Немой крик

      Есть ли смысл доверяться человеку полностью, при условиях, что будь он хоть тысячу раз родным и близким, предать может абсолютно любой? В чём заключается «доверие»?       Достичь уровня отношений когда понимаешь человека без слов требует достаточно длительное время. Включается также критерий при котором обе стороны должны желать достичь компромисса в пользу и угоду обоих сторон, без утаек и притворств, не допуская обесценивания, уступая своим принципам ради достижения общей цели. Таковы основы межличностных отношений. Даже Бог должен понимать, что простые люди имеют право на эмоции наравне с чувствами, искренними или несдержанными.

***

      Нежными движениями прикасаясь к мраморной коже, что словно фарфор, Стенли без напора поглаживал длинные ноги Уингфилда. Редкий свет закатного солнца пробирался вскользь, бросая еле различимые намёки на предстоящие теплые дни. Совершенно не согревало, но казалось, сейчас у Шнайдера крышу сорвёт. Сидя на коленях, предварительно получив разрешение на все действия, глядеть снизу вверх на объект своего возлежания, было равноценно нескончаемому сну. Желто-оранжевые блики дополняли всю картину. Всё равно что Боже. Поистине…       Невероятен.       Дыхание перехватывает, хотелось задохнуться в этой атмосфере, продолжая пробираться поцелуями вверх. Также не позволять себе лишнего, ведь и черт не разберёт мыслей черта главнее.       Стенли навсегда откажется от сигарет, если у него будет пожизненный доступ к запаху этого самого черта. И контракт кровью подпишет, честное слово.       В глазах пляшут искры, ни разу не получалось закрыть глаза, только лишь бы поглядеть на сие творение неземное подольше. Душа не нарадуется.

***

      — Следующие выходные спутника жизни моей свободны от работы? — обычно эти двое работая на одном объекте, во всех случаях находились раздельно. И только иногда получалось урвать считанные минуты, чтобы сбежать и прибежать к доктору Уингфилду «быстро уточнить некоторые моменты». И никто не осмелится предъявить генерал-лейтенанту Шнайдеру, что лично с доктором у военных нет ни единого проекта.       — В целом…вполне, — задумавшись, Ксено чуть замедлил шаг, так что Стен мог хотя бы отдышаться. Нет, солдат то в хорошей форме, но перебежать пару километров объекта только чтобы пригласить на свидание своего парня, а после пытаться приравняться к его стабильно быстрому шагу и поддерживать спокойное дыхание не так уж легко. Радует только, что зеленый свет получен.       — В таком случае, доктор, имею право присвоить их себе, — привычная самодовольная улыбка. Фирменная.       — Нет. У меня семинар.       — Тогда предлагаю…ты же сказал, то есть, как нет? — кажется, Стенли подавился воздухом. Самая нелепая смерть великого солдата, так и подпишите на надгробии, — Мы даже в квартире не свидимся, может хоть полчаса выбьешь, давно ведь не проводили вместе время…       — Я не ясно выразился? И без тебя время поджимает, а тут полным бесполезное…короче, сил моих больше нет.       — Но…- от негодования Шнайдер аж остановился. В то время как Ксено продолжал идти по коридору, оставив первого.       — Не мешайся.       Внутри будто что-то перевернулось. Сердце сжалось. Нежеланные мысли и доводы резко нахлынули с головой, словно гром.       — Почему за тобой бегу постоянно я…так может, нам вообще разойтись?       — Ничего не изменится.       — Ха…- солдат так и остался стоять посреди коридора, продолжая смотреть в пустоту, в сторону поворота куда только что ушел Уингфилд.       Ведь тебя не любили изначально.       С тех пор, то был их последний разговор.

