Ученье – свет...

             Антон вылетает из Истоков пулей. И только встречая сопротивление холодного воздуха, что забирается под футболку, вызывая неприятные мурашки, останавливается, чтобы перевести дух. И накинуть куртку, которую схватил впопыхах.       Он почему-то не может успокоиться. Совершенно, будто ему и не под полтинник, будто из статуса мага четвертого уровня он вышел только вчера. Волосы на затылке так и стоят дыбом, торчком, и даже после того, как Антон проводит рукой по ним, это ощущение не исчезает. Ток ползет по венам, заставляя мелко вздрагивать и быть готовым к нападению — правильная реакция тела, что было в разы умнее своего хозяина.       Это сейчас Завулон использовал Авиценну. А мог бы с тем же успехом и плеть Шааба призвать — и так, и так движение Сумрака — одно, о чем, впрочем, Антон и подумал, сидя тогда на коленях. Ему просто повезло. Повезло, что Завулон не посчитал нужным марать руки именно сейчас, повезло, что на этот раз жесткая рука избавила от боли не с помощью отрубания головы.       И Антон злится. Злится на себя, потому что как, черт возьми, он, боевой маг с недолгим, но оттого не менее внушительным опытом, смог расслабиться рядом с врагом и даже позволил тому скастовать заклинание? Настолько, что даже от ничтожной Авиценны отскочить не смог.       Воображение, злорадное и всегда красочное, когда дело касается страхов, радостно подкидывает, как голова его — больная по духу, а не физически — слетает с плеч, шипит огненная змея, кровь бьет фонтаном, а его тело безвольно валиться у ног Завулона — Завулона, довольного, что идиот-Светлый ему доверился.       Антон чувствует, как его живот начинает крутить, в горле пересыхать, а глаза слегка слезиться — из-за сильного ветра, а не потому что отчего-то вдруг запахло, как наяву, паленой плотью и железом.       И пусть разум упрямо пытается заверить, что Завулон не может убить его в открытую, забрызгав все стены клуба его кровью, более того — у него совершенно нет резона, тело этому не верит. Оно слишком привыкло реагировать на заклинания на инстинктах — без затрачивания энергии на осмысление — потому что он Высший, чувствует магию и Сумрак чутче, чем кто-либо из Иных (за исключением, разве что, Абсолютных), нутром, заранее — и теперь слишком явно давало Антону понять: он идиот, что подставил себя под удар. Даже не идиот. Полнейший недоумок с мозгом в размер спичечного коробка, если не меньше.       Встал на колени перед врагом? Отлично, может сразу все тайны Ночного Дозора расскажешь? Или, лучше — все щиты перед ним снимешь? Нет, ну а что? Нам же скрывать нечего — да и доверяться легко, вот и походишь, без щитов, отличная идея! А лучше вместе с этим ещё и сразу дать себя в безвозмездное пользование! Такое ведь в БДСМ-клубах тоже практикуется!       Ты идиот, Городецкий, или как?!       Городецкий хмурится, пытаясь прогнать надоедливый и до отвратительного визгливый голос из своей головы — хотя бы на этот вечер, когда под гнетом вины и гнева ничего конструктивного от собственного голоса разума он услышать не сможет.       Антон встает в сторону ветра, глубоко вздыхает. Трет руками лицо до появления разноцветных кругов перед глазами и спешно ретируется в сторону, где оставил машину.       Пересекаться с Завулоном не хотелось — да и вряд ли сейчас это получится даже при желании. Тот уж найдет способ избежать Антона — он всегда находит разные пути — пусть даже через глубинные слои Сумрака пойдет… да и плевать, в общем-то, на его и его пути.       На краешке сознания вертится фраза «Да чтоб ему там и остаться», но Антон не дает себе продумать её полностью.       Он ныряет в темноту подворотни, выбирается во двор, где совершенно тихо: стоящие истуканами дома не дают ветру гулять по их внутренностям. Это и хорошо, и плохо: пронзительно воющий ветер остается за спиной, но ничто больше не остужает горящее от жара лицо, да и дышать становится как-то тяжеловато.       