Моя Королева, найди меня...

Утро в красном замке наступило чуть раньше, чем первые лучи солнца успели проявиться. Это касалось лишь прислуги. Потому, пока знатные особы видели пятный сон, слуги принялись усердно работать, никто не сидел без дела. Кухня начала трудиться ещё с рассвета, пока портные подшивали подол свадебного наряда принцессы Хелейны. В зале приёмов также кипела работа. Поданые с помощью лестницы и одного страхующего внизу, увешивали люстры венками. Собранные из белых роз, с вплетёнными в них по кругу плющом, с спадающими чуть вниз бордовыми листьями, они стали главным украшением королевской свадьбы. — Куда их? — спросил юноша, держа из последних сил ящик, доверху набитый свечами. — В тот угол, — указал рукой мужчина постарше, заправляя всей подготовкой. Ещё несколько человек, туповатых на вид, но крепко сложенных, перетаскивали длинные и не менее тяжёлые столы, расставляя их согласно указаниям. Рядом суетилась кучка служанок, проверяя целостность хрустальных бокалов. Для простолюдинов, служивших здесь, это был не более чем ещё один день, полный работы и приказов, единственное, что отличало этот день от череды других, так это ещё больше обязанностей, а за ней и не меньшая ответственность. - Выше! Выше поднимай! - кричал главный среди слуг, пока юноша пытался повесить гобелен с нашитым на нём геральдикой Хайтауэров. Ткань, сделанная из плотного материала, оказалась тяжёлее, чем на первый взгляд, потому хилые руки мальца никак не могли приподнять её выше. После ещё одной попытки повесить гобелен, мужчина, ждавший внизу, скомандовал: - А ну слезай, я сам сделаю! Вот так руками простого люда создавался роскошный во всех отношениях праздник. Кареты готовили к отбытию в септу Бейлора, а конюхи запрягали лошадей. Так хлопоты перетекли и за стены самого замка. Рассвет постепенно переходил в утро, и другая половина замка начала пробуждаться. Первыми проснулись десница и королева-мать. Ночь выдалась для неё неспокойной, она долго не могла уснуть, погрузившись в мысли о своих детях, о судьбе, что им выпала. И более всего она предавалась сожалениям. Сожалениям о том, чего не сделала для них и уже не сделает. Исправлять что-то было уже поздно, как и что-то менять. Тем более, что скоро Эйгон и Хелейна создадут свою собственную семью, и она им больше не будет нужна. Единственное, что Алисента ещё могла, окружить заботой дочь, давая наставления о браке. Хотя откуда ей самой знать, как жить счастливо? Ведь её собственный брак был далёк от идеала. Череда несчастных браков не началась с неё и не закончится на Хелейне. Сегодня Алисента Хайтауэр, сопроводив дочь на свадьбу, завершит свою историю, заканчивая эту главу своей жизни. В покоях неподалёку будущая королева уже проснулась, но, в отличие от многих сегодня, её не терзали никакие мысли. Она, не изменяя себе, оставалась спокойной и смиренной. Девушка обладала мудростью, которой не дано понять другим: «Не волнуйся о том, чего не можешь изменить». И пока все разочаровывались в попытках изменить действительность, загадочная принцесса безропотно принимала всё, что уготовила для неё жизнь. Сегодня для неё начнётся новая глава, её глава, где ей предстоит заполнить строками страницы своей жизни. Открыв глаза, Эйгон понял, что совершенно не отдохнул, ощущая себя более уставшим, чем когда засыпал. За дверью отдалённо слышались чьи-то быстрые шаги. Юноша прикрыл глаза, собираясь с силами, дабы встать. Ночь прошла для него как один миг. Резко поднявшись с кровати, он подошёл к столу. На нём стояла небольшая чаша с водой. Зачерпнув двумя руками оттуда воду, он похлопал себя по лицу, чувствуя, как холодная вода стекает вниз по шее. Не вытираясь, он упёрся руками в края стола, опуская голову. В мыслях всплывали те несколько ночей, проведённых в объятиях боли. Те самые, когда