Три пера

От сырости и ледяного ветра Вэнь Сяолю продрог до костей. ― Х-холод с-собачий! ― стучал он зубами. Знахарь бросил завистливый взгляд в сторону костров, у которых грелись солдаты. Его брови поползли вверх: то тут, то там пехотинцы снимали кожаные доспехи, что сушились на рогулинах, и помогали друг другу их надеть, брали оружие и уходили группами. «Так это временный лагерь, ― сообразил Вэнь Сяолю и полез в свою корзину за стёганым халатом. ― Точно, плетей мне всыпали в другом, там были и деревянные хижины, и сараи… Ну да, в шатрах зиму в горах не пережить». Кое-как натянув халат поверх тёплой куртки, знахарь зашёл под навес, где разложил на столе ингредиенты для отвара. ― Эй, пацан! Поставь воду! ― крикнул он. По обоюдному согласию, никто не стал открывать своих имён. Поэтому лекаря он звал «старик», а его ученика «пацан». ― Позже! ― отозвался мальчишка. ― Помощничек, ― процедил Вэнь Сяолю и заглянул за перегородку. Старый лекарь проверял, крепко ли держит ногу наложенная учеником шина. Вэнь Сяолю удивился, когда пригляделся ― вечер жизни уже дышал в затылок пострадавшему солдату, посеребрив волосы. ― Останься на ночь, ― сказал лекарь и дал ему палку. ― Потемну пойдёшь ― вторую сломаешь. ― Стар я стал под дождём в грязи с оружием кувыркаться… ― проворчал солдат и не без труда поднялся с грубо сколоченной лежанки. ― Никто не молодеет. ― Эх, об одном жалею ― кости мои домой не вернутся… Солдат заковылял к собратьям по оружию, а лекарь покачал головой и дал указание ученику: ― Возьми повязки и отвар. Пройди по шатрам. Высмотри раненых, кого на той неделе выхаживали. По движениям поймёшь. Этих дурней ко мне не загонишь, пока гноиться не начнёт. Хорохориться станут ― пригрози, что нажалуешься советнику. Тем приструнишь. Раны обработай и перевяжи. Ступай. Мальчишка снял с верёвок прокипячённые и подсушенные ветром повязки, бросил их в корзину и убежал. ― Тут что, битва была? ― ахнул Вэнь Сяолю. ― Была б сеча, лежали б раненые от обрыва до обрыва, и мы б не болтали, а спасали жизни, ― обрубил лекарь и нахмурил косматые брови: ― Ты чужанин, но к командирам в шатры вхож. Травы твои и порошки ― не для жизни, а смерти для. Помогать не стану. Зачем привели тебя, о том и хлопочи. Котёл за собой ототри так, чтоб не потравился потом никто. Я всё сказал. Старый лекарь сложил в корзину тряпки, взял отвар и направился к шатрам. Вэнь Сяолю почувствовал обиду, да не такую, от которой выругаешься и попустит… Засучив рукава, он принялся за работу. ― Будто с грязью смешал! Кто я такой и чего стою ― не тебе судить, пень замшелый! ― прошипел знахарь. Прикинув в уме, сколько весит Маоцю и сколько отвара потребуется на такую тушу, Вэнь Сяолю выбрал котёл, вымыл его и водрузил на очаг. Выловил из вёдер листву, понюхал воду, пригубил и кивнул: дождевую собрали ― слёзы неба и по свойствам лучше. Он высек искру, развёл огонь, наполнил посудину и накрыл крышкой. ― У-уф, аж согрелся! ― знахарь вернулся к столу и стал сверять ингредиенты с рецептом, что написал главнокомандующий. Гунгун не стал переводить бумагу или пергамент, а написал указания на гладкой стороне коры багрянника, который рос здесь в избытке и нередко шёл на дрова и щепу. «Рачительность среди знати ― редкость необычайная, но среди военных ― обычное дело», ― одобрительно кивнул Вэнь Сяолю и поскрёб затылок. Ему стало казаться, что Сянлю не просто служит Гунгуну, а чтит его и берёт пример… вот хотя бы в бережливости. ― Не-е, всяк сверчок знай свой шесток, и нечего вояке лезть в травники, ― проворчал он и швырнул кору на стол. ― Пишет, будто не кистью водит, а мечом машет! Да что он понимает? Тут надо не-е-ежно! ― В самом деле? ― раздалось позади, и Вэнь Сяолю вздрогнул и обернулся. Во взгляде главнокомандующего читалась насмешка, а не угроза. Ветер трепал плащ, и было видно, что Гунгун