Антон неловко стаскивает куртку, застревая ладонями в рукавах, резко дергает плечами — чуть ли не истерично, пытаясь избавиться от сковывающего чувства. С пронзительным свистом и отвратительным звуком приземляются в нескольких метрах от куртки ключи от машины, которые вылетели из кармана из-за резкого движения, заставляя Светлого чуть ли не матом начать орать на эти чертовы ключи.       Городецкий чуть не рвет куртку нервными движениями, рыча, но заставляет себя остановиться. Напряженно замирает, выдыхает сквозь сжатые зубы. Не хватало ему только на неодушевленные предметы начать орать. Он так крышей поедет скоро.       Даже не стараясь как-то скрыться, как делают обычно Светлые, Антон одним движением руки посылает магический импульс, чтобы снять сигнализацию и открыть машину, а после — левитирует себе отлетевшие ключи.       И только захлопывая дверь машины с внутренней стороны (чересчур громко, будто Антон хлопнул ею со злости — хотя, казалось ему, на мягких современных машинах сделать этого почти не возможно. Это тебе не жигули), Светлый понимает, что у него трясутся руки. Он хватает бутылку воды, засунутую между коробкой передач и соседним креслом, и делает несколько глотков, полностью открывая водительское окно. Откидывается на кресле, закрывает глаза и пытается дышать, сначала сквозь зубы, а потом более спокойно. Тишина располагает.       Ещё один маленький магический импульс в сторону магнитолы и начинает вещать голос кого-то из братьев Самойловых.       «Я тебя ненавижу-вижу…»       — Да блять! — не сдерживается Антон и выключает магнитолу уже по-человечески — резким движением руки, с грохотом, чуть не разбивая панель с размаха. От его крика с фонарей тревожно слетает несколько птиц.       Сглатывает, тяжело смотря на потухшую магнитолу, кажется, все-таки чуть-чуть треснувшую с краю, зажмуривает глаза до боли, вслушиваясь в тишину. И слышит только свое дыхание, и далекие полицейские мигалки.       Тяжело вздыхает и бездумно берет в руки телефон, стоявший до этого времени на зарядке в машине.       Уведомлений много, но он цепляется за одно-единственное: «Пап, привет! Я долетела, все хорошо. Тут очень красиво — и не скажешь, что октябрь. Представляешь, тут настолько тепло, что можно купаться. Конечно, лучше днем, когда вода нагревается, но сам факт! Обустроиться пока не успела — Инквизиторы сразу погнали в поле :( Считают, что чем скорее, тем лучше. Но не волнуйся — я выспалась в самолете! Целую <333»       Антон открыл диалог и засмотрелся. Все сторонние мысли практически полностью ушли, даже задышалось легче. Все внимание на себя отвлекли фотографии Испании, которые украшали диалог вместе с текстом. Одна была сделана с трапа самолета, на второй — Надя корчила рожицу на фоне аэропорта, и в её русые волосы были смешено вплетены маленькие резиночки ярких цветов. Сзади неё, яркой и жизнерадостной, стояли два хмурых мужчины в серой одежде — скорее всего, Инквизиторы, которые попали на камеру совершенно случайно. Ещё на нескольких — деревья и дома, море. Но засмотрелся Городецкий на ту, где была Надя. Счастливая и безмятежная, даже с грузом работы за плечами (буквально).       Городецкий быстро сохранил себе это фото на телефон, чуть стыдясь этого. Его дочка уже взрослая, и это совершенно бессмысленно — хранить все фотографии, которые она ему присылает, на телефоне. Более того, это даже странно… В этом нет необходимости, но Антон все равно сохраняет — сохраняет, потому что иногда тайком пересматривает их, и сам улыбается, счастливо, как дочка. Потому что глупо звонить без причины, просто желая узнать, все ли хорошо, ведь у неё — жизнь, работа, учеба… ей некогда. Проще просто посмотреть на фотографии, которые выучил до последнего пикселя, и успокоиться.        