Планета Фантазёра или Эксперимент а-ля бог (пилот)

Запись 15. До отъезда осталось два дня. Теперь купец постоянно твердит, что позарез надо в столицу доложить о грабеже и взять хоть что-то, что теперь можно впарить жителям по удвоенной цене. Милежаны не добрались до запасов ховы, так что в целом всё в порядке. Поскольку город претерпел чрезвычайную ситуацию, мы с Аринаш, к вящим протестам её отца и Шинбарда, бесплатно раздали сапоги жителям в качестве гуманитарной помощи от неформальной администрации города. За это нас люди всю оставшуюся неделю чуть ли не на руках носили. В буквальном смысле тоже, так как, сами понимаете, теперь городу капитальный ремонт нужен. Я с Шимми Фушем, главным мастером и приказчиком у Шинбарда и по совместительству тиммерманом и шкипером "Широшоваша" вместе руководили восстановлением повреждённой инфраструктуры. Ну, там, канализацию, бани, двери, погреба чинили. Работы было так много, что я отпросилась у купца. Акшел снова стал муравейником, но не разорённым-растревоженным, а строищимся, расширяющимся, восстанавливающимся, где повсюду сновали деловые муравьи с инструментами, вёдрами, брёвнами, мешками, и везде и всюду мелькал один чёрный блестящий муравейка — я. И все дни до отъезда у этого муравейки были в работе. И все ночи, ведь даже ночью чёрный муравейка работал, работал для далёких муравьёв, сидящих день и ночь, весну и зиму, в тёплых свитерах из синтетической шерсти и прохладных форменных футболках за схемами, графиками, статистикой, фотографиями с описаниями, за микроскопами и препаратами, за живыми объектами и их моделями. Для муравьёв, которые изо дня в день пишут сотни статей, соединяют факты в теории, выдвигают гипотезы, составляют характеристики. Там, за кирпичными, панельными, стеклопластиковыми стенами, в полумраке кабинетов, в ослепительном дневном свете, в неземном свечении метанеоновых ламп и вечно и старо спокойном мерцании ламп накаливания (разумеется, не таких прям, как раньше, а улучшенных) пишется история Сомниатора и нашей планеты. И чёрный муравейка уже внёс туда немало абзацев! Запись 16. И вот настал тот день, когда я расквиталась с госпожой Маузерш, получив в качестве благословления искреннее пожелание скорой мучительной смерти, помахала ручкой приятелям-сплетникам, сделала последние заметки о Тихомирном заливе и лесе Ужасов и Страхов. И вот я со своей дорожной сумкой и планером в руке, который мне так и не удалось вернуть Мирону (всё же крикнула МиКетцалькоатлю, где меня искать), ступаю на борт "Широшоваша". Следом за мной по сходням поднимается Аринаш. Я была несказанно рада тому, что лавочник послал вместо себя свою умницу-дочку. За штурвалом мы увидели Шимми. Рядом с ним стоял капитан "Широшоваша", краснолиций, похожий на медведя человек, по виду чуть старше средних лет, и за что-то выговаривал своему подчинённому. Когда мы прошли мимо, медведь проводил нас недобрым взглядом и сердито шмыгнул кривым горбатым носом. Мне показалось, что он что-то пробормотал про "распущенную молодёжь". — Какой неприятный тип, — вполголоса поделилась я с Аринаш. — Надеюсь, он до нас не докопается? — Хорошо бы, чтоб не докопался. Капитан Хам очень сварливый моряк, — так же шепнула Аринаш. — Как его? — Хам. Просто Хам. "Говорящая фамилия, однако", — мелькнуло в голове у русскоязычного человека. После того, как мы разместились в маленькой тесной каюте, Аринаш предложила выйти на палубу. Я с радостью согласилась: не хотелось сидеть в этой грязной конуре, пропахшей дешёвым спиртом (кому-то пора завязывать пить). Вид с палубы открывался интересный: справа город, слева бескрайние морские просторы, а впереди — грандиозное слияние трёх стихий: неба, моря и земли. Камень радостно впитывал в себя эти пейзажи, нарисованные лучшим художником во Вселенной — Природой. Поневоле зафилосовствуешься о сравнении жалкой букашки — человека, и этого колоссального и прекрасного вечного величества. Да, человек способен создать "вторую" природу, но он срисует её с настоящей и всё равно никогда не превзойдёт. Ну и пусть не превзойдёт, лишь бы не портил авторское творение. Что в конце двадцатого века было — мама не горюй… Кажется, взрыв на Чернобыльской АЭС, гидростанция где-то обрушилась, из-за фреонов повредился озоновый слой, ещё атомные бомбы эти… А сколько животных пополнили собой Красную и даже Чёрную книги? А сколько пластика попало в океан? Но, когда мы портим творения природы, мы на самом деле убиваем и себя заодно. Природа вновь нарисует картины спустя миллионы лет, но там уже не будет места нам. Вымрут одни виды животных и растений, появятся другие, но нам их не увидеть. Солнце ещё будет греть лучами Землю, прежде чем через пару миллиардов лет изжечь своё горючее, превратиться в красного гиганта, поглотить ближайшие три планеты, а потом