***

      Быстро сменяющиеся яркие ядерные цвета пробивались даже сквозь закрытые глаза, ослепляли так, что хотелось вырвать глаза. От громкости музыки сознание билось об виски, и без того идущей кругом головы. Количество выпитого алкоголя буквально заменяло всё питание за последние сутки. Мысли настолько затуманены, что ни играющая на всей громкости песня, ни что происходило вокруг и кто танцевал рядом, ни кто разбил стакан, невозможно было разобрать, даже с попытками сконцентрироваться. Но ему сейчас это не нужно совершенно.       Стенли и не помнит в какой момент это началось. Единственно только ясно, как ни крути, всё — лишь отчаянные попытки сбежать. Хотя сколько не пытайся, он еще надолго останется в озере давно прожитых воспоминаний, периодически сменяющиеся со счастливых на отчаяние и наоборот. Замкнутый круг, с которого нельзя выйти, не выйди ты навстречу.       Ведь всё так просто, чего же ты до сих пор не желаешь думать?       Привычно преследовавшее чувство тошноты возвращалось из раза в раз, отходя с каждым пролитым глотком Jack Daniel's. В какой-то степени, это действительно помогало отвлечься и не придавать значения своим мыслям. Также с сигаретами: изначально привилась привычка только по этой причине. Ты просто не думаешь. Очередной клуб, очередные бессмысленные знакомства, новые люди которых он забудет через четыре минуты. Приближаться, а после взаимности — автоматическое отвращение. И с учетом всего своего отношения к людям вокруг, Стенли всё равно продолжал проворачивать схему. Не понятно только, осознанно или нет, всё продолжалось. Выбраться не получалось. Какой смех, образ жизни такого рода он имел где-то в лета старших классов. Еще до знакомства с ним.       С их последнего разговора прошло около двух месяцев. Как бы военный не пытался, все сообщения, каждый способ подойти и заговорить — игнорировались. Тревога нарастала. Неизбежное оттягивалось. Паника глушила с каждым днём, и виновных в этой истории нет, как не старайся понять все стороны.       Если ты не можешь ничего сделать, так нет необходимости просто беспокоиться. Живи и жди, как ты привык! Что поделать, если не получается делать вид, будто тебя не лишили смысла существования? Спиться чтобы ничего не помнить, обкуриться, и беспорядочно рыть себе партнеров. Всего на день, в честь расставания, можно. А может на месяц.       Теперь Стенли начал понимать те самые сопливые американские сериалы и всех брошенных своими парнями девушек, которые сразу после либо пойдут трахаться с первым встречным, либо нажрутся мороженого на ночь глядя в слезах дополняя другой сопливой драмой, будто своей жизни мало. К слову, это правда подходит к разбитому сердцу. Клуб ублюдков-бывших, мы с вами.       — Привет, — смазливое растяжение слогов, вот и классические подкаты. Хотя даже странно, что в таком месте на фоне всего скопа эта девушка выглядит как розовое пятно. Без веления на то хозяина, тяжелый вздох вышел сам собой. Очередной одноразовый, но если постараются, то чуть больше, человек. Розовое пятно представилось Луной. Особого значения эта информация не даёт.       Тот вечер охарактеризовался уже привычным состоянием полу-дрёма и полу-пьянства, сменявшие друг друга реальности и потерей различия сна с явью. Самое главное, что Стен забывал. Как минимум, успешно пытался это сделать.       Тебе самому то не тошно хоть было от этих незнакомцев?

