Wanna play?

Чонгук просыпается в одиночестве и немного паникует. Оглядывается по сторонам, рукой щупает пустое место рядом, но затем чувствует приятный аромат блинчиков и зеленого чая. Хмурится, протирая глаза и хватает с тумбочки телефон. 10:43 утра. Откидывает одеяло, зевает и натягивает штаны, но не находит футболки. За окном пасмурно, летают снежинки. Чонгук зевает еще раз и встает, потягиваясь. Лениво шагает в сторону кухни, слыша звон посуды и тихую музыку с колонки. Хаюн стоит возле плиты. У неё волосы завязаны в высокий хвост, на шее видно засосы с меткой, что не может не цеплять внимание Чонгука. Она в его футболке, босиком, в очках и с деревянной лопаткой в руках. Рядом с плитой тарелка с неровными по своей форме блинами. Раковина забита посудой, на столе открытое молоко и немного рассыпанной муки. Хаюн подпрыгивает и вскрикивает, когда Чонгук обнимает её со спины. — Тебе так нравится ходить в моих вещах? — улыбается, касается подбородком чужого плеча и смотрит на сковородку. — Ну… они насквозь пропитаны твоим запахом. Конечно нравится. Отойди, я сейчас на стол накрою. — Я помогу… — Нет! Я сама всё сделаю. Чонгук ухмыляется, засовывает руки в карманы штанов, наблюдая, как Хаюн вытирает стол, расставляет посуду, разливает чай и что-то бормочет себе под нос. Наверное, для неё непривычно готовить завтрак для кого-то, кроме себя, и Чонгуку так приятно осознавать, что она так старается для него. Когда они усаживаются, он не может не заметить главного. — Ты какая-то уж слишком бодрая. Хотя всё должно быть наоборот, — щурится Чонгук, приступая к еде, которая была очень даже ничего. — Сама не понимаю, как так, — Хаюн жмет плечами, поливая блинчики кленовым сиропом. — Я проснулась такой… свежей, отдохнувшей. Спала тоже просто прекрасно. Давно так не высыпалась. Чонгук радуется, когда видит свою омегу в хорошем расположении духа. — Как ты себя чувствуешь? Ну, я имею ввиду… твоё физическое состояние. — Отлично, — тут же отвечает, поднимая взгляд. — Ничего не болит, всё так… хорошо. Все омеги так чувствуют себя после течки? — Это я тебе уж точно сказать не могу, — ухмыляется Чонгук. — Но… мне интересно, почему вообще она у тебя так резко наступила? Мы же… ничего такого не делали. По логике, течка должна была наступить во время моего гона, но… — Я тоже не знаю. Всё это странно, но я всё равно рада, что это произошло. Ты понимаешь, да? Я – омега. Омега с нормальной течкой. Омега, у которой есть течка, — Хаюн выдыхает, смотрит в тарелку так, будто всё еще не может поверить. — Сначала, я начала чувствовать запахи, затем – выделять, а теперь… течка. Гукки, благодаря тебе я избавилась от… ужаснейших мыслей, которые не отпускали меня всю жизнь. Я могу с уверенностью сказать, что я не бракованная, что я настоящая омега, что у меня все признаки омеги. Несмотря на всевозможные анализы, где писалось, что мой тип – омега, по всем признакам я была бетой. Я так думала. Но… не знаю. Я просто не знаю, как передать то, что почувствовала с утра, когда проснулась. Всё это так… так… Чонгук наблюдает, слушает, не в силах замедлить уже привычное для него резвое сердцебиение. Хаюн редко могла поделиться тем, что у неё на душе, но видеть её столь счастливой, столь взволнованной и улыбчивой позволяет ему удостовериться в том, что он по-настоящему любит её. Если хорошо ей – хорошо и ему. К тому же, он рад, что смог помочь Хаюн почувствовать то, за чем она так долго охотилась. — Необычно? — подсказывает Чонгук. — Да. Да, очень необычно. Как будто груз с плеч упал и дышать стало легче. Только… только я слабо помню, что было во время течки, — немного краснеет и вновь смотрит в тарелку. — Я помню, как ты меня поцеловал, как ты… говорил со мной, как… трогал меня, но затем – просто