остыть и влачить жалкое существование в виде белого карлика. К счастью, мы вовремя опомнились и перестали скатываться в бездну. Вот Сомниатору это пока не грозит, цивилизация всё ещё слаба, пластика нет, но всё равно стоит присмотреть… Меня ещё беспокоит тот один из немногих известных нам фактов, что последнее массовое вымирание произошло около... восьми тысяч лет назад! И после этого эволюция животных пошла очень большими скачками. Это ненормально, тем более что на Земле большое вымирание произошло в конце Мелового периода, на стыке Мезозоя и Кайнозоя, а это около 65,5 млн. лет назад... Потом были всякие "ужасные птицы", расцвет млекопитающих, а человек разумный, тот самый homo sapiens, появился около ста тысяч лет назад. Первые цивилизации возникли около 6 тысяч лет назад в Месопотамии, Древнем Египте, Китае... Здешняя цивилизация моложе — ей около трёх с половиной тысяч лет. Но что нас ещё напрягает, так это то, что мы пока не обнаружили останки предков человека! Никого, кто бы мог послужить общим предком его и какого-нибудь животного Сомниатора. Ни у кого нет ни скелета, ни мышц, ни внутренних органов, сходными хотя бы с пресмыкающимися, не говоря о млекопитающих, включая человека. Всё очень загадочно. Либо мы слишком мало рылись. — Эй, ты! — грубый голос резко прервал мои размышления, мне даже показалось, что у Дневника произошло короткое замыкание (хотя это невозможное, иначе бы я была уже безжизненный труп — повреждение находящихся рядом структур головного мозга неизбежно привело бы к летальному исходу). Я обернулась и нос к носу столкнулась с краснолицым медведем. — Чего глазёнки вылупил?! — рёв Хама пронёсся по всей палубе, и матросы в старых потёртых тельняшках, по сомниаторскому обычаю с зигзагообразными чёрными линиями, до этого спокойно стоявшие, прислонившись к борту, испуганно дёрнулись и бессмысленно засуетились по всей палубе. — Что, простите? — спокойно ответила я, хотя на самом деле во мне закипела ярость. Мне претило, что совершенно левый человек на меня орёт. — Аль дурак что ль совсем?! Отвечай: дурак?! Ты чего здесь стоишь, шокол меня возьми?! Чего стоишь?! Услышав шум, Аринаш обернулась в нашу сторону. Лицо у неё побледнело. А капитан продолжал: — Разве кто говорил тебе, остолопу, тут стоять?! — Про-сти-те, су-дарь! — громко произнесла я. — Я не понимаю, чего вы сердитесь! Почему же я не могу стоять здесь? — Потому! Бездельник, почему в твоих руках нет швабры и ведра?! — Снова простите, не понимаю. Я ведь ничего вам не обязан делать. — Ч-что?! — Возможно, вам не сказали, но я помощник купца Шинбарда, который также является вашим начальником. И я нахожусь на вашем корабле в качестве пассажира, ибо мне и дочери друга нашего начальника нужно в Аустершен. Так что ваши претензии безосновательны. Лицо капитана выглядело так, словно я выплюнула ему в лицо всю правду о нём, да ещё сопроводив это неприличными жестами. Матросы, наблюдавшие эту сцену, поспешили удалиться на безопасное расстояние, а Аринаш закрыла лицо руками. — Грязная правда!!! — гроза не замедлила разверзнуться над моей многострадальной головой, и дальше пошли такие потоки брани, что мне неловко их переводить. Мат, конечно, не есть хорошо, но о культуре людей расскажет многое. На Сомниаторе помимо тех самых слов нецензурными считаются имена тёмных духов и жаргонные названия тварей. Например, репокоршу могут назвать "правдой". Именно в такой транскрипции. Да-да, вот так вот: в мире лжи правда под запретом! Переводчик я неважный, но думаю, что будет понятно, в каком контексте истина, а в каком ругательство. Только смеяться прекращу и начну вникать. Кстати, фолка называют… вий! Где-то далеко на Земле радуется дух Николая Васильевича Гоголя. Итак, я стою и смиренно выслушиваю, что меня должна раскромсать правда и сожрать вий. Руки мои, конечно, желают нащупать шпагу или двойные кинжалы, но я пока держу себя в руках. Уши так и горят, хорошо, что они обычно прикрыты волосами. Матросы все в кучку сбились, со страху дрожат, Аринаш бледнее мела, люди на берегу молятся Двоим. Замечательная картина! Теперь я с трудом удерживаюсь, чтобы не засмеяться. Если не выдержу, молиться будут все, ибо мой долго сдерживаемый смех похож на рёв макроежа плюс ор птеродактиля вперемешку с криком чайки. Мирон уже оценил. Так оно и произошло бы, если купец Шинбард не пришёл бы в конце концов на пристань. Он хотел лично убедиться, что мы отплыли благополучно — от этого плавания зависели его дела. Увидев, как капитан его собственного корабля благополучно увеличивает свою вероятность быть после смерти вечно терзаемым шоколами в Тёмном царстве, а чёрноволосый помощник-мальчишка являет собой образец подлинной добродетельности, ибо высшая, по мнению людей Сомниатора, добродетель — смирение, Шинбард молча поднялся на