Чай дохлебываем и уебываем

Дереку никогда не нужна была компания. Он прекрасно мог все делать один. Сидеть на лекциях, готовиться к презентациям, обедать, посещать библиотеку, добираться до дома. Даже лучше, если он делал все один, потому что тогда не приходится выслушивать много пустой ненужной болтовни, которая забивает голову. А Хейл привык давать мозгам отдохнуть после пар, иначе ничего из полученного на занятии не переварится. Он поступил в университет, чтобы построить карьеру в адвокатуре, а не перезнакомиться со всей золотой молодежью штата. Работать над заданиями предпочитал один, а советоваться непосредственно с преподавателями. Исключением был дискуссионный клуб – там от командной работы не отвертишься, и парень уже смирился с тем, что ради возможности сделать все четко по его плану, придётся потерпеть не очень умных сокомандников. Не то чтобы Хейл считал всех до единого круглыми дураками, недостойными его внимания. Просто его раздражало, когда к изучению вопроса подходили расхлябано и несерьезно. Работа на выходе получалась неполная и неточная, склеенная слабыми аргументами и шатающаяся в отсутствие доказательной базы. Важна была и подача. Дерек не терпел скудного лексикона и слов-паразитов на презентациях и семинарах, а уж на дебатах и подавно. Каждый раз, приходя абсолютно подготовленным, он надеялся на безупречное исполнение сценария в своём воображении. Он проведёт блестящую линию защиты или нападения, добьётся ожидаемого исхода кейса и получит высшую оценку. Но не проходило и дня с начала обучения, когда бы чертов Стайлз Стилински не рушил все его планы к чертям собачьим. Дерек злился, выходил из себя, ломал карандаши, рвал распечатки, огрызался на преподавателей, грозился свернуть однокурснику шею. Каким-то чудесным образом оборванец с кличкой вместо имени умудрялся разбивать его аргументы в пух и прах, указывать на мельчайшие ошибки и просчеты так, словно это было столь же просто, что и заказать пиццу. Размазывал его по стенке с вопиющим панибратством. «Не тупи, мужик», «Че, в глаза долбишься? Текст перечитай!», «У тебя логика поехала быстрее, чем крыша у подсудимого» – все это въелось Дереку кожным зудом. Он продолжал нарушать его границы, кидаясь скомканными бумажками на лекциях, бесцеремонно отбирая обед в столовой и приползая к нему на бровях по пятницам. Стайлз испытывал терпение Дерека каждым своим действием, но тот никогда не возмущался. Сначала надеялся на то, что однокурснику надоест, если не реагировать, а потом Хейл просто привык. Стилински говорил все время, никогда не уставая от этого, вместо него уставал Дерек. В самом деле, как можно столько трещать? На парах Стайлз говорит много и исключительно по делу, а в перерывах тоже много и совершенно ни о чем. Но Дерек видит, как парень обрастает связями и новыми знакомыми. Наблюдает за ним и глотает слюни. Зависть так и распирает. Раздражает, что кому-то легко даётся абсолютно всё, от социализации до учебы, а ему приходится репетировать семинарские ответы перед зеркалом. Он думал, что для спокойной жизни ему нужно отдохнуть от этого вечного радио, но когда Стилински в самом деле перестал к нему липнуть, внутри поселилось беспокойство. Дерек знал, очевидно знал, что разозлило и обидело однокурсника, но любой способ извинения казался слишком неловким. Да и бессмысленным, что изменится от его вымученного «прости»? Они и без того глотки друг другу грызли, вечно ругались, а теперь… А теперь нет даже этого. Вот, Хейл, радуйся, больше никто не посмеет разрушить твою голубую мечту об идеальной университетской жизни, никто не портит отрепетированные ответы, не насмехается над «слишком официальной» одеждой для учебы. Но радости не было. Была пустота. Сегодня они гуляли с Симбой последний раз, завтра утром его должен забрать Питер. По дороге до квартиры, в парк и обратно они не говорили без крайней необходимости. За эти три недели Стайлз не оттаял ни на капельку. Уже дело было не конкретно в том инциденте, а в целом. Что-то