тьма. Как будто я уснула и проснулась. — У меня то же самое после гона. Всё нормально. Так и должно быть, — Чонгук кивает, делая глоток чая. — Жаль, конечно, что ты не помнишь, как приставала ко мне… — О, Боже. Этого я и боялась, — она тут же накрывает лицо ладонью. — Как ты лапала меня, мастурбировала у меня на глазах… — Чонгук! — с упреком смотрит, красная, как помидор, но Чонгук лишь смеется и, схватившись за стул, притягивает шокированную Хаюн ближе. — Сдурел такое вслух говорить? — А что здесь такого? Ты же всё еще припоминаешь мне гон… — Но я не говорю, что ты… что ты… там, например, раз двадцать кончил в меня… — Мне даже жаль, что я ничего не помню, — ухмыляется, наклоняясь к паникующей Хаюн ближе, на что она растеряно бегает взглядом по его ногам и открытому выше пояса телу. — Прости, мне нравится дразнить тебя… — Не извиняйся за такие вещи, — бурчит, отворачиваясь. Чонгук улыбается, заставляет Хаюн оставить приборы на столе и посмотреть в глаза. Он берет её за ладошки, крепко сжимает и целует тыльную сторону правой, чувствуя легкий аромат карамели. — Я рад, что я помог тебе узнать, что такое течка, что такое быть омегой. Я уже говорил, что мне всё равно на твой тип. Я любил тебя и буду любить, но на душе мне намного теплее, когда я знаю, что ты спокойна и полностью удовлетворена. Ты должна радоваться жизни без лишних мыслей. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя хорошо, а не вынуждено хорошо, — выдыхает Чонгук, надеясь, что Хаюн его понимает, и, судя по её восторженному взгляду и виду, будто она вот-вот растечется лужицей – он всё правильно делает. — Пообещай мне, что ты будешь делиться со мной своими переживаниями, хорошо? — Да. Да-да, конечно, — Хаюн улыбается, не знает, что сказать, но затем решительно произносит: — Ты тоже. Ты тоже всегда говори, если тебя что-то беспокоит. Мы должны делиться и… Они застывают. Разговор прерывает звонок в дверь, который ни Чонгук, ни Хаюн не ожидали услышать в 11 утра в воскресенье. Переглядываются и вместе встают. Хаюн по дороге хватает домашние штаны, быстро натягивает и смотрит в глазок. Чонгук замечает, как у неё краска уходит с лица, и распахиваются глаза. Она смотрит на своего альфу с легкой паникой, а затем оба слышат стук. — Хаюн, открывай! Это я, Донгву! Донгву? Донгву... где-то он уже слышал это имя, но где? Хаюн теряется, не знает, что делать, но одними губами говорит “Не переживай” и открывает дверь. — Привет! — омега широко улыбается и с кем-то обнимается за порогом квартиры, пока Чонгук пытается увидеть, кто же там. — Ты чего так внезапно, без предупреждения? — Я тебе писал. Просто ты почему-то не читаешь сообщения, — раздается грубый, низкий мужской голос. — А это что такое?! — Это… а-а… — Так, а ну-ка, дай мне пройти… — Стой-стой-стой! Донгву! Хаюн с легкостью отодвигают от прохода, и в квартиру заходит мужчина выше Чонгука на целую голову. Не только выше, но и шире в два раза. Из-под пальто не видно мышц, но даже так понятно, что незнакомец может с одного удара отправить кого хочешь в нокаут. У него короткая стрижка, брендовая одежда и густой запах желейных конфет, который вообще не соответствует внешнему виду альфы. Чонгуку очень не нравится суровый взгляд, которым незнакомец осматривает его с головы до пят, но Хаюн оказывается перед своим альфой прежде, чем тот что-то учудит, с нескрываемой злостью смотря на так званого Донгву. — Это твой очередной хахаль такое с тобой сотворил?! — он указывает на свою шею, явно намекая на засосы. — Я его сейчас быстро выпру отсюда… — НЕТ-НЕТ! Ты не видишь, что это – знак того, что я помечена им?! Это мой истинный, Донгву! Незнакомец сразу же меняется в лице. Он роняет бумажный пакет, с которого выкатываются фрукты, открывает рот и