палубу, схватил капитана за голову и стукнул его носом о борт. Это было резко и очень неожиданно. Народ впал в ступор, Аринаш вместе с ними. А купец подошёл ко мне близко-близко (ух, у меня аж кровь похолодела!), протянул руки и... обнял меня. Чуть не переломав все рёбра, меня выручил корсет. После чего Шинбард отправил меня… мыть полы. Классно, что уж сказать. Странный здесь народ. Запись 17. И вот мы плывём. В пути нам придётся пробыть около трёх-четырёх дней. Может, и меньше, если ветер будет попутным. Я быстро справилась с уборкой и вновь поднялась на палубу. — Эй, парниша! — окликнул меня здоровенный рыжеволосый детина. — Иди сюды к нам! Вскоре меня со всех сторон окружили матросы. — Вот так герой! А на вид-то совсем хрупенький! Уж больно женственный паренёк какой-то... — Как он перед капитаном-то! Я уж думал, что этот его вообще убьёт! — Ну и парень, такого бы к нам! — Не стесняйся, шокол нас возьми, расскажи о себе! Я как-то растерялась от чрезмерного внимания к моей персоне. — Ну-у... Меня зовут Шейз Коршия... — Шейз Коршия! Так ты тот самый... — Фолк меня загрызи, да это же самый первый сорвиголова в Акшеле! — И первый красавчик, с такой-то шевелюрой! — О, обожаю этого парня! Он поставил на место Злюку Порша! — А помните, как он пацана с дерева снял! — А помните, как он напоил Дурса и компанию и они потом шатались по всему городу, бранились да орали песни, а разозлённая Жирная Маузерш швырялась в них из окна засохшими польками! То-то потеха была! — Репокорша вас порви, почему никто не помнит, что это он и ещё какая-то девка сапоги раздавали?! — Не какая-то девка, а эта чокнутая Аринаш, лавочникова дочка, которая ведёт себя как парень! — Да они с Шейзом одного поля полипы! — Что за яшуркино клохтание, какие они тебе полипы?! Ты хову от пельшеня различить уже не сможешь? Бесконечные похлопывания по плечам и по спине, и даже чуть ниже (руки оторвать мало, я вам не манекен!), слишком громкие восклицания совершенно сбили меня с толку. Я стояла среди здоровенных крепких верзил совсем растерянная. Мне казалось, что сейчас я очень похожа на дорогую игрушку, которую принесли младшим школьникам, и каждый из ребят норовит её потрогать и похвалить. Мне очень хотелось поскорее свалить от них. К счастью, моё желание осуществилось: меня выручила Аринаш. — Шейз, послушай, там надо кое-какие бумаги заполнить, чтобы потом не возиться. И я ещё почерк купца разобрать не могу... — Уже иду! — радостно воскликнула я, прорвалась сквозь живой заслон матросов и спустилась в каюту в кормовой части корабля, именуемую кабинетом, где лежали все деловые бумаги. Матросы, потеряв объект для обсуждения, разошлись. И правильно — ветер крепчает, пора ставить паруса! Запись 18. Над столом, где я работала, было небольшое окошко, через которое можно было наблюдать, что творилось на палубе. Это было очень удобно, и я была в курсе всего, что сейчас творится на корабле. Вот матросы бегают, паруса ставят, всякие фоки-гроты-кливеры закрепляют. Кажись, и боковые распустили. Ну, теперь полетим на всех парусах! Снизу звон посуды — Аринаш пошла проверить, что в камбузе. Вскоре послышались её сердитые рассуждения о вреде антисанитарии во время процесса приготовления пищи, высказанные весьма резкими словами. Обожаю слушать Аринаш, у неё очень интересный словарный запас. Столько в кабинете карт валяется — уму непостижимо. У них что, ещё господствует геоцентрическая система мира? Ах, точно — господствует. Земля плоская. Вернее, гешо плоская. Иначе я не понимаю, зачем столько звёздных карт. Тем более когда звёзды (штары) показываются раз в вечность. Мне казалось, что "Ширшоваш" только от Акшела до Аустершена курсирует, но тут столько макулатуры, что хоть в кругосветное путешествие по плоской геше отправляйся. Значит, корабль только столицей не ограничивается. Хм, и куда же ещё плавает Шинбард? Неужели к соседнему материку? Мимо окошка прошёл медведь. Рядом с ним плёлся Шимми и покорно выслушивал идиотские претензии капитана к его персоне и ко всем людям вообще. Сначала до меня доносились отрывки фраз, но суть нетрудно было понять: капитан был унижен и оскорблён, а виноват в этом, конечно же, не его склочный характер и привычка обращаться со всеми как с рабами, а гадкий шокол Шейз. Парень лет семнадцати портит всем жизнь. — И запомни-ка, дружок, если этот вий подойдёт к тебе, я запрещаю тебе с ним хоть словом перекинуться, понял?! Хоть одним словом! Не смей! Этого шокола надо привязать к мачте да научить вежливости и уважению! — Да-да, конечно... — Шкуру с него спустить мало! Прям сейчас бы взял кнут и исполосовал ему всё спину! Жаль только, что эти болваны его к нему прониклись. Эх... Известно же, фолк везде труп найдёт, и дурное очень привлекательно, однако Двое учили нас, что нечистого надо укрощать, ты