вязкое и неприятное, с запахом неоправданных ожиданий, накопилось к Дереку. Фрустрация и злость. Сложная мешанина, с которой не каждый способен совладать – но Стилински держал под тюремным контролем все, что находилось в чувственной его части. Покажешь слабости – загрызут на месте. Вот что парень усвоил. Рядом с Хейлом вечно приходилось быть в тонусе, а в этот месяц особенно: молчать, когда уже три вагона мата мостятся на языке. Дереку молчать не в работу, он общается взглядами. И в сторону Стайлза он всегда презрительный. Гневный. Уставший. Насмешливый. Только эти эмоции, как бы ни старался, он вызывал. Несмотря на всю обиду, он каждый день без всяких договоренностей приходил вечером к дому Хейла, ждал, пока тот выйдет с Симбой, и шел вместе с ним на прогулку в парк. Невозможно было пропустить это мероприятие. Первые три дня Стайлз выступал с монологами о собаках, выдавая абсолютно все знания, которые копились 15 лет. После раздраженного ответа «я знаю», о замечании, что для таких пород важна регулярная дрессировка, парень замолчал. Ему не нужны очередные напоминания о том, какой он на самом деле невыносимый. Симба, вычесанный и нагулянный, счастливо семенит впереди, поводок обмотан вокруг запястья Стилински. Дерек молча плетётся сбоку чуть сзади. Загруженный и мрачный. Он всегда такой. Стайлз не уверен, что когда-либо видел его в компании друзей или хороших приятелей. Таким снобам они обычно и не нужны. С мнением друзей нужно считаться, их нужно уважать, а Дерек этого делать категорически не умеет. – Ты больше не приходишь по пятницам. – Не прихожу. – Завязал? – А тебе так не хватает алкаша под дверью? – он останавливается и смотрит Дереку в глаза, вскинув бровь. – Нет, не в том смысле... Дальше снова идут молча, неловкости хоть ковшом черпай. Даже бодрое виляние хвоста пса не разряжает обстановку. Зачем он начал этот разговор? Его действительно парит обида Стайлза? До подъезда дошли как обычно – тихо. Стайлз смотрел на сорок килограмм чистого счастья и шерсти, пытаясь не расплакаться. Он так быстро привязывается к животным. – Пока, приятель, – он присаживается на корточки и обнимает пса за шею, – Надеюсь, твой хозяин на самом деле заботится о тебе, а не так, как я подумал. Если будет обижать, я приеду и заберу тебя в мир любви и счастья. Пес полез облизывать парню лицо, заставив засмеяться и заулыбаться так ярко и солнечно, что Дерек опешил. Взгляд будто примагнитился к счастливому лицу, которое не портили даже собачьи слюни. Рядом с Хейлом Стайлз был саркастичным, злым, ядовитым, безразличным, но никогда не радостным. Даже немного. Тем более счастливым. Никогда не улыбался ему. От этого внезапно стало так обидно и горько. Захотелось оказаться на месте пса, чтобы заполучить хотя бы малую долю той стороны парня, которая была ему отчаянно недоступна. Тем временем Стилински отлепился от Симбы и встал. Кинул взгляд на Хейла, из глаз улетучились последние задорные искорки, будто он резко вспомнил о существовании того, кто его раздражает. Несколько секунд они поддерживают странный зрительный контакт, Стайлз разворачивается, чтобы молча уйти. Их теперь ничего не связывает, печься о псе и Хейле больше не нужно. Не нужно… и Дереку нормально? Парню казалось, с ним хотят прояснить ситуацию, поговорить, но, очевидно, если придурок так и не раскрыл рот, сказать ему нечего. Стилински выпускает пар из ноздрей и резко разворачивается обратно. – Нет, блять, знаешь что, это уже совсем по-свински! Я думал, ты не настолько высокомерная мразь и догадаешься извиниться хотя бы сейчас, но видимо слишком много чести, – Стайлз подлетел совсем близко к Дереку, который не успел уйти со своего прежнего места, и толкнул ладонями в грудь. – Я надеялся на твою совесть хотя бы, так у тебя и ее нет! Бесчувственный урод, как ты меня бесишь, все кичишься своими мозгами, а толку от них, ты все равно тупее пробки! Даже Симба тебя умнее на порядок, а не достоин человеческого отношения почему-то все еще я! В порыве