смотрит то на Хаюн, то на Чонгука. — Что ты сейчас сказала? Твой истинный?! ВОТ ЭТО?! — Имей уважение, Донгву! Ты вообще понимаешь, что ты вломился в мой дом без предупреждения и грозишься избить моего истинного, так еще и оскорбляешь его! — Я уже сказал, что я писал тебе, что приеду на выходных. Хаюн взглядом ищет телефон, отходит, и на секунду Чонгук чувствует себя слишком уязвимым. Донгву всё еще неотрывно наблюдает за ним и, признаться, такого соперника у него еще не было. Он обычно сражался в зале с теми, кто тоже хотел испытать на прочность свои навыки, но это… — Ты написал мне два часа назад, что вышел с аэропорта и едешь ко мне, — Хаюн тыкает телефоном прямо в лицо Донгву. Она скрещивает руки на груди, пока альфа закатывает глаза и отводит взгляд. — А если бы меня дома не было? Ты бы дверь выломал?! — Брось. В воскресенье утром ты обычно спишь до часу дня… Пока они ссорились, Чонгук всё еще пытался вспомнить, где же он слышал это имя и видел этого человека, и когда его взгляд упал на фотографию в гостиной, то его как током ударило. О, Боже… это старший брат Хаюн?! Ёб вашу мать… Чонгук встретился со старшим братом Хаюн в одних штанах, с голым торсом и расцарапанной спиной. Старший брат Хаюн увидел последствия их ночи на своей младшей сестре, и теперь явно хочет задушить того, кто посмел допустить такое непотребство. Ничего лучше быть не может. Прочистив горло, он делает шаг вперед, заставляя семейство Кимов замолчать. — Кхм… меня зовут Чон Чонгук, очень рад познакомиться со старшим братом своей омеги. Ох, наверное, не стоило ему делать такой акцент на принадлежность Хаюн. Донгву помрачнел в секунду. Сжав челюсти, он скептично посмотрел на протянутую ладонь и не хотя пожал её с такой силой, что, кажется, у Чонгука там что-то хрустнуло. Он всегда считал себя сильным, способным постоять за себя альфой, но он еще никогда не видел столь мощных, опасных и пугающих парней, как тот, что стоял перед ним. Просто удивительно, что у такой, как Хаюн, есть такой старший брат, как Донгву. — Приятно познакомиться, — шипит сквозь зубы и отпускает руку, а затем встряхивает ладошкой, будто вымазался в грязи. Он переводит суровый взгляд на Хаюн. — Почему ты мне не писала раньше? — О чем? — О том, что у тебя появился истинный, что тебя пометили, что…, — он тяжело вздыхает, потирая пальцами глаза. — Ты даже маме не говорила. — У меня течка была вчера. Донгву широко раскрытыми глазами смотрит на Хаюн так, словно она заговорила на другом языке. — Что-что? Течка? У… у тебя была течка? — Да. — С ним? — указательный палец направлен на Чонгука. — Да. И гон тоже. Старший брат бледнеет, хватается за сердце, пока Чонгук с шоком смотрит на смелую и стойкую Хаюн. Перед ней такой страшный альфа, а она так неистово защищает своего истинного. — Почему ты не сказала? — Потому что ты бы бросил всё, лишь бы приехать и проверить, нормальный ли у меня истинный. — После тех долбоебов, которые у тебя были, то только бы такой же брат-долбоеб так не сделал! Я должен удостовериться, что вот этот вот – нормальный. — Он – нормальный, и мне не нужно, чтобы ты проводил свои идиотские проверки! — Слушайте, — Чонгук поднимает руки в мирном жесте, — давайте мы все вместе просто нормально поговорим и… — Тебе слово не давали, так что закрой рот. — Не затыкай его, — рычит Хаюн и вновь встает напротив брата, заслоняя Чонгука. — Я сам решу, что мне с ним делать. — Какого хрена ты вообще лезешь?! Я позвоню маме и расскажу, как ты обнаглел! — О, да, заодно расскажешь, какой у тебя истинный, — фыркает Донгву. — Она очень обрадуется, когда узнает, что он – обколотый зек. — Хватит оскорблять его! Ты понимаешь, что тем самым оскорбляешь и меня?! — Хаюн звучит обиженно, возмущенно. Она злится, и не