облачён в полную броню. Поодаль стоял его помощник и личная стража. «Отбывают!» ― сообразил знахарь, и с его души словно камень упал. Даже не думая молить прощения за дерзость, Вэнь Сяолю взял перо со стола: ― Перья у орла чёткие, острые, но ближе к очину бородки мягчеют и пушатся. Он прикрыл веки и провёл пером по своей щеке. ― Лаской надо брать. А у вас в рецепте звенят мечи да стрелы свистят, я с ними яд не одолею, ― знахарь открыл глаза и пояснил: ― Когда господин Сянлю меня… э, разбудил и дал список, я сразу сообразил, что необычная беда приключилась. Ну и прихватил немного порошков из своих запасов. ― Мышь вообразила себя тигром и топорщит усы, ― усмехнулся Гунгун и взял Вэнь Сяолю за подбородок, заставляя открыть взгляд. ― В глазах детей видны лица их родителей. Кто твой отец? ― Я ряска* на воде. Куда гонит ветер, туда плыву, ― прошептал Вэнь Сяолю, с готовностью роняя слезу. ― Будь у меня корни, разве бы я скитался? /Прим.: 浮梗 ― *«плавающая по воде ряска» ― о человеке бесприютном или непостоянном./ Гунгун нахмурился, словно разглядел знакомые черты, но знахаря отпустил. ― У тебя три дня, чтобы поднять Маоцю на ноги, ― отчеканил он и направился к опушке, где советник держал под уздцы своего небесного коня. Охрана и помощник поспешили за ним. ― Сопереживая, не теряй голову, ― наставил сына Гунгун и по старой привычке принялся перепроверять подпругу. Сянлю поджал губы: он сам снаряжал своего скакуна и в действиях отца увидел не дань привычке, а недоверие. ― Не понял, ― нахмурился он. ― На моей памяти Маоцю ― восьмой найдёныш, которого ты взял под крыло. Сколько из них укусило кормящую руку? Хочешь пригреть на груди ту скользкую змею, которая сейчас готовит противоядие? Сянлю посмотрел на отца в немом изумлении, а потом поправил подстилку под седлом и приторочил перемётную сумку. ― У главнокомандующего хватает забот. Не нужно обо мне беспокоиться, ― проговорил он и отошёл в сторону, чтобы Гунгун мог вскочить в седло. Гунгун кивнул охране, чтобы поднималась в воздух и проверила путь, а сам шагнул к Сянлю, сжал его плечо и притянул к себе: ― Думаешь, не вижу? Твои стратегии и тактики изменились. Ты устал прятаться. Бьёшь в полную силу там, где нужно тянуть время и выматывать врага. В битвах бережёшь отряды, но не себя. Каждая атака как бросок кобры. Я твой командир, и я твой ифу. Жизнь твоя принадлежит мне. Остуди голову! Наш последний бой нескоро. Я пройду свой путь до конца, и спину мою прикроешь ты. Лишь Сю и тебе я доверяю всецело. Не смей искать смерти и бросать начатое на полпути. Уяснил? ― Сожалею, что главнокоман… ― Мой сын. Меня. Понял? ― Да, ифу. Сянлю почтительно поклонился, и Гунгун вскочил в седло. Небесный конь поднимался всё выше и выше, пока не скрылся из виду и только тогда Сянлю перевёл взгляд на знахаря, который хлопотал над противоядием, бегая от стола к котлу и обратно. ― Да какая из него змея, ― возмутился он, вспомнив слова отца. ― Червяк вертлявый и только. ― Ты, выблядок! ― раздался выкрик у костра. ― Давно в морду не получал? Отшвырнул старика и ногу ему сломал! На учении! Чего в бою от тебя ждать?! ― Старью тут не место! ― гаркнул в ответ верзила. ― Пасть закрой, кишки простудишь! Солдаты сцепились, их попытались разнять, но отхватили тумаков, и ярь перекинулась на всех как пожар. Сянлю возвёл очи горе, а потом сгустил в кулаке силу, выбросил её вперёд и разметал солдат. Послышался вой, затем ругань ― один из кулачников угодил прямиком в костёр и обжёг лицо. ― Отставить! ― рявкнул советник и указал рукой на зачинщиков: ― Ты и ты, за мной. Остальные ― в ночной дозор. Снова завяжете драку ― брошу в яму. Грызётесь на радость врагу! Вэнь Сяолю смотрел на это, разинув рот. Потом спохватился и подошёл к котлу ― помешивать варево. Он хлопотал и хлопотал, готовя не только лекарство, но и отвар, которым