злости Стилински уже схватился за ворот чужой футболки, заставляя парня немного наклониться. Лица их были ужасно близко, но Стайлзу в аффекте было наплевать. В отличие от Хейла, который зарделся до кончиков ушей. – Прости… – бормочет Дерек, не зная, куда смотреть: в глаза, на губы или вообще на землю. – Да пошел ты со своим «прости», – выплевывает парень и уходит, остервенело пиная ногами дорожную гальку. Недели проходят, близится сессия, Стайлза мучает его собственный мозг. Он стал дерганным, забывчивым, фрустрированным, рассеянным. Больше, чем обычно. Но главное, что произошло – он загиперфиксировался на Хейле. Первые дни парень старательно отгонял от себя пугающую мысль, но в конечном итоге пришлось признать. Он выучил наизусть список его друзей на фейсбуке, узнал о каждом столько, сколько позволял Интернет. Нашел одну бывшую с именем Пейдж, отметка ее страницы была на групповой фотографии в открытой группе «Выпуск Бикон-Хиллз-Хай 2010». Его рука на ее талии, голова на плече. Слишком смазливая, одевается безвкусно. Еще и лицо тупое. Что Дерек в ней нашел вообще? Более следов о романтических связях в сети не было, и, наверное, к лучшему, иначе Стайлз бы не смог остановить себя, зарываясь в сталкеринг все глубже. Дерек любил альтернативный рок, немного кантри и изредка послушивал современную попсу в лице Постмалона или Эда Ширана. Он ни на кого не подписан, его социальные сети содержат ровно одну фотографию – со студенческого билета в качестве аватарки. Создавалось впечатление, что Хейла в мир интернета провожал кто-то третий. Сетевым сталкерством дело не закончилось. У Стилински словно сорвало все тормоза после такого долгого игнорирования. Нет, он продолжал молчать, вместо слов он смотрел. Пялился. Пялился до того, что одногруппник стал прятаться на задних рядах, жертвуя оценками. Стайлз стал ходить на тренировки легкоатлетов зрителем. Теперь то, что Дерек занимается спортом, имело принципиальное значение. Обязательно нужно было выяснить, насколько он в нем хорош. С передних рядов трибун Хейл был сумасшедше хорош. С пятой тренировки Стилински сбежал со стояком. Стайлз закрывается в общажной комнате и дрочит до посинения. Никакой концентрации на экзаменах. Едва его соседи выходят за порог, парень дислоцируется с рабочего стола на кровать, чтобы унять своё проснувшееся либидо. Неделя, вторая, третья – сессия уже за поворотом, гиперфиксация подгоняет Стилински острыми шпорами в бока. Он обязан трахнуть Хейла – стучит в голове, пока перед глазами лежат конспекты по философии. «После сессии обязательно» – договаривается со своим мозгом парень, выходя с экзамена по судопроизводству. Очередной высший балл. Возвращается в общежитие раньше всех. Открывает сохраненные фото Дерека с каких-то соревнований в университете. Расстегивает джинсы. Лицо у него на фотке стремное. Конечно, когда люди бегут уже n-ый километр, не улыбаются во весь рот. А Хейл и вовсе не умеет улыбаться. Но его мускулистый торс в обтягивающей черной майке компенсирует этот конфуз. В таком деле как мастурбация вообще не важно, что там выше плеч. Важно, как HD камера запечатлела капли пота на загорелой коже. И как упруго выглядит задница в коротких шортах. Стайлз не может и не желает себя контролировать. Быть во власти гормонов ничем не мешает и ничего не требует. Хотя нет, требует. Например забраться по внешней пожарной лестнице жилого комплекса из красного кирпича и стучать в единственное окно, которое он знал. В пятницу ночью. В пижамных штанах, сланцах и грязной футболке «Луни-тьюнз». С неба моросило. Стилински осознал себя в моменте. Он проехал три станции метро и прошел полтора километра в своем домашнем прикиде, не взяв с собой даже телефон, не имея понятия, дома ли вообще Дерек. И совершенно забыв, на каких тонах они разговаривали в последний раз. Окутавшая мозг одержимость отступала. Сразу стало заметно, как холодно на улице. В окне зажегся свет. Стайлз побелел от страха. Хейл уставился на него с высоко поднятыми