собирается просто так отступать. Чонгуку стоило бы хоть что-то сказать, но он просто не успевает вставить слово – они перебивают друг друга. — Это перебор, Донгву! Хватит вести себя, как придурок, и дай ему шанс доказать, что он не такой конченный, каким ты его считаешь. — Дать шанс? — он выгибает бровь и смотрит на Чонгука с недоверием. — Да. Ты должен доверять моему выбору, ясно тебе? — Хорошо, — шипит, демонстрируя клыки. — Сегодня вечером ужин. Все втроем. Место пусть выбирает твой суженный. Чонгук открыл рот, чтобы согласиться, но Донгву, не дождавшись, разулся и ушел в сторону кухни, показывая, что разговор окончен. Хаюн повернулась к Чонгуку, злая и рычащая, но как только она подняла взгляд на своего альфу, то виновато вздохнула. — Прости… он очень строгий старший брат и… — Всё нормально. Я… наверное, понимаю, — он мягко улыбается и указывает на свою футболку. — Думаю, мне нужно переодеться и свалить, пока он с меня кожу не снял. Пока Хаюн переодевалась в гостиной прямо на глазах у Чонгука, и единственное, о чем он думал – Донгву. Удивительно, но он совершенно не злился на него так, как, например, на Джина. Да, он понимал, что он – старший брат Хаюн, но это мешало ему взбеситься до такой степени, что он бы заступился и за себя, и за свою омегу, превратив всё в потасовку. Чонгук хотел доказать, что он – другой, что он может решать вопросы цивилизованным способом, а не кулаками и агрессией. Он так и сделает. Он покажет, что Донгву ошибается в нем… впрочем, как и все.

• • •

Чонгук впервые за долгое время надел костюм, и не тот белый, в котором он явился на первую совместную с Хаюн конференцию. Мог бы, но посчитал, что это будет перебор. Черный цвет ему шел намного больше и хорошо сочетался с белой рубашкой. Классический черный галстук и туфли подчеркивали утонченность Чонгука, а длинные волосы были аккуратно уложены феном. Он не вытаскивал пирсинга. Донгву должен понимать, что он не будет потакать ему, но сломать чужие представления о себе – это да, это он может. Чонгук стоял возле ресторана класса люкс, где зарезервировал столик. Он не боялся потратиться – у него было достаточно денег, чтобы продемонстрировать старшему брату Хаюн собственное финансовое обеспечение. Он, что, зря на дизайнера столько пашет?! Замечает, как к главному входу подъезжает белый Порш Кайен. Чонгук хоть и не сильно разбирается в машинах, но знает, что такая модель не дешевая. С переднего пассажирского выходит Хаюн, которая забирает всё внимание не только своим внешним видом, но и мягкой улыбкой. На ней длинное пальто, схожее с пальто Донгву. Невысокие каблуки, длинная юбка цвета теплого какао и черная водолазка с высоким горлом. Видимо, засосы еще не сошли. Волосы собраны в аккуратную, низкую гульку, открывая личико. Большие очки, легкий макияж и маленькая сумочка. Хаюн смотрелась бесподобно, и Чонгуку даже жаль, что ребята из чата “Пельмешек” не знают, как прекрасно их программист может выглядеть. Следом вышел Донгву, с распахнутой курткой, что открывала черную футболку и бесподобные грудные мышцы. Сколько он вообще времени в зале проводит? Сутками не вылазит? Классические брюки и туфли, схожие с туфлями Чонгука. На правой руке дорогостоящие часы, а на левой – браслет из чистого золота. Донгву был в солнцезащитных очках, но снял их, как только заметил Чонгука. Всё тот же полный неприязни взгляд и сомнения касательно всей этой затеи с ужином, хотя сам предложил. Чонгук целует Хаюн в щечку, кланяется старшему Киму и показывает на ресторан, приглашая войти. Они занимают круглый столик практически в самом центре зала. Выбрав блюда из предложенного меню, Чонгук делает заказ и с улыбкой смотрит на Донгву, который скептически осматривался. Разговор не вязался, пока Хаюн не