он определил для себя, что больше не станет, подобно незрячему, слепо следовать за проводником в лице своей матери. И начнёт сам прокладывать путь к собственному счастью и праву жить так, как он сочтёт нужным для себя. Тем временем почти все гости покинули свои покои, принимаясь приветствовать друг друга. К ним не примкнули Веларионы, что, как проснулись, отправились в сад, подальше от суетливых слуг, встречающихся на каждом углу, и других обитателей замка. Они считались вторыми по могуществу и силе после Таргариенов. С текущей в их венах кровью старой Валирии. Лорд Корлис, глава семьи, так и не отпустил обиду после того, как ещё при жизни Визерис отклонил кандидатуру его дочери в невесты. Можно считать, что его несколько оскорбляет тот факт, что на трон взошла кровь Хайтауэров, чья семья, как он сам считал, была менее достойной этой чести. Посему, пока одни лелеяли обиды, другие представители знатных домов активно участвовали в обсуждениях последних событий, находясь в ожидании начала торжества. Ну а пока все приготовления шли к завершению, не теряя времени, лорды обменивались тем, как обстояли дела в их землях. - На границе у Речных земель неспокойно, - начал сир Боррос. - Блэквуды снова развязали войну с Бракенами. - И какой повод на сей раз? Корова Блэквудов набила брюхо травой Бракенов? - насмешливо спросил мастер над монетой. - Поди разбери, - сварливо ответил лорд Штормового предела, продолжив: - Так или иначе, этому необходимо положить конец. - Не стоит беспокоить короля в такой день, - произнёс Ланнистер, отпивая из своего кубка. Прохрамывая между беседующими гостями, лорд Ларис успел услышать конец фразы. Давно принявший факт своей неполноценности, Стронг умело пользовался тем, что многие не воспринимали его всерьёз. Это сослужило ему место в совете. Это и неуклонное следование правилу: «Чаще слушай, меньше говори и больше наблюдай». Потому, пройдя в конец зала, Стронг устроился в углу, у всех на виду, но при этом оставаясь в тени. И оперевшись руками о свою трость, он принялся молчаливо наблюдать. Получив приглашение на свадьбу, рыцарь был рад сменить шатёр в военном лагере на тёплую постель и комфорт, предоставляющий замок. Что же касается воссоединения с родственниками, конечно, он был рад наконец-то повидать свою семью. Вот только он не планировал оставаться в Королевской Гавани дольше положенного. Красный замок был тем самым местом, в котором все так жаждут оказаться, попытав свою удачу. А оказавшись внутри, тех страстно желающих постигало горькое разочарование. Потому Красным замком можно было лишь любоваться издалека, на безопасном расстоянии, строго говоря. Это место рушило самые заветные мечты и развращало самых честных людей, до того не способных на коварство и подлость. Все и каждый служил своим собственным целям, и лишь немногие — правому делу. Что же до него самого, Гвейн Хайтауэр был горделив, в меру высокомерен, а также не обделён благородством. Его острый ум отличал его среди других рыцарей благородной крови. От него исходила уверенность, не без основательно подкреплённая его знатным происхождением, со слегка надменным взглядом. К Таргариенам, с которыми его семья связала себя кровным родством, он относился не менее уважительно, чем к любым другим представителям знатных домов. Хоть он и поражался их семейным традициям, не мог не склонить в безмолвном восхищении голову перед их величием. Свадьба свадьбой, но государственные дела не ждут, потому Отто с самого утра занялся вопросами, стоявшими на повестке дня. В том числе и о волнениях на границе центрального региона Семи Королевств, коими являлись Речные земли. Послав ворона с письмом, в котором говорилось о немедленном прекращении междоусобных распрей, десница направился в покои Его Величества. Однако тот ещё не знал, что его