***

      Тысячу раз прокручивая в голове те события, выискивая вину в действиях своих и чужих, каждый раз выявлялись новые способы конца. И даже в попытках изначально добиться «верного» ответа, в конечном счете всё неизбежно сводилось к проигрышному варианту.       Дождь и не думал прекращаться, холодный ветер что пробирал до костей ухудшал ситуацию. Медленно переходя на бег вместе с молниями на небе, дрожь бил по всему телу.       Играть на напряженной до крайностей нити судьбы казалось страшнее игр с открытым огнем. Проходясь как на скрипке — смычком извивая эмоции в желаемом направлении, забыв толком обо всей сути опасности. Прыгать легкими шагами от ноты у ноте, напряженными аж до боли кистями рук продолжать проводить по струнам.       Попытки сбежать от самого себя, своих чувств, от всей жизни — никогда не обернутся успехом. Дезориентируясь и теряя счет времени, сквозь столь жесткий ветер, что по ощущениям резал любую попавшуюся открытую часть тела, не удавалось должным образом обратить внимание на дорогу. Руки дрожат и обняв самого себя с мокрыми растрепанными волосами головой прижимаясь к груди настолько, насколько позволялось на данный момент лишь для того, чтобы создать заветное и такое нужное на данный момент невесомое чувство тепла.              Фантазии начали путаться с действительностью, желание обратиться в вечный спокойный сон теряясь в блаженности превышало желание продолжать дышать. Желая разорвать собственное горло, впиваясь ногтями в самую гортань и вырвать ту с корнем, лишь бы не издавать звуков. Броситься в огонь, чтобы больше не чувствовать столь разрывающую изнутри немой крик. Лишь бы не слышать собственный плачь. Желать вывернуть наизнанку всего себя только в попытках найти ответ.       А ответ кроится вовсе не в себе.       Вся одежда промокла насквозь. Стопы с плеском пробивали лужицы на неровном асфальте, который то и дело отражал свет от тусклых фонарей. Освещение совершенно не помогало разглядеть что было впереди, все ноги холодеют столько же от ливня, сколько от сильного ветра.       Громкий сигнал. Яркий свет обжигал глазницы в темноте.       Удар.       Голову невыносимо мучала боль, дождь крупными каплями продолжал лить без устали, грязные лужи смешались с темной кровью, неприятно пропитывая водолазку и простые джинсы. Холодно.       Казалось, какой-то человек пытался помочь, но из-за ослепительного света фар, что был направлен прямо на Стенли, точно разглядеть не удалось. Все мысли с глухим ударом были раскинуты, в ушах стоит звон. Между ним и чем-либо происходящим вокруг словно была плотная стена; либо же сознание будто обволокли глубоко под воду, давя буквально по самой черепной коробке, без шанса на освобождение.       Одна единственная автономная мысль крутилась в голове. Плевать что станет с ним самим, что произойдёт с его жизнью в дальнейшем. Единственно о чём Шнайдер беспокоился, так это о нём. Даже находясь на волоске от смерти, даже будучи не в состоянии связаться — он обязан.       Замерзшая рука тянулась к правому карману штанов, где лежал телефон. Не с первого раза получилось нажать на кнопки «Экстренных звонков» из-за капель воды и дрожащих рук. Долгие мучительные гудки заставляли надежду с каждой секундой угасать. Его дело — попытаться дозвониться до последнего мгновения своего сознания, также учитывая вероятность того, что Уингфилд просто отклонит вызов, даже если он потеряет сознание быстрее, чем трубка будет поднята.       — Да? — такой пренебрежительный голос. В духе обращения Короля к назойливому рабу.       Ему плевать.       От страха слова застревают в горле, также как я слезы. То был не страх смерти, не боязнь не суметь больше открыть глаза после потери сознания. Времени осталось совсем немного. Сложно подобрать слова после всего произошедшего, боясь неправильно донести то, что копилось долгие годы. Даже перед смертью он продолжает думать об одном.       — Алё? — повторный вопрос. Невыносимо.       Ему плевать.       — Сейчас, — не различить, язык не слушается то ли от промерзшего тела, то ли от его голоса, — авария. Точно не знаю когда приду в себя и приду ли, только не думай что я пропал со связи намеренно, — глупо. Но глупость была везде, с самого начала.       Молчит.       Ему плевать. Но ты того не видишь.       Даёт высказаться? В шоковом состоянии? Верит ли вообще?       Ложные надежды.       — Прости за всё в чем я когда-либо провинился, я люблю тебя неимоверно, я ни разу не хотел причинять тебе боль осознанно, — взгляд проваливался в темноту всё больше, а туман окутывал мысли всё сильнее, — прости.       И опять тишина.       Очередное разочарование. А ведь столько всего еще хотелось сказать.       Телефон с треском выпадает из рук, разбиваясь об асфальт. Но сейчас было плевать. Сейчас было плевать на всё. Он сделал всё, что требовалось.       Услышь же мой немой крик, заметь как чувства мои к тебе с каждым разом трескаются, как мельчайшие опавшие осколки бегут дальше по кровотоку заменяя кислород. Всем моим воздухом был ты, почему я не могу сделать следующий вдох? Почему воздух будто пропитался ядом парализующий мои конечности?.. Не могу поднять голову, не могу посмотреть тебе в глаза, не могу говорить.       Уверен ли я, что ты также боишься разбить тонкую нить сознания, поддаваясь лишь эмоциям?.. Я нарёкся навечно связать нас вместе: но готов ли ты открыть мне душу? Ты утверждаешь, что у тебя его нет, но правдивы ли все твои слова? Предложив тебе своё сердце взамен на душу, не будь так уверен что оно без осколков.       Будучи настолько уверенным и приняв как данное, ты перестал видеть действительность.       Ты — эгоистичный лжец, что с каждым чертовым разом сомневается в правдивости своего сердца. Найди в себе хоть силы для любви.       Уснуть и забыться, уснуть и отречься, не дождавшись тебя.