предложила выпить вина. Донгву отказывался, ведь был за рулем, но Чонгук позволил себе бокал белого, чтобы поддержать свою омегу и хоть немного расслабиться. Он не то, чтобы нервничал, но крошечное беспокойство не понравится старшему Киму, всё же, присутствовало. Они говорили на отвлеченные темы. Обсуждали какой-то бред. Работа, погода, нынешние цены, декор ресторана и уровень жизни в Сеуле. Казалось, что Донгву сам блокировал возможность перевести разговор на что-то другое, и Хаюн тоже это заметила, из-за чего вновь заводилась. Как только им приносят еду, у Чонгука звонит телефон. Он мог бы выключить звук и положить экраном вниз, но это был Чимин, который просто так не отстанет. Извинившись, он вышел на улицу, радуясь, что хоть немного глотнет воздуха и освежит мысли. — Ну ты как обычно – вовремя, — упустив приветствие, сразу говорит Чонгук. — Мы уж думали, тебя машина сбила, или инопланетяне похитили, — раздается голос Чимина по ту сторону трубки. — Я был очень занят. — Погоди-погоди. Дай угадаю. Ты был занят Хаюн, да? — Да. — Ну?! И?! Рассказывай! Вы хотя бы поцеловали, а?! Тут Хосок тоже уже не может. Скажи пожалуйста, что да, — умоляет Чимин, заставляя Чонгука закатить глаза. — У меня с ней был гон… и течка. — ЕБАТЬ ЧТО-О-О-О???!!! Чонгуку приходится вытянуть руку, чтобы отдалить телефон. Чимин так громко закричал, что без усилий мог бы лишить слуха, и кричал он еще минуты три на пару с Хосоком. — Ну, Гукки, наконец-то! Такое отпраздновать нужно!!! — Я сейчас не могу долго говорить, Чимин, что тебе нужно? — тяжело вздохнув, вновь прикладывает трубку к уху. — А что такое? А чем ты занят? Вот же приставучий. — Мы сейчас с её старшим братом в ресторане. — А-а-а-а, я понял, — ухмыляется Чимин. — Тебя проверяют на наличие вредных веществ? Если надо – ты только свистни. Мы всей бандой приедем и докажем, что наш Чонгук – лучший! — О, Боже, спасибо, конечно, я очень это ценю, но, пожалуйста, скажи, зачем ты вообще звонишь? — Чонгук кривится и оглядывается на ресторан, замечая в окне, как Хаюн с Донгву о чем-то спорят. — Уже и позвонить просто так нельзя? Обзавелся омегой и всё? Прощайте друзья? — Чимин… — Ладно-ладно. Так-то ничего важного. Думали опять тебя позвать сегодня выпить, но… у тебя реально уважительная причина, — ухмыляется друг. — Сегодня я точно не могу. Вообще. Мне повезет, если к ночи я останусь жив, — выдыхает Чонгук и хочет взлохматить волосы, но рука зависает на полпути – не хочется портить прическу. — Та не бойся ты! Это просто брат Хаюн и всё. — Ты его не видел, Чимин. Он выглядит, как Двейн Джонсон, только с волосами. Чимин присвистнул, но затем словно махнул рукой – Чонгук прямо видел, как он пытается его успокоить. Был бы рядом, ободряющее похлопал бы по плечу. — Ты так нервничаешь просто потому, что он – брат твоей возлюбленной. Если бы ты встретил его посреди улицы, то точно бы выбил ему все зубы, даже не вспотев. А так… боишься его не физически, а морально. Дать сдачи ты всегда можешь, но доказать, что ты – лучший вариант для Хаюн – не так уж и просто. Чонгук хмурится, смотрит на экран телефона, проверяя, точно ли говорит с Чимином, и затем вновь прикладывает телефон к уху. — Когда ты успел получить диплом психолога, напомни, пожалуйста? — Буквально вот только что, — на полном серьезе отвечает Чимин. Чонгук фыркает. Не хочет говорить, что его друг в какой-то степени прав. — Ладно, мне пора идти. А то подумают, что я сбежал, — вздыхает, и Чимин, каким бы противным ни был, понимающий, поэтому не останавливает. — Давай. Удачи тебе. Потом отпиши обязательно, понял?! — Понял-понял, — ухмыляется Чонгук, двигаясь обратно. — Не отпишешь, да? — Пока, Чимин. Он кладет трубку, заходит внутрь. Перед ним встает толпа людей, которых пытаются