Я с тобой

      Фил под руку с Лилей спускался по лестнице и плакал, как дурак, потому что только дураки плачут и смеются одновременно. Плакал он от испуга, а смеялся от радости: что идёт сам; что скрипят колени; что, оказывается, ему велики зимние ботинки, купленные для тепла, а не для красоты или удобства.       Лиля тоже плакала от избытка эмоций. Ваня, на удивление, сохранял самообладание. Он как-то незаметно прибился к компании Фениксов, наскоро перезнакомился с ними и помогал теперь спустить бессознательное тело Мирона вниз и вынести к входу, где уже вся разношёрстная публика дожидалась приезда врачей.       Парни-танцоры оживлённо и обеспокоенно переговаривались между собой, крыли тихим матом зачинщика драки и с тревогой смотрели на Мирона. Филат опустился на диванчик у гардероба и, увидев на ладони Мирона кровь, принялся оттирать её краем своей футболки.       Рядом присел Даня. Покосился на это бесполезное занятие и вздохнул.       — М-да… Я думал, такое только в кино бывает или в «Битве экстрасенсов».       — Что?       — Ну… Что колясочники с перепугу встают на ноги. Ты хоть сам то понял, что произошло?       Филат посмотрел на собственные ноги, пошевелил в ботинках пальцами на пробу, потопал на месте, развёл колени туда-сюда и в итоге пожал плечами.       — До сих пор не особо верится.       — Как ощущения?       — Облегчение. Только Мирон…       — Он поправится, — без тени сомнения отозвался Даня. — У меня в детстве тоже было сотрясение. Ток башка кружится и в туалет ходить плохо. Главное подольше в постели поваляться, ну, и чтобы помогал кто-то. Приготовить там, переодеть, вот это всё. Мы поможем, если что, так что он справится.       — Я сам всё сделаю, — кивнул Фил, продолжая оттирать кровь теперь уже с щеки Мирона. — Но спасибо… Хорошо, что у Мирона есть такие друзья.       — Да оставь ты, дыру протрёшь, — Даня слабо шлёпнул его по руке, и Фил послушно прижал к себе ладони. — Лучше водой потом отмоешь.       — Хорошо. Отмою. Всё сделаю. Он столько возился со мной… Моя очередь.       Даня хмыкнул и хлопнул парня по плечу в знак уважения.       — Вместе живёте?       Фил торопливо закивал, оглянувшись на остальных Фениксов. Слышат их разговор или нет? Ему-то было привычно среди друзей не скрывать ориентацию, но Мирон, кажется, не слишком это афишировал и не хотел, чтобы друзья узнали.       — Да не слышат, не ссы.       — Мирон не хотел, чтобы они…       — И не узнают, пока сам не скажет. Им не до нас.       Разговор прервал приезд врачей, а дальше всё как-то прошло быстро и суматошно. Мирона осмотрели, забрали в больницу, куда толпой на машинах последовали танцоры-Фениксы, Ваня, Лиля и Филат.       В том же составе сидели в приёмном покое и ждали результатов осмотра. Врачи подтвердили сотрясение мозга и оставили Мирона в травматологии на пару дней. Сопереживающим и сочувствующим велели идти домой и приходить потом. Когда — потом? Неизвестно, потому что в больнице карантин и никого не пускают.       Так Фил оказался разлучён с Мироном и предоставлен сам себе. Парни, пошумев у дверей больницы, загрузились в машину и поехали обратно в клуб, узнавать результаты чемпионата. Лиля с Ваней потоптались на месте, зябко кутаясь в куртки под снегопадом и в итоге вызвали такси. Фил стоял совершенно растерянный и не знал, что делать.       — Филя?       — А?       Ваня подошёл к нему и, пока ждали такси, подставил плечо, чтобы помочь стоять на подкашивающихся, отвыкших от движения ногах.       — Тебе бы тоже домой надо. Вызвать машину? Или с нами с заездом?       — Нам не по пути. Я как-нибудь сам.       Ноги подкосились. Фил нырнул всем телом вниз, но вовремя ухватился за друга и встал обратно.       — Надеюсь, это пройдёт.       Ваня красноречиво взглянул на жену, после чего девушка молча достала смартфон и вызвала через приложение вторую машину.       — Пройдёт! Выпишут Мирона, ты его уже на своих двоих встретишь. Знаешь, как он обрадуется…       Филат кивнул, не сдержав улыбки. Конечно, Мирон будет рад. Но больше всего рад будет сам Фил. Что он сможет ходить, как раньше; что он сможет вернуться к работе, к такой утомительной, но интересной беготне по строительным магазинам и офисам строительных компаний; что они с Мироном смогут поехать куда угодно на отдых, ползать по горам, купаться в море, таскаться по скучным экскурсиям и валяться в траве у бабушки в деревне. Вместе! Без ограничений, очерченных колёсами инвалидного кресла. Всё будет как раньше. Хотя нет, лучше! Раньше Фил был один. Теперь у него есть прекрасный, добрый, заботливый, любимый и любящий, самый лучший в мире Мирон Лебедев.       Фил вернулся домой как в тумане. Постоял немного у двери, прислушиваясь к ощущениям в теле. Каждую секунду ему казалось, что сейчас сказка закончится, и он снова упадёт, но нет. Ноги держали и даже худо-бедно шагали. Чуть ли не захлёбываясь воздухом от восторга, Фил по стенке кое-как проковылял в ванную и принял душ.       Следующая порция восторга накрыла его от осознания, что он снова может справлять малую нужду стоя. Кто бы мог подумать, что это так удобно!       Дальше, спотыкаясь на каждой ступеньке и хватаясь за перила, Филат заполз на второй этаж.       «Мне нужно купить трость…» — подумал юноша. Иногда его колени предательски подгибались, как у шарнирной куклы, но в целом Филу удалось вполне себе бодро подняться вверх и упасть на кровать в общей спальне, уткнувшись носом в подушку Мирона.       Родной запах тела парня быстро убаюкал Фила, и он не заметил, как уснул, а утром его разбудил звонок телефона и тёплый, до боли знакомый голос:       — Привет, мой хороший.       — Мирон! Как ты? Выздоравливай скорее!       — Стараюсь, Филюш. Ты сам-то как?       — Лучше всех. Я хожу.       Спустя три дня Мирон был дома.

