Не возвращай меня

      К ночи Игорь помог Серёже перебраться на кровать и взял с него клятвенное обещание, чтобы в случае чего не стремался будить. Лучше так, чем с сюрпризами. Серёжа пристыжено кивнул, пожелал доброй ночи и завернулся в одеяло. Правда, за день он отлично выспался, и дрёмы хватило ненадолго. Он выплыл из сумбурного сна от приглушенного голоса Грома. Приоткрыв один глаз, Рыжий увидел его силуэт у большого окна; апельсиновый свет фонарей, который просачивался сквозь толстый слой пыли на стекле, размыто подсвечивал фигуру мужчины, стоявшего в одних трусах. Было похоже, что он только поднялся с постели. Как оказалось, Игорь разговаривал по телефону. Он старался максимально понизить голос, наверное, чтобы его не разбудить?… Сергей не сразу расслышал слова, улавливая лишь нежные интонации. Так он мог разговаривать только с Юлей. Кстати, самому Серёже Юля понравилась. Он видел её лишь однажды… ну, насколько он сам помнил, но… она накинула ему плащ на плечи, когда они выкрали его из психушки. Это ведь было вовсе не обязательно. Она просто укрыла его, потому что от воды веяло промозглой сыростью. Такого акта заботы по отношению к нему, на тот момент, уже очень давно никто не проявлял. Это было так неожиданно и странно, что он даже не осознал тогда, что это может быть приятно, его это, скорее, напугало. Пчёлкина наверняка очень хороший человек, если Игорь её полюбил. — …да не, уже нормально… правда… да конечно буду!… Тут прикинь чё выяснилось, они знакомы с моим батей… А вот так!… Мне тогда лет 10-11 было, я уже не помню, ну и отец одно дело расследовал, ходил в детский дом и там расспрашивал рыжего пацанёнка… Да!… Серый говорит, что он несколько раз к нему приходил… Не припомню, чтобы кто-то, кроме меня, с таким теплом о моём бате говорил… Я сам в шоке!… Не, погоди, Юль… да ну не… ну какой спецвыпуск?!… Не-не-не, закрыли тему!… Ну вот потом и будет видно… Он-то?… Гром начал поворачиваться в сторону Разумовского, чтобы бросить на него взгляд, тот сразу закрыл глаз, максимально притворяясь спящим, аж сердце тревожно застучало, будто его чуть не поймали с поличным. — …спит, почти весь день проспал… Хорошо, что Дима зашёл, я его оставил, чтобы хоть до магазина прошвырнуться… а ещё это… короче, купил ему всяких там этих… ну, типа шоколадок… батончиков!… Да-да, типа того!… Чё?… Ну просто… захотелось… Да, блин, Юль, ты б его видела… не, ну даже это не то было, поверь… Знаешь, такое ощущение… короче, у меня будто младший брательник появился… У Разумовского сердце пропустило удар. — …Ты с ним пообщаешься, сама поймёшь… Ну ты-то с ним только с отбитым общалась, а он сам по себе хороший пацан, жизнь над ним поиздевалась, конечно… Он так этим конфетам обрадовался, что заплакал, прикинь!… Как не конфетам?… я ж говорю, конфеты увидел и зап… А почему тогда?… Чё, прям настолько?… Ну, хрен его знает, может ты и права… Так, давай теперь подробно, что у тебя… Серёжа в ту ночь не мог уснуть почти до рассвета.