знаешь? — Как не знать, господин капитан! — Так вот! Этот парень, — медведь призадумался почесав лапой морду. — Так-так... Ах, точно! Этот парень — сподвижник Швободы! — Двое, защите нас... И не мудрено, ведь Швобода (опять интересное имя!) был чем-то вроде Люцифера. И всё-таки самым страшным духом был Равештво. Даже имя его считалась запретным. А узнала я о Равештве от Аринаш, которая за спиной у общества плевала на всякие суеверия, обычаи и манеры, в чём я убедилась ещё при нашей первой встрече. Кажется, я уже замечала, что она очень интересный человек. Вот такие два брата-акробата у них заправляют адом, то есть Тёмным царством, где грешников терзают шоколы, с неба сыплются стрелы, а ещё очень трудно дышать, потому что воздух раскалён. И кругом кислота. И кругом носятся фолки и репокорши. Помнится, я пролистывала у Аринаш, когда она оставила меня одну в своей комнате, главную религиозную книгу местных — Имашинем, и там как раз что-то подобное описывалось. К сожалению, я не успела прочитать и целой страницы — Аринаш быстро вернулась — но запомнила картинку: двое полуголых молодых парней с длинными волосами и довольно спортивным телосложением стоят посреди моря огня, где горят грешники, как какие-нибудь демоны. Но весьма симпатичные. И поэтому они само зло. Вот такие сказки. Камень, естественно, запомнил всю книгу, но у меня так и не нашлось времени её дочитать. Не до сказок мне. Я отложила на время штилус. Не очень удобная штука, натирает пальцы и надо всё время наливать в неё жидкие чернила. И это я ещё успела её "усовершенствовать", сгустив чернила и присобачив набалдашник, чтобы удобней было держать. Теперь мне понятно, откуда у Пора были такие мозоли на пальцах. Надо бы подловить Шимми и поговорить с ним наедине, а то мало ли что. Он, конечно, парень хороший, ответственный, но я его ещё мало знаю. Я вышла пройтись по палубе. Матросы при делах, капитан внизу, капеллан, боцман и лекарь и не вылезали за всё время, я их даже почти в глаза не видала, всё замечательно. Шимми у штурвала, но смотрит куда-то в пустоту. Ага... — Эй, приятель! — Ой!.. Ах!.. Что?.. Да! Шейз? — Шимми был настолько погружён с себя, что моё появление перед самым своим носом заметил только тогда, когда я его окликнула. — Что такой задумчивый? Случилось ли что? — спросила я, пытаясь по-приятельски взять его за руку. — Да так, ничего, — Шимми мягко отдёрнул руку и смущённо отвернулся, но я не сдавалась. — Ты чего не обращаешь на меня свой светлый лик, праведник? Неужели тебе противно смотреть на грешника? Не бойся, капитан решил продегустировать крепкие напитки купца, которые плывут на продажу. Если это тебе поможет, то капеллан, вероятнее всего, с ним. Шимми вздохнул и повернулся ко мне. Выражение его лица было весьма печальным. — Понимаешь, Шейз... — Понимаю. Что дальше? — Ну, Шейз, понимаешь ли ты... — Шимми начал отчаянно жестикулировать. — Конечно, понимаю! Ну а что? — Шейз, я в таком положении... Ты должен понять... Так много времени и сил... — Ну я понимаю, и что? — Ну Шейз! — Ну Шимми! — я не выдержала, схватила его за плечи и развернула к себе. — А теперь послушай, приятель: от меня бесполезно что-либо скрывать, я в курсе, что этот старый пьяный краснорожий хрыч говорил обо мне. Это мне не понравилось. Но еще больше не понравилось то, что ты его слушал. И подвывал, словно яшурка. Смелый и волевой человек так не поступает. Побледневший Шимми испуганно кивнул головой. Я отпустила его и уже с дружеской улыбкой произнесла: — Теперь, дружище, хорошо бы нам подумать, как бы сбить спесь с Хама. Он должен ответить за то, что нехорошо обо мне подумал. — Ты серьёзно?! Неужели это случится! — Шимми радостно улыбнулся, и у меня не осталось сомнений на его счёт. — Шейз, скажи, что нужно делать, я готов на всё. Нет сил терпеть нападки этого больного... — А вот послушай, что мы сделаем... Капитан надеется на матросов, так? — Так, точно так и ни как иначе! — Значит, действуем через них... Запись 19. План по уничтожению капитанского достоинства (я имею ввиду личное) был готов. Я, в общем-то, сама не понимала, зачем мне это надо, но что вышло то вышло. Когда на море спустилась тьма, я вместе с Шимми и Аринаш вынесли из трюма "те самые бутылки". Аринаш вынесла стол из кубрика, а Шимми прихватил с собой шусли — нечто вроде гитары. Я повесила фонарики с толчёными шипами макроежа — они обладали биолюминесценцией, то есть могли светиться в темноте за счёт особых веществ, выделяемых особыми желёзами, которым мы пока не дали название. Метанеоновые лампы, естественно, лучше, даже лампы накаливания практичней. Итак, всё было готово. Капитан завалился спать, оставив Шимми за главного, и ничто не могло нам помешать. — Зови матросов! — сказала я Шимми, и тот сначала позвал вахтенного, а потом спустился вниз