***

      — Филя… — прошептал Мирон, протянув руку к его щеке. Они впервые после больницы засыпали вдвоём на большой общей кровати в большой общей квартире.       Мирон жутко скучал по Филату. Звонки не давали облегчения, тем более, что медсёстры ругали за них. Болела голова, хотелось спать и домой. Домой скорее! К Филе! Посмотреть в его глаза, увидеть его улыбку. Увидеть его стоящим на своих ногах. Увидеть его таким, каким он был тем летом, в день, когда они впервые обнимались на улице и предложили друг другу встречаться: юным, влюблённым, счастливым.       И он увидел его таким. Пусть с тростью, пусть в зимней одежде и с румяными щеками, а не как тогда — загорелого, в кедах и футболке. Пусть. Главное, что он здоров и счастлив.       Фил сонно моргнул и по-кошачьи мягко, ни слова ни говоря, скользнул к Мирону. Прижался, обняв одной рукой и уткнувшись носом в шею. Вздохнул ему в ухо и поцеловал куда пришлось.       — Как ты сейчас? — спросил Мирон почему-то так же шёпотом. К горлу подступил ком — не то тошнота, не то слёзы облегчения, ведь Филат в своём порыве нежности толкнул его ногой, а значит его внезапное исцеление не приснилось, а было на самом деле.       — Хорошо, — глухо отозвался Фил и крепче сжал объятия. — Мне так с тобой повезло! Я так тебя люблю!       Мирон не стал ничего отвечать. Только прижался губами к виску парня и так затих.