бровями. Самое безобидное удивление, которое парню доводилось видеть в жизни. Они переглядывались несколько секунд, прежде чем Дерек поднял оконную раму и затащил гостя внутрь. – Я даже не знаю, что спрашивать. Стайлз запаниковал. Он уже был во власти совершенно других инстинктов. Что он планировал делать после встречи? Переходить сразу к делу? Изнасиловать бедного парня, который даже знать его не хочет? Подобные конфузы в его жизни уже случались: в средней школе Стилински помешался на девочке из параллельного класса, которая молчала в ответ на все его приветствия. Первая любовь. Ее отношение ничего не значило для отчаявшегося сердца. На 16-й день рождения она закатила большую вечеринку в доме своих родителей. Стайлза, конечно же, не пригласили. Это не помешало ему спустить все свои накопленные карманные на дорогущее колье с полудрагоценным камнем. И вот он, отверженец тусовки, лезет на дерево, близкое к окну спальни Лидии, с праздничной коробкой в зубах, чтобы закинуть ее прицельно на кровать. Получилось только на пол. А слезть с дерева получилось только ценой сломанной ноги. Хорошо бы и сейчас сломать себе что-нибудь. Например, глупую голову. – Мне пора. – бормочет Стайлз, разворачивается и открывает окно. – Понятно, – вздыхает Дерек, отодвигает парня к холодильнику и закрывает окно, – А заходил зачем? – Так… Спросить… Спросить, как сессию закрыл? Хейл поднимает бровь в немом вопросе. Он явно не собирается играть в эту игру. – Ну, славно поболтали, мне пора. – Сейчас первый час ночи. Стайлзу наплевать. Он готов ночевать под кустом рядом с собачьей кучей, пока двери общежития не откроют, лишь бы не брать ответственность за то, что сейчас происходит. Господь не уберег его от позора, так пусть хоть даст уйти без испытаний. – Не будь идиотом. – вновь одергивает его попытку Дерек. – Мне казалось я всегда был идиотом для кое-кого. – огрызается Стайлз и выходит из кухни, чтобы уйти через дверь. – Что? – Не строй святого, Хейл, я же вижу твое отношение. – Что ж, я твое тоже вижу. – Я хотя бы пытаюсь общаться! – Вторгаясь в мою квартиру, когда вздумается? – Так что же ты меня не выгонял никогда? Вечно проснусь, и кроме твоего дивана ничего больше не помню! – Серьезно? Дерек вздохнул. Посмотрел Стайлзу в глаза, максимально расслабил лицо. – Я не считаю тебя глупым. Он медленно подходит к опешившему Стилински. Тот не двигается. – Я думаю, что ты очень умный, сообразительный, начитанный и остроумный. В горле пересохло, а в комнате стало как-то жарко. Скрещенные руки на груди Дерека натягивали ткань домашней майки. Пульсирующая навязчивая мысль снова принялась долбиться в мозг. – Ты единственный, с кем мне интересно соревноваться за оценки. Потому что ты на моем уровне. Стайлз смотрит на Хейла размытым взглядом. Сердце стучит в глотке. Он услышал все, что когда-либо желал услышать от своего визави. Если можно так выразиться. Их лица находятся ужасно близко, ближе было только тогда у подъезда. Парень весь взмок от волнения и еле может терпеть напряжение внизу живота. – Трахни меня. – Что, прости? Стилински пугается пуще прежнего. Зажимает рот рукой. Толкает брюнета плечом и спешит к окну – единственный привычный выход из этого крошечного пространства. Голова уже совсем не соображает. От усталости, от возбуждения, от паники. Руки вспотели, соскальзывают с рамы. Пытается снова и снова подцепить непослушный пластик – только пальцы ломает. Черт. Если он сейчас же не уберется отсюда, его сожрут и не подавятся. Может, ударят, в лучшем случае засмеют. Он чувствует руку на своей шее и обливается холодным потом. Вот и все, прощайте счастливые дни. Жизнь оборвется от сломанного пополам хребта, глупо и резко. Рама зашевелилась и Стайлз резко поднял ее вверх. Второе прикосновение оказалось на его талии. Стилински сглотнул. – Дерек? Его развернули, словно тряпичную куклу, безвольную и безропотную. Хейл аккуратно, но уверенно прикоснулся к сухим губам, все еще держа Стайлза за шею. За несколько секунд теплого