Алхимик Её Величества

Электрический свет обжигал. Она словно знала об этом, расставив светильники у каждого кресла или софы, заставив включить каждый, чтобы они пылали маленькими кострами канувшей в темные века инквизиции для его глаз. — Вы опять забились в самый мрачный угол, мистер Ди. — Как и полагается самому мрачному магу Англии, Ваше Величество. Он приподнял цилиндр. Снимать его даже перед королевой магистр алхимии был не обязан, более того — не должен. — Но вы ведь будете столь любезны, чтобы открыть вино? — Только доставили? — Джон шагнул к столу неохотно и, срезав печать, достал штопор под пристальными взглядами пятерых гвардейцев. — От епископа Боннера. — Его Преосвященство знает толк в красном… Пробка вышла с легким хлопком. Королева Мария улыбнулась. — Боннер, помнится, упоминал, что беседа с вами доставила ему большое удовольствие. — Мне не хотелось бы повторять. С вашего позволения. Вино с журчанием наполнило бокал. Тихо звякнуло стекло о дорогой хрусталь. — У вас дрожат руки, Ди? — Мало спал этой ночью, Ваше Величество… — Подойдите сюда. Она поднялась из кресла с изяществом, какое не подозреваешь в таком количестве складок парчи и переливчатого муара. Подчиняясь ее жесту, Джон подошел к окну, оставив вино на столе. Снаружи сгущался ранний от смога сумрак. Оранжевые огни фонарей и паровых экипажей с высоты складывались в узоры улиц-артерий Лондона. — Что вы видите? — Великую Империю Альбион, Ваше Величество. Ее сердце. — Вы хотели сказать — ее грязное сердце? — поправила королева с неожиданной жесткостью. — Ее… черное сердце? Ее отравленное сердце, больное чахоткой и тифом. И ведь именно вы — вы, магистр Ди, могли бы исцелить его. — Ценой всего лишь нескольких сотен душ, загубленных в лаборатории? — Ежедневно на улицах гибнет больше. — Они гибнут. Их убиваю не я, а уголь в воздухе, безграмотность и нищета. Сократите налоги и производство, откройте общеобразовательные школы. — Вы с первого дня рассказываете мне о том, как не хотите работать, Ди. — Всего лишь показываю несостоятельность ваших аргументов. Ваше Величество. Она рассмеялась и отошла к одинокому бокалу на столе. — Посмотрите еще. — Что я должен увидеть? — спросил он покорно. За спиной снова тихонько звякнуло. — Страх, — сказала Мария. — Ненависть. Те, кто копошится там, внизу, ненавидят вас, мистер Ди. Вас — и то, что вы делаете с Англией. — Они, верно, думают, что я держу королеву в заложницах, околдовав ее своей черной магией? — усмехнулся Джон, не оборачиваясь. — Ведь действительно, если задуматься, невозможно поверить, что самая истовая католичка в империи по доброй воле приблизила бы к себе самого страшного грешника. — И протестанта, — добавила Мария. — Разумеется, именно так они и думают. Они помолчали. Джон слушал, как плещет вино о стенки, но никак не мог услышать другой, нужный звук. — Вы могли бы из злодея стать их спасителем, — наконец, сказала королева. — Нет, Ваше Величество. Мы оба знаем, что не мог бы. — Поэтому вы решили укусить кормящую вас руку? Он повернулся медленно. Королева стояла, покачивая бокал, и смотрела на своего алхимика. — Вы уже не раз меня обвиняли… — Выпейте, — она протянула ему бокал. — Ваше Величество, вы же знаете, я не пью вина. — А еще не носите перстней на пальцах. — Подарок герцога Нортумберленда мне показался уместным… — Так это он главный заговорщик? И его гвардейцы, стало быть, мне не помогут, если я прикажу заставить вас это пить? — хмыкнула Мария, глянув по сторонам. Ни один из солдат не шевельнулся. Она подняла бокал выше. — Выпейте хоть раз в жизни, мистер Ди. За мое здоровье. Джон медленно подошел и одеревеневшими пальцами взял вино из ее рук. Королева улыбалась. Он сдержанно поклонился и пригубил. — Прекрасный букет, Ваше Величество… — Да? — она отошла к буфету и достала вторую бутылку с той же маркировкой, а затем — другой штопор, кажется, прямо из складок платья. С ним королева Мария обращалась настолько ловко, словно всю жизнь открывала винные бутылки. Узкое горлышко вздохнуло, выпуская пробку, а Ее Величество взяла чистый бокал. — Действительно, прекрасный букет, Ди. Пейте. Джон натянуто улыбнулся и допил залпом. Стукнулись о зубы и скатились обратно два кусочка стекла. Сумрачно глянув королеве в глаза, он поставил бокал и попятился назад, к окну, подальше от света лампы. — Как интересно. Этот шарик из вашего перстня? — Очевидно, из моего. Мария с довольным видом опустила свое шелковое облако юбок в кресло и отпила еще вина. — И, очевидно, заниматься этим составом вам было приятнее, чем моей просьбой? — Очевидно. — Расскажите же, что было в ампуле, — велела Мария, сверкая улыбкой. Джон на мгновение прикрыл глаза. — Я назвал это «амальгама», аналогично сплаву, которым покрывают зеркала. Моя амальгама тоже имеет отражающую способность, поэтому в вине она была незаметна. Также она не имеет собственного вкуса и запаха. — Звучит как идеальный яд, мистер Ди. — Яд? О, что вы, нет… — Джон вздохнул, покаянно опустив голову. — Помните, вы в щедрости своей отдали мне на изучение в свободное время рог морского единорога? Он, как оказалось, имеет такое же сходство с тем, какими свойствами наделяют его легенды, какое сам единорог с коронованным зверем на вашем гербе. — Они имеют одно сходство — рог. — Весьма проницательно, Ваше Величество. Рог действительно имеет только одно легендарное свойство. Он нейтрализует яды. Любые, с которыми сможет соединиться. Главная проблема в том, что это твердое вещество, даже измельченное в порошок, вступает в реакцию крайне неохотно. Но я придумал соединить его с ртутью и трансмутировать… — Постойте, Ди. Вы сейчас рассказываете мне об идеальном противоядии? — Да, Ваше Величество. Если опустить детали, в ампуле было противоядие. Джон поднял голову и поймал взгляд стремительно бледнеющей королевы. Он улыбался. Не так, как умел — неразличимо, непонятно, неоднозначно. Мстительное торжество рвалось из него, и он не мог его больше сдерживать. — Но яд, если вам интересно, тоже разработал я. И он тоже не имеет вкуса и запаха. Незачем портить вино такого хорошего урожая… — Стража!.. Джон рассмеялся. Черный цилиндр магистра алхимии слетел на ковер, дюжие гвардейцы вывернули ему плечи до боли, носки начищенных туфель неизящно скребли по полам, когда его волокли по коридорам дворца, но Джон все продолжал и продолжал смеяться, не в силах остановиться.