опередили. Стоя на небольшой лесенке из трёх ступенек, Эйгон, держа в руках бокал, молча ждал, когда швея наконец закончит исправлять его камзол. Очередной укол булавкой, и уже достаточно раздраженный Эйгон взорвался криком: «Да сколько, блядь, можно? Пошла вон!» — он резко сошёл с монтуара. Испуганная девушка, быстро поклонившись, поспешила к выходу, где столкнулась с сиром Гвейном. Не обратив внимания, что кто-то вошёл, Эйгон подошёл к зеркалу. Часть его обрамлённого шрамами лица не отражалась в помутневшем зеркале, так что он видел лишь половину своего отражения. Подняв глаза, он взглянул на себя. От созерцания того, что он не мог скрыть в своём взгляде, его отвлёк голос Хайтауэра: «Ты не в духе, племянник?» — Нет, я просто устал... — тихо проговорил Эйгон, разворачиваясь в сторону Гвейна. — Тогда тебе стоит взбодриться, — сказал рыцарь, проходя в покои. — Уже, — ответил Таргариен, поднимая вверх свой бокал. Изобразив что-то на подобие улыбки, Хайтауэр попытался разрядить обстановку, сделав замечания о его наряде. — Боги, какая роскошь, — рыцарь оглядел короля снизу вверх. Кроме шуток, наряд его величества выглядел действительно великолепно. Иссиня-чёрный камзол, подчёркивающий стройность Эйгона, был украшен золотой вышивкой в виде знамени Таргариенов, а также золотой цепью, тянувшаяся от одного плеча к другому, полукругом, усыпанная, редкими сапфирами, которые ярко поблёскивали при малейшем попадании на них света. Ничего не ответив, Эйгон было хотел выйти на балкон, как в его покои снова вошли. — Отец, — Хайтауэр поспешил навстречу к нему, и они обнялись. Эйгон, не обращая внимания на уже двоих Хайтауэров, проследовал на балкон, пока их не стало трое. — Не люблю колокольный звон. Он всегда предвещает беду: смерть короля, осаду города... Или свадьбу, — Гвейн посмотрел в сторону балкона, из которого виднелись башни септы. — Слава богам, сегодня их звон знаменует счастье. Оба Хайтауэра бросили взгляд в сторону оставившего их короля. — Он не особо похож на счастливого жениха, — поделился наблюдением Хайтауэр-младший. Десница вздохнул. Несмотря на отточенное годами мастерство быть обходительным в разговорах, которым не было нужды пользоваться сейчас, так как Отто и так понимал всё и куда больше, он предпочёл не затрагивать это. — Ну все мужчины перед тем, как вступить в брак, испытывают волнение, — сказал десница, намереваясь закончить на этом их диалог. Гавейн согласно закивал, но в его взгляде отчётливо виднелась ирония. В другой части замка становилось всё более шумно. Знатные мужи всё громче занимали себя беседами, пока некоторые из них уже прониклись праздничным настроением, скрасив ожидание вином и лёгким заигрыванием с представителями женского пола, что разносили напитки скучающим гостям. Минуя зал, из которого доносился весь этот гул, Алисента поспешила в комнату дочери. Последняя всё ещё была окружена несколькими служанками, что корпели над ней, заканчивая сборы невесты. Её волосы, что обычно спадали мягкими волнами с плеч, уложили в незамысловатую причёску, заплетя несколько тугих кос с вплетëными в них бирюзовыми лентами, обернув по кругу. Последним штрихом стала заколка в виде семиконечной звезды со вставками из топаза василькового цвета. В довершение к образу служанка оставила выпущенными несколько прядей, что слегка завивались, делая образ более нежным. И спустя несколько мгновений Хелейна уже была готова. Будущую королеву облачили в белоснежного цвета платье с слегка пышной юбкой. На талии красовался пояс из чистого серебра, украшенный сапфирами цвета, подобного чешуе Солнечного огня. Также широкий разрез платья позволил обнажить ключицы Хелейны, предоставляя взору её тонкую изящную шею. Скромный, при этом не лишённый изящества наряд подчеркнул красоту принцессы. Когда Алисента вошла в комнату, служанки