Июль того же года

      Уютный маленький домик утопал в зелени яблонь, рябин и разросшейся ирги. Фил открыл скрипучую деревянную калитку и пропустил вперёд Мирона. Оба бросили прямо на траву рюкзаки с поклажей и вдохнули свежий деревенский воздух.       — Бабуль, мы приехали!       Старушка показалась из теплицы с помидорами. Выглянула сначала осторожно, а после просияла, увидев блудного внука, которого было не дозваться в гости. Всё дела да работа. А тут приехал!       — Здравствуйте, Лидия Семёновна… — улыбнулся Мирон.       — Ох, мальчики, — просияла старушка.       Скинув прямо на землю зелёные от помидорной ботвы рабочие перчатки, она торопливо посеменила к гостям. Фил в два шага подбежал к ней и заключил в объятия, почти подняв над землёй. Бабушка захохотала.       — Филюшка! Тебе разве можно тяжести-то с твоими ногами? Году не прошло, как встал из телеги своей! Поберёгся бы.       — Такие — можно, — тоже рассмеялся Филат, но поставил старушку на землю.       — Володька, где ты, старый? — закричала она радостно.       Из крыльца лениво выполз крепенький дедуля в военной рубашке Бог знает какого года выпуска.       — Чего-о вопишь?       — Мальчики тут! Мальчики приехали! Филюшка. И Мироша, друг его. Я говорила, ну? Вот, приехали…       — Ох-ох-ох, — прокряхтел дедушка, но явно оживился и пошёл навстречу гостям. Внука обнял, а с Мироном поздоровался за руку.       — Здравствуйте.       — И тебе не хворать, — крякнул дедушка и обратился уже к обоим. — Ну, не зачахли там в своём городе? У нас-то, вон как хорошо. Природа! Воздух!       — Голодные поди-ка? — снова прощебетала бабушка.       — Да не слишком. Только жарко.       — Компотика?       — Не откажемся.       — Пойдёмте домой-то. Пойдёмте.       Фил с Мироном последовали за бабушкой в дом — чистенький и по-деревенски уютный, всего на одну комнату с переборкой и шторкой, отделяющей чью-то маленькую спаленку.       — Вы надолго?       — На недельку.       — Прелесть! Ты, Филя, Мироше речку нашу покажи. Сходите искупайтесь. Лето нынче удалось, у нас вся деревня на речке. А по телевизору говорили, что плавать полезно для тех, у кого спина болит. В городе что? Бассейны с хлоркой. А у нас-то красота!       — Сходим, бабуль.       — А спать на чердак пойдёте. Мы-то с дедом рано ложимся, а вы гулять долго будете. Вы туда прошмыгнёте по лестнице, да и хорошо. Правильно ведь? Пейте компот, пейте.       — Спасибо, Лидия Семёновна.       — Да было б об чём. Ох, мальчики, как хорошо, что вы приехали…       После компота молодые люди подхватили рюкзаки и поднялись по узкой лесенке на чердак, где под двускатной крышей только и помещалось, что две кровати советского вида и тумбочка с вазой сухоцветов. Потолок был настолько низкий, что его можно было коснуться макушкой, если подпрыгнуть, а окошко с развевающейся тюлевой шторкой можно было открыть или закрыть не поднимаясь из кровати.       — Это у нас летняя комната. Так-то я когда с бабушкой и дедом жил, то внизу всё был. Зимой тут холодно. Печки нет, стены не утеплены. Так что сюда только летом перебирался, — пояснил Филат.       — Мне нравится, — улыбнулся Мирон. Он сел на кровать и быстро достал из рюкзака плавки. — На речку сразу?       — Да. Пойдём, пока жарко.       — Тогда переодевайся.       Они быстро переоделись, сунули ноги в резиновые шлёпки и, подхватив покрывало, два полотенца и по бутылке воды, направились к речке, где с разбегу, с брызгами во все стороны забежали в сверкающую солнечными бликами воду.       Мирон не мог налюбоваться на счастливого Фила, а тот в свою очередь готов был кричать на весь мир, какой у него прекрасный парень и как он счастлив видеть его улыбку.       Они не заметили, как прошёл день. Да что там день! Они не заметили, как прошла неделя.       Они купались, валялись на берегу, жевали соломинки, набивали рот иргой, помогали бабушке с грядками. Лепили с ней пирожки и потом их же, ещё тёплые, брали с собой на рыбалку на ближайший пруд. Там водились только караси, но это было и не важно. Карасями кормили соседских котов, а собой — жадных злющих лесных комаров. И смеялись, когда кому-то приходилось шлёпнуть ладонью по лбу, чтобы прибить насекомое.       Они спали в обнимку на чердаке, сдвинув вместе две кровати. Целовались до ночи и занимались любовью до утра. Медленно, нежно, под пение птиц за окном и шелест яблоневых листьев.       И спустя неделю, искусанные комарами, загорелые и довольные поехали домой в город. Обоим казалось, что прошла целая жизнь, а не семь дней. После такого мини-отпуска можно было снова рваться на работу, в бой, а пока оба тряслись в электричке.       — Филь…       — М-м?       — Кажется, мы проморгали год со дня знакомства.       — Ну… Разве проморгали? По-моему, мы его отмечали целую неделю. Лучше и быть не могло.       «И то правда…» — подумал Мирон. Он усмехнулся этой мысли и до конца пути дремал под стук колёс с улыбкой на губах.