хотел обтереть орла, чтобы ускорить выздоровление. Старый лекарь привёл солдата с обожжённым лицом и принялся обрабатывать пострадавшую кожу. Глядя на них, Вэнь Сяолю вспомнил раны Е Шици. «Где Шици? Что с ним сделал разноголовый червяк? Я ведь совсем недолго собирал вещи, он не мог его далеко увести… Может, у повстанцев в Циншуй есть тайное место? Только бы не в клетку посадил! С демона станется!» ― переживал знахарь и кумекал, как бы поскорее выпутаться из опасной истории. Лекарь и его ученик скрылись в дальнем шатре, и Вэнь Сяолю понял, что от них зимой снега не допроситься, не то что помощи. Мгла уже объяла гору, когда знахарь в последний раз процедил противоядие, заполнил и закупорил два бурдюка из козьих шкур. Солдаты, что грелись у огня неподалёку от навеса, давно ушли, и только угли их костра мерцали во тьме. Горелка, что стояла на столе, тоже мигала ― масла осталось чуть-чуть. ― Закончил? Советник прислонился к опоре навеса и привычно скрестил на груди руки. В белом ханьфу в густой ночи он выглядел почти бестелесно. ― Да. Две порции, ― Вэнь Сяолю указал рукой на бурдюки, потёр поясницу, сел на скамью и вытянул ноги. ― Есть тонкости. Сейчас растолкую. ― Расскажешь по дороге, ― отсёк Сянлю и подхватил бурдюки. ― Я устал! Весь день на ногах! Дай отдохнуть! ― знахарь лёг прямо на скамью, закрыл глаза и сладко потянулся. ― Встал и пошёл! ― демон одним ударом скинул его со скамьи. «У кого-то девять голов и ни одного сердца», ― пожалился самому себе Вэнь Сяолю, потёр ушибленный зад, а вслух сказал: ― Между прочим, я приготовил отвар, который… ― Бери с собой. Расскажешь по дороге. Беззвёздная ночь обступала со всех сторон, и если бы Сянлю не поддерживал знахаря то за плечи, то за ворот, тот бы переломал себе ноги о камни и корни. Вэнь Сяолю забавляло то, что высокомерный советник армии взвалил на себя всю поклажу, словно вьючное животное. ― Я больше не могу-у! ― принимался он причитать, как только Сянлю позволял ему шагать самостоятельно. ― Сил нет! Умру-у на месте! Знахарь шмякался оземь и продолжал жалиться. Иногда получал пинок, иногда его брали за ворот и помогали идти. ― Почему мы не мчимся, как утром? Ты так быстро доставил до места. Аж ветер в ушах свистел! Неужели достопочтенный господин обессилел? ― подъел Вэнь Сяолю и схватил демона за рукав. Получив затычину, знахарь всплеснул руками и рухнул на хвою как подкошенный. Где хвоя, там и шишки, так что завопил он вовсе не по надуманной причине. ― Кончай горланить! ― рявкнул Сянлю, потеряв терпение. ― Я правда очень устал, ― серьёзно сказал Вэнь Сяолю. ― У меня мало духовных сил. Целый день я провёл на ногах и почти ничего не ел. Хоть убей меня, с места не сдвинусь, пока не отдохну. ― Бесполезный! Сказал, что по дороге расскажешь о лечении, а сам кривляешься как обезьяна! Остаток пути Вэнь Сяолю одолел, крепко прижавшись к Сянлю и боясь, что его ветром сдует ― такую скорость набрал демон. ― Беру свои слова обратно… ― проговорил знахарь, как только ноги ощутили твердь. ― Силы в тебе немерено. Он прикоснулся к своим заледеневшим щекам, потрогал губы. ― Даже язык замёрз! ― Не похоже, ― Сянлю взял бурдюки и направился к схрону. ― За мной. Но Вэнь Сяолю даже ухом не повёл. Он вскарабкался на обломок скалы и задрал голову. На юге небо полыхало зарницами. Гром далёкой грозы не долетал до слуха, но молнии пронзали облака и жалили землю. Ветер разорвал облако, обнажая бок яркой луны. Улыбка осветила лицо Вэнь Сяолю, и он прошептал: ― Вот бы по лунной дорожке пройти весь океан и заглянуть за край мира… И не в одиночку, а с кем-то. Ощутив на плече железную хватку, знахарь сжался и приготовился, что его волоком потащат в схрон, но ничего не произошло. Он удивился и повернулся к Сянлю. Тот смотрел на него не мигая, и по выражению его лица ничего нельзя было понять. «Словно ледяная