Антон быстро посмотрел на время: сообщение было отправлено несколько часов назад. Через секунду на телефоне уже звучали гудки входящего номера, а сам он смотрел через лобовое стекло на ночной двор. И ничто его теперь не тревожило, а что тревожило — не имело смысла.       — Алло? Пап, привет! А ты чего не спишь, я думала у тебя выходной, — тут же накинулась Надя. Звучала она весело — не то, что Антон переживал за нее, но от сердца все равно что-то отлегло.       — Не спится, — соврал Городецкий, тихо улыбаясь. — Ты едешь на место уже?       — Да, немного осталось, — Антон не мог этого увидеть, но все равно почувствовал, как Надюшка покивала. Хотя бы потому, что делал так всегда сам, а она совершенно бесстыдно скопировала этот жест. — Я не знаю, что я могу увидеть там в ночи, но, если честно, я не удивлюсь, если Инквизиторы заставят меня работать, пока солнце не будет в зените, — она смеется.       — Если они и правда на это рассчитывают — посылай их знаешь куда? — безжалостно отрезал Антон.       Смех дочери в ответ — лучшее, что можно представить.       — Я передам им, какие у тебя на них планы, — весело говорит она. — Но вообще, может быть, у них там сейчас временная база или что-то вроде того.       — Может быть. Хотя я не знаю, как работают Инквизиторы. Возможно они просто повесят тебе портал обратно.       — Но сейчас-то не повесили. Кажется мне, они там днями и ночами землю носами роют, — Надя вздыхает. — Все улики затоптали наверное, гады, — говорит она с таким тоном, будто обращаясь к кому-то. В принципе, это неудивительно. Вряд ли она едет одна.       — Это их работа. Как поговорка… Не поваляешь — не поешь, только не потопчешь — не раскроешь, — Надя хмыкает. Антон не хочет прощаться, хочет продлить этот момент на подольше. Потому что сейчас — он с дочкой, где-то там, далеко. А как только бросит трубку появится снова здесь, где Москва и… образ клуба и одного конкретного… просто одного конкретного вырисовывается, но Городецкий быстро прогоняет эти мысли прочь, не позволяя себе даже думать об этом. — Как тебе вообще Валенсия? Про море я услышал…       Надя перебивает, видимо, очень желая ответить на вопрос. И Антон улыбается, потому что дочь звучит восторженно и говорит с придыханием, не останавливаясь, а это значит, ей есть что рассказать. И возвращение в реальность произойдет не так скоро, как Антон этого боится.       — О, все просто супер! На самом деле, наверное, даже круче, чем Прага. Но только что касается сферы туризма и отдыха. Ну а родную Москву вообще ничего не переплюнет, — она фыркает. — Но я даже не ожидала, что тут можно купаться! Даже купальник не взяла.       — Купайся без него, — фыркает Антон.       — Да конечно! Инквизиторам глаз радовать? Обойдутся! — возмущается Надя. — Куплю себе, когда вернусь в отель. Все равно я собираюсь задержаться на несколько дней, коль уж приехала. Отдохну немного перед новым учебным годом. Тебе что-то привезти в подарок?       Антон думает, опуская едкий комментарий про то, что у Нади вот-вот пройдет добрая половина семестра.       — Не знаю. Только если магнитики, по старой традиции. Мне ничего не надо.       — Не знаю, есть ли тут пивные заводы. Я бы привезла какую-нибудь футболку…       — Спасибо, не надо. Мне хватило футболки с Жигулевским, — смеется Антон.       — Не отнекивайся! Я знаю, что тебе хочется ещё! — безапелляционным тоном заявляет Надя. — В остальном Испания, конечно, красивая страна. По крайней мере то, что я видела.       — Надеюсь, ты ещё пришлешь мне фото?       — Ну конечно! — потом молчит и добавляет задумчиво: — Если у меня телефон не сядет. Если что — кричи через Сумрак. Между нами не такая уж и большая разница во времени.       Антон кивает сам себе.       — Принято. Ты тоже, если вдруг что.       — Обязательно! Хотя не думаю, что это понадобиться. Я перед тем как поехать на место, повидалась, кстати, с главой Ночного Дозора. При чем не приморского, а именно Испании! Интересный мужчина.       — Я понял, почему ты хочешь остаться после всех дел, — хмыкает Антон с намеком. Конечно, он просто издевается. Не то, чтобы у него вообще было какое-либо желание отдавать свою дочь заграничным Иным. Высшим. Главам Дозора.       Да что там взять — в принципе, Иным. И мужчинам, раз на то пошло.       — Да ну тебя! — возмущается Надя не всерьез. Хмыкает игриво: — Я бы, конечно, могла, но боюсь проблем со стороны Москвы не оберешься. Там не только ты, но и Великие, которые точно потребуют ещё раз отвод из-за моей личной заинтересованности, — она заливается смехом. — Так что на время задания у меня целибат! Который распространяется как минимум на Иных.       — Ты слишком плохо о нас думаешь…       — Да конечно, — саркастично выдает Абсолютная. — Нет, просто я вас слишком хорошо знаю.       — Это одно и то же.       Они смеются вместе.       — Ты, кстати, можешь возьмешь выходные и прилетишь через недельку, когда я закончу? Погуляем вместе. Может быть, сходим куда-нибудь… — спрашивает дочка таким тоном, будто пытается скрыть надежду…       Сердце радостно щемит. Не настолько он ещё стар, чтобы его дочке было неловко с ним гулять. Даже сама зовет! Однако…       — Я не думаю, что получится, Надюш, ты же знаешь…       — Знаю… — Антон отчетливо слышит грусть в девичьем голосе. Но она явно старается не показывать эту грусть отцу, потому что в следующий же момент ведет себя еще активнее, будто совершенно не расстроилась: — Но я обязана была попытаться. Ты это… не работай чересчур много, хорошо? Отдыхать тоже надо. Хочешь, мы на дачу к бабушке съездим?       — Вряд ли твоя бабушка будет рада меня видеть, Надюш, — улыбается Антон, тоже пытаясь скрыть грусть и уже перебирая в мыслях варианты, как можно было бы устроить их совместных отдых. Раз уж дочка сама этого хочет… — Ну да ладно. Приезжай в Москву, я уж придумаю, как можно будет отдохнуть.       — Да уж куда денусь! Но с тобой в Испанию мы как-нибудь съездим… тут такие… испанцы! — восторженно говорит она, наверняка чересчур активно жестикулируя второй рукой.       — Темпераментные?       — Ещё какие! Все время ко мне на «донна-донна». Это мило! Интересно, а Испанские Иные так ко всем, кто выше первого уровня, обращаются, или это привилегия для Абсолютной?       Антон моргает.       — Как, ещё раз?       Надя с готовностью повторяет, кажется, даже чуть громче:       — Дона! Ну, это у них обращение такое. К мужчинам — Дон. Ну, ты, наверное, знаешь. Ещё во всяких мафиозных фильмах такого много…       — М-м-м… — тянет Антон невнятно.       Что-то в мозгах, дремлющее до поры-до времени, вспенилось и задвигалось неуклюжей змеей — пытающейся развернуться в маленьком пространстве головы. Донна… Дон. Don.       — Па-а-ап.?       Городецкий вдруг понимает. Понимает и чуть ли не в водительском кресле до потолка не допрыгивает.       — Надюш… спасибо! — в сердцах благодарит он дочь, закрывая окно и поворачивая ключ зажигания.       — За что? — удивленно спрашивает Надя.       — Просто. Не бери в голову. Удачи тебе в деле, звони и пиши, хорошо? — торопливо просит Городецкий, прижимая телефон к уху плечом и уже выруливая в сторону дороги.       Надя в трубке тихо смеется, наверняка понимая, что теперь не она одна будет работать. Антон даже не пытается оправдаться перед ней — такие уж они, Городецкие!       — Конечно, пап, — ласково говорит она. — Я напишу, как обстоят дела, как только доеду, если только Инквизиторы глушилки не поставят. Пока!       — Пока, принцесса, — говорит Антон уже мерным гудкам в телефоне.       Магнитолу Городецкий не включает — до Сокола ехать ему не так уж и долго.