в каюту, где на тканевых гамаках храпел остальной экипаж "Ширшоваша", за исключением, разумеется, медведя, у которого была своя берлога, настолько захламлённая, что я бы по своей воле ни за что бы туда не зашла, хотя чистота везде и всюду стали кредом Шейза. Но не моим. Я не перфекционист в вопросах чистоты, но тут по-другому нельзя — не все... кхм, моют руки и меняют одежду по мере загрязнения. — Какого вия нас разбудили! — ругались заспанные матросы, выходя на палубу. — Правда сожри того, кто это сделал! — Эй, матросушки! Не составите ли нам компанию? Мы решили, что, раз уж капитан попробовал купеческий товар, почему бы нам не сделать то же самое? — я старалась выглядеть одновременно нагло и любезно. Не получилось. — Вот те на! — обрадовались матросы, — Вот это дело! И что тут началось... Ни в сказке сказать, ни пером описать... Подобные вечеринки были разве что у пиратов лет пятьсот-шетьсот назад. Скажу, что, пока Шимми нервно щипал струны шуслей, я защищала Аринаш от приставаний, сыпывшихся на нас как сильный град. Она, в свою очередь, защищала меня. А что за дикие пляски у них были! Ручаюсь, что, будь их больше, они разнесли бы к шоколам весь корабль. Отпихивая ногой очередного пьянчугу, я думала, что никогда больше по своей воле не предложу кому-нибудь бутылку с тёмной густоватой жидкостью... Честное слово, я сто раз пожалела о своей затее. Дебош закончился только под утро. Капитан спал так долго и крепко, что за всю беспокойную ночь даже не ворочался. Интересно, если на "Широшоваш" вдруг ночью нападут пираты, они так и возьмут Хама спящим? С середины утра, когда матросы уж немного пришли в себя, ко мне подошёл тот самый рыжеволосый детина, который привёл меня в кружок. — Ты... Это... Приятель ты славный, очень хороший... Просто замечательный... сказать... человек! Вот... замечательный такой... Так и задушил бы тебя... Хе-хе, в объятьях! Вот прям сейчас и... — Спасибо, не надо! — увернулась я. Хватило и Шинбарда. Не люблю, когда до меня дотрагиваются. — Н-да... Не надо? Не надо... А вот что надо... Мы... Решили, в общем... Да, правда нас забери! Решили! Ты, шокол... шоколёночек... Мы за тебя... Значит... Горой мы за тебя! Вот плюнем на капитана и к тебе... К тебе! Пойдём к тебе... Вот. Это меня удивило — я думала, что меня вышвырнут к лешему за борт. Вот такие пироги... — Что здесь, правда вас вместе с вием возьми, было?! — гром раскатился над нашими головами. Всё живое испуганно поспешило слиться с окружающими предметами. Матросы попрятались кто куда, Шимми залез на мачту, Аринаш последовала его примеру. По моей спине забегали холодные крабопаучата, сердце сорвалось куда-то вниз, в голове задула вьюга. — Кто это устроил?! — медведь был разъярён, а цвет его носа вполне мог соперничать с перцом чили. Лучше всего, когда на тебя идёт медведь, как-нибудь замереть и медленно отходить назад. Мёртвым притворяться бесполезно, на дерево лезть тоже. Поэтому я медленно попятилась к кабинету. — Шейз!!! Капитан потянулся за плетью. "Ну, сейчас будет жарко", — подумала я и медленно начала нащупывать шпагу. — Вяжите его, — обратился медведь к матросам. Что ж, раз капитан говорит, то и я поговорю. — Если вы, приятели, пойдёте и свяжите меня, то вы так и будете до конца своих дней плясать под шусли этого злюки на убогом торговом судёнышке, и вся ваша жизнь будет состоять из расстояния между Акшелом и Аустершеном да вечной брани. Услышав такое, капитан побагровел ещё сильнее. Матросы смотрели то на него, то меня, и с каждым разом их взгляды всё меньше задерживались на капитане и всё больше — на мне. Кажется, капитан это заметил. Вот это я понимаю — шарик лопнул: — Дураки!!! Остолопы!!! Изменники!!! Грязное отребье! Увидели хорошенького шоколёнка и сразу к нему! Да вы хоть понимаете, что он — Швобода! Даже капеллан против него бессилен! Стоило капитану ляпнуть какую-нибудь чушь, как все начали восклицать и креститься. Алло, люди! Вы, живя в пещерах, боролись с доисторическими тварями (если ваша история началась так же, как и на Земле), вы строили города, покоряли моря, сделали своими руками то, чего нет в природе: одежду, утварь, примитивные машины! Так вам ли бояться бесов? Я, конечно, против развращения нравов, но не запугивать же людей всякой паранормальной и метафизической бурдой! Увидев, в какое волнение всех повергли его слова, капитан усмехнулся: — Теперь-то вы понимаете, шокола надо изгнать? Так вяжите же его! Я взглянула наверх. Шимми и Аринаш схоронились за парусами, но их внимательные глаза так и переходили с меня на матросов и капитана. — Господин капитан... — робко возразил рыжеволосый, — но ведь... Если он и вправду шокол... Его ведь опасно трогать, он нас заколдует! Ведь вы сказали, что даже поп его не прогонит! "Браво, малыш, в тебе проснулась логика!" — я