Как карта ляжет

Анатолий вдыхает тёплый воздух полной грудью и невольно улыбается. — Напомни, зачем мы здесь? Он поворачивает голову, чтобы посмотреть на Лошало, улыбающегося со спокойным любопытством, что удивительно, без привычного ему ехидства. Выглядит эта улыбка почти обезоруживающе, но по крайней мере заставляет Тончика на секунду потеряться. — Ты показал мне своё место, теперь я хочу показать своё, — с секундной запинкой выдал он, напоминая, что ничего смущающего в этом нет. Просто так будет честно. И справедливо. — Мы могли бы поехать на машине, — лениво, но не строптиво подмечает Лало. — Весь кайф потеряется, — усмехается Анатолий, мигом возвращая себе уверенность. Вид приближающегося поезда напомнил об отдельном удовольствии. Когда ветер, вылетевший из-под тормозящей электрички, слегка растрепал торчащие из под кепки волосы и с шорохом прошёлся по олимпийке, улыбка Тончика стала шире. — А то, что у нас нет билетов, ты помнишь? — тихо усмехается Лошало, заходя в открывшиеся двери. — Ну должен же я иногда соответствовать своему статусу, — уклончиво хмыкает Анатолий. — То есть по-твоему лидеры организованных преступных группировок не покупают билеты ввиду отсутствия денег? В ответ на подкол Тончик фыркает и легонько толкает Лало плечом, начиная выискивать взглядом свободные места. Их оказалось предостаточно. Большинство деревянных скамеек пустовало, заняты были лишь те, что находились на теневой стороне, и то далеко не все. Народу было мало. Дачники либо уже уехали, либо ещё не вернулись. Середины недели и дня не слишком благоволили поездкам в жару. Краем глаза Анатолий ловит чужой взгляд, в котором мешались опаска и заинтересованность. Точно. Они же наверняка смотрятся вместе дико и странно – от того и такое количество любопытных глаз. Цыганский барон в цветастой рубашке, расшитой узорами, жилетке и сапогах, а рядом с ним гопник в характерной олимпийке, спортивках и потасканных кроссовках. Тончику почти становится смешно. Пройдя пару вагонов, они находят тот, в котором людей было, наверное, меньше всего. Усаживаясь на деревянное сиденье, Анатолий заметил, что какой-то мужчина позади опасливо отсаживается ещё на несколько рядов назад. Лошало сразу же закидывает ногу на ногу и переводит взгляд на проносящиеся за окном пейзажи. Тончик, пока тот не видит, принимается разглядывать украшения, золотящиеся на смуглой коже, и перстни на пальцах. Спустя пару секунд ловит себя на мысли, что слегка волнуется. В голове снова каша. Понравится ли Лало то, что он хочет ему показать? Имеет ли вообще это смысл? Не сочтёт ли тот глупым эту затею? — Анатоль. Анатолий вздрагивает, резко встречаясь взглядом с пронзительными зелёными глазами. — Что-то ты больно смурной. — Да я… Да не, — поспешно отмахивается Тончик, — Просто… Закончить он не успевает, потому что двери у тамбура громко хлопают, оповещая о появлении контролёра. Анатолий быстро оборачивается и тут же пригибается, посильнее наклоняя козырёк кепки. — И какой у нас план? — шёпотом интересуется зеркально согнувшийся Лошало. — Даём дёру, — тихо бросает Тончик. — Не проще ли было за билеты заплатить, гений недоделанный? — Лало изгибает бровь и слегка насмешливо усмехается. — Ой, да завали. Минув немногочисленных пассажиров, гундосящее «билетики показываем» неожиданно прозвучало совсем близко, и Тончик подорвался первым. Не думая, схватил Лошало за широкий рукав и потянул следом, устремляясь в тамбур. Где-то за спиной послышались возмущенные вскрики контролёра и топот. Они пробегают целый вагон, вплоть до следующего тамбура, где по стечению обстоятельств оказывается куча досок и чьих-то коробок, прислонённых к стене. Анатолий соображает достаточно быстро, затаскивая Лало за доски и прижимая палец к губам. Они стоят друг напротив друга, зажатые между стеной и стройматериалами в этом импровизированном укрытии, пока двери тамбура с лязгом не разъезжаются, оповещая о прибытии их преследователя. Тончик затаил дыхание, вслушиваясь в чужие шаги. Лошало, кажется, тоже замер, уставившись на него большими зелёными глазищами, поймав взгляд которых Анатолий внезапно повторно цепенеет. Между ними, по ощущениям, всего несколько сантиметров — цыган впервые так близко, и отстраняться отчего-то не хочется. Не прямо сейчас. Короткий выдох Лало обжигает лицо. Тамбурные двери вновь хлопают. — Ушёл, — тихо выдаёт Лошало, заставляя Тончика вздрогнуть. Они пялятся друг на друга ещё пару секунд, а потом вспыхивают глухим сдавленным смехом, полным облегчения и детского дурачества. — Как мы его! — хохочет Лало, первым выбираясь из-за досок. — Пошли, пока не вернулся. — Тончик широко улыбается, дёргая его за широкий рукав рубахи. Выходят через пару остановок на совершенно пустынной станции, продуваемой всеми ветрами. Лошало застывает у указателя, на котором вместо какого-либо обозначения стоит лишь прочерк. — А где это мы? — Пригород, — пожимает плечами Анатолий, тут же усмехаясь, — У этого места даже названия нет. Вишь’? — он кивает на пустую табличку. Лало в ответ только присвистнул, послушно двинувшись за целеустремлённо зашагавшим Тончиком. Пейзаж маленького городишки оказывается довольно обыденным, но от этого не менее интересным. Лошало только и остаётся, что следовать за своим проводником, ведомым одному лишь ему известными улочками. Он уж было вновь собирается полюбопытствовать, куда они направляются, как Анатолий выводит их к какой-то небольшой полуразрушенной заброшке на окраине, забираясь на торчащий из земли кусок бетона. — Ещё целая… — с оттенком ностальгии ухмыляется Тончик, кивая цыгану. — Нам наверх. Лало, кряхтя, запрыгивает следом, тут же перелезая на второй этаж через дыру в стене. Спустя две лестницы они оказываются на крыше, где Анатолий уже суетится, шебурша какими-то коробками. В них оказывается припрятаны бутылки пива и целый арбуз. — Заранее сюда притащил, — скромно поясняет Тончик, расстилая на полу газеты. Лошало вскидывает брови в немом удивлении, которое возрастает, стоит тому вытащить из кармана пачку Мальборо. — Не Беломор? — усмехается Лало, усаживаясь рядом. — Надо же… Раскошелился… Анатолий улыбается довольно, словно укравший палку колбасы кот, и протягивает ему открытую пачку, выуживая зажигалку. Лошало деликатно выцепляет одну сигарету и оглядывается, только сейчас замечая на стене, где был вход на лестницу, крупную роспись баллончиком. “Здесь был Толян”. Рядом красовались ещё пару мелких граффити, какие-то ругательства и знак анархии. — А ты оригинальностью не отличался, — с ухмылкой тянет Лало, закуривая. — Часто ездили сюда с пацанами, — вместо того, чтобы обыденно огрызнуться, отвечает Тончик, — Я сюда сбегал, когда совсем херово было, — он размеренно затягивается, — Отсюда вид классный, — добавляет Анатолий, кивая куда-то вдаль. Лошало переводит взгляд в ту же сторону и убеждается в его правоте. Заброшка, хоть и была не особо высокой, с крыши предоставляла отличный обзор на ближайший городок и лежащий дальше лес. Солнце уверенно ползло к горизонту. Тончик вскоре докуривает, щелчком отправляя затушенный бычок вниз, и достаёт складной нож. Деловито обтирает его об олимпийку, начиная нарезать арбуз. — Пиво откроешь? Лало, увлечённо наблюдающий за слегка неловкими движениями, чуть растерянно кивает. — Бля, тёплое, — тут же морщится Анатолий, хлебнув из бутылки, — Вот я болван. Лошало, не выдержав, издаёт тихий смешок, спокойно отпивая тёплое пиво. Старания лидера “Алюминевых штанов” делали его если не вкуснее, то хотя бы приемлемее. — Неприятность эту мы переживём, — добродушно шутит Лало, прежде чем потянуться за куском арбуза. Тончик тем временем расстёгивает олимпийку, стягивая её и бережно укладывая рядом. Он остался в одной майке, демонстрируя миру и Лошало полуголые плечи, будто исцелованные веснушками. Лало сам толком не понимает, почему улыбается. То ли от сладости арбуза, то ли от ощущения неуловимой красоты, то ли от того, что это, кажется, был жест доверия. — Закаты тут красивые, — тихо бормотнул Анатолий, глядя в сторону леса, над которым зависло солнце. Только и остаётся, что послушно перевести взгляд. — Правда, красивые, — кивает Лошало с мягкой ухмылкой. Скажи ему, что они будут вот так мирно сидеть рядом и любоваться закатом пару месяцев назад, Ло бы звучно рассмеялся. Не будет Анатоль его рядом терпеть, — ответил бы он шутнику. Теперь отчего-то не просто терпит. Сам ведь позвал. — Прямо как на свидании, — шутит Лошало, довольно щурясь. — Чё? Тончик оторопело вздрагивает, и Лало запоздало понимает, что позволил себе лишнего. — Ты чё за херь щас сморозил? Фигура приподнимающегося Анатолия внезапно становится почти угрожающей. — Я тебе не педик! Лошало растерянно приподнимает руки, пытаясь судорожно сообразить, что сказать. — Анатоль, это ведь просто шутка… — Иди “просто шути” где-нибудь в другом месте! — внезапно рявкает Тончик, мгновенно вспыхивая. — Я тут, блять, значит, стараюсь, честный с тобой… Делюсь… — он прерывается на шумный вздох. — Чтобы твои петушиные шутки слушать?! — Толь, ну я не же хотел… — В жопу иди! Анатолий, не слушая, хватает олимпийку и быстрым шагом удаляется к лестнице, громко хлопнув дверью. Лало медленно моргает, пытаясь понять, что именно это было.