***

      На Соколе Антон изучает архивы. И на самом-то деле, тут действительно есть, чем заняться. Потому что золотое трио, когда ты ищешь что-то, сам не зная, что именно, заключается в следующих позициях: архив Дозора электронный, Интернет, архив Дозора физический.       Существовали ещё архивы при схронах, Инквизиторские архивы, личные-публичные… Последнее, конечно, шутка. Ну или Антон про что-то не знает. Но в общем и целом, обычно никто из Дозорных туда, понятное дело, допуска не имеет, поэтому приходится обходиться золотым трио.       Начинает он с Интернета. Сначала ищет информацию про обращение «Донна» и «Дон» — узнает, что это обращение достаточно распространено в странах Европы — в Италии, Португалии, и, конечно же, Испании. Пока что он не понимает, хорошо это или плохо… теплится надежда, что он напридумывал себе всякого, и на самом деле, ему просто стоит отдохнуть. И прекратить забивать свою голову глупостями и тем, на что он никак не может повлиять.       Только Городецкий заносит руки над клавиатурой, как останавливается, вспоминая, что он сидит на служебном компьютере. И что всякие странные запросы могут, несомненно, вызвать подозрение, если вдруг кто-то решит провести проверку серверов. А такое все-таки случается часто. Иногда с легкой руки Гесера — ему же надо знать, чем работники в компьютерах занимаются (даже если он сам в этом едва ли что понимает), иногда Толику бывает скучно и проводятся ревизии смеха ради…       И не хотелось бы, чтобы кто-то видел странные запросы с компа Антона - потому что и сам Антон неоднократно этим пользовался. Не специально…       Ему просто однажды пришлось залезть в сервера, чтобы кое-что там подправить, потому что Толик в то время укатал куда-то за пределы Москвы в очередное любовное (и очевидно неудачное) путешествие. Тогда-то запросы каждого из имеющегося в Дозоре компьютера (кроме, разве что, компьютера Гесера, хотя тот, между прочим, точно был подключен к Дозорной сети) развернулись у Антона перед глазами — причем это были не только запросы в архивы, что логично, но и запросы к всезнающему Интернету.       Вот тогда-то, по айдишнику он и определил, что Лас-то, оказывается, периодически порнушку гоняет. Как, впрочем, и ещё несколько сотрудников…       Самыми странными оказались пожалуй запросы: «Глеб самойлов поцелуй с братом» «Машина с номерами ссд» «Школа джедаев» «Анекдоты про хомяков»       И так далее…       Были вопросы, связанные с Фикбуком… и сначала Антон даже попытался выяснить, кто именно этим промышляет на рабочем месте — все-таки на работе надо работать, а не… ну, понятно!       Он пристально следил за молодыми ребятами и девушками в дозоре, но те не вызывали никаких подозрений… Недельные попытки найти фикбукера ни к чему не привели — Городецкий уже разочаровался в своей идее и попытался оставить её (ну не ходить же, не проверять с какого именно устройства был этот запрос…), как наткнулся на Ольгу, которая очень задумчиво смотрела в телефон.       На вопрос все ли хорошо, Ольга пробубнила что-то невнятное про каких-то идиотов. И, подняв голову на удивленного Антона, разразилась тирадой про какой-то фанфик.       Городецкий срочно свалил, обещая самому себе, что больше в сервисные не залезет. Мало ли чьи ещё пристрастия невольно обнаружатся…       Любовь Ласа к… эм (Антон покраснел, вспомнив)… ну, неважно, обнаружились же…       Короче, Городецкий с тех пор перестал вообще искать в Интернете что-либо. Мало ли как потом это будет использоваться против него.       Поэтому Антон вместо изначального запроса забивает в поиск название Иных интернет-ресурсов с новостями. Неофициальными, конечно — у Иных точно нет аналога «российской газеты». Однако среди Иных уже сейчас много молодых и талантливых личностей, которым явно нечего делать — потому что новостные сайты и форумы появляются в Иной стезе только по этой причине.       Если не можешь утереть нос оппоненту в Дозорной игре — всегда можно оскорбить его в Интернете, хоть Моргану помянув. Кто кому что сделает?       Городецкий немного копается в коде, что-то мурча себе под нос, и копирует всю информацию с сайта в текстовой файл, активируя поиск по ключевым словам. Сперва он смотрит, какая есть информация о Валенсии. Немного — лишь то, что в Дозоры Валенсии срочно требуются кадры. О причинах не сообщалось. Было несколько заметок с гаданиями, что же там произошло, а ещё одна — о влиянии большого количества воронок на состояние водной глади на Средиземном море. Автор заметки пришел к выводу, что чем меньше в городе воронок — тем спокойнее море.       