рассадить, поэтому он терпеливо ждет, но вдруг застывает, краем уха подслушивая за Хаюн и Донгву. Так получилось, что Чонгук встал прямо за колонной. Его не было видно, но он хорошо всё слышал. — Мне Джин позвонил и сказал, что к тебе подкатывает яйца очень стремный альфа. Доминирующий альфа. Я не мог не приехать и не проверить, — говорит старший Ким. — Вот же козел… и почему ты веришь Джину, а не мне?! — Потому что вы с Джином друзья детства, и он плохого тебе точно не пожелает. — Да мне плевать, кто мы с ним. Он пересек черту. Они с Чонгуком тогда чуть не сцепились на источниках, а ведь я его знаю, провокатор хренов, — Хаюн вновь злая, почти так же, как и с утра, но пытается вести себя прилично. — Так еще и доносчик! Я ему голову снесу! — Он за тебя беспокоился, и я тоже беспокоюсь. — Почему? Что в нем такого? Почему вы все относитесь к Чонгуку так, будто он – маньяк-убийца, чьи фото расклеены по всем газетам? — в ответ Донгву молчит. — Он – самая невинная овечка, которых ты когда-либо встречал. Поверь мне! Да он меня чуть на руках не носил после гона! — Пожалуйста, не упоминай, что у тебя с ним еще и гон был, — кривясь, просит старший Ким. — Да, Донгву, был и будет! Он – мой истинный, и я ни за что не откажусь от него только из-за твоих предубеждений. К тому же, не забывай, что он – первый, кто разбудил во мне течку. Первый! За столько лет ни одного намека не было, а Чонгуку удалось. Ты не думаешь, что это что-то, да значит? Чонгук сглатывает, облокачивается спиной о колонну и накрывает рот рукой, сдерживая улыбку. У него так громко стучит сердце, что, кажется, они его сейчас услышат. Не хорошо подслушивать, но Чонгук не может просто так выйти и прервать их разговор. Он хочет узнать, что будет дальше. — Пробудить в тебе течку мог любой. Это не означает, что он достоин тебя, и что не навредит тебе лет через пять-шесть, — мрачно подмечает Донгву. Хаюн резко затихла. Она долго молчала, сделала несколько глотков вина и тяжело вздохнула. — Ты переживаешь, что у меня будет так же, как у наших родителей? Что-что? Чонгук хмурится и поворачивает голову, как будто хотел выйти из-за укрытия, но не решился. — А ты как думаешь? — с ухмылкой, спрашивает Донгву. — Не будет. Я верю Чонгуку. Верю, что он не будет меня трогать так, как отец трогал мать. Что…? Чонгук сглатывает. Улыбка с лица исчезает. Тело напрягается. Он смотрит перед собой невидящим взглядом. К нему даже подошел официант, чтобы уточнить, всё ли в порядке, но он одним жестом показал, что всё хорошо, и тот, к счастью, сразу удалился. — Он не похож на безобидного, — фыркает Донгву. — Он безобидный. Ты же сам видишь, как он старается тебе понравится! У него тоже с омегами был плохой опыт, как у меня с альфами. Его все бросали как раз из-за того, что он производил ложное впечатление. Все думали, что он – опасный альфа, но, на самом деле – у него сердце, как мягкая зефирка. Чонгук ухмыляется. Донгву молчит. — Хорошо. Если… если ты так говоришь… — Поверь мне. Он правда очень… очень хороший. Я никогда и никого не любила так, как Гукки. Чонгук сглатывает. Хоть он и не впервые слышит признание от Хаюн, но внутри всё равно всё переворачивается. Он выходит из-за колоны, когда новая группка людей следует за администратором. Хаюн с Донгву замечают Чонгука, который делает вид, что он только-только закончил разговор и складывает телефон обратно в карман. — Всё в порядке? — спрашивает Хаюн. — Ага. Чимин звонил. Помнишь его? Приглашал опять приехать, — Чонгук смотрит на омегу, намекая, что лучше не упоминать, что они с другом состоят в банде. — А-а-а, да, помню. Спрашивал обо мне, да? — Да… он тот еще балабол, — ухмыляется Чонгук, и затем смотрит на Донгву, который хоть уже не пытался прожечь в нем дыру взглядом, но