабочку, восход или закат, коллективно смеются, показывая друг другу мемы в телефоне или на ноутбуке, который вот уже несколько лет пылится в верхнем ящике стола Чуи, они знают, как выглядят вещи, окружающие их в повседневной жизни, когда Накахара не может сказать ничего, кроме как данных о форме предмета, ну или же о материале, из которого он сделан, хотя и это бывает немного затруднительно. Чуя никогда не видел своих счастливых или улыбающихся родителей, которые сделали всё, чтобы их любимый и единственный сын не чувствовал себя ущербным, обделенным и несчастным. Они много работали в начале своей карьеры, Коё, так звали его маму, часто засиживалась допоздна в ворохе бумаг, принесённых домой из офиса, лишь бы провести больше времени со своим особенным сыном, помочь, если таковая помощь понадобится, но он рос совершенно самостоятельным, насколько позволял его недуг. Мори, его отец, построил карьеру успешного хирурга, долго и усердно работая над развитием полезных навыков и оттачивания техники, он часто работал в ночную смену, оставаясь на дежурства и возвращаясь домой только под утро, в такие дни и иногда даже недели Коё приходилось брать работу на дом или вовсе отпуск, если сынишка умудрялся подхватить простуду или несварение желудка.       Чуя никогда не был проблемным ребенком, он просто хотел быть самостоятельным и не зависеть от родителей, знакомых, друзей, он считал, что его недуг был послан испытанием, которое он должен был преодолеть; он был сильный, выносливый и редко принимал помощь, которую часто предлагали ему любящие родители. Помочь перейти тебе дорогу? — нет; показать путь до магазина? — нет; может почитать тебе ту ненавистную и сложную тему из учебника по истории? — нет, мам, спасибо, я справлюсь, и так из раза в раз. Единственное, в чём Чуя согласился со своим отцом, так это в том, что книги, написанные шрифтом Брайля, действительно помогут ему в учёбе, и родителям не придётся больше проводить вечера и ночи напролёт, читая юному школьнику учебники по биологии, физике и иногда даже сложные произведения по зарубежной литературе, переведённые на такой привычный им японский. Когда мальчик впервые узнал об этом прекрасном шрифте во время короткой, традиционной беседы с Мори перед сном, он долго не мог уснуть, представляя, как сам сможет читать учебную и художественную литературу, водя тонкими и изящными пальчиками по страницам с выпуклыми точками на них. На следующий день он попросил Коё научить его азам этого способа написания букв и цифр, которая сначала удивилась просьбе сына, а потом с радостью помогла быстро освоить данное дело. Чуя сначала долго психовал, когда не мог запомнить ту или иную комбинацию точек, но с упорством продолжал заучивать буквы, цифры, а затем и целые слова. Затем молодой человек захотел освоить навыки написания слов обычными: печатными и прописными буквами, что облегчило родителям и преподавателям проверку его домашних и самостоятельных работ, а также облегчило жизнь самому Чуи, ведь в некоторых случаях ему очень даже пригождалось это умение. — Чуечка, просыпайся, ты проспишь занятия в школе, — заботливо проговорила Коё, наклонившись к постели сына и погладив его по голове, — завтрак на столе, чистая и поглаженная одежда висит на ручке шкафа, я побежала в офис, целую тебя. — Спасибо, мамочка, удачи на работе, — входная дверь хлопнула, оповестив о том, что Коё покинула квартиру и отправилась работать.       Кстати о школе, в которой учился наш особенный Накахара Чуя: обычное трёхэтажное здание из красного кирпича с большими, почти панорамными окнами, из которых открывался вид на прекрасный пришкольный садик, где благоухали кусты роз, пионов и даже простых, но любимых многими, ромашек; немного поодаль находился стадион с несколькими кортами, предназначенными для разных видов спорта, оттуда постоянно доносились крики и визги детишек, которые играли в волейбол, баскетбол или просто бежали длинную дистанцию по пересечённой местности. Эта школа была не совсем обыкновенной, здесь обучались дети с разными отклонениями, недугами и серьёзными болезнями, учителя имели хотя бы начальное медицинское образование, которое было просто необходимо для работы с особенными подростками: прямой массаж сердца, сделанный учителем математики своему ученику-сердечнику, у которого случился приступ прямо во время итоговой контрольной работы; принесённый и наскоро-найденный учителем японского языка ингалятор для ученика-астматика; вечно помогающая слепому Чуе с прочтением произведений школьной программы учительница зарубежной литературы.       Накахара долго отказывался от обучения в этой особенной школе, мол, я совершенно обычный молодой человек, я могу посещать обычную школу, где учатся такие же обычные подростки моего возраста, но отец настоял на обучении в платной, престижной школе, всё-таки отведя сына в ту, школу для инвалидов, как называл её маленький Чуя. Дорога до заведения была выучена до единого поворота, Чуя тогда потратил на это два месяца лета, проходя маршрут по несколько раз за день под чутким наблюдением Коё или Мори. После того, как юный второклассник чуть не напоролся на черный джип, переходя дорогу по пешеходному переходу, как делал это сотню раз до этого, мать и отец прочитали ему нотацию, напоминая, что такие пешие прогулки могут стоить Чуе жизни, он же ещё так молод, рано ему на тот свет, он не Христос — не воскреснет. — Может мы купим тебе собачку-поводыря? — учтиво поинтересовалась Коё, стараясь не давить на сына в моральном плане, пока её муж просматривал объявления о продаже собак-поводырей в интернете. — Ну, мааам, я и сам могу передвигаться по городу, ноги есть, да и ладно, — отрезал Чуя и уже собирался покинуть кухню, на которой они седели и вели эту столь интересную раздражающую беседу. На место его опустила тяжёлая отцовская рука, надавив на плечо и заставив сесть обратно на стул. — Чуя-кун, послушай меня внимательно, мы желаем тебе только добра и процветания, нам совершенно не жалко средств, ты можешь выбрать любую породу, окрас, имя впоследствии, всё, что пожелаешь, — Огай спокойно гладил сына по голове, разглядывая его лицо, по которому понял, что Чуя более менее успокоился и готов продолжать беседу. — Пап, я не хочу собаку, они мне не нравятся, я же не кореец, чтобы любить их, — попытался пошутить Накахара, но чувство юмора — не его конёк, — эх, ладно, собачку, так собачку, ты найдёшь для меня самую лучшую и красивую? — родители мальчика немного обрадовались, но потом сразу же окунулись в раздумья. — Конечно, будет тебе пёсик-поводырь, только чуть позже, мне нужно найти самого лучшего, — воскликнул отец, обрадовавшись, что сын согласился хотя бы на это.