Да уж.       Городецкий, движимый собственным интересом, находит эту статью на сайте и открывает комментарии. О, сколько же их там было! Антон даже искренне жалеет, что не держит у себя попкорн в кабинете. Было бы славно провести вечер, читая, как Иные геофизики и метеорологи (их же явно мало и, как удачно, — все на этом сайте!), да и вообще совершенно точно магистры в сфере географии спорят о природе волн в море.       Грустно даже от этого отрываться. Особенно после комментария о том, что водоросли, вообще-то, поглощают негативную энергию. Видимо, чтобы фотосинтезировать — хмыкает Антон про себя, делая себе в уме заметку купить в кабинет водоросли. Авось Темных от него отпугнет. Он прыснул, представив, как Темный в его кабинете падает в обморок от недостатка сил, пока водоросли, гадко потирая листья, всасывает всю темную магию…       Можно было и дальше развить эту фантазию — но тут уже к Ласу… и его пристрастиям к ожившим э… водным обитателям с тентаклями.       Но делать нечего — дела… Городецкий смотрит ещё несколько ресурсов, копается в архиве… И ничего не находит. Нет, точнее, находит, и даже много чего, но совершенно не того, чего нужно.       Поэтому Антон выключает компьютер и лезет в рюкзак за личным ПК. Тот, конечно, тоже имел доступ к Дозорной сети, но только когда Антон специально к ней подключался. Однако, зная способности Толика и вездесущесть Гесера, Городецкий был уверен: лишний раз перестраховаться стоит. Поэтому он подключает ПК к мобильному интернету, а не дозорному вайфаю и врубает ВПН (на всякий случай). Ну и только после этого залезает на Тематические сайты. И пытается найти информацию о Дане.       Это долго и муторно — Городецкий шляется по разным сайтам, и находит совсем ничего. Решая пойти через обратное, он ищет недавние Тематические слеты в Питере. И находит…       Антон очень внимательно листает сайт этого слета, находит среди участников карту с именем Даны. Представлена она была как «Зарубежный практик с более чем пятнадцатилетним опытом». Но ничего о стране, из которой она прибыла…       Информация уже плывет перед глазами — он смотрит фотографии фотоотчета, но как-то совершенно механически. Он тяжело трет глаза, уверяя себя, что фотографии обнаженных девушек не привлекают его сейчас лишь потому что он на работе. Оправдание было логичным и Светлым, а поэтому Антон листает дальше, внимательно рассматривая лишь те фотографии, где есть Дана.       Только вот информации это дает… ноль.       В половине шестого утра он отвлекается от изучения, захлопывает ноутбук. Устало трет лицо руками, ощущая, как тело почему-то ужасно болит, будто затекло, а глаза вообще будто сейчас закроются и не откроются следующий век как минимум.       Он вздыхает, прогуливается до кулера в коридоре, чтобы не сидеть. Все его желание работать смело, как рукой. Как всегда бывает, когда делаешь что-то безрезультатно и то — на одних лишь предположениях.       Антон выпивает почти всю воду из пластикового стаканчика, оставляя лишь немного и проливая её в ладонь, после чего прикладывает её к лицу и растирает, чувствуя, как холод воды его немного отрезвляет.       Ладно. Последняя попытка.       Он набирает Ире сообщение: «Привет. Я знаю, что ты сказала, что не дашь мне эту информацию, но я попробую. Дана случайно не из Испании?»       Антон откладывает телефон, с болезненным стоном пытается потянуться. Да, отсутствие дежурств сильно на нем сказывается — скоро вообще кряхтеть будет. Стыдоба. Ему срочно надо в поле или, хотя бы, зал.       Зрачок тревожит как-то блеск, и Городецкий поспешно открывает глаза — на телефон приходит сообщение. Даже несколько. Антон удивленно моргает: ну не могла же это быть Ира? Она, конечно, жаворонок, но не настолько же? «Антон??? надеюсь ты просто рано проснулся а не не спал все это время потому что если да… то это ужас как вы вообще не спите до утра вы че ебнутые»       Городецкий не сдерживается и громко хмыкает. Знала бы она, сколько конкретно ночей он не спит до утра… «Я иногда работаю по ночам. А ты чего в такую рань?» «Угадай с трех раз, Антон, получишь конфетку» «На работу?» «Угадал Но конфетку не получишь. Я сказала — с трех раз, а ты с первого раза Плохой мальчик!» «Ну Ирина Ивановна!» «Так ладно не провоцируй меня, мне на работу скоро что там с Даной? зачем тебе эта информация?»       