Не возвращай меня

      Все размышления о том, что только что произошло, откуда у Юли эти видео и какого чёрта она вообще обнародовала их, даже не обсудив, лопнули в голове и исчезли в сиюминутно вспыхнувшей тревоге при виде реакции Разумовского. На него было страшно смотреть. Увиденное настолько глубоко шокировало и обескуражило его, что он оцепенел, только глаза в ужасе смотрели куда-то сквозь собственные руки, будто телефон всё ещё был перед ним. Стоило вырубить проклятый ролик, как воцарилась страшная, пульсирующая тишина. Казалось, единственным оставшимся звуком было неровное дыхание Разумовского, чьи губы приоткрылись, судорожно выдыхая. Игорь с опаской смотрел, как его грудь начинает вздыматься быстрее, а взгляд становится стеклянным, расфокусированным. Гром понял, что срыв буквально маячит на горизонте: внутри он уже произошел, но ещё не вырвался внешними проявлениями. Наблюдать за этим было примерно так же, как за цветущим в окне ядерным взрывом. Мужчина метнулся на кухню, подрагивающими руками шаря в шкафчике в поисках нужной конвалюты с успокоительным, которое рекомендовала Марина Викторовна на такой случай. — Серёжа? — Гром подошел к нему и протянул таблетку и стакан воды. — Вот, выпей, ладно? Надо успокоиться. Разумовский уставился на руку с таблеткой и замотал головой. Задышал быстрее, отпрянул. — Эй, всё нормально, не бойся, — уверенно и подчеркнуто спокойно увещевал Игорь, снова протягивая таблетку. Неизвестно в какие дебри сознания упал Разумовский, но ладонь с таблеткой он внезапно резко ударил и вжался в спинку дивана, из груди начали вырываться всхлипы, по лицу заструились слёзы, окончательно размывая реальность перед глазами. Стоило мужчине потянуться к нему, как он издал протестующий, напуганный, почти воинственный звук и начал сопротивляться. Гром понял, что вот это настоящая истерика. Парень начал с ним буквально сражаться, не подпуская к себе, всхлипывал отчаянно, горько, иногда бесконечно повторяя «нехочунехочунехочу». События, которые ему довелось пережить были настолько страшными, травмирующими и невыносимыми, что психика милосердно заблокировала большую часть самых ужасающих моментов. Сергей вовсе не был готов столкнуться с ними вот так. В сознание бросились звуки, сцены ожили перед глазами. Теперь он видел своё корчащееся и бьющееся тело со стороны. Видел, что с ним делали и как. Всё это будто разрушило портал, сквозь который хлынул грязный поток воспоминаний, он душил, топил в своей мерзкой жиже, норовя утянуть на самое дно, откуда не будет возврата. Серёжа не хотел этого! Не хотел этого видеть! Не хотел вспоминать! Не хотел слышать! Раньше его донимали смутные, тревожные образы, а теперь они будто материализовались, цепляясь своими мерзкими, демоническими лапами, разрывая душу. От всего этого хотелось отпрянуть, отмахнуться, не позволить уничтожить себя окончательно. Игорь понял, что словами здесь уже не поможешь. Сознание Разумовского будто заблокировалось, совершенно не воспринимая информацию извне. Похоже всё ему сейчас чудилось угрожающим, может он и вовсе потерялся в воспоминаниях, не отличая происходящее на видео от реальности. В какой-то момент парня начало так страшно колотить, его руки и ноги крупно тряслись, напоминая, скорее, конвульсии. Гром не на шутку испугался. Он не придумал ничего другого, кроме как проигнорировать это отчаянное сопротивление и сгрести его в охапку. Конечно сначала это вызвало ещё более яростное сопротивление, перемежаясь с истеричными всхлипами и вскриками. Игоря и самого уже порядком потряхивало от стресса. Мужчина обхватил его руками, прижав к себе так, что запястья Разумовского оказались зажаты между их грудью, настолько тесно, что не вырваться. Всё остальное тело продолжало неистово дрожать, поэтому Игорь повалил их обоих набок, прямо на диване, обхватил его ноги своими ногами и зажал Серёжу между собой и спинкой дивана. Он знал, что сначала это обездвиживание вызовет панику и ужас, но вскоре он поймёт, что в безопасности. Нужно просто переждать. Помогло лишь то, что Разумовский совсем исхудал и обессилил за время болезни, поэтому не мог оказать должного сопротивления. Игорь слегка надавил ладонью ему на затылок, заставляя прижаться лбом к своему плечу, так что теперь рыжая макушка упиралась в подбородок. Яростный скулёж скоро стих, тело перестало сопротивляться, растеряв тот небольшой всплеск сил и энергии, который вызвал адреналин. Он теперь просто дрожал и горько всхлипывал. Совсем обмяк, буквально опутанный конечностями Грома, который держал