улучила мгновение, когда медведь повернулся к нему, вынула шпагу и спрятала её за спиной. — Что ты себе позволяешь, наглец?! Вот я вас научу уму-разуму! — тут произошло ужасное: медведь ловко и резво подскочил к матросу, развернул плеть и стегнул наотмашь беднягу по голове. Мгновенно красная полоса прорезала наискось исказившееся от боли лицо, брызнула кровь... Я развернула шпагу и бросилась на капитана. Тот как раз поднял руку для нового удара, но я его предупредила. Один взмах — и плеть пришла в негодность. Мы стояли друг против друга. Я и дикий зверь. Мы оба поняли: всё должно кончиться сейчас или никогда. Я медленно начала переходить в начальную позицию, капитан вынул кортик. — Стоп-стоп-стоп! — между нами ловко прыгнул Шимми, и только тут я заметила, что в его руке тоже был кортик. Аринаш тоже спустилась, пряча свой кинжал в ножны. — Стоп-стоп-стоп! — вновь повторил Шимми. — Дуэли так не делаются! Пройдёмте на середину палубы! Шейз Коршия и капитан Хам стояли друг напротив друга со шпагами в руках. Лицом к лицу. Оба они сняли верхнюю одежду и остались в штанах и рубашках. Их взяли в кольцо матросы. Даже боцман, лекарь и капеллан вышли. Секундантом Шейза была Аринаш, секундантом капитана стал Шимми. Коперник находился по правому борту, противники стояли к нему боком. Небо было безоблачное. Ветер стих. По звонку корабельного колокола шпаги скрестились, и дуэль началась. Капитан дрался яростно. Он явно считал, что лучшая защита — это нападение. Шейз же не спешил раскрываться и с угрюмой сосредоточенностью отражал выпады. Аринаш со смаком представляла, как Шейз проткнёт капитана, Шимми же желал, чтобы всё окончилось миром. Капеллан истово молился. Время шло, а ситуация не менялась: капитан всё так же яростно нападал, Шейз всё так же угрюмо защищался. Аринаш скоро вошла в азарт и стала походить на футбольного фаната начала 21 века, сидящего перед телевизором и болеющего за любимую команду. Она размахивала руками и кричала "Давай-давай, Шейз! Покажи ему, как дерётся нынешняя молодёжь!". Некоторые матросы последовали её примеру, и корабль стал напоминать футбольный стадион прошлых лет. Сначала всем было весело, но вскоре некоторым матросам надоело смотреть на это, и они наконец-то занялись парусами — ветер снова поднялся. Рыжеволосому лекаришка наконец обработал рану, а дуэль всё продолжалась... Пыл Аринаш уж немного поутих. Ей надоел звон шпаг, и она начала откровенно скучать. — Ну атакуй уже! Что ты тянешь яшурку за хвост? Видишь, он уже выдыхается! Тебе же ещё бумаги заполнять! А, так ты просто таким образом просто косишь от работы! Ну ты и подлец! Мне уже надоело это, но я не могу отойти, так как волнуюсь за тебя, поэтому не мучай меня и проткни его уже наконец! Шейз не внимал её просьбам и упрёкам и по-прежнему отбивал атаки уже задыхающегося капитана. Но тут случилось непредвиденное: Хам, поняв, что ему победить не удастся, решил сделать последний рывок и, собрав остатки сил, пошёл на Шейза. Тот отступил на несколько шагов и вдруг споткнулся об один из лежащих на полу канатов. Стараясь удержать равновесие, Шейз засеменил назад и ударился спиной о спасательную подушку, прикреплённую к борту. К этой подушке привязывали бьющиеся предметы, но теперь таковых не оказалось — милежаны их уже до этого разбили. Подушка отпружинила Шейза вперёд, он пошатнулся, вторично споткнулся о злополучный канат и полетел прямо на капитана. Со шпагой. Перед собой. На шпагу. Перед собой. Мгновение, и они оба лежат: капитан внизу на полу, Шейз сверху на капитане. Шпаги представляют собой противоположно направленные векторы. Противники лежат неподвижно. Они похожи на змей, которые задушили друг друга. На корабле всё замерло. Аринаш застыла, сжимая ладонями виски. Капеллан истово молился. Но вот кто-то пошевелился! Прошла одна секунда, вторая, и наконец, сердито ворча на непонятном языке, Шейз принял из горизонтального вертикальное положение. Он поднял левую руку и с огорчением посмотрел на разорванный от локтя почти до подмышки белоснежный рукав своей рубашки. К счастью, шпага капитана не задела его самого. Шейз вздохнул и посмотрел на своего поверженного противника. Тот даже не шевелился, глаза его были закрыты, пылавшее лицо остывало. Все ждали, что капитан встанет и начнёт на всех орать. Шейз обратил свой взор на шпагу и вскрикнул: его новенькая блестящая шпага была в теле капитана. Остриё прошло слева между рёбрами. — Ну, что там? — голос Аринаш доходил откуда-то издалека, словно с другого берега моря. Это немыслимо, чтобы Аринаш была сейчас рядом перед ним. Немыслимо. Он и труп капитана остались одни на этом корабле, одни посреди бесконечной водной глади под палящем солнцем. Убийца и убитый. Роковая случайность породила страшную трагедию. — Ну, что там? Убит? — Убит, — лекарь даже