Антон зависает. Снова. Чешет кончик носа, смотря на чужую аватарку и думает, как бы написать. «Ну… просто надо. А времени, чтобы писать её и спрашивать, нет. Я думаю, она до часа дня будет спать.» «Ну, допустим, из Испании. Это что-то изменит?» «Эта информация может помочь мне узнать, что Артур делает в Истоках на самом деле»       Ответ приходит почти мгновенно. «Боже блять»       Антон не может почувствовать ничего через переписку, но в голове эти слова отдают почему-то усталостью и осуждением. «Твоя одержимость им выглядит уже странно, если честно я не знаю спроси у Даны, хорошо?» «Ира, пожалуйста! Мне правда надо. Что ты хочешь?»       Ира сначала долго печатает, потом перестает. Потом снова печатает. Потом молчит с минуту. И, когда Антон уже отчаивается получить ответ, он все-таки приходит: «Что я хочу? Антон иди-ка ты знаешь куда? Я не торгую информацией, которые доверили мне люди. Ничего мне не надо, ещё раз я услышу от тебя такое — у нас будет серьезный разговор. ладно да, она из Испании. А теперь объясни-ка, как ты это понял?»       Антон даже давится воздухом, как только читает первые слова — он не ожидал, что это подтвердится.       Вся усталость сходит, как с помощью магии, а какое-то странное чувство лезет по горлу, заставляя дышать через раз и замереть. Он глупо смотрит на это «да» и несмело набирает ещё вопрос, совершенно игнорируя другие сообщения: «Из Валенсии?»       Ответ убил. «Да»       Антон ещё не понимает, что конкретно он узнал, но уже понимает: явно что-то важное.       Дана, Завулон и Валенсия — связаны! Ещё как связаны! А значит и бойня — тоже. Антон подрывается и начинает вышагивать по комнате совершенно не обращая внимания на новые сообщения в открытом диалоговом окне: «А теперь я надеюсь ты объяснишься? Антон? Я вижу что ты читаешь ты же знаешь? блять, ты прикалываешься или что)))) … даже если ты просто забыл закрыть вкладку — меня очень возмущает, что ты слился с диалога сразу же как узнал о том, что тебе нужно было, никак не принимая во внимание второго участника диалога. Это очень некрасиво — тем более, что я волнуюсь. У нас будет очень серьезный диалог в Истоках. И объяснение я все ещё жду — но не думай, что этим загладишь свою вину полностью».       А Антон ходит и ходит… и мысли у него совсем не радужные. Мрачные, наполненные подозрениями и версиями, но каждая из них почему-то ощущается стыдливым восторгом: он понял! Понял, что было не так, понял, для чего Завулон приходил в Истоки.       Совсем не за Темой. А за одной-единственной её представительницей. И Антон даже может назвать её имя.       Хотелось сделать хоть что-то ещё: поехать к Дане, да хоть к Завулону — но он поймал себя на том, что ведет себя совсем уж не как Высший, скорее как мальчик, который смог разгадать загадку и теперь жаждет показать это всем.       Антон вздохнул, пытаясь унять в себе этот нелепый и непонятный порыв возбуждения. Ну что его так перемкнуло? Неужели мысль о том, что он понял какую-то часть многоходовки Завулона самостоятельно? Ну, это имело смысл, потому что, возможно, это совершенно не все. С этим точно связаны и Низшие, при чем и вампиры, и оборотни, а это значит Антону срочно надо пересмотреть все материалы дела. Срочно.       И понять: это все — отвлекающий маневр от оборотней или это оборотни отвлекающий маневр? Какое из этих двух событий Завулон хочет скрыть? Или вообще… какое-то третье?       И третье где-то рядом. Может быть, связанное с Даной? Но она ведь обычный чело- значит, знает кого-то? Кого? Может… нет, стоп!       Антон резко останавливается посреди кабинета, и буквально силой заставляет себя опуститься на стул. Нога начинает тут же отсчитывать какой-то нервный ритм по полу, и Антон отвлекается на то, чтобы остановить её.       Никаких догадок раньше времени. Только факты и работа холодного разума. Звучит-то просто, но…       Ладно, где Антон не пропадал? С Мерлиновой загадкой справился — значит и с этой справится.       Но маленькая злобная радость, которая появилась от мысли, что Антон больше никогда не увидит Завулона в Истоках, если все вскроется, полыхала по всей поверхности нутра, будто с помощью разлитого бензина, облизывая маленькими язычками пламени внутренности.