его чуть ли не в боевом захвате. Стоило мужчине ощутить, что приступ отступает, как он чуть ослабил хватку, теперь это больше напоминало объятия. Он поглаживал его по спине и волосам, бесконечно повторяя мантру «тихо-тихо, всё хорошо» и «ну всё-всё, шшш». Иногда Серёжа ещё вздрагивал в каком-то подобии истерической икоты, но в целом уже выдохся и просто позволял себя держать. Прошло много времени в этом тупом оцепенении, когда его хриплый, бесцветный голос нарушил молчание. — Игорь… — глухо произнёс он, обдавая горячим дыханием грудь Грома сквозь намокшую от слез футболку. — Можешь… можешь мне кое-что пообещать? Гром внутренне напрягся, потому что было сложно понять, что именно сейчас может прозвучать. — Что именно? — голос прозвучал спокойно, но осторожно. — Если… — он вздохнул. — Если я… если я когда-нибудь… потеряю н-над собой контроль… снова сойду с ума… — Серёг, ты не… — Пожалуйста, не перебивай, — так же ровно и спокойно попросил он и откашлялся. — Если такое случится и… и меня снова захотят отправить в клинику… я… пообещай мне, что не допустишь, чтобы я кому-то навредил… и… убей меня, но не возвращая меня в клинику. — Прекрати, — взволнованно и оттого чуть раздраженно оборвал его Гром. — Ты теперь в порядке. Ты никому не причинишь вред и никто не заберёт тебя в психушку, понял? — Игорь… я… я тебя умоляю, мне нужно знать… — он звучал так отчаянно, будто именно сейчас решалась его судьба. — Хорошо, я тебя понял, — сдался Игорь. Нельзя, конечно, такие вещи обещать, но если сейчас это позволит ему успокоиться, то почему нет? — Я не допущу твоего возвращения в клинику при любом раскладе, хорошо? Сделаю всё от меня зависящее, чтобы ты никому не навредил, и чтобы тебя никуда никто не забрал. Доволен? Разумовский ничего не ответил, просто тело чуть расслабилось, и он уткнулся носом ему в грудь. Произошедшее вымотало обоих, поэтому сначала в дрему свалился Серёжа, а следом за ним сморило и самого Игоря. Они так и уснули, не разжимая объятий, в которых спрятался Серёжа.

***

      Сложно сказать, сколько прошло времени, возможно пара часов? Кто-то из соседей решил поработать перфоратором и этот резкий, ввинчивающийся сразу в мозг, звук заставил обоих вздрогнуть. Серёжа выглядел хмурым, помятым и будто придавленным чем-то незримым. Ему больших трудов стоило скрыть разочарование, когда Игорь медленно разжал объятия и отстранился, поднимаясь. Разумовский тут же поёжился, ощущая холод там, где Игорь только что касался, он съежился, обнимая себя за плечи. Гром потёр виски, прочистил горло и снова взял со столика таблетку и воду. Его уставший взгляд встретился с красными глазами парня. — Кхм, Серёж, — хриплый, глухой голос майора звучал осторожно, очевидно, опасаясь нового срыва. — Это нормальная таблетка, просто… просто, чтобы стресс снять. Выпей, а? Серёжа кивнул и приподнялся на локте, принимая стакан и продолговатую капсулу. Он послушно выпил её и лёг обратно. Игорь посмотрел на него, потом встал, взял со спинки скомканный плед и укрыл им парня, потом поднял подушку, которая валялась где-то в ногах и подпихнул ему под голову. В ответ он выдохнул почти беззвучное «спасибо» и снова закрыл глаза. Понадобилось несколько минут, чтобы парень окончательно расслабился и погрузился в подобие спокойного сна. Игорь ещё с минуту задумчиво смотрел на него, потом всё-таки отвернулся, взял телефон и пошёл в кухню. В голове творился хаос. Надо было позвонить, но что на всё это сказать? Слова крутились на языке, толкали друг друга и сливались в сплошной поток непонимания и гнева. Он кинул взгляд на кружку с недопитым чаем и порывисто схватил её, опрокинув в себя отвратительные остатки холодного напитка, поморщился и вытер губы. Это почему-то придало запала, чтобы набрать номер. Впервые пожалел, что в квартире явный недостаток дверей. После истерики и успокоительного Серёга, конечно, крепко спал, но разбудить его вовсе не хотелось, особенно таким разговором. Гром просто отошел в самый конец кухни, открыл окно и оперся локтями о подоконник, немного высовываясь на улицу. Шум снаружи относил слова и, в случае чего, их будет не так просто расслышать из дома. Гудки в трубке накаляли нервы, которые и так сегодня уже порядком были потрепаны. Наконец, в трубке прозвучал голос Юли. В груди шевельнулось отвратительное, чужеродное чувство раздражения, какое, как он думал, просто не способен испытывать по отношению к этому человеку. Это было опустошающее и неприятное открытие. — Алло? — Где ты взяла видео? — строго и прямо спросит Игорь. — …и тебе привет, Угорёк, — оторопело ответила Пчёлкина. — Если это Дубин… — угрожающе начал он, кипятясь с каждой секундой. — Нет, Дима не при чем, — вздохнула девушка. Судя по тону, она закатила глаза. — Тогда кто при чем? — Так, Гром, что за допрос?! — не выдержала Юля. — Нет чтобы спасибо сказать, а ты со мной разговариваешь, как с преступницей! — Спасибо?