всё равно относился с презрением. — Это мой друг. Мы когда-то втроем… точнее, я когда-то знакомил Хаюн со своими друзьями, да. — Ясно, — кратко отвечает и приступает к еде. До конца ужина они так и не смогли нормально поговорить. Донгву не пытался узнать, кем работает Чонгук, какое у него образование, не спрашивал про родителей, семью или образ жизни. Они продолжали обсуждать нейтральные вещи, но, наверное, таким образом Донгву и знакомился с людьми. Каким бы суровым он ни был, видно, что он заботится о Хаюн. Он старше всего на пять лет, но казалось, что на все десять. Донгву создавал впечатление настоящего мужчины, который стоит горой за всю свою семью, и к которому можно обратиться в любой момент. Он успешный и самодостаточный альфа, но, судя по всему, всё еще один, без пары. Чонгуку понравился вечер хотя бы потому, что он познакомился с кем-то из семьи Хаюн. Он хотел сблизиться с ними как можно больше, и хотел бы, что его мама с папой тоже как-то увидели омегу их сына. Возможно, он слишком торопится…? После ужина, Хаюн просит подождать на улице и убегает в уборную, пока Чонгук с Донгву выходят наружу. Старший Ким закуривает. Впервые Чонгук видит, что они с Хаюн реально похожи. Но затем он следит, как чужая рука тянется к его плечу и крепко сжимает. Донгву заставляет посмотреть прямо в глаза. Он возмущался, что Чонгук как-то опасно выглядит, а сам, наверное, не одного человека порезал на кусочки. — Ты убедил меня, — тихо произносит, не разрывая зрительного контакта. — Ты, вроде бы, парень хороший. Заботливый. Я знаю, что у неё было много ужасных парней. Но ты кажешься лучшим из всех, и я очень надеюсь, что не ошибаюсь, — он щурится и делает медленную затяжку, пока Чонгук мило улыбается. Донгву приближается практически вплотную, внимательно смотря на Чонгука и поднося руку с сигаретой к чужой груди. — Но если я узнаю, что ты причиняешь ей боль, то я посажу тебя на крючок и выкину в море кормить рыб, ясно тебе? — О, поверьте, я сам просто выкинусь с окна, если позволю себе навредить ей, — как-то слишком непринужденно машет рукой, чем удивляет Донгву. — Я очень люблю Хаюн и всё, чего я хочу – чтобы она была счастлива. Всё. Он еще долго смотрит на Чонгука, как будто пытается понять, не лжет ли он, и лишь спустя минуту отпускает бедное плечо. — Ладно. Я тебе верю. Хаюн выходит из ресторана, наспех застегивая пальто. Волосы распущены, помада стерлась, щечки слегка красноваты из-за вина и холода. Донгву предлагает подвезти домой, но Чонгук мотает головой, говоря, что они немного прогуляются. Благодарит за вечер, вежливо кланяясь, и получает намек на одобрительную улыбку от старшего Кима, что уже можно считать прогрессом. — Фух…, — выдыхает Хаюн и заметно расслабляется. — Господи, я думала, он тебя живьем сожрет. Чонгук смеется, наблюдая, как его омега закуривает. — Сначала, я тоже так думал, но… у тебя классный брат. — Да уж… можно и так сказать. Хаюн берет под руку Чонгука. Они двигаются в сторону её дома, обсуждая ужин, но затем Чонгуку становится слишком любопытно, и он просто не может молчать. — Могу я спросить… про твоих родителей? — аккуратно начинает, смотря на Хаюн, которая никак не отреагировала. — Мы обычно о таком не говорили, но… увидев твоего брата, я задумался и… его реакция на меня была странной. Не хотелось врать, но, отчасти, он говорил правду. Хаюн тушит бычок о ближайшую мусорку. Они переходят пешеходный переход. Она думает, выдыхает пар и крепче сжимает руку Чонгука. — Наши родители были истинными, но это не мешало отцу избивать мать, — поразительно спокойно говорит Хаюн, пока у Чонгука на секунду останавливается сердце. — Он был сильнее, крепче, а мама – слабая омега. Брат делал всё, чтобы стать сильнее. Он решил привести себя