***

Дебил. Тончик угрюмо пинает придорожный камень. Он такой подставы не ожидал. Вот надо было Ло всё испортить. Он вообще о такой херне даже и не думал! Анатолий сжимает кулаки от почти детской обиды, сам не полностью понимая, почему именно его это так задело. Нет, тут всё понятно. Он пытался быть искренним и открытым, он к Лало с лучшими чувствами, он дорогим сердцу делится, а Лошало в душу ему своей дебильной шуткой плюнул. Херню свою пошлую приплести надо было. Тончик быстро теряется на узких улочках. До дома доезжает как в бреду, но в район не возвращается. Идёт мрачно вышагивать по ночному городу, сворачивая в малолюдные переулки, чтобы прохожие лишний раз не отвлекали, пугаясь его угрюмой рожи. Он Лало уже доверял! А тот, похоже, всё ещё к нему как к пацану тупому, отношение ведь поменять обещал, а такое себе позволяет. Анатолий был настолько занят пропесочиванием цыгана в собственной голове, что не заметил, как кто-то подошёл сзади. — Отъебись, — грубо рыкнул Тончик, даже не оборачиваясь на мужика. Мешок, накинутый на голову, мигом меняет настрой. Озлобленные мысли и трепыхания обрывает удар чем-то увесистым.