… Спасибо?! — ему показалось, что он ослышался. Тон голоса сам собой прибавился, поэтому пришлось взять себя в руки, чтобы в курсе происходящего на были все соседи вокруг. — Ты хоть когда-нибудь бываешь благодарным? — с раздражением спросила Пчёлкина. — Я подготовила такой репортаж! Да в новостях и сотой доли не расскажут, какой ублюдок этот Рубинштейн! И уж конечно там не будут во всех красках расписывать, что творилось в официальном государственном учреждении. А теперь все знают настоящую правду. — Ты могла хотя бы посоветоваться, прежде чем делать? — Игорь, ты, кажется, забываешь, что я независимый журналист, мне не нужны советы в моей работе, как и тебе не нужны мои — в твоей. — Ты стащила каким-то образом секретные записи из материалов дела и… — Я ничего не таскала! — её терпение подходило к концу, потому что теперь Игорь начинал переходить черту. — То что у вас в отделе продажные и глупые сотрудники — это не моя вина! — Будь спокойна, я поговорю с Архиповой, чтобы любого причастного выкинули к чертовой матери! — Да ты можешь объяснить, какого хрена тебе опять не так?! Ты видел комментарии? К Серёже многие прониклись состраданием, многие изменили своё мнение, а ты мне тут истерику устраиваешь! — Истерика как раз была у него, когда он напоролся на твой этот репортаж! Я думал он снова с катушек напрочь слетит, его колотило, как в паркинсоне! — Ну не слетел же! Уж для него там точно ничего нового не было. — Ты реально не догоняешь? Он в шоке был, даже когда узнал, что я это видел, а ты просто берешь и без разрешения постишь такое на всеобщее обозрение! — Ну надо же какие мы внимательные и заботливые стали! Лучше бы ко мне столько же внимания проявлял, а то хрен дождешься от тебя! — Да… да при чем здесь это вообще?! Сейчас не о нас речь! — А у тебя всегда не о нас, Игорь. — Я так больше не могу. — …и что это значит?… Игорь вздохнул, не решаясь произнести слова, от которых при одной только мысли немел язык. — Это ты типа хочешь расстаться?… Из-за Разумовского?!… — Неверяще спросила Юля. — Не из-за Разумовского, а из-за того, что ты вообще не видишь границ иногда. Всё тащишь в свой блог, не отличая личное от рабочего, не думая совершенно о последствиях, подставляешь людей. Даже года не прошло с тех пор как ты просила прощения, но жизнь нихрена тебя ничему не учит. — Ты мне всю жизнь припоминать это будешь?! Мы же обсуждали… — А что толку? Ты снова делаешь абсолютно то же самое и даже не понимаешь, что не так. Из-за того, что ты постишь всё подряд постоянно какие-то неприятности происходят. Мне надоело, Юля. — И это говорит мне человек, который сначала бьет, потом думает, — ядовито выплюнула она. — Знаешь что, Гром? Иди на хер. Это я тебя бросаю, понял?! Если опекать взрослого мужика тебе важнее, чем отношения со мной, то мне это тем более не нужно. В трубке наступила тишина. Игорь отстранил телефон от уха и посмотрел на экран, где с него смотрела их совместная фотография на заставке. Звонок был завершен. Мужчина медленно опустился на табуретку и отложил сотовый на стол, задумчиво уставившись на душевую занавеску. В голове было пусто и как будто звенело. Внутри обуревали странные чувства… вроде бы и опустошение, вроде бы и облегчение… Они часто ссорились за последний год. Оба в душе понимали, что во многом смотрят на жизнь под разным углом, но говорят же, что противоположности притягиваются?… Проблема в том, что они были не противоположностями, они были… разными. Просто разными. Если подумать, то Игорь всегда искал в женщинах совсем другое. С Юлькой вспыхнула страсть, к ней влекло, хотелось покорить, с ней будто в фильме… Но чаще хотелось спокойствия, хотелось доверия и надежности, уюта и единения. Сейчас, конечно, было страшно от содеянного, будто вышел из самолета, забыв надеть парашют. Он вовсе не думал, что разговор закончится именно этим. Одолевало чувство неправильности и нереальности происходящего. Не могло же всё вот так внезапно закончиться? Или просто Юля и сама какое-то время об этом думала, а тут случай подвернулся? Мужчина настолько погрузился в свои мысли, что даже вздрогнул, когда совсем рядом охрипший голос тихо произнёс: — Прости, Игорь… это всё из-за меня?