в форму, чтобы защищать нас от отца. Когда стал более зрелым, то смело пошел в полицию и добился того, чтобы его арестовали за домашнее насилие. Меня он не трогал, если ты об этом думаешь – Донгву не позволял. Чонгук даже не знает, что сказать. От осознания того, что Хаюн с детства видела насилие, видела удары альфы по омеге, видела, как реальный мир устроен – создавало темное пятно внутри. Чонгуку сложно представить, как она себя чувствовала и чувствует, и жалеет, что не обнял Донгву на прощание. — Поэтому… поэтому ты всегда так стараешься быть сильнее? — шепотом спрашивает, смотря на Хаюн, которая просто кивает. — Настоящая причина не альфы, которые у тебя были, а… — Мг. Но мне повезло, что у меня был и есть такой классный старший брат. Правда, от него шла такая гиперопека, что иногда он слетал с катушек, как при первой с тобой встрече. Он боится, что ты тоже таким будешь, что я позволю альфе избивать себя так же, как мать позволяла отцу избивать себя. Поэтому ему плевать, истинные мы с тобой или нет. Нашим родителям это не мешало ругаться и разрушать семью. — Я никогда… я же… у меня в голове вообще такое не укладывается, — честно признается Чонгук. — Я не могу представить, что бью тебя… это… нет. Он мотает головой, как будто ему самому больно. Хмурится, злится, понимая, что он реально выкинется в окно, если позволит себе поднять руку на Хаюн. Она резко останавливается, заставляя остановиться и Чонгука. С улыбкой смотрит на него, берет его лицо в свои ладони и мечтательно вздыхает. — Поэтому я очень долго к тебе присматривалась. Поэтому я… не до конца была уверена, что ты взаправду невинный ангелочек. Не считая гона, конечно… — Короче, я понял. До конца жизни будешь припоминать, да? — он ухмыляется, берет её ладошки в свои. — Ага. Чонгук смеется, воздушно целует свою омегу и любуются ею вблизи. — Я… Хаюн, я хочу, чтобы ты знала, что я ни за что не причиню тебе боль. Я понимаю, что у нас, как и у всех, будут какие-то разногласия, ссоры, обиды. Но… какой бы ситуация ни была – я не буду применять физическую силу. Обещаю. Я могу кричать, могу ругаться, но… бить тебя? Нет-нет. — Гукки, — тянет Хаюн, смеясь и обнимая Чонгука. — Почему ты такой милый? Как можно быть таким милым? — Я не милый. Я – честный. — Благородный? — Может быть, — жмет плечами, ухмыляясь. — Спасибо. Спасибо, что… сказал всё это. Я верю тебе. Правда верю. И… да, я, конечно, понимаю, что без ссор – никуда. Но, я уверена, что как бы сильно мы не ругались, мы всё равно будем мириться и держаться друг за друга, — Хаюн переплетает их пальцы, немного дрожит из-за холода, но всё равно стоит и говорит то, что думает, что чувствует. — Я уверена в наших отношениях, уверена, что… мы будем счастливы. Я люблю тебя и не отказываюсь от своих слов. Хаюн поддается вперед, целует Чонгука, и у того в очередной раз внутри всё взрывается. Он улыбается, целует в ответ, касаясь чужого языка своим. Пытается не увлекаться, но задача – непосильная, когда перед ним такая прекрасная омега. — Пошли домой? — хрипло спрашивает Хаюн. — Пошли. Мне, всё-таки, надо тебя уделать в Теккене… — Но ты ведь меня уже уделал, — закатывает глаза и двигается дальше по улице. — Ты поддавалась. Так что в этот раз без вот этого всего, ясно? Играй в полную силу. — Хорошо-хорошо. Только потом не плачь. Чонгуку всё равно: выиграет он или проиграет. Судьба уже наградила его главным призом, который шагает рядом, мило смеется и сияет. Чонгуку не нужна победа, Чонгуку нужна Хаюн, ради которой он пойдет на всё, лишь бы она была счастлива, и он знает, что она ответит ему тем же. Чонгуку, если честно, всё еще трудно поверить, что у него есть истинная, такая чудесная и прекрасная истинная, которую он ни за что в жизни не потеряет.

The End.