не взглянул на распростёртого на полу капитана: мол, и так всё понятно. — Тащи его за борт! — капеллан наскоро провёл над усопшим обряд, затем матросы быстро подхватили капитана и совершенно безо всяких церемоний выкинули его с корабля в воду. Шейз стоял совершенно оторопевший. Он глядел и не видел, прислушивался и не слышал. Нет, это всё было уже слишком... — Шейз, тебе плохо? — откуда-то вновь донёсся голос Аринаш. Он шёл из другого конца Вселенной, с солнечной системы, с Земли. Наверное, из института... А там Валерий Виссарионович пьёт чай в своём кабинете... Джен возится с крабопауком. Майя поливает зоофиты. Вася и Редрик собираются на Сомниатор... Их Христофор Рулле тренирует... Сухой, подтянутый, он никому не даёт спуску, мучает до самого вечера. Интересно, там, на Земле, уже вечер? Ой, и тут что-то потемнело... Вечер... Все звуки поглотились... Их море поглотило... Как капитана... Убитого им капитана... — Шейз! Шейз... Запись 20. Леший меня забери, я умудрилась обгореть! Всё лицо и тело с левого бока красные стали. Ух, это просто... жесть. Не надо было становиться к солнцу, ой, то есть шиту боком. Или раздеваться. Спасибо Аринаш, дала мне мазь. Очень действенная. Все так испугались, когда я отключилась, думали, что и я умру. Шимми вообще вроде бы чуть сам чувств не лишился — испугался, что капитан передал мне свою болезнь, и я уйду в Тёмное царство вместе с ним. Я сначала не поняла его, а потом сверилась с Камнем. Оказалось, у нашего медведя был рак печени, и он всё равно бы сгорел через несколько месяцев. Интересно, почему? (Это сарказм, ясно же, рак усугубился употреблением той самой жидкости. Веди капитан более здоровый образ жизни, протянул бы дольше). На Земле ему, разумеется, в два счёта помогли бы, но тут Сомниатор. Хорошо, что это вышло так, иначе меня бы совесть замучила. Рубашку мою я просила не трогать, сказала, что сама зашью, так надёжней. Правда, меня всё равно тогда положили на кровать в одной майке, но им, к счастью, было как-то не до пристального разглядывания, и меня не раскрыли. Теперь вопрос — зачем они держат лекаря? Серьёзно, он ничего не умеет. Капитан слегка задел меня, а он мне не смог нормально перевязать бок. Грязной тряпкой. Даже я лучше врачую. Заложу лекарство и перевяжу универсальной повязкой. Заживёт за пару часиков. Запись 21. Аринаш вышла на палубу посмотреть, как Шимми будет определяться с навигацией — небо снова затянуло. Матросы сновали как ни в чём не бывало. Лекарь потоптался и тоже ушёл, капеллан и не заглядывал: боится. Я осталась лежать одна в кабинете. Мне не было скучно, ибо теперь я могла наконец-то заняться делами института. Но тут Камень планразведа завибрировал. Со мной связались с Земли! Я приблизила кулон к уху: — Знание — сила! Кто говорит? — Знание — сила! Лу, ты как там? — раздался спустя пару секунд из Камня дорогой голос. Несмотря на то, что мы пользуемся каппа-трансляцией, прошивающей пространство-время, на соединение всё равно требуется некоторая задержка. — А, Васенька! Здравствуй, дружище! Я по тебе так соскучилась! Представляешь, меня два раза чуть не убили... — Ну, бывает... Мы как раз получили твои отчёты. Ты там хоть спишь? — Да мне вполне достаточно двух часов раз в три дня. — Не злоупотребляй, пожалуйста, антисомнусом, лучше пару раз поспи нормально, хотя бы сейчас, пока тебе дали отдых. — Хорошо-хорошо, я потом посплю. А у вас там как дела? — Дела ничего. Крабопаук сбежал и добрался до города. Еле успокоили людей. А ещё квазиакация погибла. Слишком много воды и слишком мало углекислого газа. — Жалко... А как там остальные? — Остальные нормально. Полина Курц из отдела прикладной астрофизики высчитала оптимальный момент для соединения Земли и Камня напрямую. — Мои похождения в прямом эфире? Интересно! Что ещё? — Майя обработала твои данные о видоразнообразии Сомниатора в районе Нового моря, и теперь у нас нормальный справочник. — Что там Рэдрик? Он всё ещё работает над своим "универсальным оружием планразведа"? — Уже... закончил.... почти. Планирует взять с собой. — Здорово! Так когда вы вылетаете? — Сборы займут время, но будь уверена, что пшшш... — Что-что? — Кхш... Чшшш... Кхшш... Чишшшииишшш... Камень отключил трансляцию. Опять "по загадочным причинам" прерывается сшивание пространства... Скорее всего, виновато чьё-то очень сильное поле тяготения. И когда же я увижу Васю и Рэдрика? Через месяц? Год? Несколько лет? Связываться снова — лимит превышен. Затратное удовольствие — общаться сквозь пространство-время. Запись 22. — Шейз, ты как там? — опять голос Аринаш доносился непонятно откуда. Кажется, я всё-таки задремала. Не люблю спать днём: ощущение, будто сто лет проспал, да так и не выспался, и ходишь потом вяленой воблой. — Всё отлично, встаю и иду к вам! Так-с, где мои сапожищи? Один