***

      Антону не терпелось встретиться с Завулоном. Потому что хотелось закончить этот фарс — Темой он, видите ли, занялся!       Ха, как же!       Антон сторожил кабинет Гесера, да так, что тот его чуть домой не отправил «голову полечить», потому что нормальные Иные кабинет начальства обходят стороной, а не сидят под ним с видом маньяка.       Ну или может дело том, что несколько раз Гесер чуть не поседел, неожиданно налетев на Антона, выходя из кабинета.       Антон невинно хлопал глазами, спрашивал, как продвигается расследования, интересовался, не хочет ли начальство кофе. Начальство, если чего и хотело, то только прибить Антона, судя по ярости в глазах.       Поймать Завулона было трудной задачей. Практически невыполнимой. Поэтому он, как умный человек, и не пытался его поймать — постарался подстроиться.       Несколько дней пугания Гесера дали плоды — тот разозлился, сказав, что Городецкий отправляется общаться с Завулоном и оборотнями вместо него. По сути, это должно было бы напугать Антона — и напугало бы, если бы он так сильно этого не жаждал. Стоило больших усилий изобразить перед Гесером и ужас, и брезгливость, и весь тот спектр эмоций, что Темнейший по мнению начальства в нем вызывал, но Антон справился. Он столько лет жил в браке — притворяться ему привычно.        Городецкий приходит за час до назначенного времени, встречает оборотней на входе, которые тут же смеряют его презрительным взглядом. И сообщают, что начальства нет, будет через час.       Антон поднимает брови, и говорит, что с радостью подождет Завулона у его кабинета. Даже если час. Он не верит ни на секунду в то, что Темнейшего нет на месте. А оборотни не могут не пустить Светлого с официальным визитом.       Поэтому они теряют всю спесь и посылают друг другу испуганные взгляды. Видимо, между собой решают, кто конкретно пойдет докладывать старшим об Антоне. Тому, если честно, все равно. Его внимание привлекает фикус в конце коридора…       В итоге общее время заминки составило где-то десять минут — не критично, учитывая, что у них есть ещё пятьдесят минут, и Антону этого более чем хватит.       — Господин Городецкий, я удивлен, как легко Светлые пренебрегают комфортом других. Если вы думаете, что мне приятно ваше общество, что решили сделать мне подарок и явиться на час раньше — что ж, вы ошибаетесь, — холодно чеканит Завулон, даже не поднимая голову из-за кипы документов. Наверняка, связанной с оборотнями.       Антон ничего не отвечает — проходится по кабинету, спокойно садится на стул. Почему-то он спокоен, как удав, и абсолютно меланхолично в связи с этим рассматривает чужие черты лица (которые снова, будто под магией иллюзии, заострились), не заботясь о том, как это выглядит со стороны.       Городецкий спокойно скользит взглядом по чужому лицу, с равнодушием замечая и неровную складку между бровей, и его бледность, и синяки под глазами. Заключая, можно было сказать, что Завулон выглядит уставшим и... несчастным.       Антон не верит.       А поэтому дожидается, пока Темнейший поднимет на него глаза — те вспыхивают раздражением, и говорит с мертвым спокойствием:       — Я все знаю. Про Дану и её связь с Валенсией.       Глаза напротив чернеют.