***

      Медленно дела стали, вроде бы, налаживаться. Хрупкий мир был восстановлен, и будни лениво потекли дальше. Серёжа выглядел чуть лучше и даже куда больше шёл на контакт, даже начал смеяться над шутками Грома, но всё еще инстинктивно жмурился и пригибался, когда мужчина невзначай протягивал руку, чтобы потрепать его по плечу или по волосам. В такие моменты Гром испытывал жалось пополам с виной, отвратительное чувство. Мысль о том, что не он один виноват в такой реакции — не особо-то утешала, да и вообще была какой-то малодушной. На теле раны заживали, конечно, намного быстрее. Многие синяки сошли, остались только точки-шрамики от шокера, да на изрезанных стеклами ладонях теперь розовели тонкие, будто гелевые, полоски. Еще по носу тянулся тонкий шрам, вполне возможно, что со временем он станет едва ли заметным, но в остальном лицо приобрело почти прежний вид, разве что с печатью болезни и усталости. Порой у него был пугающий, совершенно мёртвый взгляд, и, возможно, поэтому в сердце вспыхивала маленькая радостная искорка, когда улыбка касалась не только уголков губ, но и глаз.       А вот последние несколько дней Игорь всё чаще замечал, как Сергей хмурится, образуя морщинку между бровей, задумчиво глядя куда-то внутрь себя. — Серёг? — всё-таки не выдержал Игорь. — М? — он немного вздрогнул, вываливаясь из мыслей. — Ты чё там у себя в голове гоняешь? — мужчина встал напротив него, привалившись бедрами к столешнице, расслабленно скрестив руки и ноги. — А? Д-да я так… думаю просто… — неубедительно ответил парень. — Ну это я понял, я и говорю: о чём так задумался? Давай, признавайся. — В общем… — он даже сделал вздох поглубже, собираясь с мыслями. Ой, бля, щас что-то выдаст, господи помоги… — Игорь… — он нервно сжал пальцы, потирая их с силой друг о друга. — Я… я хотел попросить… ну, я знаю, что мне нельзя ноутбук и… и он дорогой очень… но… можно мне какой-нибудь простой смартфон? — Так… зачем он тебе? Кому звонить собрался? — Майор старался говорить спокойно, чтобы не вышло, как в прошлый раз. — Ты и сам знаешь, что мне некому звонить, — в голосе прозвучали нотки обиды, но он избегал смотреть Игорю в глаза, продолжая терзать пальцы. — Тогда остается вопрос, зачем тебе телефон? — Я хотел выйти в инет… всё равно же я всё знаю… — Начинается утро в деревне… — Гром вздохнул и потёр лицо. — Серый, тебе пистолет безопаснее доверить, чем телефон с выходом в интернет. Стрелок ты херовый, а вот хакер отменный. — Игорь, — немного устало откликнулся Разумовский, — я не собираюсь ничего взламывать. Тем более для чего-то серьезного нужен нормальный компьютер. — Да с твоими мозгами ты и с домофона Пентагон взломаешь, — фыркнул Гром. Потом он отшатнулся от стола и, уперев руки в пояс джинсов, чуть навис над Рыжим. — Так, давай выкладывай, что придумал. Ты… а ты случайно не дружка своего собрался из тюряги дёрнуть?… Разумовский резко поднял на него взгляд и выглядел он так, будто Гром залепил ему хлёсткую пощечину. — Что?… Нет! Как ты вообще это себе представляешь? — А мне ничё представлять не надо, это у тебя сварить может. — Игорь! Я не собирался… ты всерьез считаешь, что человека можно освободить из такого места через телефон?… — Не хочу проверять… да даже если и не в нём дело, — Гром взмахнул рукой. — Короче, закрыли тему. — Но, Игорь… — Всё, я сказал. Есть будешь? — Не буду. — Ну и не ешь.