тут под кроватью, а второй где? А второй под столом. Ну вот, теперь я сонная. Ладно, сейчас развеюсь. — Шейз, ты только погляди! — Аринаш схватила меня за руку и потащила за собой на нос. — Что там? Неужели... — Да! Видишь тёмное на горизонте? Там Аустершен! Мы чуть-чуть отклонились в открытое море, но сейчас мы идём прямо по курсу. Я пригляделась. Далеко-далеко виднелась земля. Скоро мы будем там. Скоро... Интересно, что чувствовали древние, когда совершали Великие Географические открытия? Много месяцев плыть, не зная толком куда, чтобы под конец больной цингой экипаж, днём и ночью всматривавшийся в горизонт, прыгал от радости по палубе и с неведомо откуда взявшейся силой кричал: земля! Нам этого уже не понять. Нам теперь даже бесконечные просторы космоса не внушают прежнего трепета и мыслей о тщете бытия. Отправить сообщение за сотни световых лет и чтобы оно дошло за пару минут? Невозможно? Легко! Спасибо учёным, открывшим каппа-волны, они вполне заслужили с десяток Нобелевских премий. Я не могу читать научную фантастику двадцатого века о космосе без фырканья: вот у Ефремова "Туманность Андромеды": мы будем лететь 47 лет до Ахернара, на Земле пройдёт 84 года, вряд ли вернёмся живыми! Ах, это так трагично!" Ага-ага... — Шейз! — Что? Где? Когда? Ах, да, земля-земля... Я взглянула на небо — первые звёзды уже мерцали. Весь день я провалялась... — Аринаш... — Да? — она развернулась ко мне, и её лукавые глаза почему-то уставились на Камень. — Э... Откуда у тебя... Все эти боевые замахи? — Из Форша, — равнодушно ответила она. — Там что, обучают боевым искусствам? Аринаш прыснула и захохотала так громко, что проходивший мимо матрос с тарелками аж шарахнулся в сторону, навалился на снасти, и тарелки полетели на пол. — Ну ты и дурачок, Тёмное царство тебе ховой! Школа боевых искусств, умереть можно! Форшевский Колледж Торговли и Ремесла, неужели не слышал? Так вот, туда обычно девушек не принимают... — А туда, получаются, могут прийти учиться и купеческие дети? — Погоди, не перебивай, сейчас всё скажу. Итак, в колледж я попала, считай, по счастливому билету. Раз в несколько лет там выделяют казённые места для обучения детей торговцев и состоятельных ремесленников. То есть будущий торговец учится там около трёх лет за счёт венца. — Интересно, зачем? — Затем, что во дворце не все конченые придурки, некоторые понимают, что им торговец нужнее дворянина — он хотя бы реальную пользу приносит и налоги платит. А поскольку у папы, кроме меня, никого не осталось, отправили и меня туда. Я вообще единственная из жителей Акшела, у кого более-менее нормальное образование. Шимми не местный, он из Туши, — Аринаш повернулась к морю и устремила мечтательный взор куда-то за горизонт. Туда, где за тысячу шье находились невиданные страны, полудикари в ярких одеждах, высоченные зоофиты тропиков... — Э-эм... Аринаш? — Да? — девушка снова повернулась ко мне. — А чему вас учили, там... в Форше? — Читать-писать на разных языках, считать большие числа, делить, отнимать... Учили Божественному Слову, древнему языку, географии немного... Ну и фехтовать совсем чуть-чуть. Так-то драться я у мальчишек научилась, — Аринаш вдруг пристально посмотрела мне в глаза. — Взрослые тётки и дядьки, гордо именующие себя господами, говорили, что из меня не выйдет ничего путного... Она вдруг резко замолчала. Я долго не решала прервать тишину, но всё же робко спросила: — А почему? — Да потому что я всякие поклоны да приседания не делаю, "науки" изучаю да дерусь! А идеальная женщина должна быть смирной, тихой и тупой как яшурка. Вот такие у этих тёток и дядек идеалы. Да только мне плевать! Слышишь, плевать! И если ты меня осудишь, можешь сваливать с корабля прямо сейчас! — Аринаш превратилась в разозлённую демонессу. Видно было, что я задела ту струну, которую не следовало бы задевать. Но как иначе? — Аринаш! — Что?! — она всё ещё злилась. — Я не осуждаю... Я... Понимаешь... Я за тебя. Всеми руками и ногами за тебя. И я возражу всем, кто станет тебя осуждать. Так возражу, что они больше никогда никого не будут осуждать. Аринаш перестала злиться. Она вдохнула и благодарно посмотрела на меня. — Спасибо, — шепнула она. — За что? — удивилась я. — За то, что ты рядом. — Разве это так важно? Карие глаза поймали луч заходящего солнца и блеснули тёплым мягким золотом. В них, в этих глазах, таился целый мир, чужой и одновременно давно знакомый. Словно эти глаза всегда были с тобой. Я почему-то подумала о Васе: у него один глаз тоже был таким... — Это важно... Тут я заметила, что у Аринаш что-то в руке. — Это шмнение из каюты капитана, — проследила Аринаш за моим взглядом. — Только что-то оно завалявшееся. — Ты это употребляешь? — удивилась я. — Очень редко, когда тоска нахлынет. А вообще — ну его! — и трубочка полетела в воду.