расступились перед ней. При виде дочери в подвенечном платье её сердце сжалось. Она вспомнила, как много лет назад сама выходила замуж. Вспомнила своё белоснежное платье, украшенное россыпью изумрудных камней. Тяжёлое украшение в виде ветвей дерева тянулось от плеча до самого края платья, словно рассекая силуэт. Вспомнила тёплую руку на своём плече, которая успокаивающе поглаживала её. А в зеркале, перед которым сейчас стояла Хелейна, когда-то отражалась она, Алисента Хайтауэр, тогда ещё невеста короля. А позади неё — её дорогая сердцу, горячо любимая дочь, отрада Королевства, Рейнира. Неожиданно нахлынувшие воспоминания давно минувших дней взволновали королеву-мать, что она, не в силах сдержать подступившие слезы, позволила дать им волю. Подойдя к дочери, сохраняя безмолвие, Алисента обняла её, крепко прижимая к себе. Но в ответ Хелейна не распахнула руки для объятий, оставаясь равнодушной к ласке матери. Раздался первый звон колоколов. Настало время отправляться в септу. Несколько кавальд уже были в пути, а некоторые только-только покинули стены замка. Огромные толпы простолюдинов уже заполнили улицы. Слышались первые возгласы, разносящиеся по улицам Королевской Гавани. Народ чествовал своего короля и будущую королеву. Принцесса Хелейна была любима своими поданными. Как и Эйгон, хотя находились и те, кто продолжал считать его узурпатором, но в страхе боялись говорить об этом. В сопровождении своего десницы и дяди, Таргариен направлялся в сторону кареты. Дойдя быстрым шагом, Его величество уже садился в повозку, следом за ним устроились Хайтауэры. Чтобы создать напряжение, требовалось три вещи: один Таргариен и более одного Хайтауэра в одном помещении. В данном случае, карета, в которой царила тишина. Эйгон сел ближе к окну, отвернувшись. Тронувшись, повозка двинулась в путь. Дорога была извилиста, потому иногда тряслась, на что никто из пассажиров не обращал внимания. Сквозь резное окно Эйгон равнодушно смотрел на быстро сменяющиеся улицы, мимо которых они проезжали, на людей, следовавших за каретой, крича что-то вслед. Юноша и не старался разобрать, что именно. Все его мысли были обращены к сестре, что вскоре станет его женой. Ему пришлось проявить немало усилий, чтобы сохранять самообладание, скрывая своё настоящее состояние. Его душу наполнила тоска, когда он завидел переулок, по которому они с Хелейной прокрадывались, в тайне покинув свою золотую клетку. В ту ночь особенным было всё: огни горели ярче, даже ночь казалась светлее дня. Лёгкие наполнялись воздухом свободы. Перед глазами возник её образ, её прикосновения к его изуродованной руке, что отзывались дрожью по телу, и взгляд.. Глаза Эйгона в один миг наполнились слезами. В попытке сдержать их, он поднял голову вверх, улыбаясь больной улыбкой. Отто предпочёл делать вид, что ничего не происходит, чего нельзя было сказать про Гвейна. Хайтауэр младший, помимо прочих своих качеств, обладал удивительной чуткостью. Начиная с того момента, когда они с Эйгоном встретились, он ощутил исходящее от него чувство безысходности, даже не ощутил, он увидел это. Увидел в больших голубых глазах племянника такую всеобъемлющую печаль, от которой у него самого ёкнуло в сердце. Карета с невестой ехала позади. Внутри неё — взволнованная мать и совершенно спокойная дочь. Хелейна не обронила за всё время ни слова, теребя края рукава. Её лицо, скрытое полупрозрачной фатой, выражало полное смирение. Кротость являлась её добродетелью. Храня и оберегая от душевных терзаний. Она знала, что этот день придёт, она видела это. Загадочная принцесса задолго до всего была обещана своему брату. И сейчас, по дороге в септу, она покорно ждала, когда перед лицом семерых исполнит предназначенное ей судьбой. Всё было предначертано. Кто-то уже смирился с этим, а кто-то продолжал терзать себя.