и настойчивого касания оба успели понять, что их неотвратимо ждёт секс. Прямо здесь, на синем диване. Стайлз ненадолго отодвинулся, чтобы выдохнуть, а после жадно впился в отзывчивые губы Дерека. Щетина кололась. Было все так же жарко. Они куда-то отчаянно торопились, бесполезно мельтеша руками. Невозможно думать. Даже немного закружилась голова от частого дыхания. Резинка на штанах Хейла была слишком тугая и ужасно бесила Стилински, когда тот хотел побыстрее добраться до чужой эрекции. Опять бог чинит ему какие-то препятствия, сначала не дал уйти, теперь не дает потрахаться. От злости парень кусает губы в поцелуе. – Блять, да помоги мне! – Подожди, подожди, – Дерек отодвинулся, накрыл своей рукой руку Стайлза на своем стояке, – У меня ничего нет. – Как это нет, ты что, монахиня? Слышать смешно. У такого горячего и брутального парня нет постоянной упаковки презервативов? – Неважно. Просто предупреждаю, а то ты минуту назад просил тебе вставить. – Снимай штаны, Хейл, и садись на диван. Дерек повинуется. Как только оказывается в сидячем положении, между его ног пристраивается Стайлз. От открывшегося вида его пробила дрожь. На секунду пронеслась мысль, что такой восхитительный член с трудом поместится в его рот, но она быстро была выгнана новой волной возбуждения. Когда Стилински начал работу языком, Хейл судорожно вздохнул и вытянулся корпусом. Голова была в абсолютном непроглядном тумане. Плотном и тягучем. Стайлз не любил делать минет во время первого секса. Обычно первые (часто, они же и последние) разы с людьми не были наполнены чувствами, которые могли бы сбить спесь парня и заставить встать в послушную, покорную позицию. Но сейчас член во рту ощущался чем-то вроде вызова. Азарт делил нутро Стилински вместе с животным желанием. Он пропустил член до упора, в свое горло. Дерек схватил его за волосы и силой удержал несколько секунд, несмотря на кашель. – Иди сюда, – голос Хейла стал низким и еще более сексуальным. Парень оторвался от члена, смахнул с ресниц капельки рефлекторных слёз и сел на чужие колени. На нем все еще была одежда, пришлось быстро вставать, снимать одну штанину вместе с трусами и вернуться обратно уже готовым на любые предложения. Дерек оглядел обнаженную кожу, усеянную родинками, и с силой сжал бедра Стайлза, придвигая вплотную к себе. Теперь их члены терлись друг о друга. Хейл обильно смочил ладонь слюной и накрыл их эрекции вместе, сразу взял быстрый темп от нетерпения. Стилински упирался горячим лбом в лоб напротив и прерывисто дышал, пошло раскрыв рот. Он не отличался особой выдержкой, особенно когда ему так хорошо дрочат. Кончили они почти одновременно, Стайлз быстрее. Пришлось потерпеть немного болезненной стимуляции, чтобы не разрушить весь момент. Сперма испачкала футболку и немного подбородок, а еще улетела на диван через плечо Дерека. – Где салфетки? – Возьми из туалета бумагу. Парень поморщился, но встал и отправился на поиски ванной комнаты. Хорошо, что в микроквартирах все близко и довольно очевидно. Никаких лишних дверей. Стайлз решил вытереться здесь же и подмыться в раковине. Уже чистый и в штанах он вышел к Хейлу с рулоном, протягивая его. – Ты не мог бы… – намекает на свои липкие руки. Стилински выдает ему пару сложенных квадратиков. – Ты в раковине, надеюсь, руки мыл? – Конечно. Дерек уходит принимать полноценный душ, потому что это, очевидно, его привилегия, как хозяина квартиры. Стайлз же лежит на диване и смотрит в потолок. Он белый и ровный, новый. Внутри как-то резко пусто и расслаблено. Очень странно. – Дашь мне подушку? – спросил он, когда Хейл показался с полотенцем на голове. – А ты тут хочешь спать? – Естественно я бы не отказался от ортопедического матраса, шелковых простыней и теплого одеяла, но как видишь, не всегда то, что я хочу, бывает доступно мне в течение жизни. – У меня двуспальная кровать наверху. Поднимайся, если сойдет для тебя. Дерек скрылся на лофтовом этаже. Через две минуты туда с грохотом и руганью забрался Стайлз.