маска… ― подумалось Вэнь Сяолю. ― Что за ней? Вот бы научиться читать истинные мысли!» В следующий миг его оторвало от валуна. Сянлю сделал шаг и теперь знахарь болтался над пропастью. ― Убьёшь, и орёл умрёт! ― заорал Вэнь Сяолю, вцепившись в руку демона. Та же сила отправила его в полёт. Знахарь кувыркнулся в воздухе и покатился по скальному выступу прямо ко входу в схрон. От боли он вскрикнул. Сянлю вздёрнул на ноги. ― Если не начнёшь лечить Маоцю сейчас же… пеняй на себя! ― Ладно хоть на мне ватные халаты, а то бы выбил плечо! ― проворчал Вэнь Сяолю, зашёл в схрон и потребовал: ― Дай свет! Темно, как в могиле. Мрак расступился. Орла словно окутало белое облако, которое мерцало холодными искрами. ― Ты его заморозил! ― ахнул Вэнь Сяолю и обернулся к демону. ― Отлично! Сначала напоим противоядием из бурдюка, который перевязан красной тряпкой. Самый большой бурдюк не трогай, там отвар. Им я оботру орла, когда противоядие начнёт действовать. Только я не придумал, как поить. Давай так: ты разожмёшь Маоцю клюв, а я возьму… Знахарь замолчал, потому что Сянлю всё это проделал с помощью духовных сил, предварительно проверив снадобье ― не таит ли в себе опасность? Противоядие струёй поднялось из бурдюка и исчезло в клюве орла. Бурдюки быстро опустели. Почувствовав укол зависти, Вэнь Сяолю нахмурился. «Удача, что над душой никто не стоял, пока я снадобья готовил! ― подумал он и подошёл к Маоцю. ― Ни старый лекарь, ни тот важный военачальник… а ведь могли бы раскусить! Гроза тоже очень кстати». ― Чем быстрее бьётся сердце, тем быстрее гоняет кровь, ― произнёс Вэнь Сяолю, нащупывая у орла сонную артерию. ― В прошлый раз Маоцю спал, но пульс* у него был бешеный. Сейчас тихий. Отзови замораживающие чары, а сонные оставь. Противоядие быстрее подействует. /Прим.: пульс орла (не мифического, а вполне земного) может достигать 400 ударов в минуту, а в холодном климате и того выше./ Прислушивался знахарь не только к сердцебиению Маоцю. Раскаты грома становились громче ― гроза надвигалась. Когда загрохотало совсем близко, Вэнь Сяолю вскрикнул, обхватил голову руками и забился под крыло орла ― там ещё оставались маховые перья. ― Это не гроза!!! ― истошно закричал он. Вэнь Сяолю сжался в комок, закрывая ладонями лицо, но глаза сощурил, а не зажмурил и увидел, что его вопли на Сянлю подействовали ― тот приблизился к выходу из схрона, чтобы осмотреться. Этих мгновений хватило, чтобы знахарь разжал клюв Маоцю и сунул ему под язык противоядие, которое изготовил в ту же ночь, что и сам яд. Обрадовавшись, как всё удачно провернул, Вэнь Сяолю снова скорчился и в сторону демона больше не глядел. Когда на его пострадавшее плечо легла ладонь, он вскрикнул. ― Умом повредился? ― нахмурился Сянлю, но руки не убрал. ― Не бей меня! Не бей снова! ― Прекрати орать. Мы здесь одни. Опасности нет. Подними голову. Увидев заплаканные глаза перепуганного знахаря, Сянлю подумал, что всё же перегнул палку. ― Я могу относиться к тебе лучше, если ты перестанешь лгать и юлить. Выполняй мои приказы сразу. Ясно? Вэнь Сяолю проморгался и замотал головой: ― Отвар… Я сейчас оботру Маоцю. Он быстро поправится. Отпустишь меня? Сянлю поджал губы. Старый лекарь наотрез отказался работать вместе с Вэнь Сяолю. А когда речь зашла о выхаживании Маоцю, то и вовсе упал в ноги. ― У меня всего пара рук! А мой ученик совсем юн! Мы отдаём все силы нашим воинам! Прошу, пусть чужанин ставит орла на крыло! «Как же невовремя… ― мысленно вздохнул Сянлю. ― Эх, Маоцю, в налёт на обозы я отправлюсь без тебя. Не склюй этого ушлого знахаря, как коня ифу». ― Отпустишь меня и Шици? Ты обещал! ― Отпущу, ― кивнул Сянлю и, увидев, как расцветает в довольной улыбке лицо знахаря, добавил: ― Когда Маоцю оперится. Ты выходишь его. ― А-а?! Мы так не договаривались! ― Договариваемся сейчас. Хочешь возразить?