Потерянный герой

      "Тобио?.. У него талант, не поспоришь. Что там этот Ойкава? Милое личико и недостаточно навыков. Может ему вообще стоит уйти из команды?" - Слышалось на трибунах каждый раз после проигрыша Аобаджосай. Им легко говорить об этом. Они не знают, как много времени провел Тоору в спортивном зале. Как усердно тренировался, чтобы делать пасы комфортные для каждого из команды. Не знают, как много из-за волейбола у него ран на теле... И на душе...       Они ни разу не видели слезы в его глазах. Не слышали горький плачь после поражения. Он пытался поддержать тех, кто поник, но никто не мог поддержать его. Потому что Тоору не позволял это делать. Как и не позволял расклеиваться на глазах у команды. Парни из волейбольного клуба, как и обычные зрители, видели лишь его серьезный настрой на тренировках, натянутую улыбку после проигрыша и фальшивый флирт с девчонками, то и дело пристававшими к нему с печеньем, желанием утешить или признаться в любви. Но это все снаружи. Внутри себя он был маленьким ребенком, которого сломал собственный ученик, а еще тренер и жестокий мир, как волейбола, так и жизни.       "Недостаточно. Недостаточно хорош. Недостаточно трудолюбив. Недостаточно лучший."Он во всем винил себя. С каждым разом все больше и больше работая над собой, пасами и подачами в зале. До глубокой ночи. До синяков. До кровоточащих ран на коже, которая лопнула из-за давления. До истерики. Криков. Слез. До больного колена, на котором виднеется белый бандаж. Которое безумно сильно болело, особенно ночью. Когда все родители спали, а он в своей комнате пересматривал записи матчей, попутно корчась от нестерпимой боли в суставе. Его было легче вырвать, чем переносить это снова и снова, от чего соленые слезы стекали по щекам, мешая смотреть на игру разных команд.       После того, как Кагеяма Тобио - гениальный связующий-первогодка из Карасуно - зашёл в спортзал волейбольного клуба в Аобаджосай, еще в средней школе, все будто перевернулось. Ойкава меньше выходил на площадку, чаще тренировал новичка в спорте и натягивал новую маску с яркой улыбкой. Иногда его нервы сдавали. Он чувствовал себя вечным номером два, потерянным героем, о котором вспомнят лишь тогда, когда первый проиграет или пропадет. В такие дни он хотел уничтожить Кагеяму, чтобы того никогда не было. Хотел побить, искалечить, лишь бы стать на его место связующего, да не такого гениального и не совсем талантливого. Но лучшего связующего в Аобаджосай. В такие моменты Ива-чан сдерживал своего друга, чтобы тот не натворил дел.       Иваизуми знал о такой его стороне. Знал и молчал. А что ему ещё оставалось делать? Лишь поддерживать. Лишь пытаться выиграть. Лишь идти до конца. До боли в коленях и руках. До налитых свинцом конечностей, которые в нужный момент не могли двигаться или делали это медленно. Сначала Хаджиме сам спасал друга из депрессий, которые затягивались, бывало, на длительные сроки. Но позже появилась она. Лучик надежды и света в грешной, как считал сам Тоору, жизни Ойкавы.       Она могла, как выслушать, поддержать, дать дельный совет. Так и ударить подзатыльник, чтобы пришёл в себя. Тоору тогда искренне смеялся, почёсывая больное место и, по-актёрски, дул губки, чтобы выпросить маленький поцелуй в щёчку. И девушка, закатывая глаза, вопросительно смотрела на Иваизуми, тот лишь хмыкал и отворачивался. И лишь после этого, она осторожно ставала на носочки, мягко касаясь своими губами его кожи.       Очень часто Ойкава боялся рассказать, что его так беспокоит, боялся показать себя настоящего: вдруг высмеют, покажут всем, какой он никчёмный, какое он ничтожество. Ведь он совсем не идеальный, совсем не такой талантливый, как его кохай, с которым Тоору часто сравнивали в школе. Тогда Ива-чан бил себя в который раз по лбу, сдерживаясь, чтобы не запульнуть в друга мяч. А она осторожно брала лицо связующего в свои руки и долго, пристально смотрела на него. Казалось, чем это могло помочь? Способ, ведь, был совсем не действенным. Но не в случае Тоору...       Тот, утопая в глазах возлюбленной, сразу все выпаливал, на духу, вместе со слезами, болью и тяжестью, что терзали его все время. И каждый раз после этого разговора он извинялся... Извинялся за то, что вывалил свои проблемы на других, совершенно не осознавая, что он не один. Извинялся за то, что показался слабым, совершенно не замечая то, что слабость - не грех.       После чего прижимал к себе её, вдыхая аромат волос, которые всегда пахли ванильными духами. Это помогало ему успокоиться. Помогало понять, что он не единственный неудачник во Вселенной. И что он вообще не неудачник. А она, в свою очередь, мягко гладила его по спине и голове, тихо шепча, что любит, никогда не предаст и всегда поддержит.