***

      Гром совершенно не жалел о своём решении и сказанных словах. Всё он правильно сказал. И пусть дуется сколько влезет. Сидит теперь и рисует целыми днями в своём альбоме. Опять замкнулся и пытается избегать любого контакта. Но Игорь просто ждал, когда перебесится. Если он считает, что можно из него вот так веревки вить своей обиженной мордахой, то он сильно ошибается.       Неизвестно, сколько бы ещё продлилось это молчаливое противостояние, которое, на самом деле, тяготить начало уже обоих, потому что тяжеловато было находиться в небольшом закрытом пространстве и испытывать такое напряжение, но одна из ночей эту ситуацию переломила. Рано утром позвонил Дубин, долго извинялся, что снова вмешивает Игоря в рабочие процессы, но ему очень нужен был опытный взгляд майора на новое дело. В одном районе пропало сразу несколько детей в течение двух месяцев. Ни зацепок толковых в отделе не накопали, ни свидетелей нормальных, просто тупик, а ситуация складывалась жуткая. На самом деле Гром был бы счастлив вернуться на работу, но пока это было просто невозможно. Не приставлять же к Разумовскому конвой в собственной квартире, а одного его уж точно никак не оставить. Так что он великодушно решил помочь Димке, но только если тот проведет день, присматривая за Рыжим. Для Дубина это было максимально легкое задание, он испытал огромное облегчение от согласия майора. По итогу Гром с утра и до обеда изучал суть дела в отделении, а потом выдвинулся на местность. До глубокой ночи шатался по дворам, квартирам, рощам и теплотрассам, едва не провалился сквозь дыру в полу одной из заброшек, но к счастью всего лишь распорол штанину кривой, ржавой арматурой. Домой вернулся уже за полночь: грязный, как собака, и уставший до дрожи в ногах. В квартире царил спокойный полумрак, потому что, как оказалось, Дима с Серёгой поужинали, и тот уже отправился спать. Сам Дубин выглядел каким-то виноватым, наверняка думал, что сильно напряг напарника. В итоге, они шепотом попрощались, Игорь закрыл за ним дверь и даже не стал утруждаться душем. Он просто скинул ботинки, джинсы и футболку, сорвал с дивана плед, отшвырнув его куда-то в сторону, и повалился на диван. Захрапел он почти мгновенно. Давно у него таких насыщенных дней не было. Архипова, конечно, чисто формально, напомнила ему, что вообще-то он сейчас не работает и к делу не допущен, но мешать не стала. Она ведь и сама прекрасно понимала, что дело принимает совсем уж дурной оборот, и отказываться от помощи Грома было бы идиотизмом чистейшей воды. Так что спалось майору сегодня просто прекрасно, вроде бы даже без снов, но что-то заставило навострить уши и уловить смутную тревогу. — Игорь… Иг-горь, пожалуйста! Ты слышишь? Игорь! — Кто-то слёзно звал его из темноты. Гром прекрасно слышал этот голос, и даже уже проснулся. Но уставший мозг никак не мог понять, что делать с этой информацией. Он окончательно пришел в себя и распахнул глаза, лишь когда мольба на фоне слилась в бесконечный, полный животного ужаса поток: — Игорьигорьигорьигорь! Мужчина в секунду подскочил с дивана и огляделся, скулящий от страха Разумовский оказался в своей кровати. Он сжался в комок, обхватил голову руками и бесконечно звал его с таким отчаянием, словно от этого зависела его жизнь. Игорь тут же кинулся к нему. — Эй, Серый, что случилось? — встревоженно спросил Гром. Сначала Рыжий вздрогнул, а потом опасливо глянул на него и тут же зажмурился, утыкаясь в подушку. — Он… с-снова… я… в-вижу е-его, — задушено выдавил парень дрожа так, что под ним содрогался матрас. — Кого? — холодея от осознания зачем-то спросил майор. — Его! Он-н т-там… — рука дернулась куда-то в сторону гостиной и прихожей. Гром резко развернулся, но никого не увидел. — Да ты тихо, успокойся, там нет никого, — постарался ободрить он. — Игорь! Ты бы его и не увидел! — срываясь на истеричной шёпот ответил Сергей. А ведь и правда… — Так, я рядом, всё нормально будет, слышишь? — Игорь положил руку ему на плечо и сжал. Разумовский отчаянно закивал, стараясь сосредоточиться на голосе мужчины. — Он тебе что-то говорит? Подходит к тебе? — Н-нет, м… м… молчит, просто стоит т-там… Мне нужны таблетки, мне нужны таблетки, пожалуйста, Игорь! И тут до Грома дошла страшная вещь… он так и не купил таблетки по рецепту… Просто напрочь про них забыл! Как… как вообще об этом можно было забыть?! Он снова повернул голову в указанном направлении. Хотя, что он там пытается разглядеть, если это чисто в голове Разумовского?… Пока взгляд пытливых серых глаз не зацепился за один предмет. — Серёжа, можешь еще раз в том направлении посмотреть? — Игорь погладил его по плечу. Но парень с силой замотал головой и зажмурился ещё сильнее. — Нетнетнетнет! Он кинется на меня! — задыхаясь от ужаса запротестовал он. — Не бойся, я, кажется, понял, куда ты смотришь… это не он. — Но… ты ведь не можешь… — Серёж, это вешалка для одежды, на ней моя куртка и еще плед зацепился, когда я его швырнул. — А… а глаза… — Глаза?… — Игорь снова задумчиво окинул взглядом жутковатую композицию, оказалось что металлические кнопки на куртке очень некстати отражают оранжевый свет фонарей из окна. — Это пуговицы… эти, как их?… Заклёпки на куртке светятся. Вот, смотри, я сейчас пойду и уберу. — Не уходи!!! — он мёртвой хваткой побелевших пальцев вцепился в руку Грома. — Эй, тихо-тихо, всё нормально, я просто уберу и ты сам увидишь, что там никого. Веришь мне? Рыжий опасливо приоткрыл глаза, затравленно глядя на мужчину, и рвано кивнул. — Ну вот и молодец, смотри за мной. Каково же было изумление и облегчение Сергея, когда Гром в самом деле буквально разобрал «Птицу» парой движений. Теперь-то он и сам отчетливо видел, что это не его галлюцинация, а просто паника, застлавшая глаза. Игорь сразу вернулся к нему и сел на кровать. На всякий случай пригляделся к напуганным глазам — нет, всё такие же голубые. — Ну вот, а ты боялся, — беззлобно ухмыльнулся мужчина, пытаясь немного стряхнуть неприятный осадок, который тоже на несколько мгновений поселился в душе. — Игорь? Там ведь правда никого? — как-то совсем по-детски спросил Разумовский. — Никого, ты же сам видел, что ты просто спросонья обознался, — Гром снова потрепал его по плечу. — Нет там никого, ты его больше не увидишь. В ответ раздался жалкий всхлип. Он закрыл лицо ладонями и разрыдался так горько, что Игорю стало не по себе. Он погладил парня по спине и по растрепанным волосам. — Шшш, ну чего ты? Всё хорошо. Забудь уже про этого отбитого своего, ты теперь, как Дядя Фёдор — свой собственный, понял? Серёжа кивнул, постепенно затихая, но нервная дрожь всё никак не желала отступать. — Игорь? — тихий и хриплый голос глухо позвал в подушку. — Можешь… м-можешь еще немного со мной побыть? — Да без проблем, — широко зевнул Игорь. — Ну-ка, подвинься-ка. Разумовский не сразу сообразил, что Гром в самом деле откликнулся на его просьбу, потом он поспешно пододвинулся и вжался в стену, оставляя как можно больше места для Игоря. Тот с кряхтением улёгся, вкинув руки за голову, и прикрыл глаза. — Спасибо, Игорь… — Спи давай.